***
Спустя час Лазарь объездил три района города, куда предположительно могла отправиться Лида. Во всех тех заведениях, которые пользовались у пары популярностью, включая «Часы», Лиды не то что не было — она даже мимо не проходила. Никто не видел, не слышал, даже глазом не моргнул в её сторону. У Алексея и Юрия была та же картина. Охранники трёх торговых центров города лишь пожимали плечами на расспросы — мол, в пятницу невероятное стечение народа, а чтобы посмотреть по камерам нужна официальная заявка на пропажу. Последним на очереди остался парк. Огромный, протяженностью около сорока километров, площадью в сто пятьдесят гектаров и количеством островов в двадцать штук. Тот самый парк, который из-за новой ситуации в стране работать будет ещё двое суток, не закрываясь. Парк, в котором как и в городе просто бесконечно много людей. Где-то глубоко внутри Лазарь понимал, что без посещения этого места не обойдется. Но прежде они потратили ещё двадцать пять минут на объяснение ситуации с Лидой самой Вере Львовне. А точнее на пояснение того, что спустя полтора часа её дочь не была найдена в городе, населённостью в практически сто тысяч человек. Во время поездки к родительскому дому Лиды он без колебаний был готов сам сообщить всё матери Лиды лично. Только остановил его звонок. Не ему, Юрию Борисовичу. От чего-то Вера Львовна решила узнать всё у супруга, который знал только то, что пара поругалась из-за дальнейших планов девушки и якобы не согласия с ними Лазаря. То есть человеку, который пока что не знал ровным счетом ничего про падчерицу. По недовольству, которое слышалось через динамики телефона мужчинами единогласно была принята идея — Лазарь ждет с Алексеем пока Юрий пересказывает успехи парней. Стоя, прислонившись к закрытой дверце машины спиной, он не слышал, но чувствовал накал страстей в доме за закрытыми дверьми. А так же он чувствовал себя просто каким-то нашкодившим малолеткой, который не в состоянии держать ответ перед родителями любимой девушки. От того было ещё более паршиво. Но страх за состояние Веры Львовны и от того отношения Лиды к нему был сильнее принципов. Что скажет ему Лида после нахождения, если с единственным любимым долгие годы человеком что-то случится по его вине? Потому приходилось отстукивать непонятный ритм ногой в кроссовке, то и дело поглядывая или на циферблат наручных часов или электронных — в телефоне. — Лида всегда чаще делает, чем думает перед этим, — голос справа заставил вздрогнуть, вынырнув из омута мыслей о том, куда за это время могла дойти девушка в парке. Алексей стоял рядом, сочувственно поглядывая. Лазарь ухмыльнулся. — Ха, и я не могу её осуждать — сам был импульсивен в вашем возрасте. Даже больше кого бы то ни было, — он свел брови к переносице, откапывая в памяти воспоминания такой далекой молодости. Будто пытался вспомнить детский сон. — Она всё равно могла бы поспокойнее среагировать. — Могла бы. Только вот тебе каждый день приходится в любой момент отключаться от реальности, видя, порой, совсем сюрреалистичные видения? Раз ты так говоришь? — уточнил Лазарь ровным голосом без явной эмоциональной окраски. Санин молчал. — Вот и она тоже не часто. — А что бы мы делали, если никаких воспоминаний не возвращалось бы? Как она могла бы отреагировать? — Рассмеялась бы, — легко предположил Лазарь, — покрутив пальцем у виска, попросила бы не говорить такой бред больше никогда. А потом… — Потом? — Может быть что-то произошло бы. — Например? — Алексей нахмурился. — Ну… Не знаю, — Лазарь вспоминал свой прошлый опыт, — кто-то, как маньяк, с которого всё началось, мог пристать к ней. Получив сердечный приступ, вместо желаемого. Или она поцарапалась, к примеру, и чем сильнее