Чужое счастье

      Иван ехал в автобусе и выглядел в темном стекле идиотом, потому что лыбился так, что какой-то шкет посоветовал: «Дядя, рот не порви». Наглые дети пошли, а.       Легко сказать «я решу», а что делать-то? Иван детективы даже в кино не смотрел, кроме двух, в которых сыграл сам. Да и те — чисто оценить ракурсы. Все «шутки» неведомого вредителя выглядели невинно. Вроде и пакость, а вроде и в полицию с этим соваться смешно. А «несчастный случай» с петлей попробуй еще докажи. И посоветоваться не с кем: Ерема точно не при делах, но на него вываливать еще и эти проблемы не станешь. Остальные коллеги вполне могли приложить руку. И как тут выяснить, кто у нас диверсант? Не те ты книжки, Ваня, в детстве читал, не те…       «Коллеги, гляньте-ка, что тут есть: „Долг жизни“, основано на реальных событиях. Кто-нибудь в курсе? Действительно Светик чуть не повесился, или что?»       «Вы посмотрите на автора. Это же та самая, у которой Ивансветы всегда — сопливые девочки в пубертате, Свет постоянно падает в обмороки и без членовредительства банку горошка не может открыть, а Иван типа страшно-крутой-брутальный киллер (и все равно Аленушка), нежно вытирающий слезки партнеру и «я все решу за тебя, я разберусь»       Иван фыркнул от неожиданности. Как будто подслушали, надо же. Это он так и в глазах Светика выглядит?       «Так, что там с повешением?»       «Могли не соврать. Я слежу за Иваном, подписана на все тамошние паблики, инсту театра, и твиттеры этих девочек из окружения Светика. Что-то такое мелькало, но быстро заткнулись, как будто кто-то им запретил. Так что все может быть»       «Как интересно!!!»       «Ну, вообще-то сцена из „Лазаря“ прямо описана, и Ваня действительно там снимает Светика с балки, так что могли и домыслить. На такое даже моей кошке бы хватило мозгов»       «Жаль, ваша кошка фанфики не пишет. Точно бы лучше получилось, чем у этой Алексы. Слизь на слизи, б-р-р-р! Тьфу»       «Зато хэппи энд»       «Прямо под петлей?»       «Коллега, вы толстый, зеленый, но я вас люблю! Напишите нам нцу посреди спектакля, и чтобы зритель такой не понял и решил, что так и надо по пьесе»       «Это с игуменом монастыря? И кто после этого тролль?»       Иван вздохнул и закрыл форум. Его-то никто с работы не отпускал, так что новости он узнавал из сети, как обычный зритель. Светик за больничный успел сгонять в Новосиб на какой-то спектакль, позажигать там с друзьями, вернуться. Взять свою армию и смотаться с ними обратно — в тамошний Историко-архитектурный музей.       Иван рассматривал фоточки и завидовал черной завистью. У него тут были: угрюмый Петька, вредная Либа, шкодный подросток из детской студии, играющий Джима, а этот позировал на фоне своих малолеток — довольный, цветущий. Правда, в темных очках, как заезжий упырь на ярмарке; и свое «Обнимаю!» теперь не голосил, а интимно шептал.       — Ну, как вы тут, без меня?       — Не скучали! — буркнул Петька.       Все равно его никто не услышал в умиленном писке радостных девиц.       — «Светик, ты как? Светик, наконец-то!» Гляди, сейчас построятся в хоровод и песню ему запоют.       Иван представил и рассмеялся. Только в его голове вместо «В лесу родилась елочка» девицы крутились под какой-то хорал. «Амено», кажется. Получалось занятное зрелище.       — Светичек…       Он, наконец, выбрал одну, приобнял и двинулся к гримеркам. Остальные тянулись позади.       — Извини, не получится. Я машину в ремонт сдал, временно пешеход. Привет, Вань.       — Привет.       И все.       — Посветил, и будет с нас, убогих.       Иван кивнул, не слушая. Петька мог брюзжать без перерыва, и сегодня, похоже, был как раз такой день.       