Небольшая увертюра средневековых походов в альтернативном мире

Тысяча триста тридцать девятый год новой эры. Франция.       Королевский шатёр раскинулся на высоком холме посреди обширного зелёного луга. Это живописное и более чем вместительное место было выбрано Его Величеством в качестве сборного пункта для многочисленных вассалов. Правда пока что большинство вассалов ещё находились в пути, а многие, возможно, ещё даже не закончили свои приготовления к походу.       Король Франции Филипп Шестой Валуа был сыном герцога, благодаря хитрым юридическим уловкам, от него самого весьма слабо зависящим, ставший правителем богатейшей страны Европы. Филипп имел все основания предполагать что, несмотря на брошенный им кличь о немедленном сборе знамён, далеко не все его вассалы откликнутся на призыв с той скоростью, с которой это необходимо.       Вступление в поход рыцаря в целом представляло собой весьма непростое мероприятие. Как минимум феодал должен был позаботиться о том, чтобы в его отсутствие подданные ему земли не пришли в упадок. Кто-то должен был вершить суд, ведать хозяйственными и финансовыми делами, да и в общем решать возникающие проблемы.       Традиционно для такой роли феодал оставлял в замке своего старшего сына, а в отсутствии такового своего младшего брата, в отсутствии и такого управленцами иногда могли назначаться наиболее доверенные из слуг, за добросовестность которых должны были следить оставшиеся дома женщины.       У каждого даже не слишком богатого рыцаря редко было меньше двух официальных жён, которые так же должны были происходить из благородного сословия. Одну из жён, как правило, ту, которая смогла доказать свою плодовитость, согласно всё тем же традициям необходимо было оставлять дома. Остальных жён, а также достаточно взрослых дочерей рыцарь брал с собой в поход.       Кроме этого за воином следовала так же часть из его служанок. Служанки эти набирались в подчинённых феодалу деревнях из наиболее красивых и здоровых девушек, после чего жили с рыцарем под одной крышей. На время отправления в поход не считалось грехом присоединить наиболее подходящих из крестьянских девиц.       Для похода так же нужны повозки и мастер, умеющий эти повозки чинить. Оруженосцы или имеющиеся у достаточно богатых феодалов придворные рыцари так же следовали за своим господином.       Король Филипп, будучи монархом всей Франции и владевший обширными землями, тем более мог позволить себе содержать сравнительно многочисленную прислугу даже на походе. У него были личные повара, кузнецы, тележники и другие слуги-мужчины. Количество же служанок и вовсе было каким-то непомерным. Особенно если учитывать, что придворные рыцари, их жёны и дочери так же обладали своими служанками, а иногда и фрейлинами, которым тоже нужны были свои служанки.       Сейчас все эти женщины занимались обустройством и поддержанием опрятности в королевском лагере. Устанавливали шатры, выстраивали под руководством дам и фрейлин импровизированные ограждения из повозок и так далее.       Отправляясь в поход, Король так же взял с собой двух жён из своего гарема, они были дочерями герцогов. Наиболее же знатную из своих супруг, Бургундскую Принцессу Жанну, которая не отличалась здоровьем, но неплохо разбиралась в делах королевства, Его Величество оставил в Париже.       Разумеется супруги Короля так же тащили за собой некоторую свиту. Весь этот кажущийся громоздким "королевский домен" тем ни менее не слишком превосходил то, что имелось у некоторых наиболее знатных герцогов. Один из таких, граф Шампанский, уже прибыл и расположил свой шатёр подле окружённого повозками холма, где располагался шатёр самого Короля. Пока что всего в лагере едва можно было насчитать пару сотен мужчин, женщин же, должно быть, было уж заметно больше тысячи.       И это ни считая того что в Париже ещё не закончилось собирание городских девиц, которых по феодальному праву город должен был предоставить своему сюзерену по первому того велению. Такая традиция сложилась из-за того, что управленцы городов не горели желанием отдавать свою наиболее работоспособную и квалифицированную рабочую силу. Да и мужчины проявляли на порядок большее своеволие нежели женщины. По этому поводу говорили: "Может мужчины и сильнее женщин, однако на то, чтобы заставить их копать, нужно потратить уж слишком много усилий."       Похожая тенденция наблюдалась и в среде феодалов, которые совершенно не желали отдавать своих сыновей, тем более в условиях, когда множество благородных дочерей некуда девать. Отсюда многие графы и герцоги вместо того, чтобы препираться или взывать к рыцарской доблести, шли на прагматический компромисс, особенно актуальный в земле фламандцев, где основная угроза исходила от городов. Компромисс был таков – вместо самого вассала или его сына сюзерен требовал "двух добро одетых благородных дочерей со всей необходимой им прислугой и свитой".       В качестве таких "дочерей" вполне могли выступать и сестры, а порой даже жёны вассалов. При этом их, как и в случае с самим вассалом, должны были сопровождать одна или две, в зависимости от феодального договора, "добро одетые благородные женщины". В некоторых же договорах, где вассал обязан был в случае наличия сына явиться вместе с ним, прагматический компромисс позволял, но и требовал предоставить аж до шести женщин! Что, конечно, было скорее актуально для богатых семей.       Как показала практика, на такой призыв феодалы откликались заметно чаще. Повод сбыть лишних дочерей, да ещё и с возможной выгодой, казался им на порядок более привлекательным, чем самим тащиться неизвестно куда или же рисковать своим наследником.       Подобный компромисс порой доходил до того, что как вассал, так и вассал вассала прибегали к нему. Что, конечно, сильно порицалось сторонниками патриархальных рыцарских традиций. Ещё больше ими порицалось, когда вполне богатые феодалы предоставляли под видом дочерей или сестёр своих содержанок родом из Италии, которых при всём желании было крайне тяжело перепутать с француженками.