была бы царапина, тем заметнее происходил процесс заживления. — У вас даже такое бывает? — Ну да, — ответил Лазарь, вроде смотря перед собой, но при этом никуда конкретно. Санин порывался задать ещё парочку вопросов, оживленный начатой темой, но за забором послышался негромкий хлопок входной двери. Потом ещё один, более резкий. Что же, похоже разговор прошел относительно удачно. Голос Веры Львовны был на повышенных тонах, но не на пределе. И панических ноток, говорящих о скорой истерике, практически не слышно. Судя по всему, за это время Вера Львовна вспомнила, что девочка-то уязвимая не для всех. Скорее всего Юрий Борисович что-то говорил, подойдя к парням. Но Лазарь запомнил лишь одно: смесь страха и волнения за родного человека, к которой примешивалось недовольство тем, что Лазарь допустил такую ситуацию. И было видно это не в отчиме Лиды, нет. То было написано на лице женщины, стоявшей у калитки дома. Вера Львовна без слов дала понять лишь одно: «Найди её.». А после калитку закрыли с той стороны. К обсуждению сознание Лазаря вернулось как раз в тот момент, когда ему сказали ехать в парк с Алексеем с восточного входа, когда сам Юрий Борисович был намерен войти с северного. Без лишних вопросов вечник согласился. Садясь в машину тот последний раз проверил телефон. Не на предмет звонков от понявшей бредовость ситуации Лиды, чей номер последние два часа бомбардировался с разных телефонов, нет. Он условился с Милой, что каждые полчаса она будет сообщать ему, пришла ли подруга к ней или нет. Коротко взглянув на экран с новым СМС, тот лишь повернул ключ зажигания, недовольно выдохнув. «Без изменений.»***
Ужас. Неприятие. Понимание. Стыд. Стоило лишь убраться с зоны видимости Лазаря, забрести с людной улицы в дворы, старательно огибая вечерние компании, пытаясь не попасть ни под чье внимание, в голове заработал механизм мыслей. Когда прямая опасность исчезла с глаз, Лида задумалась о правильности случившегося. Но задумалась не как жертва, которая чудом спаслась, а как зритель со стороны. В голову тут же полезли мысли о том, а как выглядело недавнее со стороны. Правильно ли она всё поняла? Может всё происходящее было ошибкой. Дворы-колодцы сменяли друг друга. Уже реже попадались люди, но гул ночного города был слышен отовсюду: взрывы смеха, разговоры, сигналы машин, популярная за последние месяцы в соцсетях музыка. Всё это доходило до Лиды, но как будто через пелену. Она словно оказалась отрезана от всего остального мира, который находился там, за толстыми стенами не сдвигаемого железобетона. Каким-то образом вечерний ветерок проскользнул внутрь очередного скрытого от всех двора. Мягко прошелся по лицу. Отдельно от всего мира стало чуть легче. Лида желала позвонить по знакомому номеру, правда. Но стоило лишь включить дисплей телефона, как сердце тут же бухнулось куда-то вниз. В общей сумме, видимо, в углу значка телефонной книги значилось «32». Пятнадцать от мамы — значит та уже в курсе хотя бы в части случившегося. Девять от Лазаря — последний был всего десять минут назад. По четыре от Милы и Алексея — они тоже знают. Внутри все сжалось, Лида еле удержалась чтобы не скатиться вниз по кирпичной стене на грязный тротуар. Казалось стук её сердца эхом отражался от влажных стен дома, отрикошечивая, уходя в небо, которое едва коснулись вечерние сумерки. Теперь почти отчужденной от мира девушке было сложно поверить в правдивость теории о парне-маньяке. Ясно было лишь одно — надо возвращаться домой и сдаваться родным. Сдавать ли Лазаря полиции или себя — в дурку — вопрос времени. С таким решительным настроем она повернула в сторону дома. Но стоило дойти до нужной улицы, вся сила духа испарилась. В очередной