***
Всю следующую неделю Рэки провёл в больнице под наблюдением врачей. Юношу это не радовало, потому что он невероятно скучал, но зато к нему разрешили пускать больше посетителей, и визиты его друзей скрашивали долгие и томные дни одиночества. На следующий же день после встречи Ланга привёл с собой Мию. Рэки приходилось напоминать себе, что Чинэн не был его младшим братом, хотя ощущение складывалось именно такое. Мальчик то и дело ворчал и ругался, называя Рэки то слизнем, то тупицей, но по тому, как он периодически отворачивался, чтобы протереть влажные глаза, можно было легко понять, что мелкий переживал за Кяна, поэтому тот не держал на него обиды, а со временем ещё и стал подкалывать. Но от глаз скейтера не скрылось и то, какие настороженные и подозрительные взгляды Чинэн бросал на Лангу, а тот, казалось, не замечал этого. Мия что-то знал или, по крайней мере, догадывался, и Рэки жуть как хотелось знать, что именно, но он не мог спросить напрямую. Следующими пришли Каору и Коджиро, но Рэки всё ещё периодически путался в именах, поэтому продолжил звать их Черри и Джо. Последний даже принёс ему еды из своего ресторана, хоть Кян и не был уверен, что ему уже можно было есть подобное. Не прошло и пяти минут, как молодые люди принялись переругиваться, пихаться, обзывая друг друга «гориллой» и «вишенкой», но и слепому было понятно, что за этим скрывалось нечто большее. Рэки не покидало чувство, что он наблюдает ссору молодожёнов. И когда он высказал эту мысль вслух, Джо искренне и тепло рассмеялся, а Черри ударил того веером по лбу. Но никто из них не стал ничего отрицать. — Не тебе говорить нам об этом, Рэки, — ответил Джо, когда перестал смеяться. «Что бы это значило?» — подумал Кян, а в голове сразу вспыхнул образ Ланги. Скейтер смутился, встряхнул головой и поспешил включиться обратно в разговор, попутно меняя тему, чтобы отвлечься. На огонёк заглянул даже Ока, чтобы проведать нерадивого работничка и сообщить тому, что его рабочее место всё ещё было закреплено за ним и что Рэки мог приступить к работе, когда почувствует, что готов к этому. Рэки был благодарен за то, что друзья о нём не забыли, и за их поддержку. Однако он не мог не расстроиться из-за того, что ничего из этого не помогло ему вернуть хотя бы частичку воспоминаний, хотя бы одно, самое незначительное. Пока что он мог полагаться лишь на то, что говорят ему остальные. Но Кян старался не падать духом.***
Как только врач сообщил Рэки, что его выписывают и что он может возвращаться домой, тот первым делом заявил, что хочет сразу же пойти в школу. Масаэ Кян была против: она переживала, что сын будет в центре внимания, и поток информации, бесконечные незнакомые лица вокруг сделают Рэки лишь хуже. Но парень не мог сидеть сложа руки, он хотел действовать, и спустя час уговоров, заручившись поддержкой врача и пообещав ни на шаг не отходить от Хасегавы, Рэки всё же удалось убедить маму разрешить ему снова посещать занятия. Ланга, который каждый день навещал Рэки — скейтер не понимал, где тот находил на него время с учёбой и работой — присутствовал и на выписке друга. Пока Масаэ Кян заполняла документы, Хасегава помогал Рэки собирать его немногочисленные вещи. Рыжему он строго наказал сидеть и не рыпаться, пообещав самому обо всём позаботиться, да ещё и в добавок нести сумку Кяна, чтобы она ненароком не била того по больным рёбрам. Пока Ланга собирался, Рэки в голову пришла идея, от которой он не смог отказаться. — Ты не хочешь остаться у меня с ночёвкой? — слова слетели с его языка раньше, чем он успел подумать. От неожиданности Ланга чуть не выронил подарочные открытки с пожеланием выздоровления, которые до этого аккуратно укладывал в сумку. Рэки удивился такой реакции: — Мы что, раньше никогда не ночевали друг у друга? — Нет, почему, ночевали, и притом часто, — Хасегава вернул выражение привычного холодного спокойствия. — Но... в данных обстоятельствах... Рэки, ты уверен, что тебе будет комфортно со мной? Может, ты хочешь побыть один, свыкнуться с обстановкой в