***

      Взирая с высоты холма на раскинувшийся подле его ног лагерь, Филипп не мог не думать о том сколько ему ещё придётся ждать, прежде чем его войско сможет стать достаточным для попытки навязать англичанам сражение.       Рядом стояла одна из его фрейлин, по имени Анна, уже весьма взрослая женщина, которую он помнил ещё совсем юной девчонкой. Да, Король был уже далеко не молод, ему шёл уже пятый десяток и он мог не сомневаться, что смерть может постичь его уже весьма скоро.       Повернувшись к Анне, Его Величество отметил, что одета она была несколько легче, чем того требовала погода. Эта женщина была родом из традиционно холодного и обдуваемого морским ветром края именуемого Британией, так что стойкость к прохладной погоде казалась в её случае вполне объяснимой.       — Эх, в юности она была моей дичайшей страстью, а сейчас я смотрю на неё просто как на хорошую старую слугу в верности которой не имею сомнений. — Негромко в слух размышлял Филипп.       Анне шёл уже третий десяток, но нельзя было сказать что она утратила свою привлекательность, скорее из совсем милой юной девы она словно расцветший цветок превратилась в прекрасную женщину, такую, какой и следует находиться подле Короля.       Эта фрейлина была одним из столь частых в ту эпоху примеров дочерей очень благородных, но и весьма бедных семей. Такие семьи, желая избавиться от множества лишних дочерей благородной крови, старались пристроить их ко двору графа, герцога или, если очень повезёт, Его Королевского Величества.       Тогда ей удалось пробудить, казалось, заснувшие на время чувства Филиппа, и при дворе даже начали ходить слухи о том, что Король возьмёт её в жёны, однако к тому времени Его Величество уже был женат на Бургундской Принцессе и на одной из герцогских дочерей, и та и другая восприняли бы свадьбу их супруга с дочерью, пусть и очень благородного, но всё же простого Битаньского Барона как оскорбление своей чести. Потому Филипп считал, что поступил мудро, оставив Анну просто своей фрейлиной, практически личной игрушкой.       Тем не менее если бы ни эта оказавшаяся обузой для беднеющих родителей девчонка, возможно, Его Величество Король Франции Филипп Шестой, будучи в одной богато расшитой рубашке, сражённый фламандским оружием, пал бы на бранном поле у города Кассел. "Пасть от руки фламандской черни, хорошо ещё если хотя бы мужчины. Ужасный конец для благородного воина, и ещё более несравнимо ужасный для Короля Франции."       Верная фрейлина защищала его тогда, защищала, не жалея себя, от чего до сих пор носит на правой ноге огромный шрам. Оказавшись на бранном поле совершенно наивная девчонка стала и совершенно бесстрашна. Да, она была из тех людей, кому звон стали очищает разум от тревог и сомнений, оставляя лишь странное сочетание боевого возбуждения и ясного рассудка.       Даже среди дочерей благороднейших родов такие качества встречались далеко не часто, да и среди сыновей, в общем-то тоже. Именно по этой причине Король предпочитал держать подле себя именно её, сомнений же в преданности этой женщины у него попросту не было. Пусть некогда пылавшая между ними страсть спустя время охолодела, но дружеская верность и абсолютное доверие оставались непоколебимы.       Да и чего греха таить, Анна, несмотря на возраст близящийся к тридцати, была очень хорошо собой, прекрасна что лицом, что телом, и абсолютно покорна в интимные моменты. Пусть, разумеется, у Его Величества было множество фрейлин, Анна была любимейшей из них. Но при всей своей близости, она никогда не пыталась влиять на властные решения своего господина, осмеливаясь давать какие-либо советы лишь вблизи бранного поля.