Simple Pleasures/Простые удовольствия

      Кейт говорила себе, что это обостренное чувство супергероя, которым она теперь обладает, является благородной обязанностью всегда быть в курсе потенциальных угроз. Но Клинт бы назвал это чушью, потому что эти предполагаемые чувства не помешали ей врезаться в дверной проем пиццерии, споткнуться на лестнице станции метро или чуть не упасть в открытый люк — во всех случаях, когда она дважды оборачивалась при виде белокурой косы. Видимо, подсознательная необходимость постоянно следить за знакомой прической — это все, на что были способны ее обостренные чувства, и пока что это не приносило никакой пользы. Единственным объяснением этого, по мнению Кейт, было вполне логичное опасение, что она заметила слишком привлекательного для себя убийцу, бродящего по улицам Нью-Йорка. И каждый раз, приходя в себя от осознания того, что ее чувство было ошибочным, она чувствовала себя жалкой из-за того, что ее первой реакцией было разочарование. Клинт думал, что они наслаждались дружеской тишиной, когда вместе мыли посуду после рождественского ужина, но тишина для Кейт никогда не была чем-то иным, кроме как неловкостью, и ей приходилось заполнять ее чем угодно, первым, что приходило в голову. Что в данном случае было не менее, если не более неловко, чем просто промолчать. — Так Елена просто типа… успокоилась? — Ну, я не знаю, можно ли назвать словом «успокоилась» человека, который до этого был буквально на грани того, чтобы покончить с моей жизнью, — ответил Клинт. — Извини, я был слишком занят, чтобы спросить ее адрес. — Но так вроде бы ты ее победил. — Она просто ушла, — вздохнул Клинт. — Я рассказал ей, как в итоге все прошло с Нат. Из этого, и, думаю, из уважения к моей дружбе с ее сестрой, она оставила меня в живых. После небольшой паузы Кейт разразилась странным смехом, и Клинт не стал комментировать его. Ей и в голову не приходило задуматься, не собирается ли она спросить что-то бестактное, пока слова не покинули ее рот: — Это странно, что мне хочется, чтобы она попрощалась? Со мной? К ее удивлению, Клинт слабо улыбнулся. — Учитывая то, как мы с Нат познакомились? Не то чтобы странно, нет. И все же было странно думать, куда делась Елена, удалось ли ей увидеть те туристические места, о которых она так восторженно рассказывала. Интересно, что, где бы она ни была, ей было немного жаль, что она не успела с ней попрощаться. Кейт дошла до того, что попыталась отправить смс на номер, с которого ей написала Елена, хотя знала, что это, должно быть, одноразовый телефон и, скорее всего, он уже на дне Гудзона. Глупое, импульсивное искушение, но оно преследовало ее несколько раз в день. Рутина и отвлекающие факторы помогали. После возвращения 28-го числа Кейт взяла за правило заходить в Рокфеллер-центр после обеда, чтобы проверить, как идет уборка после их эпичного боя. Каток придется восстанавливать довольно долго, а елку убирали по частям. Не самое веселое и праздничное зрелище (но все же, конечно, кишащее туристами). Кейт вздохнула, повернулась, чтобы посмотреть на витрины Saks, и вскрикнула, увидев стоящую прямо за ней Елену в тяжелом зеленом пальто и с обезоруживающей улыбкой. — Очень лестное приветствие, Кейт Бишоп. — Она кивнула на дерево, но Кейт не потрудилась повернуться, чтобы посмотреть на него. — Уже не такое красивое, да? Хорошо, что я успела рассмотреть его с другой стороны, пока спускалась на тросе с того особенно высокого здания. — Рокфеллер-плаза, — промурлыкала Кейт, чувствуя себя как в оцепенении. — Знаешь, я вообще-то собиралась сказать раньше, что тебе стоит… тебе стоит пойти на вершину Рокфеллера вместо Эмпайр-стейт-билдинг. Это немного дешевле, и вид круче, потому что ты сможешь увидеть Эмпайр-стейт-билдинг и все такое, потому что ты не на нем, и… «Боже, я снова с ней встречаюсь, и вместо того, чтобы сказать что-нибудь по существу, я якшаюсь с ней, словно получаю комиссионные от Рокфеллеров? Да что с тобой такое, Бишоп?!» Ее и без того нестройный ход мыслей оборвался, когда улыбка Елены расширилась. О Боже, эти ямочки, помогите. Кейт не могла понять, была ли это искренняя ухмылка или она больше напоминала кошку, съевшую канарейку, но в любом случае она что-то делала с ее мозгом, что мешало ей сформулировать речь. — Ты какая-то раскрасневшаяся, Кейт Бишоп. Кейт рефлекторно