Теперь Светик опаздывал на репетиции, правда и уезжал позже всех. В его район автобусы ходили раз в сто лет с перебоями, но последний всегда — как часы, вот Светик и ждал. Иван думал поговорить, но оставалась Либа или еще какая компания, а сам Светик опять смотрел мимо него. Ну и хрен с ним, в конце-то концов.       А на третий день они расстались с Милой. Она, конечно, смягчила, как могла, но могла не очень, и Ивана разговор задел. Ладно бы причина была, так нет: «Мы не подходим друг другу». Раньше вот подходили, а нынче никак. Иди, Ваня, гуляй.       Ваня и погулял, а на улице столкнулся со Светиком. Тому до остановки нужно было свернуть в переулок и перейти на другую сторону. Пошли вместе.       — Когда машину починят? — спросил Иван, чтобы не молчать.       — Послезавтра буду забирать. Вань, ты чего такой хмурый? Что-то случилось?       — Тебе-то что? Хочется языком потрепать, иди к балеринам своим.       — Вань, ты прямо как Петька стал, — вздохнул Светик. — Девушки — нежные существа, им нужно внимание, ласка.       — Не надорвись.       — Говорить, что они красивые, — продолжал болтать Светик. — Мне не трудно, а им приятно. Но самый красивый у нас все равно ты, Вань.       Последний фонарь прямо над ними мигнул и погас. Восторженный взгляд Светика пропал в темноте, но Иван все равно рассердился.       — Иди ты!       — Ладно, пойду.       Светик шагнул на переход, на секунду обернулся:       — Пока!       Из-за угла вывернулась машина без фар и габаритов, и рванула прямо на Светика. Иван выбросил руку, успел вцепиться в капюшон куртки, дернул. Светик упал на него, машина пронеслась мимо. Это было похоже на страшный сон, Иван мог поклясться, что время замедлилось. Светик падал медленно, кругом было темно, потом фонарь над ними опять мигнул, а из-за поворота, где пропала машина, выехал нормальный, обычный автобус.       — Это что было? — хрипло спросил Светик.       — Укурок какой-то, — предположил Иван. — Прямо на переходе, тварь.       — А… Ладно. Я пойду?       — Угу.       — Тогда отпусти?       Иван отвел взгляд от автобуса и опустил вниз. Он так и держал капюшон, а другой рукой — Светика поперек груди, и прижимал к себе, как будто сейчас отнимут.       — Извини.       — Спасибо, Вань.       — Ты доедешь?       Похоже, Светик в шоке. Так и стоит, хоть Иван давно отпустил.       — Что? Да. Вон автобус. Ну, я пошел. Пока.       Иван проследил, как Светик перебежал улицу, залетел в автобус и плюхнулся у окна. У него самого, похоже, был шок. Потому что он дождался, пока автобус завернет за угол, попялился на фонарь, и, когда понял, что замерзает, медленно поплелся домой.       Среди ночи в дверь забарабанили. Иван на автомате натянул штаны и пошел открывать. Светик ворвался в коридор, уже босиком и раздетый, кроссовки и куртку держа в охапке перед собой.       — Это что за стриптиз? — поинтересовался Иван.       — Босиком не выгонишь.       Светик свалил одежду и обувь на пол, и в его руке обнаружилась бутылка какого-то дорогого пойла. И сам он был уже конкретно навеселе, но держался официально.       — Чему обязан? — поддержал диалог Иван.       — Сейчас объясню, — кровожадно пообещал Светик. — Ты один?       На кухне Светик выставил бутылку на стол. Иван разглядел: «Джонни Уоккер», хорошо так отпитый.       Сам уселся на табуретку.       — Выпьешь?       — Нет, погожу.       — Ладно.       — Ты чего приперся? — направил Иван.       — Лучше выпей, Вань.       Иван отодвинул бутылку подальше. Светик вдохнул и выдал:       — Нам надо поговорить.       Иван приглашающе развел руками: давай, мол. Ему было надо выспаться, но у человека явно случился шок. Светик, как все актеры — адреналиновый наркоман, и если не запил чуть было не случившийся наезд, значит, придется разговаривать, иначе сам не уснет, и ему не даст.       — Ты вот обижался, как я себя веду. Издеваюсь, подкалываю, шучу по-идиотски.       Иван кивнул. Обижался, да.       — Вань, я не мудак… Хотя, может, и мудак, но сейчас не об этом. Никому не хочется пальцем в рану.       — Чего тебе надо, я никак не пойму, — не сдержался Иван. — Давай уже, жги.       — Ладно. Только сразу не бей, хорошо, Вань?       Иван пожал плечами и спрятал руки за спину. Что с пьяным спорить?       — Я вроде решил, что не надо тебе, но тут… Ты меня спас, Вань. А потом опять спас. В общем, стоит поговорить сейчас, а то вдруг не успею. Кирпич завтра свалится, а ты так и будешь считать меня мудаком.       Светик присосался к бутылке, сделал пару глотков прямо из горлышка, поставил, вытер рот, подышал. Иван терпеливо ждал и ужасно хотел спать.       — В общем… я тебя, Вань, люблю. И пока ты не начал драться, просто пойми, что тебя это никак не касается. Ты тут вообще ни при чем. Так получилось, Вань. Так стряслось. Я вообще странный. Отнесись к этому, как к анекдоту, ладно? Мне просто нужно было сказать.       Светик снова отпил из бутылки. Глаза у него уже закатывались, а рука дрожала. Иван аккуратно отобрал виски и все-таки хлебнул сам.       — А…       — Нет, ни на что не претендую, вот абсолютно. Совет да любовь вам с Милой. Просто хотел объясниться, ну так, пока не протрезвел. Я вообще-то, Вань, нереальный трус. Я вот летать боюсь и признаться в этом боюсь, все героя корчу. Летаю. А в туалете блюю от страха. Я и сейчас…       — Только не в кухне, — предупредил Иван.       — Нет, конечно, — засуетился Светик. — Вань, если ты драться не будешь, давай, я пойду? Я вроде все сказал.       — Куда ты пойдешь? — Иван даже не разозлился — ну, пьянь же. — Уже ничего не ходит. Ты сюда как добрался, вообще?       — На такси.       Иван понаблюдал, как Светик неловко тыкал в экран, пытаясь вызвать такси, и отобрал телефон.       — Спать.       — Ага.       Светик убрел в комнату. Иван прибрал со стола и отправился следом. И чуть не упал, наткнувшись на кучу тряпья на полу.       Этот придурок стянул покрывало и маленькую подушку, и валялся, как бомж, прямо посредине ковра.       — Это что?       — Ну ты же сказал …       — Быстро в кровать! — взревел Иван, потому что — ну, сколько можно?       Светика подкинуло, он за пару секунд уже был раздет и лежал на спине, вытянув руки по швам.       Иван выключил свет, перелез через Светика к стенке, зачем-то потрепал его по волосам.       — Разбудишь — убью.       И заснул, не услышав, был ли ответ.       Проснулся по ощущениям ближе к обеду, и сразу вспомнил, что не один. Светик скукожился на самом краю, коленки свисали. Иван подумал, как будет подкалывать его вчерашним бредом, и настроение сразу поднялось. Не все же Светику над ним издеваться. Он, кстати, тоже заворочался.       — Доброе утро!       Светик застонал и сунул голову под подушку.       — Ты как вообще, жив? А, юный алкаш?       — Отвали.       Возмущается, значит, жить будет. Иван умылся, поставил чайник, разыскал аспирин и налил воды.       — Скорая помощь!       — Да не ори ты! — рявкнул Светик, прикрывая глаза рукой. — Поимей совесть.       И под его взглядом Ивану вдруг расхотелось веселиться, и даже подумалось, что вчерашние разговоры — это не попытка дурацкого пранка, а… что?       Светик выглотал воду и снова свалился в подушку, и все равно смотрел, как будто на Иване написано: «До взрыва десять… девять…восемь…»       — Чайник кипит! — и Иван сбежал.       С кухни слышал, как Светик ходит по комнате, шумит водой в ванной, идет к нему. И сейчас с ним придется разговаривать. Возникшее желание достать «Джонни Уокера» и быстренько отхлебнуть Иван задавил с трудом.       — Покормишь?       Иван мотнул головой:       — Садись. Полегчало?       — Не слишком.       Иван расставил чашки, положил хлеб, колбасу, сыр. Еду каждый делал себе сам. Светик посмотрел на колбасу, отложил бутерброд, вздохнул.       — Не лезет? — Иван никогда тянуть не любил. Лучше сразу. — Ты помнишь, что вчера говорил?       Светик выпрямился и кивнул.       — Ни от одного слова не откажусь.       И опять уставился, как на бомбу. Ждет по морде? И начинает гаденько улыбаться. Это у него защитный механизм, значит, такой — правду с вызовом говорить, а все думают, он их стебет.       — И что делать будем?       — А что тебе делать, Вань? Вон Фрося в тебя влюбилась, ты станешь что-нибудь делать?       — Но Фрося — девчонка еще. А ты…       — Мальчик. Какая разница? Ты — сам по себе, она и я — сами. Мы тебе параллельны. Ходи, здоровайся, если вежливый — все! У тебя — своя жизнь, за нас ты не отвечаешь. — Светик согнулся и растер ладонями лицо. — Зачем я сюда приперся вчера, а? Лучше бы под машину попал.       — Прекрати!       Иван вспомнил вчерашний шок с остановкой времени и передернулся.       — Херь не неси!       Светик от его рявканья снова вытянулся на табуретке, и даже руки на коленках сложил.       — Кстати, о машинах. От тебя Либа съезжает?       — Да.       — То есть ты теперь в квартире будешь торчать один, а кругом маргиналы-соседи?       — Ну.       Никто ничего не услышит, если… Долго думать Иван не любил. От этого он часто отхватывал шишек на голову, но так и не переучился.       — Поживешь пока у меня.       — Чего?       Светик все-таки попытался откусить бутерброд, и теперь не мог откашляться.       — Пока эти непонятки закончатся.       — А они закончатся? Может, шутнику уже надоело, а ты будешь квартиранта терпеть и репутацию себе рушить. Подумай, Вань.       Иван кинул ему салфетки, подождал, пока утрется, и уточнил:       — Ты это о чем?       — О том! — огрызнулся Светик. — Я когда у Еремы в служебном кабинете ночевал, и то все изошли на сплетни. Если я к тебе перееду, представь, что начнется. Мне-то уже плевать, а ты?       — Скажешь, соседи залили, делов-то. И нехер прибедняться, на тебе как бабы висели, так и висят.       — А Мила?       — А Мила как раз вчера решила, что я не ее рыцарь.       — Надеюсь, ты не настолько расстроился, чтобы сменить команду, — пробормотал Светик в чашку.       — Что?       — Нет, нет, ничего. А ты такой старомодный, Вань. Сразу съехаться предлагаешь. А проверить свои чувства?       — Хватит трендеть, допивай и пошли. Ерема опоздунов не любит.       Светик глотнул остатки чая и опять подавился.       — Да твою мать! Если я сегодня выживу — удивлюсь.       Хорошо, что на репетициях думать некогда, о своих проблемах, во всяком случае. Вот, о сокровищах, пиратах и Джиме — сколько угодно. А Светик вообще пропал. Ни в буфет не пришел, ни в гримерку. Иван даже в танцзал спустился, может там ошивается — нет, не оказалось. Ну и ладно, не искать же его по всему театру. Спит, небось, где-нибудь в углу.       Даже к лучшему. Потому что Иван в перерывах между пиратами ловил себя на полном офигении от ситуации. В любви ему признавались пару раз, первый — в школе, второй — на служебке. Понятно, что там решать ничего не пришлось — рассосалось само. А тут?       Светик был мало того что мальчик — коллега. Даже, можно сказать, друг. И пропустить мимо ушей его пьяные откровения не получалось. Ну не Фрося он посторонняя. С ним еще играть, в глаза смотреть, жить рядом. Да блин, с ним спать! Иван работал с несколькими парнями на съемках, про кого-то слышал в театрах, и его от них не воротило, как, например, Петьку. Ну есть и есть, к нему ведь не пристают, пусть живут. Так сложилось, действительно не приставали, видимо, не их типаж, но Светик и тут отличился. И что с этим делать?       — Ваня, куда уплыл? — прокричала Нин Санна из зала.       — Он сегодня весь день в облаках, влюбился, наверное.       Петька перемигнулся с Джимом, оба заржали.       — Нашел себе друга по возрасту, да, Петр Леонидович? — огрызнулся Иван. — Ну-ну.       — Любовь и разборки — во внерабочее время!       Действительно. Время покажет.       — Живые позавидуют мертвым!       — Иван! Опять?       Да, что за день-то такой? Тьфу, тьфу, тьфу.       Слава богу, нашелся в гримерке. Все уже разошлись, один Петька еще возился, а Иван успел побегать по этажам.       — Ты где болтаешься? Я уж думал, балкой какой придавило.       Светик удивленно приподнял брови:       — С Еремой репали. А ты волновался? Как мило, Вань.       — Ты чего сидишь? Одевайся.       — Так до автобуса еще час.       — До какого автобуса? Я же сказал — у меня ночуешь.       — Так ты всерьез?       Петька в углу перестал шуршать.       — А что случилось? С Либкой поссорились? Из дома выставила, да?       — Да, — подтвердил Иван, пока Светик чего не ляпнул. — Пока не помирятся, будет жить у меня. Полы мыть, посуду. Готовить.       — В общем, женой на час? Я б на твоем месте оговорил обязанности, слышь, Свет? Мало ли чего.       — Слушай, Петь, а ты прав.       Петька от удивления замолчал.       Дальше препирались уже на улице. Светик упрямо сворачивал к остановке, Иван просто тащил его за рукав.       — А я думал, ты шутишь, — размышлял Светик. — Дурак я, да? Это ж ты, Вань.       — Да не упирайся ты. В первый раз, что ли?       — А ты матрас поменял?       — А вчера не заметил? Слушай, да что ты мне тут мозги пудришь? Пришли уже, хватит институтку изображать!       — Действительно, чего это я? — язвительно протянул Светик. — Ты, Вань, уникум, правда. Долг, честь и совесть. Эмпатии никакой. Хотя, актерам, вроде, положена.       — Мы это сейчас о чем?       — Ну попробуй вжиться в роль, если мозгами не понимаешь. Вот сыграй меня в предлагаемых обстоятельствах. А я пойду посуду помою. И пол. И чего там тебе еще по хозяйству?       — Вообще-то, это легенда! — крикнул Иван вслед.       Светик чем-то стучал в кухне и отмолчался. Подумаешь, обиделся он. На что?       Конечно, никакой пол он мыть не стал, но пожрать в холодильнике отыскал и на стол выставил. Поел, помылся, завернулся в одеяло и сразу заснул. Ивану спать не хотелось. Он полистал сети, почитал, выпил еще чаю, потом только осторожно перелез Светика и улегся. Сон не шел. От нечего делать, Иван решил действительно попробовать вжиться. Интересно же.       Вот был бы он таким — самодовольным, уверенным, страшненьким… Было странно. Сам Иван очень думал, как выглядит, как получится в кадре или на снимке. Светик даже причесываться не всегда изволил, а вел себя так, словно неотразим, и, действительно, притягивал взгляды, мысли и женщин любого возраста. Успех с самой юности, поклонники, Феодориди, Марго. Интересно, его это радует или наоборот? С одной стороны — тебя хотят непростые люди, с другой — хочешь ли ты их?       Или все из семьи? Хочется, чтобы любили. Тогда всякая любовь — доказательство, что ты ценен. Мам-пап, смотрите, сколько народу меня любит! Не то, что вы! Так?       Или — успех на сцене? В семнадцать сыграть Иисуса не каждому удается. Иоанна, де Сада, Мастера, кучу первых ролей. И вдруг — в провинциальную яму. Практически актерская смерть. Пережить можно, но вот остаться самоуверенным звездуном — вряд ли. И цепляться за Ерему, единственную надежду выплыть обратно, хотя бы немного вверх. Быть готовым на все. На все ли?       Фео не устает предлагать. Из желания указать твое место или просто из желания — не важно. Или важно? А мы сидим тут, в Кукуево, и… Зачем нам, к примеру, Иван? Красивый? Так любуйся. Каждый день в одной гримерке — уже и полуголого, и голого видел. Даже потрогать можно, и даже в постели (вон, «Идиот», например — сколько вместе валялись). Талантливый? Так и ты не хуже. Просто хочется мужика? А за два года в городе никого не найти, вот вообще, да?       