Всё меняется, и мы меняемся вместе со всем

      Эйден был в своей комнате. Еще пару часов назад он обнимал свою любимую сестру, а сейчас вновь потерял ее. Возможно, навсегда.       Как он мог удержать ее? Заставил бы ее остаться? Или сказал бы, что все пытки жителей Вилледора — это просто их защита? Нет, конечно, нет. Мия изначально знала, как ей следует поступать, а если она знала, то ее решения невозможно было изменить. И, наверное, это должно немного успокаивать, но нет — пилигрим чувствует вину за то, что ей сделали здесь больно, страх за то, что ей смогут сделать больно в ВГМ, и горечь из-за того, что они теперь не вместе. Он откровенно скучал по ней, и, когда у них появилась возможность наконец поговорить и просто побыть рядом, они просто встретились на несколько минут и снова расстались. Брат и сестра снова по разные стороны.       Эйден зол на весь Вилледор — не только на жителей, пытавших его сестру, но и на Ночных бегунов, чей предводитель, Лоан, отыскала Мию первая, напугала и бросила ее в подвал, как какого-то преступника. Это неправильно. Так не должно было случиться…       Стук в дверь заставил нервно вздрогнуть, и, раздраженный всеми людьми на этой планете, Эйден с гневом бросил в дверь первый попавшийся под руку предмет — фонарик. Об этом, возможно, он позже пожалеет, но сейчас он контролировать себя попросту не мог. — Идиот, — фыркнул Хакон, когда вошел внутрь. Колдуэлл даже разбираться не хотел, в шутку это было сказано или нет, поэтому отошел подальше, откровенно демонстрируя свое огромное желание никого не видеть. — У тебя теперь большие проблемы. — У меня? — непонимающе щурясь, юноша обернулся к своему знакомому и тут же надел злобную гримасу, будучи совершенно готовым говорить на повышенных тонах. — Нет, это не у меня проблемы! Это у всех вас проблемы: у Лоан, у ее дружков-бегунков и жителей Вилледора! — Замолчи, пока не наговорил лишнего, — глубоко вздохнул командир, но пилигрим только больше оскалился. — Не надо затыкать мне рот или успокаивать меня! — голос парня звучал громко, строго, и в каждом слове слышалась не только злоба, но и отчаяние, боль. — Я имею достаточно причин, чтобы высказать все, что я думаю. — А я имею всего одну причину, чтобы не ссориться и помочь тебе, несмотря на все твои выходки, — без всяких обид, но довольно серьезно парировал Хакон, и это, похоже, эффективно сработало, учитывая тот факт, что голубоглазый хотя бы начал слушать своего собеседника. — Эйден, я пришел сказать, что Лоан все поняла. — Младший немного нахмурился, в бурлившем в нем напряжении не понимая, что до него пытаются донести. — Теперь и они, и многие другие знают, что ты из ВГМ.       Колдуэлл прикрыл глаза, едва склоняя голову вниз. Да, он выдал себя с головой, когда рванулся к Мие на помощь. Надо было делать это куда скрытнее. Доигрался, называется…       А Хакон разглядел, как резко изменился в лице его товарищ, и мгновенно обнаружил в себе желание поддержать его, однако все еще не был уверен в том, что парень остыл, поэтому пока что оставил заботу при себе. — Мне сейчас ни в коем случае нельзя покидать Вилледор, — схватившись руками за голову, Эйден неспешно присел на свою постель, стараясь заставить свои мозги шевелиться в полной мере, чтобы понять, как действовать дальше. — Я только приблизился к своей цели. — Не думаю, что тебя выгонят, — отрицательно покачал головой ночной бегун, подойдя к своему другу ближе и усевшись рядом с ним. — Потому что боюсь, что с тобой некоторые захотят расправиться в более жесткой форме. — Что ж, тогда мне придется драться, — поджав губы, Эйден посмотрел на Хакона и увидел в его карих глазах сожаление. — Я рад, что хотя бы не буду биться с тобой. Это было бы сложновато. — Можешь не переживать, уж я то на тебя точно войной не пойду, как и весь мой отряд, — с усмешкой, дабы разбавить напряженную обстановку, убедил старший, и пилигрим покивал головой, снова устремив взгляд в пол.       Хакон понимал, что в данную минуту Колдуэлл морально готовится к людям, желающим ему смерти, а потому молчал, надеясь на то, что юноша найдет в себе силы и смелость разобраться в этой ситуации так, как будет лучше для всех, а не только для него. Просто совершенно не хочется терять еще и своих людей… — Ты сказал, что имеешь всего одну причину не ссориться со мной и помочь мне, — внезапно вспомнил Эйден, не меняя своего положения. Командир взглянул на него со слабой улыбкой. — Что это за причина? — Причина очень проста: ты хороший, — пожав плечами, с коротким смешком ответил Хакон и поднялся на ноги, этим движением обратив на себя внимание чужих голубых глаз. — Поэтому я надеюсь, малыш, что ты не натворишь глупостей сегодня и что завтра и в следующие дни мы все еще будем друзьями.       