в наших венах смешаются скотч и талая нева, здесь новая глава «ста лет одиночества» и никотин, и я вдыхаю дым тобою прожитых режимов и пройденных точек. 100 лет одиночества — копенgаgен
Антон устало потирает шею, откидываясь на спинку неудобного офисного кресла, в котором он сегодня засиделся допоздна, пытаясь разобраться с отчётом по последнему заданию. Грёбанные русалки с их верой в родство с фейри и тягой к бюрократии. Если бы Антон двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю проводил в воде, он бы о бумажках даже не думал. Плаваешь себе, хочешь в Неве, хочешь в Финском заливе, хочешь в озере каком и ни о чем не волнуешься, только чтобы тебя какой-нибудь глазастый турист не увидел, ну кайф же. Но нет, русалки-то питерские, окультуренные, читать-писать научены, им подавай сотню документов, справок и лицензий на всё подряд, как же удачно, что можно скинуть это нудное занятие на дружелюбного новичка. Антон ставит агрессивную точку в конце предложения и желает Павлу Алексеевичу с его заданиями невкусного чая и крошек в постель. Потом вспоминает, что у начальника есть жена, и тяжело вздыхает: Ляйсан ему нравится и лично для неё Антон ничего плохо не хочет. Приходится отозвать у Вселенной все свои пожелания и закрыть, наконец, документ, надеясь, что в отчетах нет ошибок и недостающих запятых. Воронежская общеобразовательная школа, конечно, не сахар, но явно лучше лекций по русскому от русалки. В отделе уже никого нет, свет горит лишь в коридоре, и Антон выключает его, уходя. Спускается на первый этаж, на ходу лезет в куртку и нащупывает в кармане пачку сигарет. В комнате отдыха с полюбившимися Антону мешками-креслами и мягкими диванами горит одинокая лампочка. Шастун уже собирается выключить и её, наверняка кто-то из сотрудников, не обременённый мыслями о расходах на электроэнергию, оставил, но замечает, что в комнате кто-то есть. Знакомая аура лижет прохладой, заставляя дремлющую магию слегка оживиться. Арсений лежит в одном из кресел, закинув на стену ноги и свесив голову вниз, и увлеченно читает какую-то книгу. Вокруг него раскиданы другие книги, папки и распечатки, словно маленький библиотечный ураган пронёсся по комнате. Антон кашляет, чтобы привлечь внимание, Арсений резво укладывает книгу на живот и смотрит снизу вверх, его чёлка смешно топорщится, немного не доставая до пола. — Ты вверх ногами, — заявляет Арсений вместо приветствия. Антон хмыкает. — Между прочим, это ты вверх ногами. Что это вообще за поза? Арсений закатывает глаза к полу. Даже так у него получается достаточно выразительно, русалкам стоило бы поучиться. — Это чтоб кровь к голове приливала, и лучше думалось, неужели непонятно. К тому же, так волосы лучше растут. Антон не может сдержать улыбки. Так и стоит в проходе с курткой в одной руке и сигаретами в другой и лыбится, как придурок. — Я не знал, что у вампиров растут волосы. Арсений стучит пяткой по стене. Антон обращает внимание на тапочки у него на ногах и тонкие щиколотки. — Ты вообще мало про вампиров знаешь, как мы выяснили. Он язвит, и Антон считывает неожиданно чужую заёбанность и плохое настроение. Видно, не просто так Арсений сидит здесь в ночи, обложившись литературой. — Ты чего домой не идёшь? — Арсений спрашивает первым, барабаня пальцами по книжному корешку, он сегодня какой-то чересчур шумный для вампира. Антон кривится, вспоминая свои мучения, и отвечает коротко: — Русалки. Каждый раз, когда он думает о русалках, голова начинает болеть, а ведь завтра ещё топать на Васильевский, обговаривать с ними очередной документ. — О-о-о, испытание для новичка, — Арсений смешливо фырчит, — не расстраивайся, рано или поздно через это проходят все. Он ворочается пару секунд и, наконец, возвращается в обычное человеческое положение. С растрёпанной чёлкой Арсений похож скорее на воробушка, чем на опасного вампира, и Антон позволяет себе на несколько минут обмануться этой мягкостью. — А ты чего тут? Интерес просыпается внезапно. Общаться вот так запросто с вампиром всё ещё странно и волнительно, но Антону становится любопытно. Он не знает, чем и как живёт Арсений, лишь изредка сталкивается с ним в коридорах и на заданиях, но там он кажется обычным сотрудником МСД в привычной форме, и только магия дрожит под кожей, словно хочет узнать вампира получше. Арсений подбирает с пола ворох распечаток, сосредоточенно раскладывает их на столе и театральным жестом показывает Антону. — Вот, полюбуйся. Удивительная ерунда. Шастун изучает бумажки долго. Усталый мозг с трудом анализирует чьи-то отзывы с сайта Русского музея, состоящие в основном из восхищения пополам с жалобами. Люди ворчат на духоту, на странные ощущения, на как будто преследующие взгляды, тошноту и болезнь после. — Нихуя не понял, — признается Антон, возвращая листы Арсению. Тот забирает их осторожно, стараясь не соприкоснуться пальцами. — Если кратко: что-то происходит в музее, из-за чего посетители теряют энергию и испытывают упадок сил. Вряд ли у них плохо работают кондиционеры, к тому же там в нескольких залах явный магический след. Я только никак не пойму, что или кто его оставил. Антон обводит взглядом разбросанные по комнате книги. Становится ясно, что Арсений в них искал, но, судя по его лицу, поиски успехом не увенчались. Такое же выражение Шастун частенько видел у него в тот год, когда парень готовился к вступительным и не вылезал из учебников. Антон предлагает помощь раньше, чем успевает прикусить язык. — Да ладно, Шаст, — Арсений выглядит удивленным сильнее, чем должен бы, — у тебя же свои вон… русалки. У Антона и правда русалки, съехавшие строки в отчёте, нехватка запятых, лишних нервов и нормального сна. Но Арсений смотрит устало, привычно морщит нос, становясь похожим на ёжика, и Шасту бы перестать сравнивать взрослого мужика со зверушками да поехать наконец, домой спать, но помочь хочется искренне, каким бы странным не казалось это желание. — Ну, может, я посмотрю свежим взглядом и что-нибудь тебе подскажу, — бормочет он, — к тому же я в музее этом не был ни разу, хоть прогуляюсь за счёт Министерства. — Хорошо, если ты правда хочешь, — Арсений жмёт плечами, — давай я взамен тебе с русалками помогу? Они меня любят. Они договариваются встретиться следующим утром, а после обеда отправиться к русалкам, и Антона целый день с вампиром наедине внезапно совсем не пугает, в груди селится лишь робкий интерес. Арсения вдруг хочется узнать.***