взглянула на свое отражение в витрине, как будто это могло помочь ей подтвердить или опровергнуть сказанное. — Нет, я не раскраснелась! Я имею в виду, что здесь холодно, мое лицо раскраснелось от холода. Я уверена, тебе этого не понять. Елена щелкнула языком. — Да что же это такое? Клянусь, американцы слышат мой акцент и думают, что я ем снег. Я бы не возражала, чтобы было теплее, но я хотела увидеть большую рождественскую елку, и… — Она пожала плечами на развешенное Кейт дерево и Кейт почувствовала себя еще хуже. — Думаю, я могла бы поискать другую где-нибудь еще. Полагаю, ты не знаешь, где я могу найти рождественскую елку в помещении? Хорошую, — уточнила она. — Не дрянную, как в универмаге, с дешевыми безделушками и прочим дерьмом. Удивительно, но способности Кейт вернулись к ней вовремя, чтобы сказать: — Да. Да! Я знаю, куда тебя отвести. То есть, я знаю, куда тебе надо идти. Елена едва заметно закатила глаза. — Ты сейчас занята? — Ну, не совсем, нет. — Неправильно! Ты занята. Ты занята тем, что ведешь меня на красивую крытую елку. Предупреждаю сразу, мои ожидания очень высоки. Высокие, как этот небоскреб. Если эти ожидания не оправдаются, я буду очень недовольна, а тебе не понравится видеть меня недовольной, Кейт Бишоп. — Не понравится? — Кейт насмешливо улыбнулась, почти уверенная, что Елена шутит, но не совсем уверенная, насколько ей стоит на это рассчитывать. — Нет, непослушная девочка. — Елена обвила руку Кейт и подмигнула ей. — Мне придется тебя наказать. (Кейт каким-то образом чуть не споткнулась о воздух, просто стоя на месте. Считается ли это суперспособностью?) — А теперь, пожалуйста, веди. Достаточно сказать, что Елена не была разочарована елкой в музее Метрополитен. В том, как она отпихивала глазеющих туристов в сторону, чтобы поближе рассмотреть экспозицию, было что-то по-детски умилительное, особенно в резных животных на дереве. Большинство посетителей довольствовались быстрой прогулкой вокруг, но Елена не торопилась, рассматривая каждую игрушку с открытой ухмылкой. Ни одна черта в ее облике или самообладании не указывала никому на то, что она способна убить Мстителя, и Кейт испытывала странную гордость от того, что знает то, чего не знает никто другой в этой комнате. — Я приходила сюда каждую неделю декабря со своим отцом, когда была ребенком, — сказала Кейт. Впервые с тех пор, как они приехали, взгляд Елены оставил елку. — Каждый раз мы просто осматривали разные части елки и играли в «Я шпион». Елена напряглась. — Кто шпион? — Нет, — усмехнулась Кейт. — «Я шпион» — это игра. Например, я могу сказать: «Я слежу своим маленьким глазом… за головой херувима с крыльями вместо плеч». Тогда, — продолжила она, когда Елена продолжала смотреть на нее пустыми глазами, — ты будешь искать развоплощенную голову херувима с крыльями вместо плеч». — Что такое херувим? — О, это библейская интерпретация слова «ангел». И когда ты найдешь его… — Вот! — крикнула Елена, ее голос отразился от стен пещерного зала средневековой скульптуры. — Я вижу, я шпион! Что я выиграла? Кейт должно было прийти в голову, что изучение музейного этикета не занимало большого места в воспитании Елены, но вместо того, чтобы обеспокоиться тем, что громкий возглас мог потревожить других посетителей, она могла только рассмеяться. — Сейчас как раз твоя очередь дать мне что-нибудь найти. — А, понятно. Может, поиграем? Ты будешь собой, а я буду твоим папочкой. — Ты будешь… — Кейт Бишоп, ты опять краснеешь. — Нет! — Здесь нет холодного ветра, — певучим голосом заметила Елена. — Я просто хочу убедиться, что мы не останемся здесь слишком долго, чтобы у нас было время осмотреть галерею оружия и доспехов. Да, тебе понравится, это действительно крутое дерьмо. — Хм, я вижу своими большими, красивыми глазами младенца Иисуса, на самом деле, в этой комнате довольно много Иисусов, и им не нравится твой язык. Так что, думаю, тебе лучше отвести меня сейчас, — сказала Елена с воздушным вздохом, который поместил Иисуса очень далеко от мыслей Кейт, — в оружейную, если можно. Почему-то на этой выставке Елена еще больше напоминала рождественского ребенка. Они с Кейт обсуждали, какие доспехи выглядят наиболее удобными и практичными, какие шлемы обеспечивают наилучшее сочетание защиты и обзора. Елена довольно хорошо угадывала вес мечей по их внешнему виду и