останешься ли ты в Аду?

      История, посвящённая бурной молодости Сангхуна и Хансу была настолько комичной, что было невозможно устоять. Так казалось Чхану по крайней мере. Однако выражение лиц Данби и Тэхуна были настолько неповторимо уморительными, что Лим готов был задохнуться от хохота и даже покушался сфотографировать этих двоих. — А смысл басни такова: не ходите, дети, бухать со своими лучшими друзьями, иначе можете оказаться с ними в постели, или того хуже! —в завершении своего рассказа, решился добавить Санг капельку юмора, но это почему-то не оценили только лишь семейка Сон. И чего им его юмор не по нраву — не понятно.       Повисла долгожданная всеми пауза, в которой красноволосому стало неуютно, потому что ворчливое дыхание, которое упирается ему в затылок не свидетельствует о хорошем исходе. Если он и умрёт ещё раз когда-нибудь, то определённо от рук Хансу. И к какому же удивлению пришли отцы, когда услышали завораживающий, звонкий смех Данби. Она загоготала так громко, попутно задыхаясь от своих же эмоции и сейчас ни чем не хуже изображала чайку. Девушка запрокинула голову назад, руками обняла свой плоский живот и залилась смехом. — Данби? —поинтересовался отчего-то самочувствием старший Сон, — Всё нормально? — Я-то думала там реально жуткая история, а это лишь один эпизод из жизни Тэхуна и Чхана! Помнится один случай, нет, даже два. Ха-ха! А один из случаев говорит о том, что судя по количеству людей, не включающих повороты — гей-клубы должны ломиться от посетителей. — Не путай понятия. В гей-клуб ходят геи, а те, кто не включают повороты — это пидарасы, —поправляет со смехом Лим и тут же ловит на себе осуждающий взгляд старшего Сона, — А, ой! Экскьюзмэ ёптить, я не специально. — Идиот, —прикрыв лицо рукой, пробормотал Тэхун. — Ха-ха! Я говорил о том, что мне нравится этот пацан! —головой кивает Санг в сторону Чхана, который наравне с Хео завалился едва ли не со смеху. — Забирайте его хоть с руками и ногами, —отмахивается как от назойливой мухи, произносит рыжевласый как можно быстрее, лишь бы позабыть весь этот ужас. — Ты меня бросаешь? —хватается за грудь обеими руками Чхан и наигранно выдавливает из себя разочаровонное аханье, которое, будем все честны, очень легко можно было перепутать со стоном, — А как же наши дни, когда ты ругался с Данби, А со мной делал фотки, будто с новой девушкой?       Хансу переглядываеися сначала с Сангхуном, а уж потом заостряет внимание на своём сыне, что уже горел со стыда со всех этих людей м хотел бы просто посидеть в тишине, в покое. Санг поинтересовался об этом случае и тут уже Дан со смехом начала говорить о том, какая забавная ситуация тогда была:       Ситуация была поначалу далеко не забавной, даже скорее отчаянной, но проблема заключалась больше не в том, как всё это организовалось, а кто это вообще предложил. Естественно, это в стиле Чхана могло быть, но нет. Сон Тэхун превзошёл все ожидания и сам попросил. Поначалу это была в шутку сказано, так как их разговор о Данби зарекнулся в недобром ключе. —…и вообще она мне ногу прострелила, —подытожил свой неприятный рассказ Сон, сидя на стуле и смотря на свою полуопустошенную бутылку из-под пива, — Представляешь? Повезло, что попала не в артерию. — Радуйся, что в голову не выстрелила, —ответил друг, — Или не отрубила ноги, или не поставила раком. — Какие-то две разные крайности. В стиле Данби, согласен.       Они сидят друг перед другом и точно вздыхают. Тэ еще раз проверяет телефон на наличие сообщений, после чего убирает его и хочет что-то сказать, как говорит столь внезапную мысль: — А давай мы тебя в девку переоденем и сфоткаем так, будто ты со мной? Может, она так хоть начнёт реагировать на мои смс.       Ему было достаточно одного взгляда. Одного взгляда, чтобы понять — самая тупая мысль. Неловкость обостряет все ощущения, эмоции готовы разорвать сердце. — Я в ахуе, —с округлыми глазами вдруг заявляет Лим и ставит на стол бутылку, — Бля, да похуй. Давай. Пойдём. — Я ПОШУТИЛ, ПРИДУРОК! — А поздно, пошли, у меня шмотки есть. Поздняк метаться.       Тэхун последовал за суетящимся другом в коридор. Под ногами скрипели доски и едва ли под тяжестью Сона выдерживали. Ему кажется, что ещё несколько таких заходов и в полу дыры начнут появляться, а тхэквондист провалится. Рыжий жаловался уже на то, почему он не может поменять пол в своём доме, на что тот виновато улыбается и говорит довольно честно и просто: — Все деньги на лечение уходят, точнее, на лекарства.       Тэ помнит, что тот что-то поговаривал о каких-то дорого стоящих таблеток, о том, что пьёт их в опреденное время, прямо как бабульки старые. Он уже шутил, кажется, об этом.       Лим никак не реагирует на всё дальнейшие высказывание своего товарища, а просто молча открывает дверь и перед спортсменом раскрывается весь вид маленькой комнаты Чхана: всё до минимума просто, всё вещи сложены до идиотизма ровно, можно сказать идеально; старый раскладывающийся диван, подлокотники которого чуть облезли и были в каких-то рваных царапинах, будто его кошка ободрала. На это счёт зеленоглазый только сказал, что у него давно была кошка, а когда он повстречал брошенную собаку, понял одно — не сможет за ней ухаживать как-либо и прокормить. Посчитал, что нечего животное мучать и сдал его в приют.       Лим никогда не признается никому о том, что ему было жаль расставаться с шерстяным другом, который уже успел погрызть его лаки для ногтей и съесть пол дома. Не то чтобы он против был как-то, просто ему самому порой есть нечего и он сидит на воде и быстрозавариваемых супчиках, на лапше. Если и не умрёт от своей главной болячки, то умрёт от порчи желудка всякой чертовщиной. Но сегодня был довольно хороший день, ведь Сон принёс с собой в полупрозрачном пакете продукты и яйца со словами «своих нет, хоть такие у тебя будут». Брюнет загоготал конечно. — Ну и душно у тебя тут, —фыркает Тэхун. — Ночью становится холодно, обогреватель наебнулся, поэтому приходится не проветривать, —поясняет друг. — Как ты живёшь блять вообще?       