Разве что — оба были там — на вершине, «в столицах», и оба свалились. Родственную душу ищем, но что-то пошло не так?       А потом Иван представил себе почему-то Милу. Вот они разругались, но она переехала к нему. Ну, соседи затопили, ремонт. И ходит она по комнате, раздевается, спит рядом. Но трогать ее нельзя: они же расстались, и он ее просто по-дружески пригласил пожить. Ну, бля!       Спал Иван плохо, проснулся в обнимку со Светиком и зарекся вживаться в знакомых: мало ли, что выскочит из глубин. Ходи потом, нервы лечи.       Светик оказался удобным соседом. Никогда ничего не разбрасывал, посуду мыл за собой сразу, еда им нравилась одинаковая, даже спорить не приходилось.       — Я думал, после тебя атомный взрыв, а ты, как солдат, всегда готов к походу, и рюкзак собран.       — Так я же с детства по чужим домам, — пояснил Светик. — Не знаешь, когда из очередного приюта попрут. Привык ничего не раскидывать и сбегать по свистку.       И правда, кто зайдет — не скажет, что в доме живут двое. Только щетки в стакане две.       Он перетащил свой комп, вечерами рубились в игрушки или что-нибудь смотрели. В магаз забегали после работы. Светик за руль почти не садился. Как Либе помог переехать, так и поставил под окнами во дворе, ходили пешком. В театре точно болтали, но до Ивана пока не доносилось. Поглядывали косовато, но Светик балетных не оставлял, с Ирочкой любезничал, Антоновну навещал в гримерке.       Только к Либе не подходил, а та изображала обиду и общаться тоже не рвалась. Или не изображала. Иван вообще с трудом терпел все эти представления. Не понимал, что на самом деле, а что нет. Вот зачем Светик заперся с примой в гримерке? А балетных все время лапает? А Ира «радость моя, как я скучаю» — зачем?       Нет, когда он после дневной репы уселся в машину к шикарной бабе и усвистал до вечерней, это можно понять. Ивана самого уже достало просыпаться на взводе. Ну потрахался ты — и сиди, отдыхай, чего по всему театру хороводы из баб водить?       Ну, судьба у него такая — подслушивать. А им не судьба — дверь поплотнее прикрыть?       — Когда я тебя просил оставить в покое девушек, я немного не это имел в виду.       — «А сбылась такая» — рассеянно процитировал Светик. — Зато интересуются, пишут.       — Ты бы притормозил с пиаром, — вздохнул Ерема. — И вообще бы притормозил. Ты рано или поздно вернешься, а нам тут жить.       — Вам? Что-то не помню, чтобы вы меня с дивана выгоняли.       — Да мне-то что, солнышко, — рассмеялся Ерема. — У меня всякое уже было, нового не придумают. Разве что на крокодиле жениться, да и то напишут: «перформанс»… Так необходимо было переезжать?       — Он меня заставил.       — Фео, значит, не заставил, а Ваня заставил…       — Да хоть вы-то фигню не слушайте! Где Ваня, и где я? — и заржал.       — Ты чего? — удивился Ерема.       — Да вот, — сквозь смех пояснил Светик, — хотел сказать: мы просто вместе живем. Так себе объяснение, да?       А они именно вместе жили. Одним хозяйством, как два бобыля. И Иван удивлялся, ловя себя на мысли, что ему нравится. Чего-то такого он и хотел, наверное. Только на месте Светика представлял кого-нибудь вроде Милы. Ну, и секс. В принципе, хорошо бы, чтобы он был. Но заводить служебные романы Иван был не мастер, да и не нравились ему особо коллеги. А еще у половины мужья, у другой — любовники из их же театра. Лучше даже не начинать, огребешь проблем. А где-то еще познакомиться пока не получалось.       Иван начал себя ловить на том, что рассматривает Светика, когда тот не видит. Наверное, в спину легко бы теперь узнал. Родинки, как лопатками двигает, как сутулится, как разминается, задрав руки над головой. Он был, конечно, худой и нескладный. Но интересный, как птенец-слеток. Хотелось потрогать пальцем лопатку и ощутить, как будет шевелиться в руках. Не Светик, конечно, птенец! Твою мать…