Эйден, конечно же, понимал, что от него хотел его товарищ, и кивнул, заглушая в себе все сентименты, на секунду вскипевшие после этого ласкового «ты хороший».       Выйти из своей комнаты пришлось, когда захотелось пить, и Эйден, двигаясь по Рыбьему Глазу, ловил на себе недовольные, упрекающие взгляды людей — ужасное чувство. Никогда еще юноша не чувствовал себя таким изгоем, которого все в один прекрасный момент возненавидели, но справиться с этим можно, если только они не захотят начать драку.       Целую минуту все было тихо и мирно, но напряжение нарастало все быстрее и быстрее. Эйдену хотелось уйти как можно скорее, чтобы никого не спровоцировать, и уже совсем скоро двинулся обратно наверх, дабы покинуть зал. Но прямо перед ним глефа застряла в стене, прилетев откуда-то со стороны, и Колдуэлл, с трудом сохранив равновесие и концентрацию, осмотрелся. Лоан шла к нему. Дело плохо. — Я понимаю, почему ты злишься, но давай будем благоразумными и не станем устраивать сцен, — приподнимая руки в жесте «сдаюсь», проговорил парень, замечая, что его слова нисколько не действуют на девушку. — Лоан, это плохая идея. Я не хочу драться с твоими людьми. — Хватит болтать, — злобно прошипела Лоан и встала прямо перед своим противником, ловко вырвав глефу из стены. — Или я вырву твой поганый язык, ВГМ-ский ублюдок. — Лоан, послушай, — стараясь хотя бы оттянуть неизбежное, вздохнул юноша и сделал шаг назад, прекрасно видя, что отряд Лоан поднимается со своих мест, приготавливаясь к бойне. — Я не желаю причинять боль тебе и твоим товарищам. — Тогда можем устроить спокойную казнь, если ты не возражаешь, — приставив лезвие глефы к горлу оппонента, произнесла командир, хмуря свои выразительные брови.       Эйден заглушенно выдохнул, прикрывая глаза, а потом, прикусив губу, сжал ладони в кулаки, когда почувствовал, как острие глефы медленно рассекает его кожу. — Лоан, остановись, я не хочу кровопролития, — тихо, чтобы услышала только она, сказал Колдуэлл, смотря прямо ей в глаза, и тут же заметил, что брови и губы Лоан едва вздрогнули, и все это выглядело так, будто бы и сама она не желает с ним биться, а только выполняет свой долг. — А я хочу, — ответила девушка, и Эйден понял, что ошибся: все-таки Лоан ненавидит его, и каждое ее действие — это не воля случая, а обдуманное решение.       Тогда Колдуэлл быстро отбил ее глефу от себя своим оружием и, пригнувшись, выступил вперед, дабы начать бой против ее отряда. Ночные бегуны принялись за свое дело очень быстро: не успел Эйден отразить удар первого противника, как его сзади атаковал еще один. Теперь ясно: уворачиваться пилигриму придется очень часто и очень осторожно.       Колдуэлл уже нанес несколько ударов по оппонентам, замечая, как раны, нанесенные им, сразу же начали кровоточить. Стараясь не причинять смертельные ранения, юноша, не обращая внимания на усталость, продолжал обороняться, постепенно заучивая технику боя Ночных бегунов, чтобы знать, как именно нужно защищаться. После первой пары минут боя оборона шла так, как надо: каждый взмах оружием у Ночных бегунов приходился на отличное защищающееся действие Эйдена, которого до сих пор не ранили. Умение драться у этого юноши было точно в крови, и именно по этой причине Лоан громко воскликнула «Стоять!», чтобы прекратить драку. Семеро из ее отряда были ранены, один — почти убит. — Окажите моим людям помощь, — грозно сказала командир, крепко сжимая глефу в руке и с ненавистью смотря на Эйдена, который причинил ее товарищам вред. Она больше не хотела никем жертвовать. Лекари тут же отвели пострадавших в лазарет.       Оставшиеся Ночные бегуны внимательно смотрели на пилигрима и на своего начальника, что ясно дала понять, что ей не нужна никакая помощь: она сама может справиться с обидчиком ее отряда. — Лоан, то, что я из ВГМ, не значит, что я против вас, — все еще пытаясь избежать битвы с командиром, говорил Эйден, смотря ей в глаза, горящие яростью. — Я пришел в Вилледор, чтобы разобраться с тем, что творит Вальц, и чтобы помочь человечеству выжить. Вместе у нас есть возможность найти лекарство, которое спасет наш мир.       Показалось, что Лоан на секунду даже успокоилась, задумавшись над чужими словами, но потом сурово нахмурилась, убедившись в своей правоте, и приготовилась к бою. Колдуэлл разочарованно вздохнул и встал в стойку.       Первый удар нанесла Лоан, и юноша сразу же удивился, с какой невероятной силой командир сделала это движение. Его рука, державшая мачете, содрогнулась, на секунду онемев, а потом и вовсе задрожала, когда отразила оружием еще один удар. Пришлось сделать большой шаг назад. Это отступление дало женщине понять, что преимущество явно на ее стороне, и она принялась драться еще увереннее и ожесточеннее. Тогда Колдуэлл понял, что ему нужно просто вытерпеть, когда ненависть заставит Лоан выбиться из сил.       