Ночь после самой тёмной

      В начале декабря, когда Гарри забежал глянуть новинки во «Вредилки Уизли», довольный Рон поделился радостью: — Чарли приедет на Рождество. Обещал хоть расшибиться, но быть! — Не приедет — сами притащим! — без тени шутки пообещал Джордж. — Мама уже вся извелась, снова ее расстроить я ему просто не дам.       И ведь притащат, со всей отчетливостью понял Гарри, и ручной дракон их не остановит. Вообще, Чарли, так и не объявлявшийся дома с приснопамятной эпопеи по возрождению Рода Уизли, имел все шансы оказаться для семьи предателем и отщепенцем вроде довоенного Перси. Пока братья еще принимали вечную занятость ведущего драконолога за достойное оправдание, но лимит доверия стремительно таял. Так что Чарли определенно стоило бы разгрести все свои дела и явиться к маме на рождественский ужин — во избежание жертв и разрушений.       Внутрисемейные проблемы Уизли Гарри принимал довольно близко к сердцу, а потому невзначай спросил о планах Чарли всезнающего Малфоя-младшего. Так уж вышло, что из всех известных Гарри волшебников именно этот Малфой состоял с новообретенным Лордом Уизли в наиболее регулярной переписке... хорошо хоть об этом большинство Уизли не догадывались, а то бы точно не простили! — Приедет, — уверенно кивнул Малфой. — И вроде хотел остаться до Рождества, но это мы мало обсуждали. Я встречаюсь с ним на Йоль или чуть позже. — Вы будете отмечать Йоль? — взаимоотношения Малфоя с праздниками Колеса Года оставались для Гарри загадкой. Особого рвения как-то выделять их из прочих дней Драко не проявлял, но иногда упоминал их как самоочевидные причины для каких-то действий, суть которых не всегда была ясна всяким непосвященным грифам. — Не то чтобы прямо отмечать. Хороший повод толпой собраться у огня, — неопределенно отозвался Малфой. — Ты, кстати, тоже приглашен. И можешь звать своих, кого хочешь, но там будет Паркинсон с мужем и супруги Яксли, так что думай, кому не станет тошно от такой компании. — Она же теперь Монтегю! — подковырнул Гарри. — Не позорь девушку! — Тогда уж не девушку, а замужнюю даму, хочешь умничать — правильно подбирай слова, — отбрил Малфой. — А Пэнси — младшая Леди Монтегю, Наследница Паркинсон, в неформальном общении уместно любое из родовых именований. Еще вопросы? — Где собираемся? — съехал с темы Гарри. — У Уизли. — В Норе?!! — Совсем дурак? — натурально ужаснулся Малфой. — На месте Уизли-холла. Шатер поставим, чары наведём. Той земле нужны люди и огонь, Чарли говорит — на Йоль самое время, и тут ему виднее. — Люди и огонь — это ритуал какой-то? — Нет, говорю же — просто повод собраться, — Драко выглядел так, будто искренне считает такой ответ вполне достаточным. Гарри оставалось только смириться.       Он честно сообщил о планируемом мероприятии Рону, и тот совершенно предсказуемо отклонил такое заманчивое предложение: — Мне Чарли говорил уже, но нет! Ладно бы один Малфой, но половина гадюшника? Не, спасибо!       Звать отдельно Гермиону Гарри не решился. Эскапада с тайным отсечением от Рода Розы Уизли и так висела над ними тремя хмурой, старательно игнорируемой всеми тенью, и подливать масла в почти незаметный огонек Гарри совершенно точно не хотел.       А вот что Джинни тоже откажется участвовать в вечеринке, стало для него неожиданностью. — Я с Чарли в Норе на Рождество пообщаюсь, а Драко сказал, что не обидится. Лучше так, чем я сорвусь и повыдергаю патлы Паркинсон.       Разумеется, Драко не обиделся. Он вообще считал право человека на личную антипатию к кому-либо священным и неотъемлемым и сам этим правом активно пользовался. Так что острую неприязнь Джинни к Пэнс понимал и принимал безоговорочно.        