22. Мизансцена и сверхзадача
15 апреля 2022 г. в 18:29
— Что?
— Прямо едь, говорю!
От злого окрика Иван резко дернул машину и не успел повернуть. В зеркале, как в последнем ивановом фильме, пистолет был виден, а виском Иван его ощущал.
— Петь, это ты так шутишь?
— Нет, Вань. Давай в Фабричный. А если начнешь дергаться или дурить — прострелю нашему чму колено. Или живот.
— Петь, ты чего?
— Если бы ты знал, как вы оба меня достали! — прошипел Петька.
В зеркало Иван видел его дурные глаза. Пьяный или закинулся чем? Как бы его успокоить? Кто бы самого Ивана успокоил. Руки тряслись, весь взмок, как мышь. Если пистолет настоящий, а Петька под кайфом… С сумасшедшими, говорят, нужно ласково.
— Петь, а ты где оружие взял?
— У дядьки в сейфе. Он мне хвалился. Я его потом обратно запру, никто и не догадается. Здорово же?
— Да, ты молодец. Наверное, детективы читал.
— Ага, читал! — похвастался Петька. — Подсунул твоему ненаглядному воду с кое-чем.
— Он же на таблетках!
— Да? — Петька почесал нос дулом. — Плохо. Как бы не сдох раньше времени.
— Петь, а вообще мы куда?
Они въезжали в Фабричный. Самый старый район, ни полиции, ни камер на улицах, а по позднему времени и прохожих-то почти нет.
— Вот по этой улице едь, я скажу, когда повернуть.
— А зачем?
— Говорю же — достали! Ты вот знаешь, что пока вас с ним не было, Ерема думал мне половину твоих ролей отдать? А потом это чмо свалилось. Ладно, думаю, все-таки что-нибудь перепадет. А тут ты!
— Ты же, вроде, не рвался никогда? — удивился Иван.
Он искренне думал, что Петька у них развлекается от нечего делать. Хотя… Любой, кто закончил театральный — по определению железный солдат. Там ленивые и слабые не выживают.
— Ерема, сука, ролей не давал.
— Так перешел бы в другой театр.
— Это тебе, сиротке, все равно, где жить и работать! Направо давай, и до леса, там гаражи. А я тут родился, тут и хочу играть!
— И в столицу бы отказался? — подколол Иван.
В лес ехать совсем не хотелось. Он в этом районе сто лет не бывал, и столько же еще бы не появлялся.
— Весело тебе? — хмыкнул Петька. — Давай, выходи, открывай гараж.
— А если убегу?
— Бросишь милого? Говорят, от пули в живот больно дохнуть.
Иван выскочил из машины, судорожно глотнул воздуха и закашлялся. Гаражей было всего три: косых, ржавых, забытых владельцами на краю рощи. С той стороны шумело шоссе, но здесь было темно и тихо. Никто не найдет.
Замок заржавел, и Иван больно содрал костяшки, пытаясь провернуть ключ; распахнул двери. Светик так и не очнулся, Петька подгонял. Въехали внутрь.
— Закрывай.
Петька выбрался из машины, отошел к закрытой двери, скомандовал:
— Пересаживай чмо за руль. Это ж его машина.
Иван тайком пощупал шею — пульс еще есть.
— Ну что, не сдох еще? Хорошо.
— Петь, ты объясни, что к чему. Это чей гараж?
— Сейчас, — рассмеялся Петька дурным смехом. — Сейчас я тебе растолкую и мизансцену, и сверхзадачу. Гараж — вот его. Ему всучили с машиной. Он меня просил помочь продать, но покупателей не нашлось.
Иван усадил Светика, машинально убрал ему с глаз волосы. Петька едва не сплюнул.
— Вот не ожидал я от тебя, Вань. Что вы все в нем находите, а? Он же склизкий, зеленый, острый. Как с ним можно… Ну, разве что мордой в подушку и с очень пьяных глаз.
— Тебе-то какая печаль? — не сдержался Иван.
— И правда. В общем, так: вы выпили, поехали покататься. Он тебя завез в свой гараж, тут вмазался, и полез домогаться. Вы подрались — цени, Ваня, я о твоем реноме забочусь — он тебя стукнул, ты потерял сознание, он подумал, что ты мертвый, запаниковал и решил покончить с собой.
— Петь, ты детективов перечитал, — перебил Иван, лихорадочно соображая, что делать.
Если вот сейчас подойдет поближе, можно попробовать… Но Петька приближаться не собирался.
— Нет, наоборот бы, конечно, было правдоподобней, но ты, Ванечка, не стал бы травиться газом, а позвонил в скорую и сам сдался в полицию, да?
