* * *
Получив выговор от Вилкост, Гарри и Шмидт ждут остальных из их компании. Шмидт играючи носится с тростью Гарри, шутливо имитируя какого-то богатого мага. Она поднимает руку так, будто снимает шляпу, кланяется и с серьёзным лицом машет тростью. Гарри ухмыляется, опираясь боком о стену. В коридоре мимо них проходят студенты разных курсов и с разных факультетов. Шмидт пугает младшекурсников её так называемым сценическим образом. Старшекурсники смеются с неё, а некоторые тоже недолго пародируют вместе с ней. Абраксас Малфой морщится, тоже в один момент проходя мимо. Его прическа и одежда выглядят идеально — очевидно, он исправил все недочёты после урока ЗОТИ с помощью магии. Он резко говорит, обращаясь к ведьме: — Шмидт, лучше бы ты занялась занятиями, а не кривлялась на публику! Похоже, Малфой вычислил, кто именно поставил ему подножку с помощью магии. Обычно он весьма говорливый дружелюбный парень, но здесь он явно устал от всего этого. Какая жалость. Белладона поправляет её несуществующую шляпу и хищно подходит к Малфою так, будто она век ждала подходящего момента. Она говорит, понизив тон и имитируя голос Вилкост: — Плечи ровнее, мистер Малфой! И быстрее, быстрее! Ох, как жаль, вы так и не смогли добежать последний круг. Увы, вам положено только «Выше ожидаемого». Гарри тихо смеется, немного хрипя в кулак. Бедный Абраксас закатывает глаза и что-то бормочет себе под нос. Он оборачивается на Поттера и ничего не говорит, только морщится. Затем Малфой выпрямляется и гордо проходит мимо, явно намеренно задевая Шмидт плечом. — Ах, помогите! Юный Малфой проявляет пассивную агрессию! «Авада кедавра» одним лишь прикосновением! Я убита, убита — какое горе! — тянет Белладона писклявым голосом и отчаянно-нарочито жестикулирует, отчего Гарри только громче посмеивается. Малфой раздражённо проходит дальше, не оборачиваясь. Белладона подходит к Гарри и отдаёт ему трость. Ведьма ухмыляется и складывает руки под грудью. Поттер тянет уголок губ, берет трость и опирается на неё. Он говорит: — Я дружу с хулиганкой. Впрочем, чему я удивляюсь? Ты уже даже была за решеткой в Министерстве магии. Белладона нарочито сожалеюще прикладывает руку ко лбу, будто вот-вот упадёт в обморок. — Какая жалость. Но ничего, однажды я стану главой Визенгамота и посажу в тюрьму всех тех придурков. Вот тогда-то они и вспомнят, что сделали со мной, с тобой и с Бельвиной. — Какой ужас. Магическую Англию ждёт тирания. Белладона пожимает плечами. Сзади к ней подкрадывается Блэк, наконец переодевшаяся после занятия по ЗоТИ. Она прикладывает палец к губам, чтобы Гарри не выдал её приближение. Шмидт же тем временем продолжает рассуждать, что она сделает, как только станет главой Визенгамота: — Сначала я посажу в Азкабан всех этих продажных судей. Нужно издать для этого подходящие законы. Взяточники не должны быть на свободе! Потом я введу новую форму. Цвет сливы у мантий. А что? Неплохо будет выглядеть! И добавим высокие вороты на мантиях — солидно и сразу видно, что это судья. А ещё можно было бы разделить состав на полный и неполный. О, а ещё можно… Бельвина Блэк! Бельвина сзади успевает начать щекотать её подругу, побудив ту извиваться и вскрикивать от неожиданности. Белладона пытается спрятаться за Гарри, но Блэк её ловит и снова щекочет. Коридор наполняет девичий смех, и Поттер не может не улыбнуться этому забавному зрелищу. Но, увы, и его начинают щекотать. Гарри легонько обороняется тростью. Раздаётся щелчок колдокамеры. Друзья замирают и оборачиваются: это Теодор Селвин, наконец-то вышедший с больничного, успел запечатлеть момент веселья на колдокамеру. — Потом составлю альбом на память после выпуска. Будем любоваться вместе, — говорит он, немного морщась от боли в руке: травма всё ещё заживала. Девчонки тут же подбегают к Селвину и спрашивают его о самочувствии. Теодор только отшучивается, что уже просто