Так вот и вышло, что никаких «своих» лично для Гарри на вечеринке не планировалось. Ну и ладно, одного Малфоя ему вполне хватит!       Встреча состоялась двадцать третьего декабря. Гарри всю неделю изрядно заваливало работой, да еще был день его факультатива в Хогвартсе, так что в Дорсет он прибыл с хорошим опозданием. На пепелище Уизли-холла стоял огромный — безо всяких чар расширения пространства — серо-зеленый шатер с откинутым пологом входа, внутри обставленный на манер очень просторной беседки для барбекю: лавочки разной длины и простые скамьи; несколько столов; голые, без драпировок или рисунка, стены-полотнища. И огромный, выложенный камнями очаг в самом центре. В этом пустом пространстве как-то терялись довольно многочисленные, на самом деле, волшебники. Первой, кого Гарри рассмотрел и узнал, оказалась его собственная жена, беседующая с Биллом и Флер. Все трое призывно замахали ему руками. — Какими судьбами? — спросил Гарри, поздоровавшись. — Лу́на пришла, — Джинни ответила слегка растерянно, будто и сама не вполне понимая, как так вышло. — Вела себя так, будто мы с ней за месяц договорились вместе сюда пойти. Не слышала никаких вопросов и возражений, я уверена, что буквально не слышала, ты же ее знаешь... — Угу, — кивнул Гарри. — Ей сложно отказать. — Ну и вот, — резюмировала Джин. — Пока всё не так страшно. — Если и страшно, то не для нас, страшнее грифа зверя нет! — попробовал пошутить Гарри, но юмор был встречен без одобрения. — Я именно этого и боюсь, знаешь ли! Загрызу тут кого-нибудь, а Чарли и Драко расстроятся. — Я верю в твоё самообладание! — бодро свернул тему Гарри и поспешил к как раз заметившему его Малфою, пока еще чего не ляпнул. — Как оно? — Как видишь, — Драко неопределенно мотнул головой. — Некоторые персоны и для меня неожиданность. Лавгуд... любопытный выбор, я о ней даже не подумал, считал, что ей такое не интересно. — Я тоже. — Не ты ее приглашал? — Нет, — Гарри с самого начала подозревал, что Луна появилась на этом собрании исключительно волей какой-нибудь очередной живности, вроде морщерогих кизляков. Драко кивнул своим мыслям, видимо, тоже что-то такое для себя решив. — И что планируется? — Огонь и разговоры. Только тебя и ждали.       Гарри кивнул, в свою очередь внимательно разглядывая собравшихся. Действительно, разрозненные при его появлении группки начали постепенно стягиваться к центру, собираясь вокруг очага. Вокруг, но двумя отдельными полукружиями. Одна половина: Билл, Флёр и Джинни, Чарли, Невилл Лонгботом — вот тоже неожиданный гость. И вторая: Максимилиан и Гортензия Яксли, Леонард Пьюси, Грэхэм и Пэнси Монтегю. Слегка на отшибе, отдельно от тех и других — они сами: Гарри Поттер и Драко Малфой. И центр композиции: на камнях очага, строго под отверстием дымохода, запрокинув голову, медленно кружилась Луна Лавгуд. — А Мери с Бёрком?.. — Не доросли еще, — отозвался Драко. — Маркуса бы я притащил, но у него надзор, а аврор при исполнении здесь был бы явно лишним. — Пьюси, значит, дорос? — Он сдал нам Долохова. — Аргумент.       Джинни отделилась от компании Уизли, тоже вошла в очаг и тихо обратилась к Луне. Та понимающе кивнула и позволила вывести себя за границу камней. Чарли благодарно кивнул обеим девушкам и несколькими движениями палочки пирамидой сложил в центр очага с полдюжины толстых брёвен, которые, видимо, и должны были стать костром. Драко в это время чуть раздвинул и так не то чтобы плотный круг волшебников со стороны входа в шатер, а Гарри воспользовался паузой, чтобы поздороваться с Невиллом. Правда, всё ограничилось крепким рукопожатием и первыми «как ты?», потому что Чарли встал рядом с очагом и сказал: — Да будет живой огонь! — а в проеме входа появилась огненно-алая шипастая голова его дракона.       