Show must go on.

      Мембер группы Stray Kids стоял недалеко от выхода на сцену, скрывшись от посторонних взглядов за каким-то оборудованием. Ateez заканчивали первую песню, впереди еще две, так что ждать еще минут восемь-десять. На телефоне, в открытом чате их группы, висело сообщение от Феликса: «Ребят, тут такое дело… За нашими соседями присмотреть бы. А то у них стафф какой-то стремный. Не хочу оставлять их наедине.»       На все расспросы о том, что случилось и с чего Феликс взял, что со стаффом что-то не так, он отвечал, что это, наверное, просто его ощущение. Но снова и снова просил, чтобы остальные ему помогли и присмотрели за своими соседями. И всем было понятно, что что-то он недоговаривает. Но если Феликс вот так упирался рогом — его было не сдвинуть. И это тоже знали все.       Он закрыл чат, убрал телефон в карман и снова посмотрел на сцену. Ateez отжигали, заставляя зал верещать от восторга. Он улыбнулся уголком губ. А затем его внимание привлек негромкий разговор двух женщин, судя по всему, из стаффа: — … Хочу все-таки сегодня парочку умыкнуть на два-три часика, — говорила одна. — А не боишься? — Поежилась вторая. — Нас и так за сегодняшнее по головке не погладят. — Да что нам сделает этот пацан? — Недовольно хмыкнула первая. — Он из другого агентства, так что это вообще не его дело. Но, если что, наш шеф все замнет. Не в первый раз. — Этот Феликс выглядел очень… — Да брось ты. Наши вон тоже могут выглядеть внушительно. А на деле… — Ну, наши — это наши. А это Stray Kids… — Ой, захлопнись. Не порть мне настроение. Я вот думаю, кого взять? — Ты прям двоих хочешь? — А почему нет? Мне премия пришла, так что денег хватит и на троих, но трое, все-таки, многовато. — Тебя прям так припекло? Лучше б что полезное купила. — Не, хочу их. Тем более, что в ближайшие месяцев эдак пять они будут вне доступа. Они ж контракт на это гребаное шоу подписали, так что жить будут со второй группой. — А с кем? — Да хрен их знает. Может, с этими самыми Бродяжками? — Ладно. Так кого ты хочешь? — Думаю, может ЮнГи? — Ну Юнхо ладно еще, но Минги? Слезливая истеричка, фу… — А мне нравятся плачущие мальчики, — хищно облизнулась первая. — Извращенка, — засмеялась вторая.       Он снова взял в руки телефон. Открыл переписку с контактом «Дядюшка» и отправил сообщение с просьбой поторопиться. Да, он знал, что так дела не делаются, но то, что он сейчас услышал, не оставляло ему выбора. Кажется, он понял, что такого мог увидеть Феликс, что так вспылил, но если он молчит, значит, тому есть причина. Значит, пока у него на руках не будет точной информации, он тоже помолчит. И посмотрит на то, что будет происходить дальше.       Он осторожно отошел от сцены и направился вглубь закулисья. Ему сейчас нужно быть совсем не здесь.

