***
— Жанни! Приезды Кенни Аккермана всегда сопровождались криками. Либо его, либо Леви, либо напуганной до чёртиков прислуги. Кенни сам по себе был довольно громким джентельменом, а приезжая в поместье герцога Смита становился и вовсе неугомонным. — Как я рад тебя видеть, мальчик мой! Руки мужчины приветственно сжали едва сошедшего с лестницы Кирштайна, заставляя его подавиться воздухом и жалобно пискнуть от сильной хватки, в ответ приобнимая деда. — А ты растёшь как на дрожжах. Не то, что Леви. Тот как был коротышкой, так и остался, — добродушно усмехнулся старший Аккерман, потрепав только уложенные Микасой волосы герцога и поворачиваясь к метающему молнии младшему. — Я тоже рад вас видеть, дедушка. — А ты опять любезничаешь, а? Отставить формальное обращение, мы же, всё-таки, семья. — Как скажешь. И всё же, этот энергичный немолодой мужчина часто вызывал улыбку на устах родственников. Даже угрюмые Леви и Микаса в присутствии Кенни немного теплели. «Видимо, брак с Ури Райссом пошёл ему на пользу» — подумал Кирштайн, наблюдая, как дед Аккерман не жалея сил лупит по спине едва проснувшегося Эрвина, "выбивая пыль из лёгких". — Ладно, я не самочувствием интересоваться приехал, — вдруг посерьёзнел Кенни, разворачиваясь к Смиту и хватая его за воротник домашней рубашки, опасно приближая к себе лицом, — ты моих внуков хочешь за Йегеров отдать? Конечно же, эта новость уже добралась и до деревушки, где поселились Кенни и Ури, свергнутый Йегерами король. Обручившись ещё во время правления династии Райссов, двое мужчин прикупили себе уединённый домик, чтобы избежать взглядов посторонних, а после вынуждены были бежать в этот дом как в единственное укрытие от разрушительной силы революции, устроенной Гришей. Свергнув Ури с престола и убив его брата с помощью группы "Йегеристов" , Гриша Йегер единолично провозгласил себя королём и приступил к правлению сразу же после коронации, чем озлобил любивший Райссов народ, который, впрочем, потом смирился с падением старого короля и начал почитать нового. Естественно, у Кенни была причина ненавидеть Йегеров. И у Леви тоже, в частности из-за того же Кенни, который яростно талдычил ему об "истреблении таких особей из мира сего". После знание этой истории передалось Эрвину, Микасе и Жану, которые подхватили семейную злобу и проносили её в сердцах до того самого момента, пока принц Эрен не сделал предложение Микасе. По началу это повергло всё семейство в шок и чуть было не заставило Аккерман отказать принцу в женитьбе, но Эрвин, сделав стратегический ход, посчитал, что внедрить своего в королевство и повлиять на принятие решений в пользу граждан будет верным, поэтому дал своё благословение, что, в принципе, устроило всю семью. Даже Ури, узнавшего об этом от служанок и написывающего Эрвину по два письма каждый день в надежде отговорить его от этого решения. Кенни же ничего о свадьбе Микасы и Эрена не знал: никто не хотел, чтобы у мужчины случился сердечный приступ. Правда, не знал он ровно до тех пор, пока газета леди Ленц не добралась до их деревушки и не повергла Аккермана в шок. — Успокойся, — угрожающе шикнул ему Леви, стараясь всеми силами убрать слишком сильно сжимающую рубашку его мужа руку, — это всё является частью плана. — Плана? Какого ещё плана? Вы что, демонюги, моих внуков для своих планов используете?! Сорвавшийся на крик мужчина напугал пришедших с вечерним чаем служанок, неуверенно замершим в дверях. Они, дрожа, поставили сервиз на столик и принялись разливать чай по фарфоровым кружкам под угрожающее молчание. Кенни, наконец, оторвавшись от Эрвина, уверенным и быстрым шагом