Утром прохладно, Антон кутается в толстовку, пока курит, подпирая спиной фасад Министерства. Несколько часов сна и залитый в голодный желудок чай с сахаром заставляют задуматься, почему он вообще предложил вампиру свою помощь. Ответ находится на поверхности, даже искать не приходится, Антон лишь удивлён, что он неизменен спустя десять лет. Потому что это Арсений. Чёрная машина Арсения тормозит перед крыльцом, из неё вылезает Матвиенко, который наверняка пойдёт сейчас досыпать ещё пару часиков в кабинете — он постоянно так делает, когда нет срочных заданий. Антону пора отлипнуть от удобной стеночки и переместиться в машину, но он не спешит. — Здорово, Антошкинс, — Серёжа подходит ближе, Шаст тушит сигарету и роняет её в мусорку. — Привет, Серёжкинс, — они улыбаются одинаково довольно и, неожиданно для самого Антона, обнимаются. Выходит так привычно, будто всю жизнь знакомы. — Чего это ты, соскучился по душниловке нашего Арсения Сергеича? — ведьмак смотрит пристально и, хоть улыбается, во взгляде заметно беспокойство. Антон удивлённо понимает, что волнуется Серёжа не только за Арсения. — Нужно просвещаться время от времени, — Антон видит, как вампир за автомобильным стеклом выразительно поднимает брови, — а тут, считай, бесплатная экскурсия. — Вы там друг друга не убейте только. Антон смеётся. — Не, это уже пройденный этап. В машину он садится уже в приподнятом настроении. Арсений рядом бодрый и энергичный, несмотря на синяки под глазами, скрытые солнечными очками — Антон и не знал, что они у вампиров бывают. Синяки, не очки. Ведёт Арсений уверенно и спокойно, мягко вцепившись в руль обеими руками, постукивает по гладкой коже большими пальцами в такт тихо играющему радио. Шаста флэшбечит в прошлое к тому юному Арсу, который только получил права и катал его по воронежским улицам, пытаясь одновременно быть горячим и внимательным на дороге. Антон ухахатывался над ним тогда, но сейчас ему совсем не смешно, потому что успеха Арсений все-таки достиг. Быть может, это природная вампирская притягательность, но он казался бы чертовски горячим даже в кабине троллейбуса, Антон уверен. Ведьмак вылезает из машины в смешанных чувствах, ощущая, как странная магия вампира влияет и на него, пока собственная молчит, будто ничего не происходит. — Тебе тут не стрёмно? — спрашивает Антон уже в музее, пока они проходят длинные залы со множеством старинных икон. — Шаст, ну я всё-таки вампир, а не дьявол. Антон тоже всего лишь ведьмак, но у него мурашки бегут по спине, когда он склоняется прочитать табличку с информацией об экспонате. — Пятнадцатый век, охуеть. Интересно, в Питере есть вампиры, заставшие те времена? Арсений смотрит снисходительно. — Питер основали только в тысяча семьсот третьем году. Это уже восемнадцатый век, если что. Замечание заставляет вспыхнуть смущенно. Вот любит Арсений повыёбываться. — Ну они могли переехать, — бормочет Шастун и тянет вампира подальше от своего позора в другой зал. Они идут мимо картин, Антон чувствует себя лишним здесь, среди произведений искусства и нарядных посетителей, у него пальцы до сих пор пахнут недавно скуренной сигаретой, вместо какого-нибудь пиджака — чёрная худи, а любимые кроссы собрали всю питерскую пыль. Арсений шагает рядом в элегантном тренче, но не обращает внимания на шастуновский вид, увлечённо посматривает по сторонам, то и дело вбрасывает факты о разных экспонатах, в общем, ведёт себя как типичный Арсений в музее. Антона прошибает вдруг этим узнаванием. Накатывают воспоминания, как они ходили так же в Воронежский областной, и Арсений рассказывал ему о картинах и художниках, о направлениях в искусстве, о легендах и тайнах, а потом они целовались в туалете, и губы были сладкие от эклера, купленного напополам в буфете. Антон выдыхает и ловит незваную тоску, заталкивая её поглубже, чтоб не мешалась; даёт пять бронзовой Анне Иоанновне, на него косятся неодобрительно, но они уже уходят в следующий зал. Рандомные скульптуры посреди залов Антона забавляют. Он, наверное, совершенно ужасный посетитель и не ценит многовековую культуру, но думает, как прикольно было бы разъезжать по залам на роликах и огибать вместо конусов высокие изысканные пьедесталы. Мраморная Екатерина нравится Антону даже больше Анны. Императрица тоже удостаивается лёгкого хлопка антоновой ладони, он с интересом рассматривает вырезанное из камня платье и решает, что статуи известных личностей нравятся ему больше бесконечных портретов. Антон рассматривает расписанные потолки, запрокинув голову, думает, как часто всякие царские особы ходили по собственному дворцу таким образом и много ли столкновений из-за этого произошло. Он вот столкнулся с Арсением, а потом с его снисходительным взглядом. Шаст показывает вампиру язык и устремляется дальше. Пару минут рассматривает бархатную мантию на портрете какого-то князя Куракина, пока старенькая ворчливая смотрительница не говорит сердито: — Молодой человек, не подходите так близко к картинам. Тогда Антон обиженно уходит в следующий зал, где заприметил удобные диванчики, но не успевает до них добраться, потому что замирает, поражённый. Полотно на стене сначала кажется таким огромным, словно в мире больше не осталось ничего кроме него и Антона, замершего перед трагедией Помпей. Сверкающие