раз за этот вечер Лида едва не упала в обморок на ходу. Пересекаться с Лазарем особенно после сегодняшнего не хотелось до чертиков. А его машина, вкупе с «Volvo» Юрия Борисовича стояли, практически перекрыв проход к калитке. Нет, она не пойдет туда, пока Лазарь так близко. Нужно всего лишь поплутать до ночи где-нибудь в парке, который как раз сегодня работает до рассвета. Только пару часов, наверняка они поедут её искать совсем скоро и покинут материнский дом. Лида крутанулась на сто восемьдесят градусов, направляясь к парку, который до этого благополучно прошла.***
Как и ожидалось, в парке было непривычно огромное скопление людей. Взрослые и дети всех возрастов ходили по широким обычно дорожкам постоянно сталкиваясь друг с другом плечами или так или иначе спотыкаясь. отовсюду слышны были возгласы радости и взрывы смеха. Теплый майский воздух перемежался с запахом сладкой ваты и попкорна. Неожиданно для себя Лазарь отметил ярмарку в самом центре парка. Помимо привычных шатров со всякими выбивалками плюшевых игрушек обнаружились и настоящие аттракционы: в смешных машинках по автодрому гоняли представители мужского пола разного возраста, кричали ребятишки с родителями на цепочной карусели, даже было своё колесо обозрения. Лазарь ухмыльнулся. Конечно, последнее не вызывало того ощущения масштабности, как в Чикаго в тысяча восемьсот девяносто третьем году на Колумбовской выставке. Но, как сказала бы Анна, всё было довольно… Очаровательным. На миг отступило беспокойство, что дикой птицей билось внутри, страшно желая вырваться наружу. Он проникся атмосферой общего счастья, насладился моментом. — Итак… Из мыслей вырвал знакомый голос. Юрий Борисович и Алексей смотрели на него, практически не мигая. Оба ждали дальнейших указаний. Едва заметно мотнув головой, подбирая слова, лазарь откашлялся. — Джентльмены, всё предельно просто: Юрий Борисович следует к охране парка у главного входа, я сделаю то же самое но с другой стороны парка. Лешу же я попрошу поспрашивать у продавцов, не видели ли они Лиду. Так же походи по каким-нибудь знакомым тебе местам, может она где-то там… Не сговариваясь все трое развернулись, каждый идя в своём направлении.***
Ноги сами привели её к развилке у озера, что искрилось в свете фонарных столбов и праздничных гирлянд. Хорошо, что тут не было никаких ярмарочных палаток и тележек со всякими вкусностями. Можно было перевести дух. Удивительно, но развалины древнего строения, к которым однажды проводил её Санин остались совершенно нетронутыми. Людьми, если быть точнее. Природа здесь знатно постаралась: мох активно разросся, на пространстве вместо крыши так же прибавилось зелени. Пробираясь к опорам, которые теперь были вместо лестниц, Лиде мимоходом подумалось, а не из-за зарослей ли власти города оставили это место в покое? Не без труда, но на стену она забралась, поудобнее устроившись и свесив ноги вниз. Отсюда открывался завораживающий вид: вечерние сумерки, едва-едва видимые звезды и луна, огни праздничной ярмарки. До её ушей доносилась праздничная музыка и смех детей. Из-за верхушек берез даже было видно настоящее колесо обозрения. От этого факта стало чуть менее комфортно — наверняка кто-то из верхних кабинок мог бы заметить одинокую фигурку девушки. Но ничего не изменилось. Ни через пять минут, ни через двадцать. Время будто застыло в моменте. Лида вдыхала сладкий майский воздух, смотря вдаль. Вот бы остаться здесь навсегда… — Лида! От неожиданности она чуть не сорвалась с выступа в стене. В этой части парка не было ни одного работающего фонаря, так что чтобы разглядеть приближающегося обладателя мужского голоса пришлось посильнее напрячь зрение. И вправду, не показалось! Через пару