длине и восхищалась коллекцией клинков, охватывающей весь земной шар и многие века. Кейт надеялась произвести на нее впечатление, рассказав о некоторых лакомых кусочках, которых не было на плакатах, но знания Елены были довольно глубокими, и это стало чем-то вроде дружеского соревнования, кто кого «переобъясняет». Галерея огнестрельного оружия предлагала дополнительные эстетические и исторические оценки, что приводило к дружеским спорам о том, как размер и вес каждого оружия может повлиять на его эффективность в бою. Именно в этой комнате один из двух молодых людей, следивших за ними, наконец, решил сделать свой ход. (Вера Кейт в то, что у нее проявились чувства супергероя, оказалась окончательно ложной, потому что она совершенно не заметила их, в то время как Елена отметила их присутствие, но решила повременить с признанием, пока они не вступят в бой первыми). — Надеюсь, вы не возражаете, но мы тут послушали, и похоже, что вы действительно знаете свое дело. Или вы просто очень озабочены размером. — Он и его друг рассмеялись. — Я не думаю, что ваше предисловие было искренним, но если это так, то да, мы не против, — сказала Елена с каменным выражением лица, сделав полшага перед Кейт. — Мы с подругой просто занимаемся своими делами, с профессиональным интересом рассказывая об этом оружии. Если бы я захотела, я могла бы убить тебя зубочисткой, так что можешь поверить мне, когда я говорю, что размер не имеет значения. Кейт с трудом удержалась от громкого «ХА!». Один из парней сильно побледнел, но другой, похоже, решил сохранить лицо, нахамив ей в ответ. Он только успел открыть рот с выражением неприязни, как Елена прервала его: — Выбирай слова очень осторожно, потому что они могут быть твоими последними. — Парень не успел обдумать, станет ли эта девушка драться с ним в таком общественном месте, как серьезный взгляд Елены внезапно сменился широкой ухмылкой, и она потащила Кейт в главную галерею. — О, Боже, ты видишь это? Они наряжают лошадей в средневековую одежду для битвы! Как только они оказались вне пределов слышимости этих двух юношей, Кейт сказала: — Вау. Это было круто. — Конечно, это было круто. Все, что я делаю, круто, Кейт Бишоп, ты уже должна это знать. Кстати, что ты делаешь позже? Хочешь поужинать как крутые? — Конечно, да, давай сделаем это. Конечно. Один из парней, от которых они, очевидно, еще не успели отойти на достаточное расстояние, вернулся к ним. Было видно, как его друг болтает с охранником, несомненно, намереваясь предупредить ее о том, что гость только что непринужденно угрожал ему убийством. — Да, на твоем месте я бы поскорее назначил свидание и уехал. Кейт сделала свой ход: — Ну, по счастливому биологическому совпадению вы не мы, так что… Ну, знаешь. Заткнись. У нее подкосились колени, когда Елена одобрительно хлопнула ее по спине. — Это говорит ему птенчик! — Птенчик? — Кейт нахмурилась. — Я назвала тебя крутой, а мне достался «птенчик»? — Потому что ты ученица Соколиного Глаза, — объяснила Елена, не понимая, почему Кейт восприняла это как оскорбление. — Я могу попробовать что-нибудь другое, если хочешь. Хм, я не знаю, как называются детеныши сокола. Соколенок? Птенец? Сокол-младший? — Я не его ученица, я его партнер, — сказала Кейт с оттенком гордости. — Это… то есть, я надеюсь, что это не будет для нас препятствием. Подняв брови, Елена повторила «нас?» таким хриплым голосом, что Кейт могла бы потерять сознание, если бы это не означало падение в объятия этой мерзавки. — Я имею в виду, что мы ужинаем… или дружим, — поспешно пояснила она. — Я не расспрашивала Клинта об этом, поэтому я не знаю, как именно вы расстались. Ты явно не убила его, так что спасибо за это. Елена протрезвела (но не настолько, чтобы удержаться от того, чтобы не высунуть ногу, чтобы подставить подножку нахальному мальчишке, убегающему, когда он понял, что приставал к протеже Мстителя). — Я пощадила его ради Наташи. Что я могу сказать? У этого человека есть вкус, это очевидно. Он заботился о моей сестре, которая была абсолютно без сомнения самым крутым человеком во всем мире или других мирах, и он заботится о тебе. А ты — херувим, — она рассмеялась, что, как предположила Кейт позже, могло означать, что Елена считает ее совершенно не пугающей, но в тот момент, когда это вырвалось наружу музыкальным смехом, она не могла