Ему особо никто такой вопрос не задавал, но отчего-то становилось Лиму неуютно в груди. Он никогда не рассказывал о том, что происходило в семье, никогда в своей жизни, потому что в доме у него всегда творился хаос. И только у бабушки Чхан находил покой и умиротворение. У неё в доме всегда была стерильная тишина, лишь отдалённо слышимы были лязганье посуды от готовки.       Брюнет в детстве, когда оно какое-никакое было, убегал к своей бабушке Ёджон и встречала она его почти всегда с оладушками, политые клубничным топингом. Неизвестно, откуда у неё столько времени было и желания, но почти всегда они были на столе. «Бабушка, а почему ты такая старая, а баночек с кремами омолаживающих больше, чем во всей Корее?»—спрашивает как-то случайно Лим и получил тут же поварешк по лбу за такую бестактность. «А потому что пока я растила твою мать — я поседела и быстро от страха постарела. Ещё раз такое мяукнешь, по лапкам будешь получать. Понял?»—ответила женщина.       Чхан от этих воспоминаний бессильно фыркает. Он о матери толком ничего не знает и не знал, но когда они попали с отцом в аварию, в груди у него почему-то не изменилось. В сердце всегда была только Ёджон. Она забавная, шумная и такая открытая. Когда родителей не стало, то у неё совсем руки опустились и приходилось уже в возрасте 16 лет Лиму подрабатывать. Парень поначалу пытался совмещать с учёбой работу, но по итогу ни с работой, ни с учёбой не повезло. Не поступил в колледж, выгнали с работы и тогда он натолкнулся на фотостудию, где чаще всего проводил своё несчётное время. Там и познакомиться с Дании, пусть и сначала они и были в холодных отношениях. И всё же…эта маленькая девочка с лиловыми волосами изменила его жизнь, вытащила из дна, в котором только мог угрязнуть. В мире криминала и наркотиков. — Ты чего завис? —хлопает по плечу Сон и заглядывает в глаза Лима. — Да так, вспоминал размер свой. — Члена? — Одежды. Член и так у меня больше твоего. — Я тебе сейчас башню нахер пробью, —рыкнул парень. Видеть его вечно искажённое гримасой отвращения лицо было забавно порой, но так хотелось кулаком и выражение стереть. — Не обижайся, кто виноват, что у тебя всё в рост ушло, —хихикнул тот и его тот час оттянули за ушную раковину куда-то в сторону. Чхан, тянувшись за своим органом слуха, скулил и только сильнее верещал от боли неприятной. У зеленоглазка язык длинный, спору нет, а потому Тэхун порой не сдерживался и бил. Поэтому Лим приходил помятым, с припухшим лицом.       Пальцы плотно сжимали верхушку уха до тех пор, пока брюнет не начал падать, утягивая за собой и тхэквондоиста. Вот только если первый успел вовремя оттолкнуться коленом об… промежность второго, ради спасения себя от падения, то Сону пришлось не сладко. Прошипел от подступившей боли перед соприкосновением, хвала небесам с ковриком, а не еле живыми досками пола. — Да кто ж так уши отрывает?! — Не я тебе в яйца прописал, полупокер! — Сам виноват. Что посеял, то и пожнёшь.       Отмахивается зеленоглазый, хоть и с давних пор смирившись с натурой рыжего, но драму устроить тут явно не мешало. Не уделяя более внимания севшему на полу, рука тянется к значительному по размерам шкафу и ладони ложиться на округлые пластиковые ручки, утягивая дверцы на себя. Характерный скрип и дерево распахивается в стороны, открывая вид на тёмные закоулки с отблесками всевозможных цветовых гамм, материалов, безделушек. Взор задумчиво бегает по вещам женского гардероба, прежде чем Лим отойдёт в сторону, выставляя обе руки перед выбором. — На вкус и цвет. В чём желаете видеть свою любовницу?       Вместо ответа слышится кашель от давки воздухом и вид к полусогнутому на лохматом ковре, Тэхуну. — Откуда столько хуйн… платьев. — Меньше вопросов, больше дела. — Ну ёпт, не знаю я, —с сомнением в жилах поднимается обратно на крепкие ноги и с недоверием вглядывается в различное содержимое одежды, переводя медные глаза обратно на друга. Не без вздоха прикрывает на мгновение тяжёлые веки и всё-таки тянет руку в плотно прижатые друг к другу ткани, переминая каждые между собой, ради осмотра каждого замысловатого дизайна.       Чхан не может удержаться от прыска в кулак, наблюдая за тем, как молодой человек избирательно начал осматривать гардероб, словно от его дальнейшего выбора зависит конец света или простыми словами аутфит «ревность». Но перед сщуром глаз от ускажённой в сдержке смеха улыбке, возникает темная как уголь ткань наряда, за вешалку которого держалась вытянутая рука рыжеволосого. Хмурый сосредоточенный взгляд перемещался то с замысловатого наряда, то на вставшего как штык парня, будто мысленно накидывая вид данного сочетания. — У тебя в голове баобаб вместо мозгов? На меня это не налезет.       Одни пальцы оттягивают тончайшие вырезы с полосами черной ткани, вместо боковых сплошных закрытий, а вторая ладонь элегантно ухватывает конец платья, что скорее прикрывал бы максимум мужскую тазовую часть. — Тут всё остальное пиздец яркое. — Помню есть платье неоново-розовое, прямо как из барби…! — Нет. — Знаешь чей ответ? — Твой? — Наш. — Господи, выбирай сам тогда.       Всовывает тому в грудную клетку тряпку, откидывая тело назад к одноместной кровати и припадет спиной к ровно растеленному покрывалу, выуживая из заднего кармана смартфон. Лишь выгибая вопросительно выбритую бровь, Лим кратко пожал плечам, вешая не подходящую вещицу на место. Подушечки пальцев отбивают глухо по экрану в поисках чего-то, как перед глазами очередной раз всплывает чат с лилововласой, где так и висит жалкое «прочитано» под последними его сообщениями. Цыкает от иронии воспоминаний, когда он спал и долгое время не отвечал девушке с её шилом в заднице, от чего пальцы неосознанно листают открытый чат вверх, но в сию секунду одёргивает себя. Встряхивает слегка головой и закрывает всё лишнее, нажимая на иконку инстаграма.       