Надо отдать должное собравшимся волшебникам, впрочем, наверняка заранее предупрежденным: никто не двинулся с места, только Гортензия негромко ахнула. А голова на бесконечно длинной гривастой шее потянулась почти до самого очага и прицельно выдохнула огненный шар около фута в диаметре. Толстые бревна занялись мгновенно. Дракон оценивающе проследил, как его пламя охватывает всю поленницу без остатка, после чего так же быстро и неслышно выскользнул из шатра. Вслед за ним без раздумий устремилась Луна, останавливать ее никто не пытался. — Эффектно, — первым прокомментировал Яксли, тонко смешав в одном этом слове уважение к чужим возможностям и отчетливое «позёр!». Драко усмехнулся и согласился вслух: — Очень эффектно! Талли, вино.       Появился домовик Малфоев с подносом, уставленным бокалами. Волшебники зашевелились, стягиваясь ближе — к огню, к Чарли и друг к другу, заговорили негромко, обмениваясь впечатлениями от демонстрации. Через несколько минут, когда бокалы были разобраны, Драко чуть повысил голос, и все смолкли, обернувшись к нему. — Итак, Лорды, Леди, Наследники и примкнувшие, официально представляю всем хозяина сегодняшнего вечера — Чарльза, новообретенного Лорда Уизли. А заодно предлагаю считать это собрание балом дебютантов, поскольку ничего более традиционного нам всё равно не светит, а представиться друг другу в новых статусах необходимо большинству присутствующих. Ну и в-третьих — порадуемся, что этой темной ночью у нас есть огонь и вино. Лорд Уизли, одобряете такую программу? — Отлично сказано, Наследник Малфой, одобряю целиком и полностью. И рад приветствовать всех собравшихся на земле моего Рода, — Чарли отсалютовал бокалом, гости ответили и пригубили. — С официальной частью на этом заканчиваем, прошу дальше считать наши посиделки ночным пикником, не более.       Сказав это, он принялся дирижировать палочкой, стягивая поближе друг к другу скамьи у огня, а полукругом за ними выстраивая столы с незаметно появившимися на них простыми закусками: хлеб, нарезка мяса и сыра, немного овощей, чаша глинтвейна. Угощение действительно больше намекало на пикник, чем на светский раут. Если кто-то из слизеринцев и осуждал такую простоту, то виду предпочел не подавать. Все вполне деловито расселись, даже слегка смешав факультетские компании: Макс Яксли подтянулся ближе к Чарли, сходу начав расспрашивать о магических аномалиях в заповеднике, Гортензия и Пэнс деловито осадили Флёр, а Гарри едва успел занять место рядом с Малфоем, как с другого бока к нему подсел Лео Пьюси, что подозрительно походило на попытку спрятаться под крыло «профессора Поттера». Правда, физиономию самый вредный студент своего потока при этом держал наинадменнейшую и максимально независимую. Гарри решил не смущать его излишком внимания. — Брр, ты так начал, я и правда испугался, что будет бал и прочий фуршет, — Гарри насмешливо пихнул Драко локтем. — Всего лишь обозначил повестку. Стоило бы вообще всех присутствующих представить полными титулами, но это было бы долго, надеюсь, сами все сообразят как-нибудь в рабочем порядке.       