приблизился к Жану, сердито смотря на него. — А ты как мог на это согласиться? — А у меня был выбор? — Выбор есть всегда. У нас с Ури полно мест для всей нашей семьи. — Я не могу отказать, так как хочу лучшего для нашего королевства. — Это тебе твой папаша внушил? — Мне никто ничего не внушал, дедушка, послушай же. Женитьба с Йегерами — лишь повод для новой революции, мы можем свергнуть обманом захватившего власть Гришу и вернуть род Райссов. — Ты должен выходить по любви, Жан. И Микаса тоже. Плевать мне на перевороты, я хочу, чтобы мои внуки были счастливы. — Дедушка... — скромно стоявшая в стороне Аккерман подошла к Кенни, положив руку на плечо и неуверенно ему улыбнувшись, — я люблю Эрена. Он правда не так плох, ему просто не повезло родиться в семье Йегеров. И Карла тоже очень добрая и милая женщина. Единственные, кто заслужил нашей ненависти — Зик и Гриша, но не более. Поэтому, прошу, не гневайся. Пойдём лучше спать, завтра мы всё тебе расскажем.***
Рассказ, впрочем, пришлось отложить до лучших времён. Следующим утром герцогов решила навестить тётушка Ханджи Зоэ со своим мужем, которая застала семейство врасплох: не ожидавшие её приезда Леви и Эрвин едва не свалились с лестницы, увидев улыбающуюся подругу на пороге. Её, впрочем, вообще ничего не смутило. Уже через пять минут бодрая и энергичная Ханджи сидела за чайным столиком заспанных герцогов и выжидающе хлопала глазами. Моблит, тяжело вздохнув, тоже сел рядом. — Ничего не хотите мне сказать, м? — её волнение выдавали нервные нотки в голосе, которые виконтесса тщательно пыталась скрыть за привычной улыбкой. — А что ещё говорить, ты наверняка уже всё знаешь, Ханджи, — ответно улыбнулся ей Эрвин, понимающим взглядом смотря на повторно втянувшего воздух виконта, положившего руку на плечо жены. Конечно же, и до лаборатории Ханджи добралась газета леди Ленц. Смит буквально по кругам под глазами Моблита мог понять, сколько всего он наслушался по пути в поместье. Скорее всего, Зоэ успела уже трижды проклянуть и Эрвина, и Леви, и всю чету Йегеров, а в особенности двух принцев, коих недолюбливала с самого начала. Спустившиеся к завтраку Жан и Микаса были мигом зацелованы разом забывшей все претензии крёстной и одарены миллионом разных вопросов, начиная от: «Как спалось?», и заканчивая: «Какого чёрта происходит?». Взгляд Кирштайна судорожно метался между отцами и впившейся в его руку Ханджи, которая, очевидно, планировала добыть ответы любым способом. Даже пытками. В этот момент юноша молился только о том, чтобы ему ничего не пришлось объяснять, ведь, сказать по правде, он сам толком не понимал, зачем идёт на всё это. Поэтому, едва завидев несущегося на всех парах в сторону гостиной Кенни, Жан с облегчением выдохнул, с готовностью отступая в сторону. — Ханджи! — крукнул мужчина с порога, заключая засиявшую виконтессу в объятия. — Старик Кенни! Как ни странно, со старшим Аккерманом у Зоэ отношения были намного лучше, чем с Леви или Микасой. Своего друга и свою крестницу она, конечно, любила, но та самая приносящая хаос нотка была в характере только одного человека. В следствии чего, видясь не так часто, как обоим хотелось бы, Кенни и Ханджи просто набрасывались друг на друга с расспросами о жизни, о своих партнёрах и в целом о последних новостях. Старший Аккерман был единственным, кто более-менее понимал иногда терявшую контроль над собой Зоэ, кроме, несомненно, её мужа, с которым он её и свёл.***