молнии и падающие статуи, хаос и ужас на лицах. Антон будто слышит людские крики и страшный грохот, и кажется сам себе крошечным и незначительным. Картина поражает своим величием и монументальностью, притягивает и не отпускает, пока Арсений не трогает осторожно за рукав толстовки. — Хей, Антон, ты в порядке? Шастун кивает неуверенно, поворачивается, обращая внимание на другие экспонаты в просторном зале. Сердце пропускает удар, когда он замечает за спиной вампира знакомый «Девятый вал». Арсений, которого Антон знал, обожал Айвазовского, мог часами торчать перед парой картин в их скромном Воронежском музее и ужасно мечтал увидеть это полотно и своё любимое «Чёрное море» в Третьяковке. Осуществил ли он свою мечту? Шастун чувствует себя потерянным. Арсений смотрит мягко, как будто без слов все понимает, и глаза его как море у Айвазовского — синие-синие, Антон в них тонет, как моряки на картине напротив. — В порядке, — кивает Шаст, несмотря на бьющееся где-то в ушах сердце. Они играют в гляделки, пока Арсений не отводит задумчивый взгляд и не достает из кармана сенсор, чтобы наконец рассказать о деталях своего задания. — Магический след оставлен в нескольких залах, — он показывает на крошечный экран сенсора, — но он везде одинаковый, поэтому следствие в замешательстве. Следствие в лице самого Арсения, ага, Антон кивает, пряча улыбку. — Почему вообще тебе одному дали это дело? — задаёт он интересующий давно вопрос, — тут, всё-таки, не русалки, а что-то серьёзное. Они стоят возле одной из картин, делая вид, что внимательно читают табличку с информацией, народу в зале немного, кажется, что и проблем-то никаких нет. — Шёл домой, наткнулся на Пашу, а я ему и так должен был кое-что, вот он на меня эту фигню и повесил. Интересно, какие отношения у Арсения с их начальником, если он позволяет себе такое неформальное обращение. Антон решается, наконец, отпустить магию, чтобы самостоятельно прощупать атмосферу зала. В некоторых ситуациях хороший ведьмак не хуже сенсора, поэтому Шасту странно, что такое дело поручили вампиру. Магия привычно течёт от сердца, щекочет кончики пальцев, тычется с любопытством в чужие ауры, но Антон ловит её, направляя к смутному, дымному будто следу. Закрывает глаза, чтобы сосредоточиться, пытается понять, что же напоминает появившаяся на языке странная горечь. Зал просторный и длинный, Антона на него не хватает, и он шагает мимо картин, следуя за своим чутьём куда-то, где след кажется более явным. — Бля, хуйня какая-то, — в голове туманится, — как будто специально надымили везде, чтобы запутать. — Надымили? Арсений удивлённо замирает рядом, пока Антон морщится и моргает. — Ну да, след этот на дым похож, знаешь, когда траву жгут, что-то похожее бывает. Только обычно он по земле стелется и как-то в воздухе растворяется, а тут прям по всем залам воняет. Горький ещё, зараза. Мыслительный процесс отражается у Арсения на лице. — А ты его прям, ну, чувствуешь? — Ну да, — растерянно произносит Антон, зачёсывая чёлку, — не могу понять только, где начало, надо ещё походить по залам, замаскировать источник магии от живого человека всё-таки очень сложно, это сенсоры можно обмануть. — Антон, — Арсений переводит какой-то абсолютно потерянный взгляд с него на сенсор и обратно, — я нихуя не понимаю, что ты делаешь. Я думал, ты просто свежим взглядом посмотришь на залы, может, тебе идея какая в голову придёт. Антон вообще перестаёт что-либо понимать. Он-то был уверен, что Арс согласился на помощь ведьмака, потому что сенсор не очень чувствителен. — Зачем мне гадать, если я могу отследить магию и сказать точно? — осторожно интересуется он. — Не знаю, я вообще впервые слышу, что ведьмаки так умеют. Антон начинает волноваться, и магия волнуется вместе с ним, он усилием воли утихомиривает её внутри. Арсений говорит какие-то странные вещи, но, с другой стороны, ведьмаки разные бывают. Жирнющий вопросительный знак маячит где-то в сознании, а Антон не любит чего-то не понимать, поэтому хочет разобраться. — Я думал, все ведьмаки это умеют, — озадаченно поясняет он, — ты что, хочешь сказать, я какой-то дефектный? — Нет, ты какой-то особенный, — тепло улыбается Арсений, мягкая ямочка появляется на щеке, — возможно, наши лаборатории получше воронежских, и ты сможешь узнать, в чём твоя особенность заключается? У меня там друзья есть, могу проводить. — А как же это твоё дело? — Шаст нерешительно берёт в руки сенсор. — Подождёт, — Арсений вздыхает, — ты ведь всё равно сказал, что не знаешь, где начинается след. Антон и правда не знает, что сейчас можно предпринять, ему бы побольше зачарованных колец да амулетов, чтобы магия стала чувствительной и цепкой, тогда удастся понять, кто и что натворил в музее. — Может, это какая домушка, — предполагает он, когда они медленно покидают музей, — чёрт, никак не могу зацепиться. — Не домушка, — Арсений поглядывает на него сбоку, отметая версию про шкодливую мелкую нечисть, селящуюся там, где нет домового, — слишком сильная магия да ещё и в нескольких залах, тут что-то крупное. — Нужно будет прийти сюда с другим оборудованием, можем завтра или… — Шаст, — Арсений перебивает не резко, но твёрдо, — успокойся, моё задание никуда не денется, я сам с ним справлюсь, а тебе сейчас важнее разобраться с собственной магией. Антон молчит. Предстоящее исследование пугает, из целителей он знает только маму, но отчётливо помнит странное ощущение, когда ауры касается чужая магия. — Не бойся, — Арсений читает то ли мысли, то ли эмоции на лице, — это ведь всё равно ты. Твоя магия останется прежней, независимо от того, что ты узнаешь. Здание Министерства встречает их второй раз за день пустыми коридорами и лестницами, пока они поднимаются в крыло, где находится медицинские кабинеты. Арсений улыбается ободряюще перед тем, как открыть нужную дверь. У Шаста потеют ладони, но он храбро