секунд взору Лиды предстала фигурка человека, которая с высоты сидящей казалась миниатюрной и забавной из-за вскинутой головы. К ней пришел никто иной, как Санин! Пока та обдумывала, что вообще сказать Алеша с разбегу запрыгнул на побитую жизней колонну. Совсем скоро он оказался рядом забавно пыхтя после подъема. — Я почему-то был уверен, что найду тебя здесь! — сказали ей веселым добродушным тоном. — На, правда? Ну, это место довольно хорошее чтобы, ну… — Поразмыслить о своём. — Санин подхватил её мысль. Спустя минуту молчания с обеих сторон друг продолжил менее непринужденно. — Он волнуется за тебя, в курсе? Мы все переживаем… — Знаю. — Это ответ на первую или вторую фразу? — съехидничали вслед. — И на то и на другое, — недовольно проворчала Лида, как будто ответ был не очевиден. — Тогда что думаешь делать? До скончания времен планируешь тут куковать? — Пока не знаю. Просто хотелось здесь успокоиться. — Я уже понял. И снова они замолчали, вслушиваясь в веселье горожан. Лида подивилась недавнему разговору. Ладно бы это была самая обычная ссора, но нет! Друг так спокойно вел себя, будто Лазарь не рассказывал ему о каком-то безумии. Можно было конечно воспротивиться и в этот раз, можно было. Только вот после короткого разговора сил не было словно из-за долгого забега. Или какого-нибудь выступления в театре. Хотелось просто застыть, стать частью этой нагретой за день плиты, на которой Лида сидела. — Ты и вправду в это веришь? — разорвал тишину вопрос, что уже приличное время крутился в голове, подобно назойливой мухе. Вместо привычного односложного ответа Санин вздохнул и полез в карман джинсов. — Я тебя прекрасно понимаю, — начал он, — поверить в такое просто так невозможно. Нужно доказательство. И у меня оно есть. Только вот нужно ли оно тебе? Ты уверена, что точно хочешь знать? Лида хотела, хотела безумно! Всё её существо последние несколько часов разрывалось лишь от коротенькой мысли, что слова Лазаря могут оказаться правдой. Радости возможное подтверждение его слов не вызывало, но как сильно Лида желала унять это зудящее чувство неизвестности! Ответом на слова Алексея стал кивок головой. — Хорошо… Ничего сложного делать не надо, правда, — сказал он, намеренно отводя взгляд и говоря на пару тонов тише. Последние слова Лида и вовсе не разобрала. — Чего-чего сделать? — Тебе… Нужно просто, ну… Как бы это сказать… — Да хоть как-нибудь! — Лида чувствовала, что уже начинает терять терпение, с таким трудом возвращенное на место. — Ну, ты можешь убедиться, что далеко не простой человек, если… С-сделаешь надрез на ладони… Ножом, — завершил Санин на низкой ноте. Казалось, в тишине вокруг них можно было расслышать стук сердец каждого. — Ты вообще в своем уме? — Так-то да, несмотря на то, что последние несколько лет пытаются переубедить меня в обратном. Но я стою на своем! Лида бы посмеялась, если бы минутой ранее ей не предложили порезать самостоятельно руку. Замечательный вечер! Сначала парень признается в том, что он и она бессмертные, теперь ещё и это. А дальше что? Прилетит метеорит, но остановится в метре от её лица? Лида стоически молчала. — Я не настаиваю. Так или иначе, но ты сама в это поверишь. Не сможешь не поверить. И так тоскливо на душе стало от этих слов. Хотелось лишь свернуться клубочком, положив голову на колени матери. Сразу же в воображении нарисовалось то, как ласковые пальцы перебирают растрепанные волосы. Как заправляют их за ухо. Как родной голос шепчет слова утешения. Фантазия упорно подкидывала уютные домашние картинки, где все они вместе, счастливы и спокойны. И от этого становилось лишь хуже. Отчего-то казалось, что подобного больше никогда не будет. Всё изменилось, она перешла