— Каким газом?
Петька повел пистолетом.
— Садись рядом с ним. Можешь поцеловать напоследок. И, Ваня… Мне бы не хотелось стрелять, но если придется, уж я оттянусь по-полной. Так что, попрощайся с чмом своим по-хорошему, и не нарывайся на пулю.
Иван сел спиной, наблюдая за сумасшедшим Петькой. Тот подошел поближе, что-то достал из кармана.
— Не волнуйся, будет не больно. Я в одном кино видел — от газа в закрытом гараже просто уснешь. Закрой глаза, Вань. И руки за спину убери.
Иван убрал руки.
— Глаза?
— Обойдешься, сволочь.
— Ничего личного, Ванечка, — засмеялся Петька. — А, хотя, нет. Ненавижу тебя и твое чмо, обоих вас, педиков, ненавижу.
Он резко взмахнул рукой, Иван не успел уклониться. Больно толкнуло в висок.
Голова болела. Вся. Дышать было нечем, воняло выхлопами, да его еще и трясли. Иван отмахнулся кулаком наудачу, авось попадет этой дряни хоть куда-нибудь. Дрянь ойкнула, но не Петькиным голосом.
— Тише, Вань, тише. Ну, давай уже, приходи в себя.
Трясти не прекратили, Иван неохотно открыл глаза. Над ним нависал растрепанный, бледный, как смерть, Светик, тащил за воротник из машины.
— Где этот…
— Тише, Ваня! Очнулся? Давай выбираться.
— А этот-то где?
Иван попытался встать, голова ответила взрывом, он навалился на Светика. Тот охнул, но удержал.
— Я бы на его месте подождал снаружи, а потом проверил, как мы. Так что давай отсюда валить, а то еще вернется, стрелять начнет.
— А чего ты машину не выключил?
— Вдруг услышит?
Иван двинулся было к двери, но Светик тащил к противоположной стене.
— Куда? Наверняка заперто. И придурок этот сидит на крылечке.
— А как валить?
Голова не соображала, там так что-то и продолжало взрываться. В глазах двоилось. Светик дышал какими-то всхрипами и сгибался, зажимая себе рот, но тащил.
— Повезло, что мой гараж. Он такая рухлядь…
Он упал на колени у самой стены. Иван дернулся, удержать, но Светик схватился за какой-то ржавый железный лист и потянул его вбок. За листом оказалась дыра. Большой собаке пролезть или вот как раз Светику. Иван сунулся ближе и подышал. Все-таки в гараже уже набралось отравы.
— Лезь первый.
— Чего это я? — тут же заспорил Светик.
Вот хоть бы раз послушался, а не качал права!
— Если я застряну, ты точно не вылезешь. А так хоть в полицию позвонишь.
— Лезь! — рявкнул Светик шепотом. — Винни-Пух, блядь! Куртку сними и лезь.
Светик содрал с Ивана куртку и начал подпихивать к дыре. Не драться же с ним.
— Отстань, я сам!
И, конечно, застрял. Не на его плечи этот выход.
— Вань, Вань, ну давай! Еще чуть! — шепотом причитал Светик, а Иван ругал себя последними словами.
Сразу надо было звонить ментам. Но они бы задохлись тут или Петька бы вернулся проверить. А теперь вообще весело. Светик что-то притих, а потом прохрипел:
— Ладно, Вань, раз все равно подыхать, развлекусь напоследок.
Иван сперва не понял, но Светик погладил его по заднице и вдруг больно щипнул. От неожиданности Иван дернулся и продрался-таки в дыру. Этот шутник внутри заржал и захрипел одновременно; звучало страшненько.
Светик выпихнул его куртку и вылез сам, ему даже и раздеваться не пришлось. Немного повозились, закрывая дыру обратно.
— Чтоб не сразу сообразил, — пропыхтел Светик, убирая волосы с глаз. Руки, кажется, были грязные, морда теперь тоже. — Пошли.
И пошли. Куда — Иван даже не интересовался. Он и под ноги не смотрел — так болела голова, что глаза открывались с трудом. Так что тащил его Светик. Хрипел, сглатывал, останавливался подышать, но тащил.
— Мы куда?
— Этот если нас не найдет, сообразит вокруг побегать. Давай до шоссе, там присядем и позвоним ментам.
Добрели до остановки. Присели. Посмотрели друг на друга под фонарем. Да…
— Вот, блядь, мы с тобой красавчики.
Мокрая грязь за гаражами, ржавчина на железе, Иван потрогал висок — точно, еще и кровь.
Светик набрал номер, долго слушал автоответчик, потом начал что-то объяснять про гараж, назвал адрес.
