Когда свечи погасли, а двери и окно оказались запертыми, лишая возможности отступления, Черновод слабо отдавал себе отчёт в том, что делает. Отвратительная, ноющая боль настигла его в самый неподходящий момент. Гора Тунлу взывала к нему, пробуждая все самые тёмные и мерзкие чувства, которые он старательно хранил глубоко внутри, не позволяя себе расстаться с ними, но и не желая их признавать. Рождение нового непревзойдённого и соответствующий тому зов Тунлу вызывал адские боли из-за всплеска демонической энергии, бьющей через край в его теле. Это заставляло его самообладание покрываться глубокими трещинами, пробуждая в князе демонов все те ужасные чувства, что он испытывал, будучи человеком с крайне несчастливой судьбой. Когда зов Тунлу настиг его в прошлый раз, Черновод был один, и с лёгкостью позволил себе впасть в благостное забвение и спокойно переждать эту бурю неуправляемых эмоций, но сейчас с ним Ши Цинсюань. Если Хэ Сюань сейчас впадёт в забвение, то небесный чиновник попросту сбежит, а ослабленное болью состояние Черновода ему это позволит. Тот не мог этого допустить, а потому боролся с самим собой, стараясь подавить нахлынувшие на него чувства неудержимой ярости и болезненного голода. Ненависть к Ши также обострилась, словно Ши Уду только вчера провернул свой грязный трюк с подменой судьбы, и страшная ненависть вспыхнула в демоне вместе с удушающей силой, переполнившей его до краёв. Именно в этот момент голос Ши Цинсюаня снова позвал его, вновь называя именем Повелителя Земли. Его зов был совершенно не вовремя. Черновод бросил острый взгляд туда, откуда шёл голос. В темноте он смог различить только слабое очертание неподвижно сидевшего на подлокотнике небожителя. Хэ Сюань больше не мог сдерживать порывы неуправляемой ярости, вперемешку с пульсирующей болью во всем теле. Его руки сами собой потянулись к единственному живому существу, которое находилось рядом с ним. По иронии судьбы этим существом оказался Ши Цинсюань, отнявший у него всё. Гнев забурлил в Черноводе, словно в котле, и вот он уже стоит напротив небесного чиновника, а его горячие пальцы обвились вокруг тоненькой шейки Повелителя Ветра.
«Это всё твоя вина, ― пронеслось в голове Хэ Сюаня, ―
из-за тебя я стал таким. Из-за тебя я вынужден это испытывать»
. С каждой секундой демон всё больше и больше терял самообладание. Он почувствовал, как небесный чиновник вцепился в его запястья, но этот слабый жест даже позабавил его. Он вспомнил, как Повелитель Ветра снова назвал его «Мин И», и это вызвало в нём новую волну злости и спровоцировало Черновода резко швырнуть Цинсюаня обратно на кушетку. Тот хрипел и брыкался, но Хэ Сюань совершенно не обращал на это внимания. Он опустил голову к лицу небесного чиновника и не своим голосом произнёс:
— Моё имя Хэ Сюань, пора бы тебе это запомнить…
Мрак, царивший вокруг, стал неизбежно окутывать сознание демона угольной пеленой. Тот всё ещё держался, пытаясь успокоиться и подавить свою ненависть, но пульсирующая боль во всём теле медленно лишала его рассудка, вынуждая эмоции брать над ним верх.
Управляемый ненавистью и гневом, ему хотелось причинять боль и страдания, отчего его руки снова и снова принимались безжалостно душить Ши Сюаня. Сквозь пелену неуправляемой агрессии, он почувствовал, как прохладные пальцы Повелителя Ветра прикоснулись к его лицу и, словно обжёгшись, тут же отстранились. Но почти сразу же небожитель снова прикоснулся к его щеке, потом его тонкие пальцы соприкоснулись с губами демона. А в следующее мгновение небесный чиновник с невероятной силой надавил тому на левый глаз. Охваченный гневом Черновод ещё сильнее сжал горло Цинсюаня, совершенно перестав заботиться о том, что переходит черту. Ещё несколько минут, и он сделает небожителю одолжение, о котором ранее тот умолял, но Черновод был непреклонен. А теперь сам вот-вот поможет ему попрощаться с жизнью. Он чувствовал, как пальцы Ши Цинсюаня все ещё продолжали судорожно хвататься за его лицо, и хрупкое тело забилось под ним в предсмертных муках, но из пережатого им горла не вырвалось ни звука. Черновод вдруг ощутил, как пальцы небесного чиновника, царапавшие его лицо, резко ослабели, но прежде чем руки Повелителя Ветра навечно упали, демон всё же заставил себя разжать хватку на его шее. Но недолго Цинсюань наслаждался возможностью дышать. Черновод навалился на него всем телом, придавив к кушетке своим весом.