не мог выносить совместного пребывания в Больничном крыле с Орионом Блэком, вот и попросился выйти с больничного немного раньше. Гарри тянет уголки губ, отдышавшись от щекотки. Он тоже хочет подойти ближе к Селвину, но палочка в креплении на руке под рубашкой сильно нагревается, вызывая неприятные ощущения. Поттер хмурится и немного заворачивает рубашку, чтобы узнать в чём снова дело. Он, правда, не успевает понять, что произошло, поскольку начинается новое занятие, и друзья живо запихивают его в класс ЗоТИ, где должно проходить обычное практическое занятие после долгих физических нагрузок.* * *
Помещение овеяно воспоминаниями: дуэль с Орионом, чудовищем и многие парные занятия с Бельвиной. Поттер, как обычно, сидит между Блэк и Шмидт, а братья Селвины и Джейн — за партами на следующем, более низком, уровне аудитории в виде амфитеатра. Вилкост гордо расхаживает внизу, взмахивая палочкой и впуская немного затуманенного весенними облаками света из ранее закрытых окон. Белладона пихает Гарри локтем. Поттер смотрит под парту и тут же берёт парочку протянутых ему конфет. — Надеюсь, она не будет опять мучать нас дуэлями, — бормочет Блэк, недовольно морщась, тоже запихивая в рот шоколадную конфету, элегантно убрав кончиками пальцев шоколад с уголков губ. Друзья согласно кивают с лёгким вздохом. Преподавательница поправляет свою мантию, а потом начинает говорить материал: — Сегодня мы поговорим о боггартах. Министерство магии настоятельно рекомендует, чтобы вы знали как можно больше о таких магических существах, хотя они и не так опасны, как некоторые другие вещи, — последнее Вилкост добавляет с некоторой насмешкой. — Откройте ваши учебники на нужной странице по содержанию. Белладона лениво листает учебник. Бельвина коротко облизывает губы от сладости конфеты, а Гарри внимательно смотрит на рисунок боггарта в учебнике. Всё же программа сильно поменяется в будущем через пятьдесят лет: Поттер изучал всё это намного раньше. Но, впрочем, так даже лучше, ведь наверняка Вилкост не будет такой нежной, как Ремус Люпин. У Гарри будет хоть какая-то моральная подготовка. — Итак, некоторые из вас примерно понимают, что это за магическое существо, боггарт. Боггарт — это разновидность привидений. Никто не знает, как он выглядит на самом деле, потому что боггарт меняет свою форму в зависимости от того, чего или кого боится стоящий перед ним человек. Боггарт отличается от привидений тем, что умеет превращаться в существо, объект или предмет. У людей против боггартов есть преимущество, когда их много, поскольку боггарт не знает, чей страх из человеческой толпы выбрать. Самое лучшее оружие против боггарта — это смех. Существует и специальное заклинание против боггарта — Ридикулус, которое мы проходили год назад. Нужно представить какую-то деталь, которая сделает страх посмешищем, и твёрдо, внятно произнести это заклинание. Кто-то может назвать специфические особенности боггартов? — продолжает преподавательница, явно ожидая отклика от аудитории. Гарри почти закатывает глаза, когда видит в числе поднявших руки и чудовище. Ну разумеется, а кто же ещё? Профессор небрежно указывает рукой на одну из студенток. Это была пуффендуйка, судя по цвету её формы. — Боггарты обычно обитают в закоулках дома, под кроватью, в ящике под умывальником, в шкафах, иногда даже в футляре от напольных часов, так как любят темноту, — говорит ведьма слегка нервно. Вилкост приподнимает бровь, явно не удовлетворившись таким простым и очевидным, по её мнению, ответом. Гарри хмурится, смотрит в учебник и вспоминает его собственный опыт встречи с этими магическими существами. Ничего особенно специфического он вспомнить не может: нужное уже назвали. — Есть теория, что боггарты, которые старше их сородичей, могут воспроизводить и звуки, создавая видения страха для ведьмы или мага. Чем больше человек чего-то боится, тем выше