удержаться от того, чтобы не почувствовать себя согретой им. — Значит, он не так уж плох. Мягкий тон застал Кейт врасплох, и было трудно не улыбнуться Елене в ответ. — Не могла бы ты рассказать о ней? О Наташе, я имею в виду. Клинт был немногословен на эту тему, и мне кажется, что «Роджерс: Мюзикл» не очень подробно рассказывал о том, какой она была, кроме того, что она была девушкой-символом Мстителей. Я бы хотела узнать о ней больше, если это не слишком личный вопрос. А если да, то не беспокойся, я все поняла, и мы можем просто продолжать говорить об оружии. Это тоже было бы здорово. Приглашение поговорить о ее любимом человеке в галактике Елене поступало не часто, и уж точно не с таким почтением. Она была глубоко тронута, застигнутая врасплох интересом Кейт. — Может быть, мы сможем поговорить и о том, и о другом. Ты мне очень нравишься, Кейт Бишоп, — сказала она (и Кейт не могла не подумать, насколько платонически звучал ее голос). — Но воспоминания священны, и я не думаю, что мы преломляли хлеб достаточно раз, чтобы я могла широко разорвать свое сердце, разделяя с тобой столько святости. Но я ценю, правда, твою просьбу, и есть кое-что, чем я могу поделиться с тобой. Ты никогда не видела, как Наташа дерется, не так ли? — Только в интерпретации восходящей звезды Бродвея, с хореографией и под музыку. Елена медленно моргнула. — Я сделаю вид, что не слышала этого, и объясню тебе ее самые крутые боевые приемы. Если здесь затаились хореографы, кто знает, может быть, они смогут сделать заметки. Это были не те воспоминания, которые представляла себе Кейт, но все же далеко не безличные. То, как Елена рапсодировала о мастерстве Наташи, не отличалось от того, что Кейт часто повторяла о Соколином глазе на протяжении многих лет. Когда Елена говорила и имитировала некоторые движения (только незаметно в коридорах после того, как она подняла тревогу круговым ударом ногой, опасно близким к Моне), в ее глазах появился свет, которого Кейт раньше не замечала. Это был свет истинного поклонения герою. — Я знаю, что вежливо было бы спросить, есть ли у тебя братья и сестры, но я уже знаю, что нет, — сказала Елена через некоторое время. Вежливость. Хорошая шутка. — Ха, точно. Елена повернулась перед Кейт, чтобы посмотреть ей в глаза, высоко подняв плечи и сцепив руки за спиной. Она была не очень высокой; на самом деле, она была ниже Кейт, но Кейт все равно чувствовала себя немного обескураженной. Предстоял допрос, но она была рада этому. — Хорошо, Кейт Бишоп, начинай. Ты уже рассказала о своей игре «Я шпион», теперь расскажи мне еще что-нибудь, чего я о тебе не знаю. Что-нибудь с соком. — Ты имеешь в виду что-то сочное? — Я так и сказала. Если у тебя есть такой сок. Любое маленькое, случайное воспоминание подошло бы, и Кейт уже собиралась озвучить то, что первым пришло на ум, но как только она открыла рот, чтобы сделать это, ей пришла в голову идея получше. Она подняла одну бровь и ухмыльнулась так, как только может ухмыляться человек, который забыл, что у него открыт рот. Елена нахмурила брови. — Что происходит, у тебя инсульт? Я не помню ничего в твоей истории болезни, что… — Нет, — резко сказала Кейт, обходя Елену и направляясь к следующей галерее. Чтобы не отстать от длинноногой Кейт, Елена начала бегать задом наперед. — Но ты улыбаешься. В чем дело? — Я просто подумала, что это может быть чем-то, ради чего тебе надо потрудиться. Ну, знаешь, заставить тебя работать над такими деталями. То, что ты не можешь просто нагуглить или найти в даркнете. Они дошли до лестницы, и Елена прервала Кейт, прежде чем та начала подниматься. Кейт прислонилась к стене в позе, которая была бы самоуверенной, пока Елена не зажала ее в угол. Неделю назад это могло показаться угрозой, но сейчас Елена явно играла, и Кейт ничуть не жалела, что ее поймали. Рука Елены была прислонена к стене над плечом Кейт, и Кейт затаила дыхание, когда взгляд Елены опустился с ее глаз на губы и обратно. — Хорошо, Кейт Бишоп. Я принимаю твой вызов. Теперь у меня к тебе только один вопрос. — Да? — Кейт спросила то, что она хотела сделать таким же знойным звучанием, но вышло больше похоже на писк. — Я думаю, мы уже видели все крутые вещи в этом музее. Где мы найдем лучшую пиццу в Нью-Йорке? Думаю, это то, что я хотела бы получить на свой крутой ужин, а ты? Вилки не нужны.