шагает в лабораторию, тут же морщась от острых запахов спирта и лекарств. — Димка, ты тут? — на голос из соседней комнаты выглядывает девушка в белоснежном халате с форменными нашивками МСД на рукаве. У неё лёгкие кудряшки, украшенные бусинами и колечками, и милая чёлка, а аура кажется тёплой и свежей, как воздух после летнего дождя. — Арсений! — она радостно влетает в чужие объятия, — давно тебя не видела, где пропадал? — Привет, Даш, да понимаешь, всё какие-то дела, работа. Даша фыркает, будто знает, что прячется за этим загадочным тоном. — Это Антон, — они здороваются, неловко пожимая руки, — мы по работе тоже, на самом деле. Где Поз? — Отошёл куда-то, но скоро уже вернется, вы пока располагайтесь тут. Ты крови будешь? Арсений мельком кидает на Антона взгляд и отказывается. Шаст ему за это благодарен, нервы и так не в порядке, не хватало напоминаний о том, что единственный близкий человек в комнате — вампир. Даша показывает Антону лабораторию, рассказывает немного о том, чем они занимаются, кроме лечения раненных сотрудников. Сама девушка изучает русалок, и Антон фыркает, замечая, что они как раз собираются к ним после обеда. Даша улыбается и крутит кольца, которыми у неё тоже унизаны пальцы. Дима возвращается быстро, оказывается невысоким ведьмаком с блестящей лысиной и травянисто-терпкой аурой, Антон быстро понимает, что вместо волос у мужчины сарказм. Дима слушает спутанные объяснения и многочисленные вопросы спокойно. Потом просит Дашу взять у Антона образец крови, а сам зажигает какие-то благовония, которые очень стрёмно смешиваются с запахом лаборатории и заставляют магию тревожиться. Даша уверенными движениями фиксирует антонову руку, протирает кожу спиртовой салфеткой, легко и совсем не больно втыкает иглу — не то, что медсёстры в воронежской больнице. Шаст наблюдает, как кровь наполняет пробирку, а потом поворачивает голову, чувствуя на себе чужой внимательный взгляд. Арсений замер у стены в непринуждённой позе, скрестив руки на груди, но Антон всё равно замечает потемневшие глаза и дёргающиеся желваки. А потом видит и бледное лицо, и круги под глазами и задаётся вопросом, когда Арсений с его расследованием в последний раз ел. Страха на удивление нет, лишь беспокойство, да и то не за себя. Почему-то Антон уверен, что даже голодный Арсений ему никак не навредит. Ответ всё тот же, что и утром. Потому что это Арсений. — Арс, блять, — Дима тоже замечает состояние вампира, — ты вообще ешь? — Я ему предлагала, а он отказался, — ябедничает Даша, зажимая место прокола ваткой и выдёргивая иглу. — Антон не любит вампиров, — Арсений жмёт плечами, и Антон задыхается от возмущения, но возразить нечем, сам это говорил. — Зато Даша любит лезть не в своё дело. — А ты очень даже моё дело, — девушка поджимает губы и показывает ему средний палец. Дима смотрит на них устало, а потом вынимает пакет с кровью из большого холодильника. — Ешь и не геройствуй, — он кидает пакет Арсению, — твоя любимая, кстати, вторая отрицательная. Антон отводит взгляд. Ищет в себе отвращение к происходящему, но не находит, потому что это Арсений. Шаст потерянно думает, когда же эта мысль успела так прочно в нём засесть. Или она всегда пряталась где-то внутри под ворохом сожалений и чувством вины, не отболевшей любовью и похороненной тоской? Как бы то ни было, вид Арсения, взгромоздившегося на стол и потягивающего кровь как сок через трубочку с хеллоу китти (откуда они вообще у Димы?), не внушает ни ужаса, ни отвращения. Он выглядит даже мило. Даша уносит пробирку с кровью Антона к другому столу, мешает какие-то вещества и реактивы, а Дима укладывает Антона на кушетку и просит закрыть глаза. Антон чувствует чужую магию. Это непривычно, но знакомо, когда-то давно мама точно так же ощупывала его тёплыми ладонями и тёплой магией. Воспоминания заставляют нахмуриться: Антон помнит, что там было ещё. Магия у Димы жёстче, но такая же аккуратная и успокаивающая, убаюкивает магию Антона, заставляет свернуться горячим клубочком в груди. Антон просыпается резко, будто выныривает из воды. Дима и Даша о чём-то тихо переговариваются, а Арсений слушает, сидя в той же позе. Пакета с кровью в его руках уже нет, а сам он выглядит посвежевшим. Антон прочищает горло, и на него оборачиваются все трое. — Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спрашивает Арсений. — Да нормально, — у Антона сухость во рту, но в остальном всё кажется привычным, магия спокойно сидит внутри, никуда не рвётся и больше не волнуется. — Интересный у тебя случай, Шастун, — говорит Дима, — огонь, ну с ним всё понятно, довольно типичный вид, а вот с контролем аур всё сложнее. Антон садится и слушает внимательнее. — Обычно этот вид магии располагает к целительству, потому что умение чувствовать чужую энергию и управлять ею позволяет лечить и физические недуги, и магическое истощение, в общем, всё то, чем мы тут с Дашей занимаемся. Но эта магия всегда направлена на созидание, а у тебя — почему-то на разрушение. Возможно, это наследственное, по крайней мере, твоя кровь говорит об этом. — У меня мама целительница, — Антон нервно крутит кольцо на мизинце, — но она никогда не говорила мне, что со мной что-то не так, я думал, все ведьмаки чувствуют чужую магию. — Не всегда, — Даша влезает в разговор, — чувствуют обычно родственную магию, например, огонь тянется к огню, вода к воде, а ауры распознают только целители и такие, как ты. Антон чувствует себя идиотом и начинает иррационально злиться. — Я не понимаю, почему мне двадцать пять, а я, блять, впервые об этом слышу. Все трое переглядываются. — Возможно, в Воронеже не такие продвинутые целители, а может, твоя мама специально не стала тебе об этом рассказывать. Это ведь никогда не мешало учёбе и работе? Антон сглатывает. Забрызганная кровью блузка и тонкий шрам, скрытый лентой до сих пор стоят перед