доме? Рэки не мог сказать, что оставаться одному было последним, чего он хотел, и уж тем более не мог признаться, что Ланга одним своим присутствием вселял в него спокойствие и что рядом с ним ему никогда не было бы некомфортно, поэтому просто кивнул: — Уверен. — Тогда я с радостью, — согласился Хасегава. Масаэ Кян тоже поддержала эту идею, материнским нутром чуя, что её сын сейчас как никогда нуждался в присутствии друга, а потому, закончив все дела в больнице, они все втроём отправились на такси к дому Ланги, чтобы юноша взял форму, туалетные принадлежности, учебники с тетрадками к занятиям на следующий день и сменную одежду. Затем пешком отправились к дому семьи Кян. Всю дорогу Хасегава тащил на себе уже две сумки — свою и Рэки — но не жаловался и от помощи отказывался, чтобы друг лишний раз не напрягался. К тому моменту, как они подошли к дому Кян, Ланга был уже порядком измотан. Другое дело ехать на скейте... Внутри их уже ждали Коёми и близняшки — Нанака и Тихиро. У входной двери они повесили растяжку с надписью «Добро пожаловать домой!». В гостиной на полу были разбросаны воздушные шары с пожеланиями выздоровления. Завидев брата, близняшки с оглушительным визгом сразу бросились обниматься, хоть и едва доставали Кяну до пояса. Рэки неловко улыбнулся и присел перед ними на корточки, чтобы погладить каждую по голове и поцеловать в лоб. Парень ничего не помнил о том, как помогал растить девочек, но с первого взгляда почувствовал в них родное, и этого было достаточно, чтобы преисполниться нежностью. От его заботы девочки запищали пуще прежнего. Их предупреждали, что старший брат потерял память и может вернуться домой уже не таким как раньше, но ласка Рэки осчастливила и успокоила малышек. Коёми, дождавшись своей очереди, тоже бросилась Рэки на шею, стараясь при этом не задевать его рёбра. — Глупый братец, ты нас до чёртиков перепугал! — воскликнула девушка, глаза её наполнились слезами. — Прости меня, — искренне извинился Рэки, обнимая сестру в ответ. Ланга наблюдал происходящее с хорошо скрытым умилением. Его радовал тот факт, что в этом плане Рэки не изменился и на подсознательном уровне всё ещё любил и дорожил сёстрами. Тем временем его лучшего друга уволокли на кухню, чтобы продемонстрировать торт, который вся семья Кян готовила накануне вечером, умудрившись даже подключить к этому Лангу. Торт был низенький, в два коржа, с шоколадной начинкой, равномерно покрытый розовым кремом сверху. На нём было написано «С возврощенеем, Рэки!». Ошибки из-за криво выведенных кандзи очень позабавили скейтера, но когда он предположил, что надпись была делом рук Нанаки и Тихиро, близняшки обиделись и ткнули пальцем в Хасегаву. — Этот ваш японский такой сложный, вот разрешили бы на английском подписать, да нет же... — смущённо буркнул Ланга, и Рэки зашёлся громким и искренним смехом, да так, что у него рёбра заболели, — звук, который все присутствующие боялись больше не услышать.***
После ужина парни отправились в комнату Рэки. Как Ланга и говорил, в ней царил полный хаос и бардак. Кян пообещал себе завтра же всё убрать. Хасегава хотел было пошутить, но осёкся: прежний Рэки об этом обещании на следующий день и не вспомнил бы и сказал бы, что этот «творческий беспорядок» его устраивает. А вот как поведёт себя новый Рэки, Сноу не знал. Кян отправил Лангу мыться первым. Взяв сменную одежду, Хасегава вышел из комнаты, оставляя друга наедине с отголосками прошлого. Душ занял у Сноу не больше пяти минут, и когда парень вернулся, то обнаружил Рэки стоящим у своей кровати и хмуро глядящего на свой скейт. На лице рыжего застыло нечитаемое выражение, сочетавшее одновременно смесь страха, непонимания, некой неприязни и глубокой задумчивости. Ланга застыл на месте и даже задержал дыхание: не хотел спугнуть Кяна, вдруг вспомнит что-нибудь? Но, заметив Хасегаву, скейтер лишь неловко улыбнулся, почесал затылок и поспешил убрать скейт с глаз подальше. Ланге по непонятной причине стало больно от этого жеста, но он ничего не сказал и позволил Рэки уйти из комнаты в душ.***