***

Джек предложил пентхаус Кейт, пока она искала новое место, и поскольку он уехал из города, чтобы «проветрить голову» на некоторое время, она чувствовала себя уверенно, пригласив туда Елену на вечер. Они нагрузились коробками с пиццей, пакетом чесночных булочек и ящиком пива, которое Кейт удалось убедить попробовать вместо водки. Елену восхитили всевозможные начинки для пиццы, и она захотела попробовать несколько, несмотря на то, что Кейт настаивала на том, что если она хочет такую пиццу, какой славится Нью-Йорк, то ей вполне хватит обычной. Но Елене удалось убедить девушку, и теперь Кейт обнаружила в шикарной столовой Джека огромное количество слишком вкусной еды. Ломтики были разложены на столе очень равномерно, и Кейт уже собиралась искать нож для пиццы, как Елена высунула нож из сапога и начала разрезать каждый пополам. — О, ты можешь взять всю свекольную пиццу, я не… — Ты попробуешь, — сказала Елена спокойным, но беззлобным тоном. Она подняла голову и улыбнулась Кейт, которая начала сомневаться в целесообразности употребления такого количества сыра для желудка, наполненного бабочками. — Давай, овощи полезны для тебя. Ешь, папочка так говорит. Была ли это проблема языкового барьера, или Елена знала, что делает, называя себя так? Не в силах придумать, как спросить, не уличив себя, Кейт взяла ломтик и тут же обожгла нёбо. Она зашипела и положила его обратно, когда Елена разразилась смехом. — Большое спасибо, — поперхнулась Кейт, раздосадованная, но неспособная не присоединиться к заразительному смеху Елены. — Мм, горячо и противно. Я пас. — Нет, перестань, ты не сможешь попробовать, если ошпаришься. — Елена взяла ломтик и подула на него, затем обняла Кейт. — Давай, птенчик. Я покормлю тебя, это будет восхитительно. — Фу, ты же не собираешься жевать его и выплевывать мне в рот? — Видишь? Ты так легко представила себе нечто гораздо более мерзкое для тебя, чем свекла. Открой рот. С некоторой неохотой Кейт подула на ломтик и повиновалась. Только когда она проглотила его, Елена отпустила ее и попробовала откусить свой кусочек. — Все еще нет для тебя, да? — спросила она, заметив боль в выражении лица Кейт. — Какая ты молодец, что пытаешься. Ну, что ж. Тогда еще для меня, включая… — Она вытерла капельку соуса, оставшуюся на рту Кейт, и лениво пососала свой палец, прежде чем продолжить нарезать остальные ломтики. Возбуждение, которое это вызвало у Кейт, было неоспоримым, и его как-то подстегивал тот факт, что Елена не пыталась быть сексуальной специально. По мере того, как они прокладывали свой путь через шведский стол пиццы, кусочки Кейт несколько раз не попадали ей в рот, потому что она отвлекалась, наблюдая за Еленой. В поедании пиццы не было ничего гламурного, но она была просто чертовски мила в этом. Ее пальцы деликатно обхватывали тонкий корж, когда она балансировала между более тяжелыми начинками; ее брови сжимались от удивления или экстаза; крошки прилипали к ее глубокой сливовой помаде — цвет, который, честно говоря, не должен был никому идти, но, конечно, эта великолепная женщина могла его использовать. — Надеюсь, ты не против, что у тебя так много пиццы останется, — сказала Елена некоторое время спустя. — Спасибо, что потакаешь моему интересу попробовать столько разных сортов. — Да, нам нужна была пиццерия типа «тапас» или что-то в этом роде. Ты можешь забрать ее с собой, где бы ты ни остановилась. Кстати, где? — спросила Кейт, изо всех сил стараясь говорить непринужденно. Елена только покачала головой с небольшой улыбкой. — Тебе не нужно это знать, Кейт Бишоп. Но я возьму с собой дополнительную пиццу, так что спасибо. Казалось, они обе наелись досыта, и Кейт не терпелось сделать все возможное, чтобы продлить вечер. Ее мысли переместились к шкафу