глазами. Возможно, мама действительно хотела защитить его от самого себя. Шестнадцатилетний Антон сошёл бы с ума, узнай о том, что обладает какой-то магией разрушения. — Когда охотишься на нечисть, умение сломать чужие кости движением пальцев оказывается очень кстати, — невесело усмехается Антон, — но я никогда не обращал внимания, делает ли это кто-то ещё. — А магический след? — Арсений спрыгивает со стола и подходит ближе, — его тоже только Антон может почувствовать? — Нет, магический след распознают все целители, — отвечает Даша, — это совсем не сложно, даже легче чтения аур, просто целительство обычно сильнее второго вида магии, так что нас даже не пытаются посылать на расследования или охоту. К тому же, сенсоры справляются неплохо, да и мы их модернизируем постоянно. — А какой у тебя второй вид? — спрашивает Антон рассеянно, мог бы и сам определить, но сейчас такое вмешательство кажется нетактичным. Даша улыбается загадочно, показывая ямочки. — Вода.***
На набережной людей непривычно много. Хорошая погода вытащила петербуржцев из тесных офисов, даже заходящее солнце не может прогнать всех по домам, и Антон, если честно, слабо понимает, как они будут общаться с русалками в этом хаосе. Хаос в собственной голове слегка поутих после того, как Даша навела ему чай с ромашкой, а Дима ответил на многочисленные вопросы. Антону, правда, теперь очень хочется поговорить с мамой, но он сомневается, что это телефонный разговор, а в Воронеже окажется ещё не скоро. Но он взрослый мальчик, справится с неожиданным открытием сам. К тому же Дима пригласил зайти как-нибудь сыграть роль подопытной крысы, а Арсений, уже выталкивая Шаста за дверь лаборатории, пообещал, что они придут обязательно, будто его присутствие рядом с Антоном во время исследований стало необходимым. Антон, к собственному удивлению, не спорит. — Может, стоило до темноты подождать? — спрашивает Шаст неуверенно, проходя мимо старика, кормящего голубей. — Сейчас белые ночи, Антон, забыл? — Арсений лавирует в толпе, и Антон еле поспевает за ним. — К тому же, сегодня полнолуние. Самое время устроить вечеринку. Шастун засыпал в любое время суток, стоило голове коснуться чего помягче, поэтому ему ни до белых ночей, ни до фаз луны дела не было никакого, но теперь он вздыхает тяжко, вспоминая: два раза в месяц, когда луна влияет на водоёмы и водную нечисть особенно сильно, русалки выползают на сушу и оборачиваются девушками. Антон никогда не видел этого своими глазами, потому что воронежские русалки предпочитали скрываться в тех же лесах, что окружали их жилища, но, судя по всему, в Северной столице у нечисти другие порядки. — Сейчас познакомитесь, обо всём договоритесь, — Арсений запрыгивает на поребрик, пока Антон устало плетётся рядом, завидуя чужой бодрости, — а то на суше уже не до знакомств будет. Антон молчаливо на всё соглашается и смотрит на Неву, она кажется грязноватой, по крайней мере, будь Шаст русалкой, он бы туда не полез, но тут не воронежские леса с кристальными озёрами, так что, наверное, он просто чего-то не понимает. Арсений спускается к воде, минует сосущиеся парочки и заворачивает куда-то так резко, что Антон его едва не теряет. Они оказываются в укромном уголке под мостом, надёжно скрытые от чужих глаз высокими каменными стенами. Вампир кидает в воду рубль, он булькает звонко, и несколько секунд не происходит ничего. — Попов, ты совсем охренел? Из воды появляется светловолосая русалка и швыряется в него той же монеткой. Ее лицо обрамляют забавные косички с вплетенными металлическими колечками. Антону кажется, что он их сегодня уже где-то видел. — Прости, мне нужно было тебя как-то позвать, — Арсений виновато разводит руками. — У меня вообще-то имя есть, — русалка фыркает и качает головой, косички с колечками качаются вместе с ней, — принёс, что обещал? Арсений демонстративно плюхает на землю рюкзак, и садится рядом, скрестив ноги. Копается в карманах, выуживает какой-то бархатный мешочек, протягивает русалке. — Тебе ещё вот это просили передать, — на ладони у девушки оказывается пара колец, и она довольно ухмыляется. — Ну надо же, кольца ты мне ещё не носил. Антон в этом диалоге чувствует себя немного лишним и непонимающим, удивлённо поднимает брови, но всё же не спрашивает. Только опускается на корточки, обращая на себя русалочье внимание. — Ты ещё кто такой? — бесцеремонно интересуется она, — у Арса вроде другой ведьмак был. Я Аня, сорян, парням руки не жму. — Антон, — отвечает обескураженный Антон. — О, Шастун? — рядом с Аней выныривает русалка с длинной русой косой и окидывает Антона строгим взглядом, — если не ошибаюсь, ты-то мне и нужен. Где плаваешь? Если бы Антон ещё хоть где-то плавал, кроме океана отчётов и справок. — Это Саша, — Арсений вновь приходит на помощь, — с ней ты будешь договор подписывать. У обеих русалок ауры мокрые и холодные, с запахом тины и талой воды, только у Ани — мягкая всё равно, а у Саши — колючая какая-то, будто прибрежные камни. Антон моргает часто, прогоняет ощущение чужой энергии, словно отгораживается непроницаемой стеной. Потом приходится лезть в рюкзак под внимательными взглядами двух пар глаз, вытаскивать файлы с документами, упрятанные ещё в один пакет, чтобы не намочить случайно. — Ах вот кого ты в этом году мучаешь, — тянет Аня, пристально разглядывая Шастуна. — Для ведьмака ничего такой, симпатичный, жалко даже. — И тупой, — Саша бегло просматривает документы, закатывает глаза и тычет острым ногтем в строчку отчёта, — не знает, что вводные конструкции выделяются запятыми. Она забавно картавит, но это единственная милая вещь, которая в русалке есть. Чёрные ногти выглядят опасно, Антон знает, что русалки хищницы, и им ничего не стоит вспороть когтями горло или заворожить блестяще-зовущим взглядом. Зубы у них тоже острые, и прелестные улыбки кажутся предупреждением. Не суйся