вероятность того, что боггарт начнёт воспроизводить звуки таких страхов, — отвечает уже другой студент более уверенно. Вилкост одобрительно кивает головой и что-то чиркает пером в её пергаменте. Но однако ей всё равно недостаточно такой информации. Гарри заинтересовывается и даже записывает информацию о том, что боггарты могут воспроизводить звуки: он этого не знал. Хотя, возможно, это была действительно просто теория. — Боггарты от природы хорошие легилименты, поскольку они могут проникать в разум волшебников и вытаскивать оттуда образы их страхов. Поскольку боггарты примитивные существа, они могут чисто интуитивно найти только страхи, ведь сильные эмоции — пища для таких разновидностей магических существ. Например, дементоры тоже питаются сильными эмоциями волшебников, но другими — более счастливыми, — говорит чудовище, до которого дошла очередь возможность заработать дополнительные баллы. — Это поддерживает магию в магических существах, которым недоступно сохранение формы без получения силы извне. Это своеобразная форма паразитизма. Поттер откидывается назад. В словах юного Волан-де-Морта есть смысл. Чудовище как обычно с его компанией сидит в первых рядах аудитории. Вилкост кивает. Она немного отходит в сторону. Её темно-серая мантия из тяжёлой ткани следует за ней. В аудитории слышен тихий шепот, шелест пергаментов и страниц учебников. Привычная атмосфера, наполненная запахом дерева от парт и магических духов от некоторых однокурсников. Потоковые лекции, ясное дело, сопровождались большим количеством студентов. Кто-то из аудитории поднимает руку. Вилкост позволяет задать вопрос. — А боггарта возможно убить? В конце концов, это не совсем магическое существо, но ещё и разновидность привидения, — спрашивает Малфой, слегка наклонившись вперёд. Вилкост некоторое время молчит, а потом говорит, слегка взмахивая рукой: — Хороший вопрос, мистер Малфой. Волшебники обычно предпочитают не совершать таких деяний. Чтобы убить существо, питающееся эмоциями, нужны либо очень сильные ответные эмоции, либо, напротив, сильная подавленность. Но, разумеется, были зафиксированные случаи устранения как боггартов, так и дементоров таким способом. Так что да, это возможно. Ещё вопросы? В аудитории стоит приемлемая тишина. Вилкост ждёт ещё несколько секунд, а потом достаёт из рукава палочку и взмахивает ею. Магия побуждает один из шкафов посередине платформы, внизу аудитории, выплыть из иллюзии и предстать перед студентами. Гарри немного нервно сжимает перо в руке: очевидно, некоторые методы останутся неизменными. — Сегодня каждый из вас встретится со своим страхом. Преодолеть страх или стать его жертвой — ваш выбор. Это первая практика по этой теме, поэтому считайте это тренировочным занятием. Однако я буду фиксировать ваши результаты. Вы уже взрослые маги и ведьмы, ваше смущение из-за ваших страхов меня не интересует. Пойдём по списку, — продолжает Вилкост, сложив руки под грудью. Гарри поворачивается к девчонкам. Белладона расслабленно рисует карикатуру преподавательницы на пергаменте, а Бельвина напряжённо выпрямляет спину. По требованию Вилкост в цели безопасности на трибуну выходит сразу несколько студентов: в случае неудачи была бы поддержка толпы. Шкаф немного шатается; слышно, как боггарт внутри скребется, чувствуя присутствие большого количества ведьм и магов. Первой проходит испытание девушка с Равенкло. Она ближе всех подходит к шкафу с боггартом, и Вилкост тут же колдует волшебной палочкой. Страх студентки — огромный акромантул. Девушка кричит от страха и прячется за спины её однокурсников. Вилкост обречённо вздыхает и снова что-то чиркает в её пергаменте. А боггарт снова и снова меняет форму: какие-то люди, магические существа, яркое солнце и многое другое. Гарри подпирает голову рукой. Практика будет весьма интересной. Поттер мысленно окунается в его прошлое: дементор в то время