Наверху горят всевозможные аватарки, оповещая о наличии историй у каждого из малого количества подписок, а в ленте назло горит недавняя публикация Хео Данби. Никнейм выделен жирным шрифтом, возле ярко-фиолетовой фотографии под какими-то обработками с фильтрами самой владелицы и почти на весь дисплей расползается фотография без редактирования, смазанная, сделанная скорее в попыхах, чем намеренно. Еле возможным предоставляется распознать на заднем плане Чхана с расставленными в стороны руками, пока в одной из них покоиться небольшой топор, а на пеньке у коленей разорванный на зелёно-красные куски, ранее цельный арбуз.       На переднем плане размазанная то-ли от тряски рук, то-ли от слишком резкого нажатия съёмки, красуется со сведёнными бровями и не сдержанной от смеха растянутой улыбкой во все белоснежные зубы Дан. Описание коротко и «ясно» гласит абсолютно непонятный набор букв, словно по клавиатуре проехались тем же самым арбузом или его останками. Уголок губ непроизвольно тянется в беззвучной усмешке и указательный палец уже покоиться на аватарке, открывая оформленный профиль пользователя. Не церемонясь плавно пролистывает новые, старые и не очень, публикации.       Переходы происходили от ярких пышных и элегантных фотосессий, до таких же спонтанных живых и нелепых по всем меркам стандартов, но на каждой горел красный окрас сердца как лайка от самого тхэкводоиста. И всё же глаза улавливают прекращение последовательной красной цепочки, заменяя на пустую обводку белого, вынуждая с неподдельным интересом осмотреть старую фотографию более трёх годовалой давности.       Приподнялся и, чуть нахмурившись, заметил отметку @lu_yaang_45. Точно, это тот ее смазливый дружок со студии, фотограф который. Она выглядела с ним такой радостной, впервые на фото. Что аж тошнит. И столь банальная фраза: «незапланированный поход с @lu_yaang_45🥰🤗».»       Та фотография, от которой когда-то вырывало у него жгут ревности в перемешку со злостью на тупость слишком фарфорового с виду мальчишки, который на деле был далеко не глуп. Сейчас же от этого не получает ничего, помимо собственного безразличия. В каких-то чертогах разума мог бы до сих пор злиться даже на покойного, но в другую противоположность, через нежелание понимает что каким-никаким образом, этот мудак морально вытягивал лилововласую. вот только потом сам же бескорыстно и закапывал обратно. «Фальшивка и неповторимый оригинал идиотов»—пролетает мимолётная мысль от разницы в не один год и колоссальной разницы в двух людях. Везде она по своему несчастна. Но это несчастье можно хоть чем-то скрасить, в образе брюнета с разрубленным арбузом при помощи непонятно откуда взявшего топорика. — Ау, земля вызывает ваше высочество принцессы на горохе, — раздаётся громом над головой, заставляя вздрогнуть и автоматом клацнуть по кнопке выключения телефона.       Русая макушка с шолохом поднимается к источнику привычного голоса и не успевая дойти глазами до лица зеленоглазки, как взгляд встаёт на красной ткани перед собой. Блёклый цвет запёкшейся крови, словно под малым слоем пыли с линиями свежих алых струек еле уловимых взору от их тонкости. Такие же алые кружевные лямки, обвиваются поверх широких мужских плечей, пока руки с неподходящими и подходящими одновременно мышцами, сложены на грудной клетке.       На талии, что к удивлению была относительно выражена для всего остального тела, красовался тёмно-коричневый как сожжённая старая бумага, корсет в кожаном покрытии с посветами замысловатых кружевов. Телефон из рук ложится пластом на брюхо, а руки так и остаются в пустом положении, пока зрачки с медной радужкой бегали сверху-вниз по стоящему в ожидании Лима. — Ахуеть. — Ты сейчас платье это взглядом сожрёшь. Или меня? Тогда уже фотографии делать бесполезно, — проговаривает брюнет, тут же замечая замах ладони скорее для запугивания, чем намеренного удара после произошедшего ранее. Сон не без усталости вздыхает и ступни спускаются на пол к сидячему положению, как с губ срывается рванный смех, а ладонь припадает к своему лицу. — Чем мы блять занимаемся. — Благотворительностью, но сомнительной, согласен. Напоминаю что ты инициатор, а не я! — Да я не в серьёз! Все в окно прыгать будут, ты тоже прыгнешь? — Если там будешь ты, я тебя словлю, не парься как чайник.       Тхэквондоист хмыкает на очередные бессмысленные саркастичные комментарии и облокачиваясь руками о колени, поднимается с чужой мягкой постели. — И… что теперь? — Ты чё как девочка из садика? Я любовница сегодня или ты? —фаланги пальцев перехватывают телефон рыжего из его рук и ловко умещают у себя, одним касанием отпечатка разблокируя технику. Когда-нибудь или никогда, Тэхун удалит из системы его отпечатки пальцев, перед этим отрезав сами пальцы у гонщика, что бы не сувался куда не попадя. — А ну дай сюда свою ручку. — Ручку я только твою дверную могу вырвать, да подать.       С замешательством протягивает внутренней ладонью к верху, прослеживая глазами действия чужих подушечек пальцев на дисплее. пока камера инстаграм историй открывается на экране, поверх ложится такая же мужская точь в точь соразмерная ладонь, отличием которой был только чёрный матовый лак для ногтей. — Ёбен-бобен, ну у тебя и маленькие руки. — Тебя не смущает, что у нас у обоих лапти? — Не смущает, но и не пойдёт. сейчас придумаем что-нибудь.       Пальцы с простым маникюром немного сдвигаются в сторону и пробираются сквозь другие пальцы под ними, сжимая крепкой хваткой в замок. — Сожми так же, только вверх, —повествует брюнет действия и вторая ладонь наконец в ответ заключает не менее цепким захватом. Хорошего качества камера смартфона, приподнимается выше над сцеплением двух рук молодых людей так, чтобы в кадр попадали и тёмные джинсы Тэхуна, и блекло-красное платье Чхана. Краткий щелчок со вспышкой. — Вуаля, первое готово! —тылдычет тёмной, но в меру яркой фотографией результата прямиком в лицо. — Неплохо. Это всё? — Это только начало.       