близко, если хочешь остаться в живых. От воронежских русалок они отличаются сильно. Чешуя на хвосте и груди серо-коричневая, под стать воде в Неве, кожа бледная, а губы красные. Они красивые, выглядят чудесно со своими заколочками-резиночками и прочими украшениями, но Антон начинает резко волноваться за каждую запятую, напечатанную вчера в ночи. — Санечка, ну что ты хочешь от воронежской школы, — вступается за Шаста Арсений, — я сам там учился, это какая-то беда. Давайте мы как-нибудь по-быстрому решим всё с документами и забудем о них ещё на год. Саша улыбается, обнажая острые зубы. — Сенечка, — Арсений кривится и замолкает, — ты мне мозги не делай, лучше за кофе нам сгоняйте, пока мы тут читаем. Возьмите американо со льдом. — А мне малиновый раф, — Аня бьет по воде хвостом. Плавники у нее красивые и тоже острые. — И второй Сашке карамельный латте возьмите, она сейчас подплывет. Арсений подскакивает легко и тянет Шаста за рукав, помогая подняться. Антон быстро понимает, что лучше не спорить и делать, что скажут, поэтому кофе, так кофе. — Почему Аня не жмёт руки парням? Они находят кофейню недалеко от реки, в ней вкусно пахнет зёрнами и выпечкой, и Антон вдруг вспоминает, что практически не ел сегодня. — Ну она же русалка, — Арсений изучает меню, выуживая кошелёк. — И что? — Антон не понимает, больше заинтересованный в выборе между двумя сэндвичами. — Русалки не особо любят мужчин, — туманно поясняет вампир, — нам, пожалуйста, малиновый раф, американо со льдом, карамельный латте, нет, давайте, два латте и, — он оборачивается к Антону, — ты зелёный чай будешь? Антон кивает, удивлённый, что Арсений помнит его любимый напиток. — И зелёный чай. — А как же русалки заманивают мужчин? Бариста пробивает заказ и смотрит с интересом, прислушиваясь к разговору, поэтому они отходят в сторону, подальше от лишних ушей. — Антон, — Арсений вздыхает, — чему тебя вообще учили в твоем Воронеже? Заманивают сирены или мавки, это утонувшие девушки, жаждущие мести, русалки сами их не очень любят, потому что с ними договориться невозможно, они совсем безмозглые, одними инстинктами живут. Антон сконфуженно вспоминает какого-то старого препода в академии, которого никто и слушать не хотел. Но выглядеть незнающим перед Арсением привычно, поэтому он спрашивает снова. — А русалки? — А русалки лесбиянки, — Арсений забирает подставку со стаканчиками кофе, суёт чай Антону, — их мужчины не интересуют совсем. — Неужели ни одна русалка ни разу не влюблялась в парня? — не унимается Антон. — А как же мультфильм? — Мне жаль тебя разочаровывать, но не всё, что показывает Дисней — правда, — Арсений отхлёбывает кофе слишком резко, и у него на носу оказывается пена, которую хочется осторожно убрать вопреки его сучливому тону, — маленькие мышки не разговаривают и не помогут тебе сшить платье. — Ой, иди нахуй, — Антон дует губы и решает не говорить Арсению про пенку на носу, пусть сам выкручивается. На берегу уже три русалки, к Ане и Саше присоединилась светловолосая русалка с милой улыбкой. Девушки сидят, опустив длинные хвосты в Неву, о чём-то тихонько переговариваются. — Ну наконец-то! — замечает их Аня, — Арс, ты что, кофе носом пьёшь? Антон мстительно хихикает и здоровается с третьей русалкой — тоже Сашей. Стаканчики расходятся по рукам и на несколько минут воцаряется кофейная идиллия, прерываемая разговорами ни о чём. А когда солнце опускается ниже, подсвечивая реку, начинается то, о чём Антон совершенно позабыл. Русалки превращаются в девушек. Хвосты раздваиваются, превращаясь в ноги, бледнеет и пропадает вся чешуя, становятся короче когти. Спустя пару минут на берегу остаются лишь три обнаженные девушки. Арсений невозмутимо подает им из рюкзака одежду: нижнее белье, блузки, юбки, джинсы, из пакета Аня самостоятельно вынимает обувь. Антон отворачивается смущенно, и Арсений смотрит насмешливо. — Такая у тебя реакция забавная. — Не каждый день вижу, как русалки превращаются в голых девушек, — бурчит Антон, — они нас совсем не стесняются? — Не-а, мы для них типа котов или голубей. Антон не знает, радует его это или напрягает. — Ну, и что стоим? — уже одетая Аня подхватывает их под руки и куда-то тянет, — ночь не резиновая, погнали. — Пойдём в клубе потусуем, там же договор подпишем, — поясняет Саша, — если коктейли вкусные будут. Антон отчаянно надеется, что бармен этим вечером будет на высоте. Неоновую вывеску над дверью видно издалека, изящная розовая надпись «Бусинка» с минималистичным дизайном привлекает внимание сразу же. Однако ещё больше внимания привлекает стоящая возле клуба Даша. У Антона не слишком хорошая память на лица, но даже он в состоянии узнать девушку, которая тыкала в него иголкой два часа назад. Они подходят ближе, и Антон охуевает ещё больше: Аня врезается в Дашу с объятиями и поцелуем, и, наблюдая, как они увлеченно сплетаются языками, Антон вдруг понимает, что имела в виду Даша под изучением русалок. Пауза не успевает стать неловкой, потому что Саша откидывает тяжёлую косу за спину и трогает Аню за плечо. — Дай нам тоже поздороваться, — добродушно ворчит русалка, — успеете ещё нализаться. Аня мстительно толкает подругу локтём, но отпускает Дашу. Ведьмачка обнимает обеих Саш, замечает Антона с Арсением и слегка краснеет. — Давно не виделись, мальчики, — фыркает она, — вы сегодня с нами? — Разве мы могли пропустить такую вечеринку? — Арсений выглядит весёлым и нетерпеливым. Они вваливаются в клуб смеющейся толпой, и Антон оглядывается с интересом. В питерских клубах он не был ни разу, да и в Воронеже редко появлялось желание, как выражаются русалки, потусить. Сейчас ведьмаку немного не по себе, он следует за Арсением к бару, подмечая на ходу яркие неоновые огни, диско-шар под потолком и кучу зелени. Клуб выглядит весьма приятным, правда, музыка сильно долбит по ушам, а от полумрака сразу начинает