Тут Гарри, как и многие вокруг, отвлекся на шорох падения тяжелой ткани: это Луна вернулась в шатер и опустила за собой полотнище входа. — Холод и тьма пусть остаются снаружи! — торжественно возвестила она. — И только прокля́тые темные маги всё еще здесь, — занозисто, но очень тихо скаламбурил Пьюси. Он, единственный из всех, реагировал на Луну с подозрительным недоумением, остальные либо уже были с нею хорошо знакомы, либо старательно держали лицо. Леонарда же чудачества Лавгуд заметно напрягали. А Луна от входа безошибочно нашла его взглядом, улыбнулась и пошла к огню. Оказалось, что прямо у Гарри за спиной стол совершенно пуст, и Луна устроилась на нем, по-турецки подвернув ноги. — Ты ошибаешься, — сказала она, обращаясь прямо к Лео и совсем не понижая голоса. — Здесь горит драконий огонь, ничто про́клятое не удержалось бы рядом с ним.       Пьюси глянул на нее почти испуганно, потом быстро стрельнул глазами на Гарри в поисках пояснений и, возможно, поддержки. Гарри в ответ пожал плечами. Это Луна, тут нечего объяснять.       Некоторое время они так и сидели: Драко тихо обсуждал что-то о Франции, золоте и проклятьях с подсевшим к нему Биллом, Гарри иногда комментировал, Пьюси из-за его плеча приглядывался и прислушивался ко всему происходящему, а Луна задумчиво смотрела на огонь. Но потом она, словно проснувшись, удивленно произнесла: — А почему никто не поёт? — так звонко и внезапно, что на нее обернулись абсолютно все. — Думаю, дойдем и до этого, — мягко и самую малость снисходительно улыбнулся ей Чарли. — У меня даже гитара с собой.       А Джинни, то ли уже заскучавшая, то ли решившая на этот вечер взять Луну под опеку, махнула ей рукой чуть в сторону, на четверть окружности костра от основных посиделок, и сама поднялась со скамьи. — Тут собрались серьё-озные волшебники, которым надо поговорить о ва-ажном! Начнем без них?       Луна тоже соскользнула со своего стола, но покачала головой и строго ответила: — Нет. Здесь собрались те, кто сумел пережить самую тёмную ночь. — Только что миновал Йоль, так что ты описала всех жителей Британии, — возразил ей Драко, впрочем, без раздражения или насмешки. — Нет, не всех, к сожалению. Кто-то совсем умер той ночью и лишь прикидывается живым, кто-то застрял в ночи и не видит новый рассвет, кто-то и не заметил, что прошедшая ночь была наитемнейшей. А здесь собрались те, кто пережил самую тёмную ночь и теперь нуждается в свете огня и тепле людей рядом.       Луна говорила на ходу и к концу фразы устроилась на скамье чуть на отшибе — не так далеко, как предлагала Джин, но и не вплотную к остальным волшебникам. Потом словно из воздуха достала странную семиструнную гитару и начала тихонько перебирать аккорды. Джинни подсела к ней, остальные постепенно вернулись к своим разговорам, но Гарри смотрел в основном на отделившихся девушек и только поэтому не упустил момент, когда в струнный перебор вплелись слова. Мне простят неизысканность манер, То, что я оболтус и обманщик. А за что? За скромность, например, Я не мастер, я простой чеканщик. Заходите в лавку чеканщика слов, Я живу между улиц Оков и Цветов А заблудишься — спросишь, покажет любой — Это дом, где встречаются люди с судьбой. Я секрет мастерства открыть готов, Если слушать достанет вам терпенья. Я пытался набрать учеников, Но они разбежались, правда — с пеньем. Заходите в лавку к чеканщику слов, Это между двух разведенных мостов. Вывеску снесло, но найдешь наверняка — Это ремесло слышно издалека. — Ладно, я понял намек, — усмехнулся Чарли, когда мелодия смолкла и стало ясно, что все разговоры смолкли тоже, а все внимание в последние несколько минут неотрывно принадлежало Луне. — Гитару по кругу?       