Сон выгнул вопросительно бровь на заявление друга и почувствовал вытянутую ладонь из своей, заменяя заполненное пространство в руке пустотой с прохладой. — Садись обратно на кровать. — Ты ж говорил услуги секса платные? — У кого что болит, о том и говорит. Прижми зад для следующего кадра говорю, —на плечо укладывается та же ладонь, направляя давление вниз и вынуждая рыжего уместиться вновь на краю заправленной койки. Не успевает с интересом поднять голову на парня, как на колени приземляется чуждое тело с ногами в сторону, да пальцами поправляющими задравшийся край платья. Поёрзав и умещаясь удобнее на сминых ногах, поворачивается к физиономии с глазами соразмерных монетам 500 вон. — Так смотришь, будто впервые на тебя залез. Глаза вывалятся сейчас. — Но не в платье же сидел, конч. — Такая огромная разница? — Да. — Сочту за комплимент.       В то время как Сон интенсивно начал массировать переносицу с хмурым видом, зеленоглазый переключил камеру на фронтальную съёмку, вытягивая руку с гаджетом подальше. пару минут и в области экрана подходяще вписываются черты массивных мужских коленей, с немного выгнутым алым тканевым корпусом на них и шоколадного корсета выше.       На колено с гладким материалом платья, проскальзывает большая мужская ладонь, способствуя в это раз расширенным изумрудным глазам, молча направленных на отвёрнутую в сторону голову тхэкводоиста. Заместо каких либо комментариев, в немой тишине отворачивается так же к дисплею включённой камеры и большой палец несколько раз касается кнопки съёмки. — О, с рукой даже лучше. — Что там вышло? —русая макушка всё-таки поворачивает обратно и выглядывает из-за плеча друга на горящий экран. — Погоди, я ту с ладонями и это в один коллаж запихаю, —пальцы отстукивали в непонятных другу действиях, что медовые глаза начали рябить от ярких смен каких-то неизвестных окон в его же телефоне.       Не проходит и десятка минут, как хвала небесам, смартфон вручается своему почётному хозяину. — Оценивай результат. Не зря же в фотостудии работал как-то, —не медля поднимается с колен, отряхивая приятный телу материал, пока сосредоточенный взор метался по длинной истории с фотографией на коленях почти во всё пространство и ближе к правому верхнему углу более уменьшенная версия с замком двух рук. Поверх наложены в меру тёмные фильтры со слегка увеличенной резкостью, но при этом добавленно направленное размытие, а с самого левого края красуется горизонтальная подпись «while some people leave, new ones come to me». — Я в ахуе. — Выкладывай.       Тэхун начинает жалеть, что вообще предложил столь неординарную авантюру, в которой приходится не только жизнью своей рисковать, но и нервами Данби. Не то чтобы она и его тоже жалела, хотя хотелось бы этого очень сильно. — Всё сделано, друг мой ненаглядный, —довольно хихикнул брюнет, — Если что, пиндюлей получать будешь ты. — Сначала нужно реакцию увидеть, а потом уже действовать, —выдаёт Сон и поглядывает из-за трепыхающих ресниц на своего друга, который то и дело, что любовался собой в зеркале. Лунный свет падал на его щеки, выжигая румянец от выпитого алкоголя, — Тебе говорили о том, что ты очень настораживаешь людей тем, что дом у тебя как склеп, зато в шкафу дочерта брендов ских шмоток? — Это реквизиты, —поясняет, — К тому же, —Чхан аккуратно отодвигает с окна шторку и демонстрирует однотонный манекен, на котором лениво располагалась сияющая ткань, местами прикрепленная булавками, — Я и вышивать умею, прям как кот Матроскин. — Кто? — Пообщайся в интернете с русскими ребятами и не таким научишься, —хмыкнул брюнет, хлопая манекена по пластиковому заду, — Некоторые вещи я сам сшил, не хочу выкидывать или продавать. — Погоди, ты не прикалываешься? —тхэквондист соскакивает с места и подходит ближе к шкафу, а потом оглядывает манекен, — Ты реально? — Бабушка научила, —отводит неловко глаза свои как можно подальше от зоны видимости Тэ. — Сорян, щекотливая тема, да?       Чхан должен признать, что совсем не ожидал этого. Тэхун не был тем человеком, что просто так извинялся за мелочи, хотя это для Лима далеко не пустой болтовнёй. Для него это нечто большее, нечто ценное и такое хрупкое, как сердце. Он никогда ещё так не был близок к тому, чтобы упасть на колени и разрыдаться. В его душе очень сильно отпечатался момент, где умирает человек, что растил его. — Чухан, у тебя всё нормально? —переспрашивает как-то невольно Тэхун. Он никогда не был похож на человека, которому нравятся переспрашивать. — Конечно, —поворачивается человек к нему и задирает шторку обратно в исходное положение, пряча за своей прочной, тёмной тканью худой манекен. — Погоди, —тут же приостанавливает его товарищ, когда на экране полились уведомления о том, что Сон Тэхуну пришло несколько сообщений и видеосообщений. Не успел даже и пальцем нажать на разблокировку экрана, как на дисплее высветилась иконка, где там ласково располагался цыплёнок и подпись «Ребёнок курицы🐥» даёт на самом деле о многом. Он принимает звонок в виде видеообращения и даже не успел толком разглядеть эту довольно смелую девчонку, как на экране показалась Гаёль, что громко начала возмущаться: — Сон Тэхун, ты совсем ахренел?! Ты в своём уме вообще, а-а-а?! @@ Возмутительно! Ни стыда, ни совести! По девкам шлёндрает! — Малявка, ты довольно смелая, раз решила вот так прямо позвонить, —едва ли смог нахмурить брови, но от всей этой комичной сцены ему хотелось смеяться, и по большей части на свою же глупость. Девчонка надувает губы и начинает ещё сильнее краснеть от раздражения и переполнения эмоций, — Чего тебе, Гаёль? —вздыхает. — Тэхун! Это не смешно! А если Данби увидит? @@@ Ой, что буде-е-ет…—схватилась за свои коротенькие волосы, что замотаны были в мокрое полотенце, а сама начала бегать по комнате, точно заведенная юла. Очень интересно наблюдать чужую реакцию, которая настолько примитивная, но такая чистая, как лист бумажный, — Как же так? Данби, если и увидит, то она же убьёт! В самом настоящем смысле убьёт! Сначала её, а потом тебя! А потом сядет в тюрьму за убийство людей, а потом-…а потом! @@ — Гаёль, хорош уже, —отбирает