Всё началось ещё во время правления династии Райссов, когда Кенни, будучи лишь офицером в королевской страже, заприметил бойко бьющуюся за права женщин подругу Леви, о чём-то спорящую с подчинёнными ему солдатами. — Вы не имеете права! — возмущённо кричала она на какого-то вояку, махая перед ним аккуратно завёрнутым конвертом. — Что здесь происходит? — конечно же, Аккерман не мог не вмешаться. Такой шанс: познакомится с друзьями своего племянника и узнать, насколько сильно они не дружат с головой, что решили вместо неё подружиться с нелюдимым Леви. — Этот молодой человек, — просипела Зоэ, поправляя сьехавшие с переносицы очки и откидывая волосы со вспотевшего лба, — не даёт мне разрешения на аудиенцию к королю. — А зачем вам аудиенция? — Я провожу очень важные исследования в сфере почвы, мои открытия способны принести землям Англии огромные урожаи! — Вы исследователь? Возмущённая донельзя Ханджи, казалось, сейчас выпрыгнет из штанов, в коих была, не смотря на все нормы приличия для тогдашних леди. — А вы имеете негативное отношение к женщинам в науке, сэр? — Нет, ни в коем случае. Вы, должно быть, достаточно смелы, чтобы отречься от сложившегося уклада и пойти собственным путём. В глазах напротив блеснула нотка удовлетворения и тонкие губы юной девушки расплылись в гордой улыбке. Очевидно, что ей польстило такое отношение к себе со стороны уважаемого джентельмена, ведь многие знали Кенни в лицо из-за службы при короле Ури. — Поймите... На аудиенцию к королю не попасть через обычного солдата. — А через вас можно попасть? Она уже определённо начинала нравится Аккерману. «Понятно, почему Леви с ней общается» — подумал мужчина, аккуратно отводя решительно настроенную Зоэ в сторону. — Можно через одного моего знакомого. Он лекарь при дворе, виконт, думаю, он сможет вам помочь.***
— Как жизнь? Как поживает Ури? — Очень хорошо. Недавно испёк прекраснейший пирог с вишней. Мы с нетерпением ждём тебя в гости, чтобы ты отведала кусочек этого шедевра. Реагировать на тихое «Чёртов старик» Леви оба тактично не стали, сосредотачиваясь на выяснении подробностей жизни каждого и на лимонном торте, принесённом слугами. Казалось бы, что ещё может разрушить семейную иддилию... Кроме неожиданного стука в дверь. — Кто на этот раз приехал? — раздражённый Аккерман поспешил было открыть дверь, но его опередил, очевидно, очень удивлённый такой оживлённой обстановкой Зик. — Я не помешал? Вот тут уже повисла гробовая тишина. Радостные до этого Кенни и Ханджи озлобленными взглядами впились в фигуру старшего принца, Леви потянулся за стоящей в прихожей шваброй, чтобы огреть ею гостя по голове, Микаса крепче сжала вилку, а Жан попытался аккуратно спрятаться за напрягшимся Эрвином. — Рад, что вы все здесь, — начал Йегер, игнорируя повисшее после его прихода угрожающее молчание, — я хотел забрать Жана с собой, проехаться к ювелиру и подогнать кольцо под его палец. Затрещала посуда. — А после к портному. Нужно будет подобрать костюм для бракосочетания. Обивка кресла, на котором сидел Кенни, тоже затрещала и грозилась разойтись по швам. — И ещё... — Так, хватит, — перебил принца Эрвин. Он, должно быть, прекрасно понимал, что долго никто не протянет, и превращать дом в поле битвы не хотел, — Жан, ты волен идти. Сильно сжавший плечо отца Кирштайн протестующе замычал, отказываясь смотреть на пришедшего за ним. Казалось, это не будущий супруг, а сама смерть с косой стоит и зовёт его уйти из жизни, раскидывая руки для холодных объятий. Обманчиво добрые и тёплые глаза Зика не сулили молодому герцогу ничего хорошего, ведь каждая их встреча так или иначе заканчивалась физическим контактом и огромной недосказанностью, что застревала между ними. Вспоминая предыдущие его прикосновения, захотелось пойти в душ и содрать кожу на тех местах, где прошлись горячие губы. —... Конечно, отец, — вместо этого вымолвил юноша со стеклянным лицом, на почти негнущихся ногах поднимаясь вверх в свою комнату, чтобы переодеться.***