Луна с готовностью протянула гитару Джин, но та смущенно покачала головой, и потому инструмент достался следующему по порядку гостю, которым оказался всё тот же Пьюси. Он растерянно посмотрел на гриф в своих руках, Луна понимающе улыбнулась, взмахнула палочкой, и через пару секунд лишняя струна и колок исчезли, а сами струны немного изменились. Пьюси изобразил благодарный поклон, перехватил гитару поудобнее, и Гарри узнал аккорды «Марша смертников», которым Лео его поприветствовал на первом занятии факультатива в Хогвартсе. Однако, бодро проиграв вступление, Пьюси так и не запел, зашел на второй круг — явно тише и неувереннее, а потом прихлопнул струны ладонью. — Я — потом, позже... — Ладно, — тут же кивнул Чарли, перекрывая неловкую паузу. В руках у него уже тоже появилась гитара. — Билл, мелкая?       И лихо завёл песню о звездах над лесами и горами. Подхватили не только урожденные Уизли и Гарри, который часто бывал на их семейных праздниках, но и Луна, и — к общему изумлению — Паркинсон с Пьюси. Потом гитару взяла Флёр, завела что-то романтическое, и ей подпевали Пэнси, Гортензия, Билл и Драко.       Дальше внезапно ставший музыкальным вечер покатился без перебоев. Малфоевский домовик доставил цитру, на которой, как выяснилось, играла юная миссис Яксли, гитары Чарли и Луны переходили из рук в руки, а Гарри уже почти не смущался отсутствия у себя каких либо музыкальных дарований — просто подпевал там, где знал слова, и слушал незнакомое. И тихонько усмехался про себя тому, что Драко, начавший вечер с этого своего «Лорды, Леди и Наследники», вряд ли полагал, что через час здесь останутся только совсем молодые волшебники, поющие песни у ночного костра под глинтвейн и простейшие сэндвичи с холодным мясом.       Потом кто-то из Яксли снова сунул инструмент в руки Пьюси, громко напомнив, что он «обещал позже». Лео чисто машинально взял несколько аккордов — кажется, снова «Марша смертников», — но оборвал мелодию, прикусил губу и заиграл совсем другое. Судя по общему внимательному молчанию — не знакомое никому из присутствующих: Какое мне дело до этой страны, Где души — замшелы, дороги — грязны; Туманная морось и просвета нет? Но здесь довелось мне родиться на свет. Какое мне дело до этой страны, Где пела надежда на пике весны, Где горькой наукой расщедрились дни, Где память потерь каждый камень хранит? Не стоит ли бросить разрушенный дом? Мне сто оправданий найдется потом, И ветер попутный, и ясный маяк, Но кажется смутно, что что-то не так... Успеть бы проснуться сквозь вязкую тьму, Успеть бы вернуться к себе самому, Понять, подытожив сплетения дней — Что жизни дороже и смерти сильней? В горячие строчки всю душу вложить, Однажды решиться не — выжить, а — жить; Понять, отрешась от обид и вины: Какое мне дело до этой страны... — Это чьё? — резко спросил Грэхэм, когда затих последний аккорд. — Архивы в библиотеке разбирал, нашел. Авторства там не было, — ответил Пьюси очень быстро и небрежно. Драко рядом с Гарри так же быстро кивнул, не давая заговорить никому другому: — Похоже, в Роду Пьюси был неплохой поэт. Я буду рад, если тебе попадется еще что-нибудь того же автора.       