у неё средство связи и видеозвонка блондин, которого Сон, кажется, сто лет не видел. Джихо ни чем особо не изменился, разве что шмотки новые преобрел. Пришедший в разговор юноша хмыкает, ещё раз осматривает что-то по ту сторону экрана. Его хмурое лицо освещает свет от другого монитора, до тех пор пока он не заявляет: — А девушка твоя…с сюрпризом, оказывается. «Чаго-ось?! @@»—на фоне доносится удивлённый голосок темноволосой, —«С сюрпризом?! Она что, кредит на него оформила уже?» — Господи, —запрокидывает голову назад Сон и издаёт раздражаженный, вперемешку с усталостью, стон. Он еле сдерживает желание выругаться и подхожит куда-то ближе. Ощущение пустоты обволакивает, как запах духов Лима. Тхэквондист молча переводит с фронтальной камеры на заднюю, показывая лишь кусочек дома, но как только юноша резко переводит камеру в другой участок комнаты, Джихо и Гаёль заметно округляют свои глаза и у них отвисает нижняя челюсть. Хуже всего то, что стоит ему уловить их взгляд, как сам покосился к источнику удивления. Чхан, сгорбившись не хуже старухи, начал извиваться по бодно нелепому червю, прыгать на одной ноге, чтобы снять это роскошное платье. А когда ему удалось избавиться на теле от облегающей местами ткани, то раскрылась во всей красе его упругая пятая точка, которая лишь сильнее завораживала, но тут же вводило в звонкий гогот от того, что у Лима розовые трусы-боксеры с утками. Ощущение стыда лишь на пару секунд промелькнуло, и Сон пропитывается им. — Выключи это, Тэхун! —крикнул Джихо, прикрывая руками своими глаза Гаёль. А та, надувая капризно губы, отталкивает друга от себя и располагается на всей камере, чтобы помазать рукой и громко сказать: — Чханчик, приветик! @@@ Это твоё новое сшитое платье? — Ты знала, что он шьёт? —переспросил как-то ненароком Тэхун, откладывая про себя мысль о том, что какая-то девчонка знает об этом, а он впервые слышит вообще. Чувствует себя дураком каким-то. — Конечно, оппа! @@—хихикает, — Он же мне помог рюкзак зашить, а я ему нитки купила. Ну, было дело, хи-хи. Так это…—пододвинула к переносице свои очки, —…это что за твою мать маскарад? — А у Тэхуна раскрылись иные предпочтения, —вставил своих пять копеек нежданно Чхан, из-за чего тхэквондист не выдержал, схватил с дивана подушку и с грохотом парня пальнул в него эту несчастную ткань, набитую чем-то воздушным, настолько лёгким, что трудно описать. — Чхан-ни-и, а если серьёзно? @@ — Это приманка, в общем, —пояснил Тэхун, — Скажите кому-нибудь об этом — прикончу. Всё, пока, —и отключил трубку, — Прикрой свой зад уже утиный. Серьёзно? Утки блять? — Вот кто бы говорил! Ты думаешь, я не знаю, что у тебя трусы есть, где на жопе лев расположился?! И вообще! Вообще! Кто тебе трусы штопал по-твоему? Пора бы понять, что у меня руки растут из нужного места, а у тебя только ноги. А если мы объединимся, то уже почти человек выйдет. — Ты заткнешься сегодня или блять нет? —крикнул тому, перебивая, Сон. У него в руках дрожал телефон, на которой пришло одно интригующее, скрытое на экране блокировки видеосообщение. И всё бы ничего, но отправителем была Данби. Он считает, что прошло дочерта времени с тех пор, как в груди поселилось мучительное, ноющее чувство, — Она что-то прислала.       Лим аж позабыл надеть на себя футболку, подорвался с места и неуклюже плюхнулся рядом с ним на диван, как можно сильнее плечом прижимаясь к его массивному телу. — Открывай, ну! — У меня плохое предчувствие. — Очкуешь? — Блять, да! И чего теперь?! Всему миру расскажешь? —бешено выпаливает рыжий. Не потому, что он презирает как-либо это чувство, а потому что для него никогда не было всё на грани. Как будто на краю обрыва стояло нечто ценное, что он ради этого сорвался вниз, лишь бы чёрта с два поймать это и прижать к груди как можно крепче. — Давай, мужик, ты справишься. Хотя бы разблокируй для начала, —поддерживает словесно его Лим, тыкая ноготком по телефонному корпусу. Впервые Тэ хотел бы признать его лучшим другом, лучше даже Хобина. Это было мерзко и дико признавать, но Лим всегда рядом. Был будто якорем и несравненным, особенным человеком, — Ну хочешь, я разблокирую, чтобы тебе легче было? — Хочу сам. — Тоже мне нашёлся «агуша: я сам», —усмехается он, мягко, тихо и полностью пропитано обожанием этих бессмысленных разговоров. Сон же украдкой смотрит на своего товарища и понимает, что ещё немного и он действительно заберёт телефон и сам откроет, без лишних выебонов. На этом тхэквондист всё же решился разблокировать экран. Он нажимает на приложение социальной сети и видит в списке чатов первое высветевшееся. Одно сообщение от Хео Данби, которое ещё не прочитали. А там не просто смс’ка, а целое видеосообщение. Что можно было такое прислать? Часовое возмущение? Трехчасовве маты без смс и регистрации? Лекцию патологоанатома по расчленению? Новую серию «Щенячий патруль»? Да может буквально ЧТО УГОДНО. — Ты сегодня откроешь чат? —спрашивает Лим. — Да открываю, открываю, —нажимает на целую строку и перед ним открывается, казалось бы, ни чем непримечательная переписка двух людей. Только вот видеосообщение в форме кошачьей головы начало само воспроизводиться без звука, показывая всю насыщенную информацию о том, что хотела девушка донести. С каждой секундой глаза всё сильнее и сильнее округлялись, не зная как реагировать на произошедшее. На видеосообщении было видно то, как девушка с лиловыми волосами находилась в какой-то неоново-мерцающей комнате и наклонилась к… Хан Кёуль. Хео поднимает одну руку, чтобы с нежностью коснуться щеки, а другой обхватывает ее талию, и прежде чем Лим успеваееи сказать «какого хуя?!», что-то осознать, она с осторожностью прижимается губами к ее. Целует с такой страстью, что та теряется, толком не задумываясь. Девушка наклоняет лицо в сторону большим и указательным пальцем, чтобы углубить поцелуй, и через пару секунд открывает свои томные, потемневшие глаза. Она бросает ледяной взгляд на камеру и оттопыривает за спиной Хан средний палец, посылая будто бы Тэхуна, у которого челюсть была почти на полу. А когда Кёуль медленно отстраняется от губ, уткнувшись лицом в той шею, почувствовала, что подруга отодвигается и быстро что-то шепчет. На этом видео завершилось.       