тянуть в сон. Антон задерживается и по привычке находит всевозможные выходы: главный, через который они вошли; дверь за баром, вероятно, в подсобку; коридор со значком «туалет» и неприметную дверь в конце зала с надписью «нет выхода». Тут и там Антон замечает радужные флаги, стаканчики и гирлянды, но, только увидев двух целующихся возле стены парней, понимает, что они пришли в гей-клуб. Это не становится для него потрясением, но интерес просыпается: в таких клубах он не был никогда. Рианна поёт, что находит любовь, Антон находит взглядом Арсения. Вампир заказывает какой-то коктейль, девчонки рядом с ним шумно обсуждают барную карту. — Антон, расслабься, это не задание, — Арсений улыбается мягко, словно чувствует, что Антон не в своей тарелке. — Технически, оно и есть, — Шаст морщится, вспоминая о договоре в рюкзаке, и заказывает «Секс на пляже». — Мы с Дашей всё порешаем, — ох, Антон очень на это надеется. Бармен вручает Арсению, кажется, «Белого русского», и он жмурится довольно, потягивая коктейль через трубочку. Антон думает о том, как он недавно точно так же тянул кровь. Настроение у Шаста не слишком тусовочное. Следующие полчаса Антон напивается. За «Сексом на пляже» идут несколько шотов, Шаст гипнотизирует взглядом горящий Б-52, думая о том, что мог бы заставить алкоголь сгореть дотла. В конце концов, когда Саша опускается на стул рядом и открывает договор, Антон чувствует себя пьяным и замечает, что Арсения рядом нет. — Вообще-то, я планировала тебя помучить, — говорит Саша, — эта вопиющая неграмотность не должна оставаться безнаказанной. — Но? — Антон очень надеется, что там есть «но». — Но ты мне понравился, — Саша ставит размашистую подпись на нужной странице, — насколько это возможно, конечно. — Вам же не нравятся мужчины. Саша смотрит на него пронзительным взглядом, но в Антоне столько алкоголя, что совсем уже не страшно. — Нет, — отвечает русалка, — но Арсений сказал, что ты очень хороший, а мне нравится твоя человечность. В этом вы с ним очень похожи. — Арсений — вампир, — уточняет Шастун так, будто Саша этого не знает. Она лишь улыбается таинственно и уходит танцевать. Антон убирает договор, воспоминания мелькают вспышками. Двор в Воронеже, разбитые коленки, чужие руки, клеящие пластырь, ямочки у Арсения на щеках, ладони под футболкой, мягкие губы, глаза, полные обиды и разочарования, долгая дождливая осень, переходящая в одинокую зиму, пустая квартира напротив. О чём говорит Саша? Об этом или о том, что прячется намного глубже — о застывшей льдом тоске, о страхе и беспомощности, о крови на белом шёлке, о бушующей магии, о ранящем солнце и потребности пить кровь, чтобы выжить? Почему Арсений назвал его хорошим после всей той боли, что Антон ему причинил? В груди колет что-то, Шаст жмурится, прогоняя мысли, потом открывает глаза и ищет своих на людном танцполе. У диджея настроение меняется с бодрого на лиричное, и вот уже практически все гости топчутся в подобии медляка, подпевая Максим. Шастун фыркает, сюда бы Алёну Швец или girl in red, но классика вечна. Кто бы за Антоном пошёл вдоль ночных дорог, ног не жалея, но пока у него только пепел любви в руках, да за окном сжигает фонари проклятый дождь, хоть и не январь. Совсем рядом танцуют Аня с Дашей, орут в голос припев — и откуда только такие познания в области русской музыки у русалок? — держатся за руки, переплетя пальцы, смешно скачут и дрыгаются, качаются в такт песне, а ещё не замечают никого вокруг, только смотрят друг другу в глаза и широко улыбаются. Даша смеётся над аниными словами, утыкаясь лбом в чужое плечо, Аня в ответ обнимает крепко, цепляет руки в замок на талии. Они покачиваются медленно из стороны в сторону, совсем не похожие на русалку и ведьмачку, всего лишь две девушки, счастливые и влюблённые. Антон уверен, что Аня поёт «не потеряй её и не сломай», изменяя местоимения, прежде, чем поцеловать Дашу в неоновых огнях. Ведьмачка оказывается рядом с Шастом спустя несколько минут, заказывает у бармена джин-тоник и пару шотов Боярского. — Чего киснешь тут? — Даша забирается на барный стул, пока ждёт напитки, крутится в разные стороны, чтобы видеть одновременно и бар, и Аню, оставшуюся в суматохе тел и рук. — Напиваюсь, — Антон крутит в пальцах коктейль, название которого уже забыл, — ты знала, что так ауры не ощущаются почти? — Алкоголь блокирует чувствительность магии, — кивает Даша, — хотя ты можешь делать это и без него. — Могу, но нежить блокировать сложнее, — ведьмак прикрывает глаза, — Я Арса до сих пор чувствую. — Я — нет, — Даша хмыкает, — зато чувствую Аню. Антон не хочет думать эту мысль, поэтому меняет тему: — Вы так красиво смотритесь вместе. — Знаю, спасибо. — Можно вопрос? — он, быть может, и растерял всю свою трезвость, но не тактичность. Даша несколько раз кивает, мол, валяй, и Антон решается. — Как вы познакомились? И как вообще встречаетесь? Русалки же, ну, только дважды в месяц оборачиваются, для тебя это всё не странно вообще? Вопросов больше, чем один, но это всё, о чём думал парень последние полчаса и остановить себя он не успевает. Даша хмыкает понятливо, кажется, её не впервые об этом спрашивают. — Познакомились мы лет пять назад, — начинает она, — мне тогда поручили примерно такое же задание, как тебе сейчас, потому что я была новенькая и совсем ещё зелёная. Но до русалок я дойти не успела, они пришли к нам сами, что вообще какой-то нонсенс, так ещё и Арсения привели. — Я думал, его Серёжа привёл, — удивлённо перебивает Антон, и Даша шлёпает его по руке. — Погоди, да, Серёжа, у меня тут вообще другая история. В общем, пришли они — две русалки и вампир, а их ко мне отправили. Я тогда охуела сильно, но рассказать подробности не могу, тут личная история Арса, думаю, тебе про это у него лучше спросить. Давай я лучше про Аню. Тогда как раз новолуние было, вот они на своих двоих и