Несколько человек согласно откликнулись, а Гарри смотрел на мрачного Монтегю. Грэхэм вообще весь вечер предпочитал хранить молчание, отделываясь редкими и короткими фразами, если к нему обращались. При этом смотрел и слушал очень внимательно, даже, пожалуй, слишком. И держался, если подумать, совсем не так, как Гарри представлял его себе по описаниям Драко и Тео Нотта. Что ж, портключ между двумя территориями, закрытыми родовой защитой — это должно быть достаточно безопасно... На этом Гарри предпочел выкинуть лишние мысли из головы, пока не проснулся бдительный аврор Поттер. Помогло и то, что в этот момент Драко наклонился к самому его уху и шепнул с явной, прямо-таки отеческой гордостью: — Ну как: дорос Пьюси? — Дорос, — согласился Гарри. — Теперь бы еще Фила дорастить, — сам себе испортил настроение Малфой, и Гарри хотел было сказать ему что-нибудь утешительное, но тут гитара перешла в руки к не выступавшему до сих пор Невиллу, и Гарри отвлёкся, по въевшейся школьной привычке готовясь прикрыть тихоню Лонгботтома, всегда тушевавшегося в случае всеобщего внимания. Как оказалось — зря. Тот несколько минут переставлял пальцы на грифе, беззвучно шевеля губами, потом неуверенно взял несколько аккордов, но дальше мелодия набрала силу, и Невилл запел негромко: Я трону струны осторожно Старинной песней многосложной...       Слова тут же дружно подхватили почти все, Гарри слышалось в общем хоре радостное одобрение, что-то вроде «Наследник Лонгботтом с нами». Вероятно, Невилл именно это и хотел сказать, появившись сегодня из своего затворничества в семейных теплицах. Гарри и сам был рад, что уж там. Спою о тех, что раньше жили, Чья кровь струится в наших жилах...       Но для урожденных Уизли песня не казалась такой уж родной. И если Чарли молчал, но слушал с интересом, а Билл местами подпевал, то Джинни явно было неуютно. Хотя ночник с этой песней — почти такой же, как был у Драко в детстве, подарок Нарциссы — в спальне Джимми ее вроде бы не нервировал, и текст она знала без малого наизусть. Давно на прах распалось тело, Доспехи прочные истлели, Но все же имя их и дело С бесплотной песней долетели. Хоть время грудится горою, Людей столетия не скроют... Джинни пересела, втиснувшись между Чарли и Биллом, и что-то нервно им сказала. Чарли непонимающе покачал головой, а вот Билл явно задумался. Всю память прожитых столетий Мы завещаем нашим детям, Поскольку, кто не помнит это, Тот недостоин жить на свете. — закончил Невилл и передал гитару дальше под одобрительный гул. Гортензия начала наигрывать что-то из того же сборника «чистокровных» песен, ее поддержали несколько голосов, но куда больше внимания привлек разговор Джинни с братьями, тем более что она все больше повышала голос: — ...точно тебе говорю! — Прости, я не то что не помню, а даже вообразить не могу поющую тётушку Мюрриэль, — Чарли покаянно развел руками. — Один раз такое было, но было же! Про костры, искры-звёзды! — голос Джин звучал почти умоляюще, она то и дело оглядывалась на Билла в поисках поддержки. Тот неуверенно кивал, потом забрал гитару Чарли, прикрыл глаза и сыграл несколько тактов перебора. — Да! — Джинни буквально подпрыгнула на месте. — Помню, — потерянно сказал Билл. — Не помню, что от тётушки, но... Слова не очень... — Костры! — горячечно выкрикнула Джинни. — И про месть... Сейчас, погоди... Память, память, как рана... А! Эрин! — Джинни, ты в порядке? — Гарри видел, что нет. Что-то явно было не так то ли с ней, то ли с этой песней. Джин не ответила, так что Гарри пришлось взять ее за руку, чтобы привлечь внимание. И это было ощущение как от Малфоя в поместье Гринграссов — отчаянно-неумелая попытка тянуть чужую магию. Что ж, он был не против поделиться.       Получив подпитку, Джинни замерла, на глазах расслабилась и почти обмякла. Стал слышен тихий перезвон цитры — Гортензия машинально перебирала струны. Все остальные смотрели на них с Джин — с настороженным интересом, поскольку все уже поняли, что происходит нечто странное. Драко же был относительно спокоен — значит, магический фон у Джинни в норме, а магия мужа просто успокаивает...       