казался ему безумно пугающим. Однако с тех пор Поттер много чего повидал, так что не исключено, что его страх будет другим. Поттер переводит взгляд на затылок чудовища. Волан-де-Морт в будущем заставит магическую Англию окунуться с головой в кровь, огонь и агонию. Но сам по себе Волан-де-Морт — это лишь образ боли и гнева, не более того. Боли и гнева, не страха. Будто почувствовав чужой взгляд, чудовище оборачивается. Он слегка тянет уголки губ и коротко кивает Поттеру. Гарри в ответ только закатывает глаза. Была бы возможность, он бы швырнул в него сейчас учебником, попав точно по голове. А где же ещё применять навыки, полученные в ходе занятий квиддичем? Ученики идут одни за другим, новые толпы, нахмуренное лицо Вилкост. Странно, но с течением времени эта ситуация ощущается по-другому. Нет стеснения. Нет чувства беспомощности. Возможно, всё же влияет возраст и эмоциональный интеллект. Поттер ведь старше и пережил определённые события, сформировавшие его. Очередь доходит до Бельвины. Она стоит впереди толпы, её руки слегка дрожат — Гарри видит это даже с такого расстояния. Боггарт перед ней принимает обличие её отца, тот самый мужчина в возрасте с ледяным взглядом. А потом Поттер слегка расширяет взгляд. Внутри поднимается странное чувство. Он знает этот жест. Слегка поднятая рука, ещё немного, и она поднимется выше уровня глаз. Детство у Гарри не было лёгким. Побои были. Вернон Дурсль редко давал ему оплеухи, но всё же это было. А такие детские воспоминания хорошо отпечатываются в мозгу, буквально врезаются в него как скальпель. Всё происходит за несколько секунд, Бельвина поднимает руку с палочкой и применяет заклинание. Образ её отца меняется: мужчина становится лысым и сам весь теряется. Кто-то в аудитории смеётся от этой картины, а Гарри совсем не смешно. Он отводит взгляд. Теперь в нём пробуждается стеснение другого рода. Он не должен знать такие глубокие тайны, как такие страхи, про своих друзей. Никто не должен. Смущение смешивается с горечью. Во рту пересыхает. Вилкост довольно снова что-то чиркает на её пергаменте. Она машет рукой, разрешая некоторым студентам сесть обратно на их места, и говорит: — Следующая группа. Берк, Лестрейндж, Реддл и Теодор Селвин. Гарри напрягается. Шмидт фыркает, глядя, как чудовище встало с его места вместе с Лестрейнджем. Она оборачивается на также вставшего Гарри и кивает с лёгким вздохом, смотря на него со смесью сожаления и понимания. Не у всех волшебников могут быть безобидные страхи, учитывая их жизненный опыт. Поттер берёт трость и спускается к трибуне. Теодор хлопает его по плечу, Гарри рефлекторно слегка вздрагивает, и они вместе становятся рядом с чудовищем и одним из его рабов. Чудовище вертит в руках палочку. Палочка его так похожа на ту, какой когда-то владел Гарри, что Поттер поджимает губы. Вилкост кивает и указывает на чудовище. Реддл выпрямляет спину и выходит слегка вперёд. Преподавательница взмахивает палочкой, и шкаф снова открывает его глубины. Оттуда валит едва заметный туман, и на свет выплывает маленький могильный камень, на котором просто и без особых почестей начертано имя чудовища. Гарри тянет губы в лёгкой улыбке. Ну конечно. Какой ещё может быть глубинный страх у этого монстра. Смерть. Как прозаично. У Поттера невольно вырывается тихое насмешливое и язвительное фырканье, сочащееся пренебрежением: — Могилка. Юный Волан-де-Морт слегка напрягает спину. Лестрейндж косится на Гарри с лёгким пренебрежением в глазах. Теодор давит смех рукой. — Ридикулус! Палочка выписывает быстрый узор. Могилка превращается в небольшую табакерку, у которой есть глаза и которая беспомощно бегает по трибуне некоторое время. Вилкост хлопает в ладони и снова записывает в её пергаменте результат. Аудитория долго хохочет от вида нелепой табакерки, которую скоро преподавательница запихивает в шкаф с помощью волшебства. Чудовище