Сон медленно перевёл взгляд на Чхана, у которого глаза тоже были по столовую ложку и они в один голос сказали: — Пиздец. — Мне же показалось? —проговорил тхэквондист. — Ну да, двоим показалось же конечно, —взмахнул руками импульсивно Лим, — Угараешь? И вообще…как эта розовая согласилась на эту авантюру? И почему вообще Кёуль? А не та манда, которая шашни крутила с ментом, ну, с Су этим. — Данби бывает очень убедительной, а учитывая неприязнь к тебе, розовая могла бы пойти на это. — Отнюдь нет, она терпеть её не может больше, чем меня. Тут что-то не так, я уверен. — Конечно, что-то не так, уёбок, —резко, как упавший с крыши растаявший снег, доносится позади них угрожающий голос. В этот момент резко включается во всей комнате свет, из-за чего пришлось на несколько секунл зажмуриться, а потом приоткрыть глаза, привыкая постепенно к свету. Парни подскакивают, но сначала вздрагивают от неожиданности, а лишь погодя оборачиваются и видят, как за их спинами стояла розовласая, недовольная девушка, позади которой стояла более пугающая своим спокойствием Данби. — Ой-ёй, —выпалил Лим. — Вы реально думали, что мы не догадаемся? —улыбается Хео хмельно и весело, — По фотографии так легко найти местоположение, и мне стало вдруг смешно от мысли, что вы, два гения, пошли на такой низкий поступок. — Всё вопросы к нему, —указывает Лим на своего друга.       Тэхун поднимается на ноги, и сперва та думает, что это для того, чтобы он начал объясняться, придумать оправдания какие-либо. Но Сон подходит к ней вплотную, склоняется к ее лицу, пальцами поднимая чужой подбородок. Смотрит в глаза. Столь пронзительно и ярко. — Ты не отвечала на звонки, —поджимает губы. — А должна? —отходит назад она, отстраняясь от человека как можно дальше, — Собственно, ситуация забавная вышла, не думала, что придётся топать до Кёуль. — Заткнись, я это делала не для тебя, —фыркает Хан, скрещивая руки на груди, — Этот гений без «ни» решил пошутить, вот и пусть шутит дальше. А лучше, чтоб эти два придурка переебались друг с другом. Кретины. — Эй! —обиженно надул губы Чхан, — Вы сами ни чем не лучше! Как ты вообще согласилась на это? И как вы догадались, что это…ну…я. — Как минимум тот факт, что Тэхун не настолько отчаянный, —довольно уверенно произнесла Хео, отчего услышала от Сона презренную усмешку. — С чего ради? — Ты-однолюб, —загибает указательный палец, — А ещё кровать, на которой было пятно от подводки, её оставила я и слышала трехчасовую нотацию Чхана, —загнула средний палец, — Ну, и для удостоверения, нашла координаты с помощью свойств фотографии. Необязательно устанавливать было дополнительную программу, чтобы посмотреть свойства того или иного файла. — Черт, —прикусил изнутри щеку зеленоглазый, — С диваном реально проеб. — Могу рассказать каким образом нашла, если интересно. — Выебывайся в другом месте, —вздёрнула нос капризно Хан. — Скачиваешь фотографию на ПК, кликаем по ней правой кнопкой мыши. В контекстном меню выбираем «Свойства». Потом переходим на вкладку «Подробно». Затем пролистываем список характеристик изображения до раздела «GPS». Здесь будут отображаться координаты места, где была сделана фотография: широта, долгота, высота. Проще говоря, кое-кому надо было отключить функцию определения местоположения. — Душнила, —прочистив пересохшее горло, уточняет розовласая девушка уверенно. — Я в курсе, —с той же непоколебимой стойкостью заявляет Хео, — Ну? Может, расскажете, какого чёрта или мы можем идти? Цирк устроили. — Впервые с ней согласна, —кивает Хан. — Вот такая история получается, —в завершении, рассказала Данби о случившейся не менее комичной ситуации в этой грешной жизни. Тэхун готов был под землю провалиться со стыда, хотя по его бегающему и недовольному взгляду было довольно заметно то, с каким «удовольствием» слушал он. Чхан, естественно, со своим энтузиазмом порой смеялся и вставлял свои пять копеек для красочности, но вот Хансу лишь сильнее и сильнее округлял глаза. То-ли от удивления, то-ли от того, что его сын пошёл на такую «шутку». Хео, естественно, подробности не стала рассказывать, потому что если войдёт в кураж, добром это, к сожалению, не кончится. И как угораздило вообще во всём этом замещаться? — Так, ладно, —приостановил весь этот поток сумасбродной чертовщины Хансу, — Значит, сын, ты поехал в неизвестное заброшенное здание один и без подстраховки? — Я подстраховка? —указал на себя с выпученными глазенками Лим. — Ты-безбилетник, —перебивает Сангхун. — Мы что, цитируем одну из частей «Мстители»? —закатывает глаза предельно ярко Хео, — Он оказался там по провокации одного…знакомого моего. — Знакомый? —усмехается недобро младший Сон, — Ну да, просто знакомый, которому башню нахрен снести — ещё милостью будет. — Не выражайся, —синхронно ответили оба отца, не глядя даже на источник нецензурных слов, что был явно в оцепенении. Санг и Хансу хоть и выглядели как те самые друзья, один из которых вечно проблемы создаёт, а второй решает, но именно сейчас от них веет предупреждением. — Ну, как знакомый, —чешет затылок Лим и косится на Данби, — Мог быть, конечно, знакомым, если бы не пошёл по тёмной дорожке. — Мог быть?! Ты совсем? —Сон вцепился в одеяло и поджал от злости нижнюю губу, — Исключено. Этот придурок ещё поплатиться, что причинил боль Хобину и Данби. Такие сволочи, как он, не меняются. — Люди не меняются, они лишь приспосабливаются, —говорит Сангхун, отворачиваясь от всех присутствующих, — Хотя…наверное я ошибаюсь, ибо в детстве можно изменить человека, поставить…на какой-то путь… — Сангхун? —старший Сон повернулся к нему. — Не знаю, в общем, что на это всё говорить, но поступок этого парня был одним не из хороших. Я бы даже сказал…одним из самых нехороших, у меня враги даже на такое не шли. Это подло, да и делают так только крысы.       