точку невозврата. сломала хрупкую реальность, которая оказалась слабой иллюзией. Было ли это наваждением, ошибкой, переизбытком эмоций от стресса, но Лида сама не заметила как потянулась к складному ножу. Он уже несколько минут лежал между парнем и девушкой, поблескивая в свете луны лакированным боком. Алексей лишь смотрел на происходящее, когда в глазах его металась буря. Противоречие было на лицо, лишь желание увидеть продолжение сдерживало его от того чтобы выхватить нож из слабых рук. Несмотря на усталость, Лида без проблем сняла механизм с предохранителя. Вспомнила один недавний случай, посиделки с друзьями в их (она усмехнулась мыслям. Будет ли у них ещё хоть что-нибудь своё?) квартире. Во время разговора о скором уезде, Леша замолчал на полуслове и в ту же секунду слегка хлопнул себя по голове. — Точно! Лазарь, совсем забыл! — и убежал в прихожую. С минуту компания слышала лишь ворчание и шорох. Вернулся Алексей до ужаса довольный с глазами полными предвкушения. — Вот он, Kershaw Launch 13, собственной персоной! Стоило ли говорить, что новоявленное оружие заняло собой все внимание всей, включая и женской, аудитории? Санин с особым азартом распинался о качествах данной марки, преимущественно хороших, не менее двадцати минут. Под конец рассказа даже Лазарь так увлекся рассказом, что без особых уговоров согласился показать парочку несложных приемов всем. Тогда Лиде сказали, что тот отслужил в Израильской армии незадолго до начала работы волонтером. Якобы. Осознание очередного вранья подействовало как если бы она сковырнула свежую корку на недавней ранке. Обида придала сил. Поднести нож к раскрытой ладони и впиться острием в кожу не составило прошлого труда. Правда, всего на секунду. С первыми каплями крови на джинсах Лида вспомнила, что творит и вскрикнула от боли. Раненная рука задрожала, нужно было что-то делать с царапиной. Она положила нож на ноги и вцепилась освободившейся рукой в запястье другой. Как ребенок громко втягивала воздух носом, не желая позволить скатиться хоть одной слезинки по щекам. — Тише-тише… — подключился к действию Санин, — Посмотри же… Она уже заживает. Лида не верила глазам. Яркая даже на фоне глубоких сумерек царапина, пересекавшая ладонь наискосок, потихоньку затягивалась. С противоположных концов к середине, уменьшалась, едва покалывая кожу.***
— Ничего не понимаю, где же она? Юрий Борисович вместо ответа лишь тяжело вздохнул. Он не знал, хоть и очень хотел. Смотреть на Веру в таком состоянии было просто невыносимо. Особенно в тот момент, когда она умоляюще глянула на него снизу вверх. Спустя полчаса брожения по парку Лазарь отыскал его, сидящего на скамейке, тяжело дышащего. С возрастом обострились проблемы с сердцем. Несмотря на протесты перед, что ничего страшного и можно продолжить работать, ответ был один. «Это моя ошибка и я не собираюсь допустить чего-то плохого и с вами. Сначала я отвезу домой Вас, а потом продолжу поиски.». Так и случилось. Прежде, чем уехать помогать Алексею, Лазарь убедился, что с родителями Лиды все в норме. Налил лекарство Юрию, несколько Капель успокоительного — Вере, несмотря на её непроницаемый взгляд, и уехал. Юрий усмехнулся. Такой молодой, но два взрослых человека едва ли не по струнке у него ходили. И всё без повышенных голосов, даже по-ласковому, как с детьми. Последнее сравнение показалось совсем уж нелепым. Было это где-то сорок минут назад. Не прошло даже и часа! Собираясь уже набирать кого-то из искавших, Юрий застыл. В прихожей явно открылась дверь. Оба старших как по команде рванули на звук. Лида. Уставшая, бледная, с заплаканными глазами. Но она была здесь. — Что же ты делаешь с нами, девочка моя! — Вера заключила дочь в