Остаток вечера они обсуждали школу, учителей и одноклассников: Рэки хотел подготовиться к тому, что его ожидало завтра. Он не мог скрыть своего волнения перед грядущим днём. Заметили ли одноклассники Кяна его исчезновение? Знают ли они о происшествии? Как они будут вести себя рядом с ним? Как ему самому лучше вести себя в их присутствии? Парень не имел ни малейшего понятия, что его ждёт, и сердце сдавила тревога. Успокаивал тот факт, что Ланга всё это время будет рядом с ним. Затем мальчики взяли планшет — от ноутбука Рэки не мог вспомнить пароль — и устроились на кровати рыжего. Кян отказался смотреть видео, так или иначе связанные со скейтом, что удивило и насторожило Лангу, но он снова промолчал. Юноши включили рандомный фильм, какую-то комедию, за сюжетом которой, впрочем, никто на самом деле не следил. Мысли обоих занимало лишь то, как близко они лежали друг к другу, как тепло и приятно было в тех многочисленных местах, где их тела соприкасались. Вскоре Масаэ Кян принесла им в комнату чай с многострадальным тортом, и юношам пришлось отстраниться. Но когда они улеглись обратно, Рэки использовал свою усталость как предлог, чтобы положить голову Ланге на плечо, зевнув для большей убедительности. Не встретив протестной реакции, Кян даже слегка закинул свою ногу на бедро Хасегавы. Благо, скейтеру не было видно, как сильно смутился блондин от этого жеста, иначе оба точно умерли бы со стыда. Ланга приложился щекой к голове Кяна. Так они и досмотрели фильм, оба опьянённые такой близостью. Когда настало время ложиться спать, Рэки расстелил для Ланги гостевой футон, а сам лёг на свою кровать. В комнате было темно и тихо, но сон не шёл. Когда Хасегава уже почти уснул, со стороны кровати донёсся шорох. — Хей, Ланга, — шёпотом позвал Рэки. — Что? — так же шёпотом отозвался сонный Ланга. Ответа не последовало. Хасегава уж почти было решил, что ему почудилось, что Кян его звал, и перевернулся на спину, чтобы переспросить, как рыжий продолжил: — Я же... я же ни с кем не встречаюсь? — Рэки было неловко спрашивать о таком, и он смутился ещё больше, когда добавил: — Не рассказывал же тебе, что мне нравится какая-нибудь девушка или... парень? Ланга сглотнул. Такого вопроса он не ждал. Значит, Рэки был открыт к однополым отношениям? В голове с новой силой вспыхнул яркий образ — Ланга и Рэки, вместе, как пара. Что-то, что Ланга и так постоянно представлял. Неужели это может стать правдой? На какое-то время Хасегава даже забыл, что Кян всё ещё ждёт ответ. — Нет, — наконец ответил он, а затем прочистил горло и снова повторил: — Ты не говорил мне об этом. — Оу, понятно, — последовал ответ. По голосу нельзя было определить наверняка, но Рэки не казался расстроенным этой новостью. — Хорошо. — «Что значит хорошо?» — А у тебя? В горле у Ланги пересохло. — Что? — только и смог вымолвить блондин. — Ну, у тебя девушка есть? Или, может... эм, ну, парень... — пояснил Кян. Ланга надеялся, что в тишине комнаты не слышно, как гулко стучит его сердце. Хотелось ответить, что кроме Рэки ему никто не нужен, но вместо этого он, постаравшись звучать как можно более непринуждённо, ответил: — Нет. У меня никого нет. — Понятненько. — И снова нельзя было опередить, что чувствует Кян по этому поводу. Снова повисла тишина. Ланга не смел двигаться. Юноша молился, что в комнате достаточно темно, чтобы Рэки не было видно, насколько он покраснел. Внезапно Кян опустил руку вниз, касаясь пальцем запястья Хасегавы. В ответ Ланга нежно и осторожно, словно боясь спугнуть, взял Кяна за руку, переплетая пальцы. Тот не был против. Пожелав друг другу спокойной ночи, они снова вернулись к попыткам уснуть. Но Кян непроизвольно представлял, какого это было бы — засыпать с Хасегавой в обнимку, сплетя ноги и прижимаясь всем телом, уткнувшись ему в грудь. Желание встать с кровати и проверить это прямо сейчас было практически невыносимым. Но скейтер боялся, что Хасегава его оттолкнёт. Рэки сомневался бы меньше, если бы знал, что Ланга в тот момент думал о том же самом.