притопали, я сначала не поняла даже, что русалки, ауры прощупала, а они у них как будто в Неву шагаешь, ну сам знаешь. Анька весь этаж на уши подняла, с Волей поругалась, и я так нервничала сначала, думала, ну всё, сейчас и мне прилетит, там ещё эти отчёты. А она меня увидела и успокоилась моментально, слушала так внимательно, только договор отказалась подписывать, сказала что-то исправить. Ну, я исправила, пришла потом уже к ним на берег, мы проболтали до заката, я забыла вообще обо всём. Она такая весёлая оказалась, такая интересная, умная, я поплыла страшно. И, как видишь, вот, до сих пор плыву. Антон оборачивается. Аня идёт к ним, качая бёдрами, и дашин взгляд можно фотографировать, вешать в рамку и подписывать самыми нежными словами на свете. Коктейли девушек уже готовы, но они тормозят у бара, чтобы не тащить их на танцпол. Аня глотает свои шоты залпом, морщится, Даша хихикает, ловит чужие пальцы и чмокает костяшки. Антон чувствует себя третьим лишним. — Я тут Антону рассказываю, как мы познакомились, — не позволяет Даша выпасть из диалога. — Я просто тебя очаровала, — Аня улыбается, такая нежная и ласковая сейчас, спрятавшая клыки и когти. — Конечно, а я тебя сразила своей харизмой и умением разруливать проблемы. — Мне нравятся девушки, которые могут сказать вампиру «ты ебанулся», — Аня флиртует так, словно они не встречаются уже несколько лет, и ей жизненно необходимо сегодня Дашу подцепить. — Как удачно, что у нас есть Арсений, и я могу говорить ему это постоянно. — Пойду просвящу его, кстати, — русалка отлипает от барной стойки и снова скрывается в толпе. Антону до безумия хочется выпытать у Арсения эту историю, но, зная его, пытать придётся долго и нудно, а потом ещё сидеть, раздумывая, не наебал ли. — Мы не живём в одной квартире, не летаем в совместный отпуск, — говорит Даша, провожая свою девушку взглядом, — но любовь ведь не об этом? Бывает страшно и тяжело, но если любишь, выбираешь своего человека каждый день, даже когда вы оказываетесь одни против всего мира. А я её очень сильно люблю. Понимаешь? Антон хотел бы ответить, что да, но в глубине души знает, что облажался с этим в свои шестнадцать. Поэтому только вздыхает, когда Даша треплет его по плечу перед тем, как уйти. Он хочет найти Саш, но натыкается взглядом на Арсения и замирает. Шастун всегда высмеивал эту абсолютно глупую сопливую фразу о том, что мир сужается вдруг до одного человека, и чувствует теперь сам себя идиотом, потому что в клубе не остается никого, кроме Арса — танцующего так, словно он на сцене перед тысячей людей. Его движения по-вампирски изящные и плавные, пятна света мажут по телу, выхватывая то линию челюсти, то растрепанную чёлку, то запястья, то бёдра. Арсений всегда хорошо танцевал, но сейчас кажется Терпсихорой в мужском обличье. Антон мысленно стонет. Пиздец, это где же он, раз вспомнил древнегреческие мифы. Позволяя себе свалить потом всё на алкоголь, Шаст залипает совершенно безбожно, ловит каждый жест, каждый изгиб, стучит пальцами по столешнице в такт звучащей песней, чувствуя, как образ Арсения записывается на подкорку, чтобы вспыхивать на обратной стороне век каждый раз, стоит только закрыть глаза. Какой-то парень обращается к Арсению, тот отвечает, улыбается, продолжая танцевать. Антон ловит за хвост изумрудную змеюку, показавшую голову. Арсений оказывается рядом неожиданно, незнакомый парень увязывается за ним. — Что ты делаешь после клуба? — голос у парня прямо-таки бархатный, но Антона лишь раздражает. — Едет домой, — жёстко отвечает он, притягивает Арса ближе, цепляясь за запястье. Арсений шипит, и Антон только теперь вспоминает про серебряные кольца на пальцах. — Оу, сорри, не знал, что ты занят, — парень тушуется и исчезает так же быстро, как появился. — Шаст, что ты творишь? — Арсений потирает запястье, и Антон прячет глаза, утыкается взглядом в одинокий кубик льда на дне своего стакана. — Прости, — выдыхает виновато, — я просто… Он не знает, что просто. Всё сложно: Петербург, новая жизнь, Арсений. Последний сложнее всех. У Шаста к нему тоска, помноженная на несколько лет и расстояние в сотни километров. Будто и не было десяти лет, будто Антон всё ещё может повернуть голову и провести носом от чужого виска к щеке. Он давит в себе этот порыв, разбуженный алкоголем, и просто смотрит. Сине-розовые блики расплываются палитрой по лицу Арсения, глаза тёмные, похожи сейчас на Неву, Антону бы в них утопиться, чтобы не чувствовать так много, не пытаться разложить спутанные мысли по полочкам, не давить методично на старые раны. Но Антон лишь закрывает глаза. — Прости. Его первая любовь не стоит больше призраком за плечом, теперь она пьёт человеческую кровь на обед и со вздохом заказывает ему минералку. Антон понятия не имеет, что ему с этим делать, поэтому глотает воду молча и выходит курить. Арсений появляется на улице спустя пару минут, накидывает Антону на плечи собственный плащ. Они стоят рядом, на расстоянии двух шагов, практически соприкасаясь плечами, но они кажутся Шасту пропастью. Нева плещется перед ними тёмная и глубокая, у Арсения в бутылке плещется шотландский виски, когда он делает глоток. Антон чувствует себя одновременно маленьким и очень старым, усталым и беспомощным. Арсений пьёт алкоголь и дышит дымом, который Антон выдыхает в другую сторону, но ветер всё равно сносит его обратно, а иногда Арсений пьёт кровь и не дышит совсем, потому что ему это больше не нужно. Антон думает, собьётся ли у Арса дыхание, если его поцеловать или там совсем нечему сбиваться? Антон думает, что никогда его не поцелует. Антон думает, что скучает. Он зажмуривается, делает затяжку и преодолевает пропасть между ними одним шагом, чувствуя тепло Арсения вопреки всем знаниям о том, что вампиры холодные, как ледовитый океан. Арсений шумно втягивает воздух, вопреки тому, что вампиры не дышат.