***

      СынМин нашел чуть не потерявшегося в закулисье ХенДжина и они вместе пошли к выходу на сцену. Ateez начали третью песню, так что, подгоняемые настоятельными просьбами Феликса, ребята шли встречать своих соседей. Сам Феликс смылся в сторону гримерки, никому ничего не объяснив. Остальные просто пожали плечами и решили, что проще будет сделать так, как он попросил, чем выспрашивать, что же все-таки случилось.       Едва они подошли к выходу со сцены, СынМин, казалось, полностью потерялся для внешнего мира. Он смотрел на Сана и только на него. Опять костюм на грани приличия: открытые руки, ключицы, шея, живот… Разгоряченный, немного взмокший, и безумно притягательный.       ХенДжин же смотрел на друга и по-доброму усмехался. СынМин счастливчик. Такой влюбленный, такой окрыленный. А теперь, когда ему еще и не надо изворачиваться, как ужу на сковородке, чтобы встретиться со своим Саном, и вовсе сияет. Прекрасное зрелище. И Сан, хоть и гораздо скромнее и стеснительнее в проявлении своих чувств, явно отвечает ему взаимностью. ХенДжин хотел бы нарисовать их. Вот таких, безумно влюбленных, ярких, с горящими глазами. И, может быть, он как-нибудь попросит их попозировать.       От приятных размышлений его отвлекли женские голоса. Говорили, почему-то, на английском, да еще и с ужасным акцентом, но внимание привлекло не это, а само содержание разговора: — А этот блондинчик длинноволосый — интересная штучка, — сказала одна из женщин. — Интересно, сколько стоит снять его на ночь? — Холёный такой, — задумчиво протянула вторая. — Дорогой, наверное. — Да, думаю, подороже наших. — Кто знает. Когда наших для выездов готовим, они тоже вполне ничего. — Ну так там мы их в порядок приводим, чтоб дорогих, — на этом месте женщина хохотнула, — гостей порадовать. А этот сам такой. Глянь только, какие волосы. Даже на челке сеченых концов почти нет, хотя в блонд покрашен. — Да, тут ты права. Наверное, все-таки, дорогой… — Интересно, а в койке он какой?       ХенДжин сбросил с себя оцепенение, которое на него напало, когда он понял, что, во-первых, говорят о нем самом, а во-вторых, ЧТО ИМЕННО говорят. Он бросил быстрый взгляд на СынМина, кажется, ничего не слышавшего и занятого исключительно тем, что взглядом голодного кота наблюдал за своим парнем, и в несколько быстрых шагов подошел к женщинам. — Во-первых, то, что иногда на сцене я выгляжу и двигаюсь как шлюха — не значит, что я шлюха, — ледяным тоном, на чистом английском, сказал он замершим женщинам и окинул их презрительным взглядом. — А во-вторых, даже если бы и был, вам в жизни не хватило бы на меня денег. Даже вскладчину.       После чего развернулся и ушел обратно к СынМину. Его всего трясло, но он старался не показать этого. Это как вообще называется? Это они, никого не стесняясь, стояли и рассуждали о том, сколько будет стоить снять его на ночь? Прикинув, что Ateez уже допевают последнюю песню, он постарался успокоиться.       ХенДжин уже сумел натянуть на лицо милую улыбку, когда со сцены сошел ЧонХо. Сперва он вздрогнул, увидев женщин из стаффа, и до ХенДжина с ужасом дошло, что «свои», о которых говорили те женщины — это Ateez. ЧонХо прошел дальше, а за ним потянулись и остальные. ХенДжин резко мотнул головой и пошел вместе со всеми, провожая ребят до их гримерки. Чуть поотстав от остальных, он вытащил телефон и написал в чат своей группы: ХенДжин: «Ребят, Ликс был прав, тут какая-то херня с этим стаффом…» Чан: «Не матерись» ХенДжин: «Чан-хён, они не особо скрываясь обсуждали, сколько может стоить снять меня на ночь…» Чан: «ДЖИННИ, ТУТ ЧОНИН!!!» ЧонИн: «Хён, ты им сказал, что ты им не по карману?)))» Чан: «Инни… Что же с тобой сталось? Ты был таким милым и невинным ребёнком… » ЧонИн: «Только в рамках сценария, Чан-хён))) »       Те самые женщины из стаффа тоже шли рядом и очаровательно болтали со своими артистами. Вынырнувший откуда-то из-за угла примерно на полпути ЧанБин, хоть и был изначально немного хмурым, нацепил улыбку и засуетился рядом, снимая все подряд. Увидев встречающего их Феликса, ХенДжин снова приотстал и, немного подумав, набрал номер директора своего агентства. — Добрый вечер, Джинни, — раздался в трубке голос директора. — Я не очень уверен, что он добрый, господин Пак, — негромко ответил ему ХенДжин. — Что случилось? — казалось, директор даже не удивился. — Видите ли… — ХенДжин немного замялся, не зная, как правильно сформулировать весь тот сумбур, что творился у него в голове после услышанного. — Стафф у наших соседей… Я даже не знаю, если честно, как о таком рассказать. — Давай словами, — напрягся директор. — И поконкретнее. — Они… Эти женщины… Они… — ХенДжин, — перебил его директор. — Вдох-выдох.       Парень сделал несколько глубоких вдохов и медленных выдохов. Ему было очень стыдно за то, что он отвлекает столь занятого человека, как господин Пак, но он просто не мог молчать. — Пока мы ждали Ateez около сцены, чтобы проводить их до гримерки, я случайно услышал омерзительный по своему содержанию разговор, — собрался, наконец, с мыслями ХенДжин. — Они стояли неподалеку от меня и обсуждали, сколько может стоить… Извините за то, что я сейчас скажу, но это не мои слова… — Все нормально, продолжай. — Так вот, они обсуждали, сколько может стоить снять меня на ночь…       Директор хмыкнул, но промолчал, не желая перебивать собеседника. — Да, они говорили на английском, — продолжил ХенДжин. — И с ужасным акцентом, но я очень четко все это услышал. И еще… — Там что-то еще было? — Они сравнивали меня со «своими» ребятами. И это точно был стафф Ateez, потому что они потом пошли с нами в гримерку, и… Я не понимаю, что происходит, но мне это очень не нравится. — ХенДжин, — жестко оборвал его директор. — Послушай меня очень внимательно. Ты не должен никому об этом говорить, иначе могут поползти слухи. И тогда ваших соседей просто сожрут. Понимаешь? — Что??? Да я никогда бы… — ХенДжин, — снова прервал возмутившегося парня директор. — Никому — это вообще никому. Даже своим. Я решу этот вопрос, но все, что ты услышал, должно остаться тайной. Понял меня? — Я… Да, понял, — судорожно вздохнул ХенДжин. — Давай, приводи себя в божеский вид и возвращайся к остальным. А я займусь этим вопросом.       Попрощавшись с директором, ХенДжин еще немного постоял на месте, успокаиваясь. Он действительно ничего не понимал. Что происходит? Что с этими женщинами не так? ХенДжин внезапно побелел, когда в его голову пришла мысль, что он мог просто неправильно понять их. Что, если он оклеветал невиновных? Что, если из-за него теперь уволят женщин, единственным проступком которых было плохое произношение? Ведь акцент действительно был кошмарным. Может, он что-то не так понял? Может, они вовсе и не то имели ввиду? Может, он просто мнительный идиот? Может… Ну не могли же они, на самом деле, говорить именно о том, о чем ему показалось? Не могли же? Так же не бывает? Но господин Пак же разберется? ХенДжин готов даже принести письменные извинения, если что. И клял он себя сейчас только за поспешность решений.       А один из мемберов Stray Kids наблюдал за ним. И картина, которая складывалась, совсем ему не нравилась.