Хэ Сюань всё ещё пытался сдерживать себя, ведя внутреннюю борьбу со своей яростью и с огнём, в котором он полыхал словно на костре. Демоническая энергия рвалась из него, и покуда её не выпускали, словно в отместку, она обжигала его внутренности, сжигая его изнутри. В безмолвной агонии демон медленно терял рассудок. В какой-то момент до него долетел нечёткий голос небожителя, звучащий словно из-под толщи воды. Он смог уловить смысл его слов, и это был законный вопрос, но из уст Ши Цинсюаня он звучал довольно жалко:
— Что… что ты делаешь?
Но отвечать Черновод не счёл нужным. Его руки бесцельно блуждали по телу небесного чиновника, то грубо сжимая хрупкие конечности, то плавно скользя по ним. Хэ Сюаня разрывали на части множество противоречивых эмоций. Помимо сверхсильной демонической энергии, он чувствовал всепоглощающую злость, как на Цинсюаня, так и на самого себя. Ему хотелось уничтожить небожителя, стереть его с лица земли, не оставив от него даже жалкой крошки. И всё же демон не мог себе этого позволить, ведь иначе бы противоречил самому себе. Его горячее, словно раскалённое тело тесно прижималось к Ши Цинсюаню. На тот момент Черновод в полной мере не осозновал этого, но ему нравилось чувствовать под собой слабое, хрупкое тело Повелителя Ветра. А ощущая через мягкий шёлк небесного одеяния нежную кожу, ему не хотелось её отпускать. Что-то заставляло Черновода вновь и вновь сжимать и душить небожителя, дабы почувствовать, как тот в его руках дрожит и борется за жизнь. Вследствие невольной, но неминуемой близости их тел, сквозь пелену агрессии Черновод стал испытывать странное, абсурдное желание единства с небесным чиновником и даже в какой-то степени необходимость в этой близости. Его тело горело словно в огне, и вся одежда уже насквозь пропиталась потом и липла к телу, позволяя демону и небожителю чувствовать друг друга практически так же, как если бы они оба были нагими. Уже не делая себе отчёта в своих действиях и, практически сдавшись на волю эмоциям, Хэ Сюань поддался своим интимным порывам, впиваясь в губы небесного чиновника спонтанным и грубым поцелуем. Вместе с прикосновением губ к горячей коже к демону резко вернулся голод. Теперь не только гнев, но ещё и острая нужда в пище, за которую когда-то, много веков назад, он был готов убивать, накрыла его словно волной. Голод проснулся в нём первобытным и неуправляемым чувством. Бороться с ним не представлялось возможным, и всё же Хэ Сюань из последних сил держался, дабы не откусить от Повелителя Ветра добрый кусок плоти. Его острые зубы сами собой впились в мягкие и нежные губы Цинсюаня, тут же наполняя их рты горячей кровью. Небожитель все время дёргался, ища пути к отступлению, но их не было, и Черновод знал это лучше него.
Изначально он поцеловал небожителя исключительно из соображений собственных интимных желаний и жажды пищи, но среди хаоса в его голове вдруг промелькнула мысль, что тело Цинсюаня можно использовать в качестве сосуда для перемещения в него хотя бы толики той силы, что разрывала его на части, вынуждая в агонии совершать совершенно абсурдные вещи. Черновод снова впился в губы Цинсюаня, направляя оглушительный поток демонической энергии из своего тела в рот небожителя. Тот снова застонал и задёргался, то прижимаясь к Хэ Сюаню всем телом, то отстраняясь от него настолько, насколько вообще это ему удавалось, будучи крепко зажатым в руках Черновода.
В какой-то момент демону стало мало одних губ и он отстранился от небожителя, желая вцепиться ему во что-то другое, но тут Повелитель Ветра истошно завопил. Что стало причиной его воплей, князь демонов понял не сразу. Громкие крики небожителя вызвали у Черновода резкую вспышку головной боли, и ему снова пришлось накрыть губы Сюаня своими, заставляя крики небесного чиновника застрять у того в горле. В темноте он не видел Цинсюаня, но мог прекрасно ощущать его каждой клеточкой своего пылающего тела. Его зубы впились в первое, что он смог нащупать, и это была открытая шея небожителя. Тот вырывался и всё время ёрзал под Черноводом, отчего его опущенные вдоль тела руки постоянно соприкасались и неловко тёрлись о затвердевшую плоть Хэ Сюаня. Тот даже не заметил, в какой момент у него произошла эрекция, но задумываться об этом ему не приходилось.