с настольными играми, который, по непонятным причинам, оказался у Джека, но ей было трудно придумать игру, которая заинтересовала бы Елену. Дружеский фехтовальный поединок мог бы стать хорошим развлечением, но Елена припасла достаточно пива, чтобы Кейт — чувствуя себя если и не слишком пьяной, то хотя бы навеселе от притягательности — остерегалась предлагать какое-либо занятие, связанное с острыми предметами. Как раз в это время Лаки запрыгнул на диван, что Джек запрещал, но Кейт любила поощрять. Это навело ее на мысль: — Эй, хочешь посмотреть телевизор? Предложение было сразу же принято, и Лаки с удовольствием обнаружил, что вскоре оказался в окружении двух очень внимательных людей. Кейт начала перелистывать потоковые программы, и единственное, что удивило ее больше, чем выбор Еленой «Золотых девочек», — это ее энтузиазм, с которым она пела вместе с песней (хотя и немного не в такт). — Чудеса не прекращаются, — усмехнулась Кейт. — Что, тебе не нравится этот сериал? Я думала, это американская классика. — Так и есть, он замечательный! Я просто удивлена, что он тебе нравится. Я думала, что тебе больше по душе «Американский воин-ниндзя» или «Акулий танк» или что-то в этом роде. — Зачем мне это, если я и так сильнее любого из них и страшнее любой акулы? — возразила Елена. — Вот это, — сказала она, указывая на себя и смеясь вместе со студийной аудиторией над вовремя подмеченной колкостью Би Артур. — Это талант, которого у меня нет. Это искусство. — Чувствуя, что Кейт не полностью удовлетворена этим ответом, каким бы правдивым он ни был, Елена продолжила: — Моя мама смотрела этот сериал, она называла его «сериал для разрядки». Она говорила: «О, они меня убивают!» в каждой серии, а я любила слушать ее смех. Иногда ей приходилось объяснять мне шутки. Таких подробностей Кейт не ожидала услышать. Она на мгновение потерялась, наблюдая за сияющим лицом Елены в свете телевизора, размышляя о ее матери и о том, какое детство было у Елены. Все вопросы, всплывавшие в ее голове, казались слишком назойливыми, чтобы их задавать, и она определенно не хотела проделать дыру в счастливом пузыре, в котором, казалось, сейчас находилась Елена. — Приличное пиво, хорошая собака, хороший сериал, — вздохнула Елена, ставя свои грязные боевые ботинки на бесценный кофейный столик Джека. — Видишь, тебе не нужна вся эта роскошь, Кейт Бишоп. Достаточно простых удовольствий. Простые удовольствия, такие как то, как их руки иногда касались друг друга на шерсти Лаки. Каждый раз, когда это происходило, Кейт приходилось прилагать усилия, чтобы не смотреть, не извиняться или как-то иначе признавать это из страха, что Елена сделает все, чтобы это не повторилось. Ей отчаянно хотелось сделать шаг, но ее мучила возможность того, что она что-то неправильно поняла, и если это так, то Елена никогда не даст ей дослушать до конца. Или, может быть, она позволит ей это сделать, исчезнув и никогда не вернувшись. Трудно было понять, является ли мысль о том, что она больше никогда не увидит Елену, более предпочтительной, чем бесконечные насмешки над чувствами, которые она каким-то образом развила так чертовски быстро. Кейт понятия не имела, сколько эпизодов прошло, когда она устала настолько, что перестала гладить Лаки, и ее рука так и осталась лежать на его спине. Словно пытаясь доказать, что она обладает большей выносливостью, Елена еще некоторое время продолжала нежно почесывать его за ушами. В конце концов, Лаки решил, что ему не очень-то нравится, когда два груза лежат на нем, и, чувствуя себя скорее переполненным, чем изнеженным, поднялся с дивана. Его выход немного взволновал Кейт, и она выпрямилась. — Черт, уже поздно. Не хочешь… — Остаться на ночь? Остаться навсегда? — Я бы хотела досмотреть этот