Оказались они, как ни странно, в лавке парфюмера Майка Захариуса, работающего здесь ещё со времен прежнего короля. Майк был мягко говоря странным, но его знали все в этом городе, поэтому закрывали глаза на всевозможные... Причуды. — Зачем мы здесь? — неуверенно спросил Кирштайн, большими глазами таращась на нахмурившегося двухметрового мужика у стойки. Захариус вблизи был ещё внушительнее, чем казался изначально. — Этой мой свадебный подарок. Я хочу подобрать духи, символизирующие нашу страсть. Ничего более слащавого герцог в жизни не слышал. Особенно сказанного с такой фальшью в голосе. Несмотря на милую улыбку и относительно мягкие черты лица, Зик в народе назывался принцем жестоким и холодным. Часто слуги в доме Смита шептались о старшем наследнике английского престола, что помогло Жану собрать кое-какую информацию о будущем супруге. — Очень щедрый подарок, Ваше Высочество. Благодарю вас. Подобравшийся тем временем к юноше парфюмер совершенно бесцеремонно уткнулся носом ему в волосы и с шумом втянул воздух, начиная "обнюхивать" клиента. На секунду Кирштайну стало страшно. Захариус внимательнейшим образом обследовал все запахи, осевшие на герцоге, изредка помечая что-то в блокноте. Изредка потому, что его руки в основном были заняты вертением Жана из стороны в сторону. Кинув взгляд на Йегера, герцог даже порадовался привычке Майка. У того ходуном ходили желваки, напряглись мышцы шеи и взгляд, ох, этот взгляд способен был открыть портал прямиком в Преисподнюю. Негоже злить таких высокопоставленных лиц, конечно, но Кирштайн не был бы самим собой, если бы "случайно" не прильнул спиной к груди парфюмера, как раз закончившего своё занятие. От хорошо скрываемого возмущения у старшего Йегера чуть было не лопнули очки. Он, криво ухмыляясь, притянул герцога за руку к себе и заключил в недвусмысленные собственнические объятия, кивком головы указывая парфюмеру работать. — Ваше Высочество, что-то не так? — подлил масла в огонь совершенно невинным голосом Жан, приобнимая будущего супруга за плечи, — Вы не нужны в этом процессе? — Нет, герцог, эти духи для вас. Маменька подсказала мне такой подарок и я не смог пройти мимо. — Что же... И я должен подарить вам что-либо? Можете дать совет? Что вы, например, любите? — Я люблю вас, герцог. Мне этого достаточно. Если вы отдадите мне свое сердце, я буду счастливейшим на планете. Захариуса, казалось, не смущало абсолютно ничего. Он, сев за своё рабочее место, принялся бренчать склянками с разными компонентами, иногда посматривая на Жана и переписывая что-то в блокноте. Пусть мужчина и напрягал герцога, но тот был нестерпимо рад проявлению негативных эмоций у Зика и даже осмелился подмигнуть парфюмеру на прощание, за что последний чуть было не лишился работы. И головы. — Спасибо вам за прогулку, это было чудесно. — Прошу, без вы. — Простите? — Не выношу вашего официального обращения. Мы проживём долгую и счастливую жизнь вместе, будем делить одно ложе, так отчего вы продолжайте быть со мной так холодны? — Я совсем не хотел обидеть вас... Тебя этим. Моё воспитание не позволяет мне обращаться к высшему титулу на "ты". — Жан, — досадливо протянул Йегер, приобнимая супруга за талию и усаживая в карету, где, закрыв дверь, устроился рядом с юношей, поглаживая его бедро своей рукой, — правда, отбрось всё это. Отныне хочу слышать только своё имя из твоих уст. — Как скажете, Зик. — Вот так уже лучше.