Unforgettable

      (Green Apelsin — Слаще меда (acoustic))       — Я не думаю, что могу без него, — улыбаясь, светловолосый Хван Хенджин усмехается и обнажает зубы в улыбке, — Это здоровые отношения, то есть… я смог бы и без него, но не думаю, что хочу.              — Чем он так важен для тебя?              — Что? — нахмуриваясь, блондин смеется, скрывая улыбку за ладонью с растопыренными длинными пальцами, — Это глупый вопрос.              — Самый серьезный вопрос в твоей жизни.              — Он важен для меня, потому что я люблю его, — переставая смеяться, он поднимает глаза на собеседника и светится мягкостью. Чуть более серьезный, чем секундой раньше.              — Его имя?              Хван фыркает.              — Ким Сынмин.              — Самый лучший мужчина на свете, без которого первый красавчик не может представить своей светской жизни?              Не выдерживая, Хенджин смеется, падая спиной в расстегнутой чужой рубашке белого цвета на такую же белую расстеленную постель, прямо на подушки. Накрывая лицо ладонями, он пинает ногами своего собеседника, сидящего тут же и опирающегося плечом на стену.              — Сынмин, прекрати! — и вот теперь они оба смеются, не сдерживая эмоций в темном отблеске настольной лампы, ставшей единственным источником света посреди ночи, — Ты набиваешь себе цену.              — Я же знаю, что ты богат, — безапелляционно резюмирует Ким и ловит старшего в объятия, наваливаясь сверху.              Они успокаиваются через несколько минут.              — Какой он? — отпечатывая слепок собственных губ на остром плече, Ким вдыхает солоновато-сладкий запах чужой кожи.              — Кто? — лежа на спине в объятиях второго, Хенджин рассматривает фигурные тени на потолке.              — Ким Сынмин.              — Не идеальный, — Хван вздыхает, — И поэтому — лучший.              Это было глупой затеей, одновременно пришедшей обоим в головы: устроить интервью будучи молодыми любовниками. Не так давно они увидели эту сцену в фильме и не смогли себе отказать. Всем им порой хотелось стать героями бессмертной ленты.              — Благодаря ему я полюбил себя, — продолжает Хенджин, вплетая пальцы в густые темные волосы Кима, улегшегося прямо на его грудь головой, распластавшись по всему Хвану под кромкой тонкого одеяла, — Я понял, что не нужно быть кем-то, чтобы меня любили. Что я могу танцевать в два часа ночи и заказывать пиццу из дешевой доставки… что я не странный, что мои эмоции абсолютно нормальны, — слушая, Сынмин приподнимается и, разменивая пару слов из любимых губ на любимые губы, долго и просто целует того, кто рассказывал ему про него же через призму глаз влюбленного человека.              — А еще я могу носить его рубашки, — улыбаясь, Хван приподнимается, чтобы заглянуть глаза, — И целовать его тогда, когда захочу.              Их снова прерывает внезапное соприкосновение губ, за которое Сынмин успевает вспомнить, как полгода назад они заехали в эту убитую съемную комнату, обставили ее старыми цветами и пластинками, полученными от всех соседей, чтобы на первое время перекрыть некрасивые обои, но так и не поклеили новые. Хенджин в его рубашках выглядел слишком хорошо на фоне старого ремонта и теплого спектра маленьких лампочек; Хенджин всегда выглядел хорошо: в рубашке и без. Иногда Сынмин действительно не понимал, что связывало их вместе, но они любили. Как в первый и самый сильный раз.              Он никогда не думал, что Хенджин умел отдавать всего себя, доверяя его рукам больше, чем собственным. Он никогда не предполагал, что его счастье будет обладателем длинных светлых волос и красивого профиля, высокого роста и отличного вкуса в одежде.              — А еще я люблю его, — покрасневшими губами тихо произносит Хенджин, касаясь тонкими пальцами припухших и заалевших чужих, — Но любит ли он меня?              Привставая на постели, Сынмин поднимается и упирается локтями в подушки по обе стороны от головы Хвана. Тепло-горящий взгляд глаза в глаза. Еще одно касание расставляющее все точки.              — Любит, — произносит Ким прямо в губы, — Ужасно любит.              И это было такой авантюрой.              Это было безумие.       Это была любовь.