эпизод, да, — ответила Елена. Слова прозвучали коряво от усталости, и, черт возьми, они звучали горячо, потому что Кейт было слишком легко закрыть глаза и представить, что она слышит этот голос, зовущий ее обратно в постель утром. Диванная подушка между ними была еще теплой, и обе держали на ней руки. Хотя Елена не так устала, как Кейт, она была немного более возбуждена и знала, что рискует сделать или сказать что-то ужасно глупое, если задержится допоздна. Тем не менее, она была готова рискнуть положить хотя бы одну карту на стол, который уже не казался таким далеким. — Могу я рассказать тебе кое-что, что я хотела делать в музее весь день, Кейт Бишоп? — Черт возьми, я знала, что ты собираешься сказать мне, что жалеешь, что не украла какой-нибудь старинный дуэльный пистолет или что-то в этом роде. — Нет, не это, — усмехнулась Елена. — Гораздо более простое удовольствие, и, я надеюсь, не вполовину такое безрассудное. Кейт ждала, что она что-то скажет, но вместо этого Елена просто переместила свою руку ближе к руке Кейт и переплела их пальцы. Ни одна из них не отрывалась от экрана, хотя Кейт никогда в жизни не чувствовала себя настолько захваченной телевидением. Ей потребовалась все ее самообладание, чтобы сосредоточиться на том, чтобы ее рука не дрожала, и эта задача становилась все труднее и труднее, когда пальцы Елены начали вдумчиво изучать ее собственные. — Хорошие мозоли, — пробормотала она, и Кейт поняла, что это был комплимент, а не саркастическое замечание, которое она слышала много раз за эти годы. — Меньшего я и не ожидала. Сейчас было бы самое время рассказать что-нибудь о крутой стрельбе из лука, но на этот раз Кейт знала, что нужно сдержать свои тревожные бредни. Может быть, можно было бы сделать короткий комментарий, что-то флиртующее, чтобы проверить почву, но Кейт была в полной растерянности, которая, очевидно, была бездонной ямой, потому что она каким-то образом еще больше потеряла дар речи, когда Елена сдвинула их ладони вместе, чтобы крепче прижать к себе. Она задрожала, и Елена заметила это. — Тебе холодно, Кейт Бишоп? — спросила она, и на этот раз в ее тоне не было дразнящих нот. — Твой милый пес забрал тепло температуры своего тела, когда ушел. — Это, по крайней мере, заставило Кейт рассмеяться и кивнуть. — Ты можешь придвинуться ближе, если хочешь. Я не кусаюсь. — Она подождала, пока Кейт примет ее предложение, и добавила, — если, конечно, ты не увлекаешься подобными вещами. Это было сказано как шутка, но Кейт сидела слишком близко, чтобы понять, собиралась ли Елена смеяться вместе с ней или над ней. Она не успела придумать достойный ответ, как Елена обхватила ее рукой, притянув Кейт ближе и держа их руки сцепленными. О боже, боже, боже. — Ты напряжена. Хочешь, чтобы я отодвинулась? — Нет, — сказала Кейт, и она была благодарна, что это слово прозвучало мягко, а не как трубный звук, раздавшийся у нее в голове. — Нет, все в порядке. — Хорошо. — Елена сжала руку Кейт, и Кейт могла поклясться, что почувствовала, как ее сердце сжимается в ритм с этим. Пицца, пиво и поздний час начали сказываться на Кейт, и она почувствовала, что начинает дремать. Она хотела бороться с этим, уверенная, что Клинт никогда не даст ей рассказать до конца, если каким-то образом узнает, что она заснула в присутствии бывшего смертельного врага. Но еще больше ей хотелось бороться с тем, что может заставить ее впоследствии сомневаться, было ли все это сном или нет. Когда несколько часов спустя громкий вздох Лаки разбудил ее, и она обнаружила, что лежит на диване одна, Кейт могла бы быть уверена, что это был сон, если бы не две вещи: она была почти уверена, что сама не доставала одеяло, и, что еще более убедительно, на тыльной стороне ее руки остался след темно-сливовой помады.