Эйден не получил ни одного ранения после драки с Ночными бегунами, но сейчас, сражаясь с их командиром, он чувствовал и видел, как по рукам стекают небольшие струйки свежей крови, когда как у Лоан нет даже ни одного маленького пореза.       Но со временем взмахи девушки становились медленнее, каждое ее движение сопровождалось ее львиным, как рык, стоном, и стало ясно, что ее точно накрывает усталость. Эйден знает это чувство: горящие мышцы, бешеные нервы… Но сейчас он холоден как никогда, поэтому настала фаза его атаки.       Для того, чтобы пробить оборону Лоан, оказалось нужным всего четыре-пять мощных ударов, и тогда Колдуэлл скользнул лезвием по плечу своей соперницы. Та негромко прошипела, отойдя на два маленьких шага назад, но не оповестила о прекращении поединка. Она была готова продолжать, но Эйден увидел, как рана, полученная ею, стала кровоточить так, будто ее поразило копье.       Но Лоан не сдавалась и, воспользовавшись тем, что противник засмотрелся на ее ранение, нанесла сильный удар, который, однако, не стал смертельным даже при помощи эффекта неожиданности. Ее глефа прошлась по животу и руке парня, но тот лишь слегка зажмурился, что свидетельствовало о том, что повреждение оказалось неглубоким. Так, Лоан поняла, что проиграет. — Прекратите!       Эйден с радостью убрал оружие обратно на пояс и отошел подальше, чтобы раненая девушка осознала, что ей больше ничего не грозит. Тот, кто остановил драку, был Айтор, пришедший в Рыбий Глаз для очередных обсуждений. Подойдя к Лоан и услышав быстрый рассказ о произошедшем от одного из Ночных бегунов, лейтенант сурово посмотрел на пилигрима и кивнул ему. Этот жест успокоил голубоглазого, и он, глубоко вздохнув и виновато осмотрев поверженную им женщину, ушел обратно к себе. — Пойдем, — спокойно, даже как-то заботливо произнес Айтор, приподнимая упавшую на колени Лоан, и провел ее на этаж повыше, в ее комнату, чтобы оказать помощь.       На ее плече красовалась глубокая, кровавая рана. — Эйден пришел в Вилледор, чтобы помочь нам спасти человечество не только от зараженных, но и от ВГМ, — начал говорить Айтор, принявшись за обработку и перевязку ранения. Лоан не сопротивлялась, хоть и была удивлена тому, что лейтенант оказывает ей помощь. — Хоть он и был среди компании, он гораздо дольше бродил по миру, будучи пилигримом, из-за чего совершенно не участвовал во всем том, что делал Вальц. И из Главного здания ВГМ Хакона и его отряд освободил именно Эйден, сбежав вместе с ним к нам, в Вилледор. Эйден, действительно, может помочь нам в противостоянии с ВГМ и монстрами, которыми становятся жертвы компании. Этот парень уже многое сделал для нас, так что советую тебе умерить свое упрямство, командир Ночных бегунов.       Лоан молчала, уже даже не обращая внимание на боль, которая совсем недавно поразила ее тело. Да, ей тяжело, но это происходит далеко не в первый раз, поэтому ей не привыкать. Единственное, что отличало эту боль ото всех других, это то, что Лоан чувствовала себя изнеможденной вследствие своей ярости. — Не нужно говорить мне об этом, — наконец почувствовав, что она сидит на довольно мягкой постели, и расслабившись, сказала Лоан. Айтор посмотрел на нее, стоя перед ней и продолжая оказывать помощь. — А я думаю, что нужно, — после недолгого молчания произнес все такой же серьезный лейтенант. — Между твоим отрядом и Эйденом не должно быть никаких противоречий. Миротворцам, Ночным бегунам и Эйдену следует сотрудничать именно потому, что все мы друг другу нужны. Поверь, Эйден может внести очень большой вклад в наше дело.       Лоан только фыркнула, отвернувшись и ничего не ответив, а Айтор, когда закончил с перевязкой, выжидающе посмотрел на нее, этим жестом буквально заставляя девушку ответить на его взгляд. — Эйден ранил твоих людей, хоть с его силой и навыками он мог их убить, — спокойно говорил лейтенант, едва-едва нахмурившись. — Но он не убил, потому что не желал причинять вред. Если ты не веришь ему и не веришь мне, то поверь хотя бы своему товарищу Хакону, который нисколько не сомневается в намерениях Эйдена защитить человечество.       Лоан легла на кровать, утопив голову в подушке, и устало закрыла глаза. — Спасибо за помощь с раной, товарищ лейтенант, — только и сказала она, выражая свое нежелание продолжать начатый разговор. Айтор кивнул и пошел к выходу. — Желаю как можно скорее вернуться на пост командира, Лоан, — произнес он и ушел, вызвав у девушки слабую улыбку от приятного удивления.