И тут Джинни отняла у Гарри свою ладонь, улыбнулась почти страшно и объявила: — Я вспомнила, — и запела без предупреждения, но Билл ухитрился нагнать ее аккомпанементом на первых же нотах. Это память ноет раной, Эхом древнего обмана. Что искать народам Дану Между саксов и норманнов? Что за жизнь в краях туманных? Что за утешенье в песнях? Сам уйдешь ли, гость незваный? Никому не нужен здесь ты! Здесь ты! Пусть выполнены планы давней мести, И меч и верный лук опять на месте, И клятву ты сдержал — долой вопросы! Здесь ты, И вот видна, как на ладони, роль вся, И вот с тобою то, за что боролся, Но сколько веры потерял и чести Здесь ты! Что ж, живи, лови оленей, Не мешает здешний Ричард. Помнишь, в Коннахте сложнее Было по добыче дичи? Ветра шум в лучах сосновых... Где-то брат давно потерян В дебрях острова лесного С именем старинным — Эрин. Эрин! Без Кернунна в лесу тоскуют звери, Драконам только дети еще верят, И в полые холмы нет больше хода Эрин! А помнишь у костров плясали фэйри, И искры к небу звездами летели Вернулся бы, да нет обратно двери. Эрин!       Последнее «Эрин» Джинни буквально прокричала: резко, жалобно, как одинокая чайка в сером небе. И растерянно смолкла, будто не понимая, что делать дальше. Рядом с ней также беспомощно опустил гитару Билл. Через несколько секунд полной тишины Драко сказал: — Так! — наложил диагностическое на Джинни, удовлетворенно кивнул сам себе и развернулся к публике. — Господа Лорды и Наследники, а кто помнит, откуда по происхождению род Прюэтт? Потому что я признаю свою полную несостоятельность...       Господа лорды и наследники безмолвствовали, по лицам было видно, что вопрос каждого из них застал врасплох, причем крайне неожиданно, будто мастер-зельевар вдруг осознал, что не помнит рецепт Перечного. — А неизвестно, — из-за спины Драко отозвался Пьюси и ершисто вскинулся, мгновенно оказавшись в центре внимания. — Я архивы разбираю, говорил уже! Так вот, почти дословно: жена безмужняя, сильная телом, духом и магией, пришла со стороны леса. Не назвала ни имени, ни Рода своего, говоря, что связана клятвой. Взяла в мужья сквиба, безродного, но с большим земельным наделом. Её дети отстроили первый дом на том месте, где сейчас мэнор Прюэттов. Объявилась она, что характерно, в год Третьего крестового похода. — Жена, не дева, значит, первенец точно был еще до всякого сквиба, — включился Яксли. — Чарльз, а вы этой баллады совсем не помните? — Впервые слышу, — отозвался тот. — Джин, я тебе клянусь — совершенно точно впервые! — Значит, стара... уважаемая пожилая волшебница Мюриэль Прюэтт спела балладу первенцу семьи Предателей Крови... И последнему ребенку, получается? — Не последнему, — уверенно сказал Драко. — Первому сыну и первой дочери. — Это что-то значит? — наконец-то включилась Джинни. — Определенно значит, только понять бы, что именно... Так, я завтра же пишу Нотту, Вильям, Джиневра, вам рекомендую обратиться к тётушке от своего имени. Будем копать. — Я мать расспрошу, — решительно сказал Билл. — Что-то же есть за ее отношением к... — он не стал договаривать. — Только не на Рождество! — тут же попросил Чарли, и Билл кивнул, соглашаясь не портить праздник. — Отличная ночь! — радостно продекламировала Луна, которая уже снова сидела на столе по-турецки. — Такая яркая!       На этот раз спорить с нею никто даже не пытался. Ну да, яркая ночь на двадцать четвертое декабря. Ничего необычного.