У Дан пальцы на ногах поджимаются, а на глаза едва наворачиваются слёзы. Она подходит к подоконнику и думает обо всём этом. Если, как Сан выразился, люди действительно не меняются, то почему тогда решила, что Хэсу заслуживает понимания и прощения? Может, это правда всё синдром спасателя и она придумала себе то, что сможет разобраться Со в себе, понять наконец, что Ли Джинхо — это не единственный способ выжить. Пустота проникает внутрь нее, поселяется в груди и в голове. «Неужели, ты настолько ненавидишь меня и отца…»—думает про себя, зарываясь пятью в затылок. Краем мысли напоминает себе, что это лишь страх. Страх самой себя и правды. В глазах до сих пор стоит картина драки с ним. Помнит, как этот человек наблюдал за тем, как что-то неведомое или кто-то неведомый поднимает ее руку, что оставить на его щеке порез от ножа. Глаза наливались злостью и непониманием. Она действительно готова была убить, но это была буквально секундное решение. И, как ни крути, чаша переполнилась, порох взорвался, крышу сорвало. И, кажется, не только у неё. В какой-то момент он, прижав девушку к стене за горло, излучал безумную ярость, невзирая на боль в руке. Глаза становились почти темными, в зрачках можно было разглядеть негодование. Как жаль, что Хео как раз этим и питается. — Данби? Алло, тебя спрашивают, —дёргает да край кофты Чхан, — Ты опять в прострацию ушла? — А? Что спросили? —помотала головой она, приходя в себя, — Прошу прощения. — Мистер Сон спросил, какая была выгода этому человеку не сливать тебя Ли Джинхо. — Не знаю, —выпаливает, не думая. Она правда не знает. Единственный, пожалуй, человек, следующий шаг у которого может закончится чем угодно, кем угодно и где. Непредсказуемый, от того и удивительный. Они готовы перегрызть друг другу глотки, чтобы позже покрывать их разрезами, ссадинами. Это не дружба, но и любовью с трудом назвать можно было. Это что-то далеко нездоровое, неадекватное. — Чтобы Данби и не знала — это действительно пугает, —то-ли так по-дурацки шутит, то-ли всерьёз подкалывает её Тэхун, на что та цыкает про себя и готова была просто уйти. Но не может и не хочет. — Я правда не знаю, почему он это сделал. Не из симпатии, этот вариант мы смело откидываем, —закатывает глаза, — Но и выгоду я нигде не вижу. Ли Джинхо его отчитает за это. Зачем ему это делать… — Как с детьми сложно, —Сан цокает языком. — Ну да, проще же свалить на дохера месяцев, —шёпотом произносит себе под нос Хео и бьёт себя по руке за такую секундную слабость. Благо, он этого не услышал, или тактически проигнорировал. — Ладно, об этом подумаем позже, верно? —потянулся красноволосый и перевёл взгляд на Хансу, — Мне нужно ехать, тебя подкинуть? — Благодарю, но нет. Я ещё здесь останусь. Вам тоже нужен отдых. Береги себя, Данби, и…—Сон вздохнул на каком-то моменте, — Постарайся не влипать в неприятности. — Хорошо. Пока, Тэ, —она кинула на парня ещё раз свой потерянный взгляд и развернулась, чтобы уйти.       Он что-то безудержно угукнул и отвернулся. Ему сейчас хотелось остаться один на один со своим состоянием. Здесь некого винить, но тяжёлое ощущение в груди терзало его. Сон ловит себя на мысли: почему всё именно так вышло? Почему так отчаянно нуждается в кем-то. Это ведь так глупо. Данби уходит, а вместе с ней и часть его души как будто. Он остаётся наедине с отцом и отчего-то не хочет глядеть на своего родителя. Сам знает, что сглупил, поступил как идиот и попался на такую ловушку, где мог действительно коньки отбросить. Сам понимает. Но ведь сердцу не прикажешь? Хансу отчитывает его, говорит о том, что его наказание продлится всяко больше обычного, а сын и не противится. И вот тут выходит следующее: папа садится на край кровати и говорит: — Сынок, ты уже взрослый. И вся эта ситуация очень сильно потрепала всём нервы. Виноват как и ты, так и Данби. Вы оба знали, судя по всему ещё давно, на что идёте. Если бы не она, а ты не знал её, то этого и не было бы. В первую очередь ты должен мыслить рационально, а не идти напролом как я по ошибкам молодости. — Пап… — Не перебивай, пожалуйста. Так же и одной из моих колоссальных ошибок, была связаться с Сангхуном. Он, ну…буду предельно честен — очень тяжёлый человек, не в весовом плане. И как бы он ни пытался сделать что-то лучше, уберечь тех, кто ему дорог, сам становится одним из тех ожесточённых монстров. Вы все формально далеко не дети, просто… Тэхун, знай всегда, на что идёшь и последствия этого. Данби — твой выбор, а что делать с этим выбором и его проблемами — решать тебе. —…то есть ты сомневаешься в моём выборе? —поджимает свои обсохшие губы в тонкую линию. — Я доверяю тебе, сынок, и желаю тебе всего самого наилучшего. Данби — хороший человек, которому пришлось рано познать, слишком рано, жизненнве трудности. И тот несчастный случай с теми парнями — стал толчком на изменения. Она — копия своего отца, к великому сожалению или счастью — неизвестно. От матери у неё досталось способность быстро впитывать информацию и действовать решительно. Я хотел бы, чтобы у вас всё хорошо, но вам придётся через многое пройти, чтобы достичь желаемого. Ни тебе, ни ей, а вам. Чувствуешь разницу? — Да, извини, что я так сорвался…—парню и без того было не так легко свыкнуться с этим чередом событий невеселых, так ещё вся эта ужручащая атмосфера доведёт его до паранойи. Он прокручивает слова своего отца и на каком-то моменте замирает, прямо-таки становится оледеневшей статуей, у которой глаза стеклились с каждой секундой. Всё чертовв слова, всё крупицы собирал по кусочкам и соединял в один сомнительный пазл. Сын не стесняется и резко подскакивает с кровати, которая та прежде всего провожает скучаще его противным скрипом пружин. У него глаза становятся больше, наполняются недопониманием и бесчисленными вопросами, ответы на которых не мог найти ранее. — Что случилось, Тэхун? —спросил Хансу. — Ты сказал…—подошёл к стене. Штаны мягко шуршали при касании о его бледную кожу, создавая хоть какой-то шум. Тхэквондист сжал ладонь свою в кулак и повернулся к своему родителю, чтобы сказать: — Сказал, что Данби — вылитая его копия. Но я не помню, чтобы ты зарекался о том, что знаешь её отца. И ты в это же время говоришь о Сангхуне, как бы сравнивая, словно…говорил об одном и том же человеке.       