объятия, совершенно не сдерживая слез. Гладила по всклокоченным волосам, осматривала руки на предмет целости, заглядывала в глаза, постоянно что-то нашептывая. А Лида понурила голову, ну совсем как маленький ребёнок. — Почему ты не сказала сразу? Юрий заинтересовался разговором, потому как супруга резко перестала причитать и уставилась на дочь. Взглядом человека, который сразу понял, о чем его собеседник. — Можно вас? — вмешался новый голос в разговор. Все повернулись на звук. То был Алексей, скромно мявшийся на пороге всё ещё открытой двери. И обращался тот явно к Юрию. Всё таки разговор скорее всего был по женской части, потому лучше было оставить мать и падчерицу наедине. Пройдя мимо семейства, он вышел на крыльцо, вдыхая ночной свежий воздух. Алексей ничего особого не сказал, лишь предупредив о том, что Лазарь уже в курсе и сам юноша отправляется домой. Коротко кивнув, они распрощались. Когда Юрий вернулся в дом, Лида уже поднялась на свой этаж, застыв в дверях. Та собиралась, что-то проговорить, скорее всего на повышенном тоне, но появление отчима заставило поперхнуться словами. Вместо этого Лида закрыла дверь комнаты. Без истерик и хлопков. Юрий подошел к Вере. Лицо её было вымотавшимся и уставшим. — Она просила не звать Лазаря сюда. — Конечно, время-то. Пускай отдохнут, а днём сами разберутся. Было что-то ещё. Что-то, чего Вера не могла позволить себе озвучить мужу, даже несмотря на их доверительные отношения. Вместо слов она просто поддалась вперед, а Юрий заключил её в крепкие объятия. Тяжелый вечер резко перетек в беспокойный сон. Стоило лишь голове коснуться подушки, Лида отключилась. В голову приходили видения, состоящие из побега от кого-то в длинных пещерах, которые то и дело с каждым шагом сужались, вызывая настоящую панику. Было ли это очередным воспоминанием или результатом стресса, Лида не знала даже спустя годы. Когда терпеть пугающие картинки в голове становилось совсем невыносимо, Лида вскакивала на постели. Спустя пару секунд та понимала, что вокруг — все та же комната, а не сырые каменные стены, а в руках — смятые простыни, но никак не тело человека, которого она все так же не знала, но помнила. Боль резко ударила в голову. В ушах зазвенело. Глаза перестали фокусироваться на чем-то конкретном, бегая от предмета к предмету, будто пытаясь найти хоть какое-то спасение. Голос сел, из горла получалось выдать одни лишь хрипы. Этого никто за стенкой не мог услышать, Лида осталась одна со своей проблемой. Подобное ощущение, но гораздо более слабое преследовало ее весь день с момента получения конверта с фотографиями. Но лида списывала то на волнение и сильный стресс, перенесенный за последнее время. Она и сама не заметила как оказалась на полу. Перед глазами мелькали лица, в голове возникали обрывки сцен из жизни, Лида буквально слышала обрывки чужих фраз. — Как ты относишься к вечной жизни? — Она всё испортит! Сдаст всё! Всех! — К чувству безопасности можно привыкнуть очень быстро. А если это длится веками… -… Нельзя мыслить категориями «Всегда»… -… Просто радоваться тому, что даешь кому-то жизнь. Или даришь счастье, пусть не до гробовой доски… — Представляешь, какой ужас: не узнать, что произошло с твоим ребёнком? Лида металась по полу, заткнув уши. Не слышала и не чувствовала, как из горла вырываются одни мычания. Ногой едва не сбила прикроватную тумбу, ударилась локтем о днище кровати, и даже не почувствовала, как содрала кожу. Вновь и вновь со скоростью света оказывалась то за заставленным едой столом, то на переднем сидении машин, то где-то в лесу или же в парке. — Жизнь не измеряется количеством славы. Она сама по себе неплохая штука. — Да она же безобидна, как ягненок! — Эти двое — моя семья… — Ты думаешь, наверно, что мы должны мстить за неё, искать убийц? — Потому что мы любим тебя, Лида. В следующий момент всё прекратилось. Словно выключили звук у телевизора, выдернули наушник, или же будто она оглохла. Но этот момент показался блаженством. Лида поняла, что лежит на холодном полу. Одежда взмокла как после силовой тренировки, мышцы безумно болели, а в голове наконец была пустота. С трудом сев, она провела рукой от мокрой щеки до горячего лба. Несмотря на смертельную усталость, сна теперь не было ни в одном глазу. А вот желание кое с кем поговорить — было, причем запредельное. Еле вспомнив, где телефон, она без раздумий ткнула в такой знакомый номер. Спустя четыре протяжных гудка даже огорчилась, решив, будто ничего не получится. Но на том конце наконец ответили. — Привет. Мы можем встретиться?***
Жители дома всё ещё спали. Быстро собравшись в утренних сумерках, Лида тихо спустилась по лестнице и практически бесшумно вышла на улицу. Стоило закрыть за собой входную дверь и вдохнуть полной грудью утренний воздух, она почувствовала как камень срывается с души. Прохладный ветерок остужал разгоряченные щеки, щебетание птиц успокаивало сбившиеся в пчелиный рой мысли. Вид сонной улицы радовал глаз. Поход до знакомого моста над озером оказался легким и расслабляющим. Солнце едва-едва поднялось из-за верхушек деревьев. Свет электрических ламп был еле различим на его фоне. На месте встречи уже ждали. Он стоял на середине моста, смотря как прикормленные утки подплывают в надежде на ранний завтрак. Будто почуяв чужое присутствие, обернулся. Оба так и застыли, рассматривая друг друга. Лазарь устал ждать и первым пошел навстречу, а Лида последовала его примеру. Стоило им сократить расстояние до минимума, Лида обняла его, повиснув на шее. — Не поступай больше так со мной. Никогда. — Не буду, — поклялась Лида. Следующие несколько минут они просто стояли, обнявшись. Оба шептали извинения, Лазарь гладил её по волосам и прикасался к спине, будто проверяя, нет ли повреждений. Лида же просто уткнулась носом в ворот привычной рубашки, снова и снова обещая, что такого больше не повторится. — Я скучала. — Я тоже милая, я тоже, — признался Лазарь, наконец найдя силы отлипнуть от неё. Лида с досадой отметила, что под чужими глазами пролегли тени. В остальном Лазарь выглядел как обычно, но мелкие детали типа помятой рубашки, бледного лица, сонного общего вида помогали понять: то напускное. От понимания, кто именно довел человека до такого состояния, хотелось взвыть. Но вместо этого она снова уткнулась в чужое плечо. Следующее время они просто гуляли по просыпающемуся парку. Обсуждали прошлые события, пропуская вперед первых спортсменов-бегунов. Сидели на лавочке, смеясь из-за дурацкого побега. Лида задавала новые и новые вопросы, а Лазарь привычно на них отвечал. Случайный прохожий, идя по своим делам, мог удивиться парочке, сидящей на скамейке. Но даже он, несмотря на столь ранний час, не смог бы не отметить, как горят глаза у девушки и как умиротворен парень. И как бы этот человек удивился бы, услышав, о чем говорят молодые люди. — Я тут недавно увидел, что запертая комната, про которую тебе рассказывал открыта. А вещи там немного не в том положении, в котором я их оставлял. Не прояснишь? — А, — отмахнулась девушка, — так это я после очередного приступа ведений пошла, да и открыла. — Но как? — округлил глаза он. — Ну, как в фильмах показывают: с помощью заколки-невидимки. Ну, еще и с моим желанием там оказаться. Какие-то бумаги с расчетами, железки и непонятные механизмы — посмотрела, успокоилась и пошла спать. Да, хорошо, что в это утро никто из ранних посетителей парка не вслушивался в их разговор.