отступает назад. В глазах — насмешливое выражение, он щурится и слегка задевает Гарри плечом, становясь поближе к нахохлившемуся Лестрейнджу. Поттер сдерживает порыв закатить глаза. У Гарри руки однако слегка потные, он вытирает их о брюки, когда Вилкост с намерением смотрит на него. Отдав трость Теодору, Гарри выходит вперёд, не оглядываясь. Поттер выпрямляет плечи, достаёт палочку-крестраж из крепления и встаёт в правильную позу — так, как он всегда встаёт. Как для битвы. Не сказать, что он сильно волнуется. Это было в прошлом. Сейчас просто он надеется, что боггарт не вытащит из его подсознания страхи, связанные с будущим. Впрочем, и это можно списать на его поломанную психику, плавно и гладко ложащуюся на легенду о личности Хардвина Берка. И на саму концепцию страха. Это ведь нереально, это просто воображение. Вилкост, видя, что он готов, в очередной раз взмахивает её палочкой. Какое-то время в аудитории стоит тишина, хотя дверцы шкафа уже распахнулись. Темно, свет немного приглушенный. Поттер слышит собственное дыхание. А потом он леденеет. — Моя бедная маленькая девочка, моя дочь, просто верила в сказку,— раздаётся знакомый и незнакомый голос одновременно. Морг. Мать Элладоры Шафик, покойной невесты Хардвина Берка, склоняется над мертвым телом молодой девушки, лежащим на больничной койке. Она поёт ту самую колыбельную, и воспоминания обрушиваются на Гарри как шквал тяжелых проклятий. Гарри отшатывается назад. Желчь едва не поднимается по пищеводу. Ему сейчас хочется метаться из стороны в стороны, как дикому животному, которого кинули в клетку на растерзание огромным чудовищам. Это не страх, нет. Сожаление, боль, вина. Беспомощность. И она ломает. Скручивает всё существо, отнимая дыхание. Ломает, отнимая привычный взор на вещь под колыбельную женщины, которая плачет и гладит дрожащими руками лицо девушки, в смерти которой было слишком много смысла и одновременно — совсем не было смысла. И это — ломает. Поттер пальцами обхватывает палочку-крестраж, которая обжигает его ладонь, словно опуская её в кипяток или наживую сжирая, разрывая ткань и кожу до костей и сухожилий, поедая свежую плоть. Это нереально. Просто образ. Это нереально. Просто образ. Он хочет придумать что-то. Магия — это воображение. Нужно придумать что-то смешное. Так тяжело, так тянет в груди. Как можно придумать что-то смешное, увидев это и прочувствовав это? Лёгкое, как перо. Тяжелое, как смерть. Тяжелое, как Смерть. Гарри не может принудить себя, дрожа всем телом. «Ридикулус» проносится в его сознании, кажется, сотни тысяч раз за эти короткие мгновения, опаляющие его внутренности жутким голодом о воле и безволии одновременно. А тем временем образ женщины оборачивается. Боггарт берёт новый образ из его головы. Черты лица женщины рябеют, меняются как круги на водах Черного озера, если кинуть в них камень. Рот она открывает, и вместо зубов — пропасть из чужих жизней, воплощенных в сотни острых игл-клыков. Рост меняется, тело, волосы мгновенно белеют, словно седея и обращаясь в пепел. Она медленно поднимается ввысь, ведя одним из пальцев по шее мертвой девушки, так же лежащей на больничной койке. Чарующее зрелище, чарующее его внутренним ужасом. Мертвое прикасается к мертвым. И тянет руку к живым. Смерть улыбается. Глаза её в полумраке отливают отблесками алого, чего-то вязкого и густого. Она убирает палец с шеи покойной и прикладывает его к губам в жесте молчания, слегка склонив голову на бок. Звуки, исходящие из её рта — крики агонии, устрашающей и всепоглощающей: — Лишний… Нежеланный… Нарушивший… Чужой. Гарри Поттер вскидывает руку с палочкой. Заклинание вертится на языке, жжет внутренности, пылая огнём желания, иссушающего душу до самого праха. Скручивает, беззвучно смеётся в чертогах разума, танцуя на костях воспоминаний, свежеобглоданных страданиями и временем. И срывается с губ: — Авада Кедавра!