Unforgettable

      (Leah Kate — Fuck up the friendship) Сухие губы медленно поджимаются, и по ним пробегает скользкий язык, быстро исчезая внутри. Кадык дергается, когда горло сжимается, пропуская по стенке слюну. Сердце бьется быстрее. Ох, ему не стоило так смотреть. — Чего встрял? Джисон вздрагивает и басовито усмехается, выдавая какую-то странную эмоцию на лице и бессвязное «ыа». Ну, да, он не был гением притворства, да и вообще гением не был. — Залип, — он зачем-то пытается продолжать в той же тупой манере низкого голоса, который неплохо ему удавался, но, кажется, его собеседника в состоянии пронять только щедрый пинок под зад, а не всякие хитрости. — Отлипни уже, — застегивая сережку на ухе перед зеркалом, Минхо буквально вжимается в него недовольным лицом, все никак не попадая тонким стержнем-креплением в аккуратный прокол на ухе. Он фыркает, нахмуриваясь — это начинает его раздражать. Джисон не привык идти на поводу чужих просьб, зато собачкой семенит за своими и потому рассматривает парня с фиолетовыми волосами подробнее: шорты, черные, простые, как белый день (кстати, белый, ему было хорошо в белом), черная футболка, не обтягивающая, но обтянувшая мощную грудь. И ноги. О, его эти блядские ноги были едва ли не лучше задницы в простых длинных шортах (Джисон метался между первенством груди, бедер или ягодиц, так и не решив, с чего тащится больше). Ноги Минхо были в гольфах чуть ниже колена, которые круто выглядели с кроссовками (он вдруг становился похожим на футболиста), но без кроссовок он, увы, был похож на блядь, особенно со своим сучьим характером. Увы, потому что Джисону нравились бляди. Ли слишком много общался с Феликсом, раз его гардеробные привычки перекочевали в их дом. — Эй, я серьезно, — глаза находят отражение Джисона в солнцезащитных очках, растянутой футболке и шортах в отражении и смотрят недовольно, — Чего ты так смотришь? — Я смотрю на себя в зеркало, — беззастенчиво врет Хан, пользуясь темными линзами перед глазами, и поправляет красновато-светлые волосы, будто и правда любуется своей моськой. — Всегда знал, что ты самовлюбленный, — усмехается Минхо и наводит бардак на голове. Глаза Джисона медленно опускаются на ориентир талии, которой на самом деле там не было, но неизбежно падают до уровня крепких бедер, которые обнажаются, как только Минхо решает наклониться, чтобы начать шнуровать кроссовки. О, это плохо. Потому что Джисон снова сглатывает, увлекаясь просмотром взрослого кино в виде чужих смачных мышц. — Говорят, сегодня жарко, — беспечно брякает Минхо, занятый шнурками. — Жарко… да, — рассеянно подтверждает Хан, внимательно рассматривая проступающие под тонкой тканью контуры. Вообще-то они были друзьями уже сотню лет, но однажды Минхо приспичило провести эксперимент. Как жаль, что респондентом стал несчастный Хан, с которым старший не боялся ни в огонь, ни в воду. Да, они попробовали сделать это вместе, и тогда Минхо был снизу в свой единственный раз принимающего. Джисону пришлось врать, что он перенервничал и поэтому кончил так быстро (вообще-то он не врал), но Минхо потом долго подкалывал, что он скорострел. Вообще-то, это Ли был виноват во всем этом дерьме, даже в том, что сейчас Хан клеился глазами к ногам в ебанных гольфах. Это был его лучший раз, единственный, который у них вообще был. Ну, было и было — чего бубнить? Но Минхо, который так долго кичился своей исключительно верхней позицией, а потом попросил Джисона сделать это с ним…. О боже, нет, Хан просто не мог забыть. Минхо потом долго удивлялся, как у Джисона получался такой низкий глубокий голос, и младший начал проворачивать это чудовищно часто, будто пытался намекнуть: «Мне понравился, я бы еще раз оказался наедине с тобой и твоей восхитительной задницей». Конечно, какие проблемы? Только одна: его друг, Ли Минхо — форменный долбаеб. Все, что он может, это цундерить его и шутить, а у Джисона, к сожалению, не немым фильмом чужие стоны и закатившиеся глаза вместе с дрожащим прессом. Ужасная картина, когда стоишь посреди коридора, а твой друг бежит на прогулку в разгар дня. — А ты чего в солнечных очках дома? — выпрямившись, вдруг недоуменно спрашивает Минхо, и Хан снова не готов к этому его вопросу. Он снова корит странную рожу, глупо улыбаясь, и издает дебильное «Ыа». — Блатным и ночью солнце светит, — он произносит это настолько спонтанно, что Минхо сгибается пополам в приступе хохота. — Ну ты и конченный, — отсмеиваясь, еле выдавливает из себя Ли с яркими волосами. — Типа, — соглашается Джисон, улыбаясь все так же тупо. Господи. Они никогда больше не смогут дружить.