Князь демонов продолжал неоднозначные нападки на небесного чиновника: то придушивая его, то страстным поцелуем вливая в небожителя мощные потоки энергии, отчего тот снова задыхался. Рука Хэ Сюаня неожиданно нагло проникла под верхнюю одежду Цинсюаня, скользнув по раненой голени. Сквозь пелену безумия, демон снова услышал неясный голос небесного чиновника, но он снова не заострил на нём внимание, лишь почувствовал, как того пробила крупная дрожь. У Черновода не было никаких благих намерений, лишь очередное похотливое желание прикоснуться к небожителю там, где его никто никогда не касался. Но стоило Хэ Сюаню сжать раненую ногу Повелителя ветра, как мощная демоническая сила, что он излучал каждой частичкой своего тела, тут же проникла в открытую царапину, словно огнём выжигая из неё воспаление. Ши Цинсюань снова оглушительно завопил и его крик был полон боли. Черновод же не осознавал того, какие страдания причиняют небожителю его импульсивные действия. Хоть он и слышал крики, и чувствовал руки, отталкивающие его каждый раз, когда появлялась возможность, но он не испытывал к Цинсюаню никакой жалости и вовсе не хотел останавливаться. Всё, что он делал с ним, будучи погружённым в яростное безумие, будь то неистовое желание убивать, душить, кусать — причинять боль, или же грубо хватать небесного чиновника за бёдра и целовать его кровоточащие губы — передавая Сюаню свою бешеную энергию, всего этого настоящий Черновод не хотел, но противиться своим первобытным инстинктам он просто не мог. И только ужасный голод, вызывающий неподдельное желание съесть Ши Цинсюаня, демон всё ещё старательно подавлял. Вероятно, они оба — князь демонов и небесный чиновник ― сходили с ума от боли и безумия, но это были абсолютно разные чувства и винить в них друг друга в тот момент или после него не имело уже никакого смысла.
Черновод давно потерял контроль над лентой, связывающей руки Цинсюаня, и в какой-то момент та развязалась и спала с запястий Повелителя Ветра. Видимо, Хэ Сюань этого не заметил и понял только тогда, когда небесный чиновник что было сил оттолкнул его прочь и тот, потеряв от неожиданности равновесие, опрокинулся в темноте назад и свалился с кушетки. Падая, он наткнулся спиной на одну из своих собственных статуй и теперь уже они оба летели на пол. Опрокинутая статуя задела колонну, и все это богатство чудом не убило своего хозяина в темноте. Хэ Сюань отделался только парой ушибов и царапин, до которых ему, естественно, не было дела. И всё же столь оглушительное падение слегка привело его в чувство, но тут на него вновь что-то упало сверху, вернее сказать, кто-то, и это был Цинсюань. Свалившись на Черновода, Повелитель Ветра принялся что есть мочи колотить его по всему телу без разбора, переодически промахиваясь и давая тому возможность перехватывать его кулаки. Если бы не горящая в Хэ Сюане демоническая энергия, обострившая все его чувства, то вряд ли бы он смог уворачиваться от многочисленных ударов небожителя в этой кромешной тьме.
Черновод мгновенно перевернулся и Ши Цинсюань снова оказался прижатым к полу. Когда демон резко крутанулся, вновь подминая под себя Повелителя Ветра, то задел ногой какой-то небольшой предмет, стоящий на полу. От удара тот упал и разбился, и его содержимое тут же растеклось по полу. Это был кувшин с водой, забытый охваченными агонией демоницами Черновода.
Князь демонов снова вцепился сильными пальцами в горло Ши Цинсюаня, абсолютно не обращая внимания на лужу, в которой они оба лежали. Глаза Хэ Сюаня горели золотым огнём, прожигая ими свою несчастную жертву насквозь. Внезапно Ши Цинсюань горестно прохрипел:
— Что с тобой происходит?!
Хэ Сюань продолжал надавливать на кадык небожителя, громко сопя словно раненный зверь. Он уже совершенно не понимал, что он делает, но руки сами собой продолжали цепляться за небесного чиновника, словно просто не желая с ним расставаться. В момент последнего прозрения демон злобно прорычал в ответ:
— Думаешь, я хочу это делать?!