— Ну, что?
— Сказали, пошлют машину проверить. Пошли обратно?
Тут Светик рванул за остановку и там его вывернуло. У него же, небось, анализы наркоту покажут. А там, может, этот еще с оружием вертится.
— Давай лучше в скорую?
Светик сполз обратно на лавочку, набрал номер, сказал в трубку:
— Дед? Помощь нужна… — и поехал вбок.
Иван еле успел подхватить. Набрал скорую, продиктовал название остановки, подобрал телефон Светика — дед все еще висел.
— Алло, это Иван.
— Номер больницы узнаешь, мне позвони или напиши. Будь на связи.
Иван и этот телефон засунул к себе в карман, устроил Светика поудобнее, послушал, дышит ли, и закрыл глаза.
В скорой их обругали бомжами, в приемном тоже. Светика куда-то увезли на каталке, Иван отвечал на вопросы и ходил сам. Какая-то медсестричка его узнала, заахала. Оформили побыстрее, но теперь весь город будет в курсе, что он надрался-подрался-валялся — и чего там еще приплетут. Попросил только не фотографировать, пока такой страшный.
Дальше Иван плохо помнил: его водили, чего-то делали, вроде, рентген. Очнулся утром в палате с семью мужиками, в казенной ночнушке. Светика не было. Ладно, будем искать.
Больница была не из лучших, но и не последняя в их городишке. Иван бы, конечно, предпочел Новосиб: и получше, и от Петьки подальше. Тут их очень легко найти, если этот придурок ментам не попался и не начал с дури стрелять.
Светик отыскался в палате с бомжом-алкашом, что логично; оба без сознания и под капельницами. Иван постоял, удостоверился — дышит, и устроился на банкетке в коридоре. А то каждый может зайти и подушку на морду Светику положить. Бомжа тоже жалко.
Разбудил его незнакомый мужик.
— Здравствуйте. Вы Иван?
— А вы кто?
Мужик показал корочку. У Ивана в глазах двоилось, но подскочившая было к ним докторица закрыла рот и не стала орать.
— Я из Новосибирска. Мне позвонил Игорь Петрович. Вы знаете, где Пересвет?
Иван ткнул пальцем в дверь напротив:
— Там.
Мужик осмотрелся, изобразил улыбку и двинулся к докторице.
— Доктор, можно вас?..
Доктор рявкнула на Ивана:
— В палату! Вам лежать нужно!
И позволила себя увести.
Иван еще посидел, пронаблюдал, как куда-то перевезли очухавшегося бомжа, поездили туда-сюда со стопками простыней, потом знакомая медсестричка завела его в палату и положила на бомжовое место. Иван понадеялся, что когда с простынями катались, это их тут меняли. Потом пришел мужик с корочками и стал расспрашивать. Иван рассказал, что помнил, а мужик записывал на диктофон.
Светик так и валялся под капельницей без сознания. Мужик его сфоткал, пояснил: «Деду», потом пришли делать укол и Иван уснул.
Вечером заявился дед. Постоял над Светиком, кивнул Ивану и вышел, а утром в палату ввалилась вся семейка Аддамс. Мам сразу кинулась к сыну, пап и Славка огляделись, поздоровались и воззрились на матриарха. Та, точно как дед, посмотрела на Светика, вышла, а когда вернулась, что-то строчила в телефоне.
— Антон, узнай, где у них тут ближайший супермаркет. Список пишу. Предслава, выйди.
Светик на голос мамы пробудился, как спящая красавица от поцелуя.
— Мам?
— Наркотики? — уставилась на него мама.
— Ему подлили, — поспешил заступиться Иван, потому что Светик выглядел полуобморочным и удивленным трупом.
— Мам, вы откуда тут?
Иван тихонько ушел. Умылся, померял на посту температуру, выпил жидкий чаек в буфете, а вернувшись, обнаружил Славку, сидящую в коридоре, и повторил вопрос:
— Привет. Вы откуда тут?
— Дед позвонил из аэропорта, мам всех подняла, и тоже поехали. Ты не бойся, мы ненадолго. Им на работу, а мне в школу послезавтра. А чего с вами было-то?
Иван попытался собрать мысли в кучку.
— Придурок один с катушек слетел.
— А чо ему Светик сделал? Или ты?
— Мешали жить, наверное.
— Если бы я всех, кто мне жить мешает, гробила, кругом бы одни кресты стояли.
— Суровая ты женщина, Славка. В маму пошла?
— Не дай бог.
В палате Светик отбивался от главной суровой женщины.