Небожитель сказал что-то ещё, но Черновод уже снова перестал улавливать всякий смысл его слов и собственных действий. Он очень устал бороться со своими эмоциями и демонической энергией, которой отнюдь в нём не уменьшалось, и окончательно сдался. Он притянул к себе Повелителя Ветра и впился в его губы своими, в последний раз желая разделить с ним эту убийственную мощь.
Но тут его предплечье пронзила резкая, острая боль. Горящие глаза Хэ Сюаня вспыхнули ещё большим гневом и он, шипя от злости, тут же отшвырнул от себя Ши Цинсюаня, да с такой силой, что тот отлетел на не менее чем на пятьдесят цуней назад. Действуя импульсивно, Хэ Сюань вовсе не собирался отпускать небесного чиновника и тут же снова потянулся к нему. Нащупав в темноте его лодыжку, Черновод одним рывком притянул Ши Сюаня обратно к себе. Чувствуя всё время безудержный голод, демон пытался заглушить его, причиняя боль другому, а конкретно Ши Цинсюаню. Но когда он окончательно потерял контроль над собой, то его уже ничего не сдерживало от возможности вцепиться зубами в нежную и сладкую плоть небожителя. Таким образом он, торопливо и несдержанно, прокусил сначала его ногу, потом бедро. Каждый его укус сопровождался оглушительными воплями Цинсюаня, но князю демонов было на них совершенно плевать.
***
Медленно открыв глаза, Хэ Сюань несколько секунд не мог понять, где он находится и что с ним произошло. Вокруг по-прежнему была темнота, и Черновод неподвижно лежал, уставившись в пустоту и силясь вспомнить, что же случилось. Внезапно он почувствовал в своей руке нечто влажное и тёплое и рефлекторно сжал это что-то сильнее, не спеша отпускать.
Цинсюань… тут же подумал о небожителе Черновод, уже нащупывая пульс на тонком запястье в своей руке. Тот был почти неощутимым, очень слабым и медленным, но он был. Хэ Сюань сел и повернул голову в сторону, где лежал небожитель. Демон не знал, сколько он провёл в забытье, и поскольку в комнате было всё также темно, он не мог судить о том, сколько прошло времени. Черновод поднял средний и указательный палец левой руки и слегка повёл ими в сторону. Повинуясь его желанию, несколько свечек в ближайших к ним канделябрах зажглись, тускло осветив только тот участок комнаты, в котором находились демон и небесный чиновник.
Ши Цинсюань неподвижно лежал в багровой луже. Божественное одеяние Повелителя Ветра было всё разорвано в клочья, обнажив его тонкую и хрупкую фигуру. На бледном, словно обескровленном теле резким контрастом выделялись глубокие, некогда кровоточащие раны. Сейчас кровь уже не текла, но алые следы покрывали всё тело небожителя, словно кровавые цветы, распустившиеся на коже Повелителя Ветра. Некоторое время Черновод рассматривал Цинсюаня пустым, ничего не выражающим взглядом. Даже ноги небожителя были покрыты укусами: через тонкую ткань его белых штанов просочились алые пятна крови. Его голова была повёрнута в сторону князя демонов, и тот мог видеть его исполненное боли выражение лица. Глаза Повелителя Ветра были закрыты, но искривлённые в исступлении губы всё ещё несли в себе остаток тех страданий, которые Ши Цинсюань испытал, прежде чем лишиться чувств.
Черновод медленно поднял руку и уже хотел протянуть её к небожителю, как вдруг резко замер. Немного поразмыслив о правильности своих действий, но так и не придя к окончательному решению, Хэ Сюань уже собрался встать с пола но, внезапно ведомый мимолётным порывом, всё же протянул руку и прикоснулся к перепачканной кровью щеке небесного чиновника, проведя по ней быстрым, но лёгким движением. Это касание поистине было необычайно лёгким и нетипичным для Черновода. Демон нахмурился, словно недовольный самим собой, и уже снова собирался встать, как услышал слабый и тихий голос, зовущий Повелителя Земли но, по привычке, Черновод вновь обернулся на зов.
— Мин… И… — медленно выдохнул Ши Цинсюань, его глаза были полуоткрыты и слабо сияли при свете отбрасывающих тени свечей. Небожитель по-прежнему не двигался, и Черновод вообще усомнился в том, что слышал зов Повелителя Ветра. Но тут он заметил, как сверкают в тени его приоткрытые глаза, и почувствовал, как против воли напрягся. Демон медленно склонился над небожителем, в желании не упустить ничего из его тихого бормотания. Но Ши Цинсюань больше не произнёс ни слова, а его веки снова тяжело опустились вниз.