— Ну, мам…
— Чтобы в отпуск — домой. Ты понял? Поселитесь в доме у деда, он вас трогать не будет. А врачам надо тебя показать. Нормальным, питерским… Ваня, вам, я смотрю, тоже нечего надеть. И тапочки местные.
Иван покосился на тапочки. Откуда они взялись, он не помнил. В двери ввалился пап с двумя пакетами.
— Так, Славка, иди в туалете вымой и вытри насухо.
Мама достала две пары одинаковых резиновых шлепок и чашки с ложечками. Славка ушла мыть, а раздача призов продолжалась. Из сумок вынули полотенца — Светику розовое, Ивану голубое, по две одинаковых серых футболки и шорты.
Светика переодела сама, Ивану пытался помочь папа, но он справился.
— Я спросила, что вам можно, но ничего лучше поблизости не нашлось.
Из пакета достали два бургера и картошку. Иван сглотнул слюну и думал опять выйти, но его окликнули и нагрузили едой.
— Это что такое?
Из-за спины возмущенного доктора выглядывала Славка с вещами.
— Почему посторонние в палате? У нас обход! Девушка, вы кто такая вообще? Кто вас пустил?
— Я мама! — отчеканила мам сурово.
— Конечно! — возмутился врач. — Не надо мне пудрить мозги! Чья мама? Его? Или его? Лет в десять рожали? Стыдно, девушка!
И замолк, потому что мам сунула ему в нос паспорт и отлистала к странице «дети».
— Пересвет Херманн мой сын. Это его отец и сестра.
— Простите, — булькнул доктор. — Но у нас все равно обход. Часы посещения позже. Подождите пока в коридоре.
— А я могу с вами поговорить?
— Я запрещаю разглашать родственникам свой диагноз! — прокричал Светик.
Доктор развел руками и пап вывел маму за дверь. Славка сунула Ивану на тумбочку чашки и тоже смылась.
— Простите, доктор, — вздохнул Светик. — Вот такой вот у нас цирк.
Когда доктор ушел, семейство втянулось снова. Мам что-то тихо говорила Светику, пап грузил продукты в холодильник, Славка глазела в окно.
— Спасибо за вещи. Я деньги Свету отдам.
Мам подошла к Ивану и присела на край кровати.
— Не говорите глупостей. Голова болит?
Иван кивнул. Она потрогала лоб, погладила по волосам и вздохнула, приглядевшись ко шву над виском.
— Ничего. Мужчин украшают шрамы. А таких красивых, как вы, делают просто неотразимыми.
Иван, признаться, переживал, и ему стало немного легче. Правда и неудобнее: папа Светика тоже на него смотрел.
— Жаль, что вы попали в эту переделку из-за Пересвета.
Что значит из-за Пересвета?
— Он меня спас!
— Он бы мог спасти тысячи, — вздохнула мама, — а выбрал вас. Ну, да ладно. Мы должны смиряться с божьим промыслом. В конце концов, может быть он родился, чтобы вытащить вас из того гаража.
Когда стали прощаться, Иван все-таки вышел. Вслед за ним скоро выскользнула Славка.
— Я же говорила, что мы недолго. Пока?
— Пока.
Ивана позвали на укол, а когда он вернулся, в палате уже было тихо, только тапочки на полу напоминали о нашествии родственников.
Светик смотрел в окно.
— Ты про отпуск слышал?
— Поедешь?
— Видишь ли… Она приглашает «нас». Обоих.
— Почему?
— Ну, они уверены, что мы с тобой живем вместе, «долго и счастливо».
— А мы и живем… почти.
— Нет, Вань, мы не живем. Я у тебя спасался, а ты спасал. Но если хочешь летом в Питер, поехали. Я могу у деда в комнате спать. И ничего не рожу.
Светик скользнул по нему глазами, уплыл в сторону, и у Ивана вдруг, как в первую их встречу, прошла голова.
— Свет?
— Ммм?
— Мы ведь друзья?
— Ну.
— И долго ты сможешь вот так дружить?
— «Артисты могут всю ночь», — усмехнулся Светик. — Я очень выносливый.
— Это мазохизм какой-то.
— Это мое взрослое осознанное решение. У тебя случайно резиночки нет?
— Что ты делаешь?
— Косички плету.
Иван молча смотрел, как Светик ловко плетет третью косичку на челке. На четвертую волос не хватило. Светик скосил глаза, рассматривая заплетенное.
— Ну, поедешь?
— Поеду, — вздохнул Иван. — Хотя я маму твою боюсь.
— Сам боюсь, — сообщил Светик. — А ты на нее похож иногда.
Иван хотел возмутиться, но поглядел на это, в косичках, и передумал. Чего с ним спорить, с клоуном Васей.
— Я спать. К ужину разбуди.