Черновод ещё несколько минут наблюдал за небожителем, оставаясь в неловкой близости с ним, но, похоже, это его ничуть не смущало. След невыразимых мучений спал с лица небесного чиновника, оставив после себя лишь тревогу и беспокойство, залёгшие в его мягких и нежных чертах. Разум Черновода по-прежнему горел яростью в отношении Ши, но по-сравнению с тем костром, в котором он сгорал ранее, это пламя было сравнимо с тихим огнём одной из свечек в руках золотых статуй, и отражавшимся разве что только в глазах Хэ Сюаня периодическими золотыми бликами. Демон испытывал всю ту же ярость и злость, что и обычно, не выходя за рамки тех эмоций, которые он позволял себе испытывать. Черновод снова был собой, но вот останется ли самим собой Повелитель Ветра после всего того, что сделал с ним Хэ Сюань?
***
Цинсюань очнулся от прохладных прикосновений чего-то влажного к его телу. Когда он попытался открыть глаза в первый раз, то тут же был ослеплён дневным светом, льющимся в единственное высокое окно на потолке, и он тут же снова их закрыл. Повелитель Ветра продолжал чувствовать, как чьи-то руки неспешно омывают его многочисленные раны, когда некто другой также неторопливо перевязывает их. Небесный чиновник не двигался, и не только из-за собственной прихоти, пошевелиться ему действительно было довольно сложно. Всё тело жутко болело, словно каждую его косточку переломали, а потом тут же вставили на место без всяких тебе небесных целительных средств. Повелитель Ветра слабо помнил причину этой боли и вопрос о том, где он находится, ему тоже очень хотелось уточнить. Он снова попытался открыть глаза, и на этот раз смог различить окружавшие его высокие серые стены и куполообразный потолок, с одним единственным маленьким решётчатым окошком на нем. Цинсюань чуть приподнял голову и увидел двух демониц, перевязывающих его раны с таким непринуждённым видом, словно протирали пыль с полки. Рядом с ними стояли небольшие тазики с розоватой водой и плавающими в них кровавыми тряпками. Внезапно он всё вспомнил. Резкий поток воспоминаний накатил на него с оглушительной силой, заставив опустить голову, болезненно ударившись затылком о твёрдый пол. Лицо небесного чиновника исказила мучительная гримаса, то ли от боли в затылке, то ли от ужасных воспоминаний, захвативших его целиком. Воспоминания о прошедшем кошмаре несправедливо накрывали его ослабленное сознание, снова погружая в тот страх и отчаяние, заставляя дрожать и цепенеть. В ужасе, Повелитель Ветра снова позволил этим чувствам безжалостно утаскивать его в чёрную пропасть вновь нахлынувшей острой боли. Небожитель резко закричал, обхватив голову руками, и забился на полу словно в приступе неудержимых судорог. Демоницы, перевязывающие его раны, повскакивали с мест и попытались его успокоить. Но стоило им прикоснуться к нему, как тот истошно завопил во всю глотку, беспрерывно вторя одно и тоже:
— Не прикасайтесь ко мне!!! Не прикасайтесь!!! Не прикасайтесь!!!
Демоницы в страхе подхватили тазы с окровавленной водой и бросились вон из темницы. Решетчатая дверь со скрипом открылась, а потом с лязгом захлопнулась. Вскоре топот убегавших по винтовой лестнице ног стих, оставив бьющегося в агонии небесного чиновника одного. Тот кричал ещё некоторое время, перекатываясь по полу и вырывая из своей головы длинные спутанные волосы, а потом вдруг свернулся калачиком и разразился неудержимыми рыданиями. Если бы он смог взять себя в руки, успокоиться и оглядеться, то наверняка бы увидел в самом дальнем конце помещения, на железной винтовой лестнице, ведущей наверх, силуэт высокого человека, облачённого во всё чёрное. Его лицо было скрыто в тени и ничего не выражало, лишь только мрачный как туча взгляд был направлен на несчастного узника за стальной решеткой. Изредка на самых протяжных завываниях и душераздирающих всхлипах, в этих агатовых, словно омуты, глазах, вспыхивали золотые огоньки. И неведомо было никому, кроме их хозяина, что несли в себе эти огни: мрачное удовлетворение, страстную радость, злорадство или всё-таки жалость.