Постепенно эти слова начинали приобретать смысл, поистине какой-то смысл, и ко всему этому добавились из воспоминаний слова Данби о Сангхуне, тогда, восле сгоревшего сарая. — Ты…ты знал отца Данби? —поджал губы Тэхун, — Папа…ты знал Хео Джуна? — Мы были когда-то знакомы. — Почему ты не рассказывал? — Потому что я не хотел вспоминать мёртвого человека. Его нет в живых, Тэхун. Сангхун копирует личность отца Данби, так как тот был непростым, скажем, человеком. Сан хочет понять его, его мотивы и почему так поступил. — Ага, то есть дело даже не в маме Данби и в самой Данби, да? — Тэхун, в жизни случаются такие события, где казалось бы должна присутствовать логика, но это просто-напросто совпадение. Сангхун действительно пытается сделать хоть что-то, просто…он со своими тараканами.       Тараканами — это просто сказано. У него порой такие животные в голове случались, что Хансу взаправду напрягался. Сангхун никогда не был сильнее Сона или того же менеджера Кима, нет. Он сам это честно признавал. Однако был такой случай, когда силы Санга действительно выходили за рамки возможного адеквата: Ким и Сон тогда бежали к заводу, где должен был находиться Сан в плену. Его схватили одни из членов террористической организации Северной Кореи, которая вторглась на другую территорию совсем незаметно. И куда только правительство глядело вовсе? Военных отправили разбираться и, к сожалению, под раздачу попался он. Код 66 стал думать о том, что этот человек сможет не выдержать пыток врагов, ведь их техники изощрённые, неправильные.       Он тоже изощрённый, неправильный.       Найти Санга оказалось трудно, ведь на пути предстояло немало препятствий, но когда им удалось добраться до центрального корпуса, то поняли то, что здесь до блевоты очень тихо. Они смотрят на мужчину впереди несколько удивленно, как будто это был совсем не их знакомый, не их вечно проблемный и задорный товарищ. Его широченная спина, покрытая тонкими линиями от чего-то прыткого, болезненного, вздымалась, становилась будто визуально больше. Ободранные классические штаны уже не казались первой свежести и эталоном прекрасной классики. Трепетное дыхание сводило всё ноги в человеческий дрожь, обволакивая своим естеством любого человека. Всё это напоминало о том, что мы все — живые люди.       Но Санг не напоминал человека, скорее безжизненный мешок с плотью и кровью, что стояло к ним спиной и склонило перед собой головой. Здесь стоял резкий, пронзительный запах. Ким думает, что это запах страха. Только чужого. Хансу прижимает пальцами крылья носа и воротит нос от этого мерзотного аромата, которым стопроцентно пропитается вся одежда. «Что за чертовщина?»—шепчет Сон, после чего громко зазывает: — «Сангхун! Ты живой?»       Товарищ не отвечал ему. Всепоглощающая тишина давила не только на головной мозг, но и на уши. Она своими «когтями» зацепляется за нервы, впивается в рецепторы и одним резким движением обрывает всё. Хансу делает пару шагов и слышит свистящее дыхание грудной клетки красноволосого. И только сейчас, когда легенда тхэквондо замечает, что в руке его найденного лежал плавно шуруповёрт. Сан просит никого не разговаривать громко, потому что «эти головы» должны быть спокойны. На полу что-то шевельнулось, но во тьме не сразу было заметно то, что на холодном, испачканном кровью, полу лежало ещё живое тело. «Твою ж мать, ты чего устроил?!»—заорал Сон, когда при блеклом свете появившегося фонаря не увидел в еле живом теле женщину. Она мокрая, ее руки связаны за спиной кабельной стяжкой. Её худощавое тельце почти не шевелилось, почти не дышит. Хансу двигается с места, желая помочь несчастной, но тут же его останавливает вытянутая рука Санга, которая только сейчас показалось такой длинной, истерзанной, неправильной. Женщина открывает рот, чтобы что-то сказать, как красновласый очерчивает словесно: «Она — террористка. У террористов нет пола, Хансу» «Чего?»—Сон вздрагивает, у него дрожь в руках и злоба вылезает из всех щелей, которые только можно представить. Он просто не хочет, нет, не желает слышать такое от этого психопата. Санг болен, он явно не человек. «Эта женщина унесла за собой множество гражданских, она могла дойти до твоей жены, до твоего сына, Хансу. Они теряют человечность, всякую мораль, когда становятся террористами. У них есть лишь приказ, есть лишь цель»—мужчина смотрит ей в глаза, задумчиво несколько раз гладит ту по голове, —«Они — не люди, Хансу» «И ты хочешь сказать, что их всех вынес? Террористов?»       Женщина становится неподвижной, успокаивается. Сан поднимает шуруповёрт, нажимает «курок» и доносится свистящий звон заваленной, круженой металлической балки. Сон молча отворачивается и кусает изнутри щеку. Мерзость. Мужчина бьет твёрдым основанием строительного инструмента ее по лбу. Это довольно резкий удар. Такой быстрый и бесшумный, что просто казалось запредельным, сумашедшим. «Безумцы — это непонятные всем миром люди. Они не надеются на исправление человечества, они уже не верят в то, что кто-то их поймёт. Видишь ли, Сон Хансу, безумие…это совсем другое понятие, оно никак не связано с тем, что я здесь сделал. Безумие, как бы сказать…»—защелкал пальцами, —«Когда ты косячишь так же, может даже и хуже, но при этом надеешься, веришь как ёбаный религиозник в церкви, ожидаешь как Хатико другой блять результат»       Женское тело, казалось, вовек замирает, и когда Сан слышит то, как та падает лицом, прикрытой маской, вниз, он вздыхает. «А если бы здесь был ребенок?»—кличит Хансу. «Хансу, это — террористы. Я не стану их жалеть, даже если передо мной будет чей-то их ребёнок»—оборачивается к нему красноволосый ис дрожащими ногами садится перед ней, связывает ее ноги ремнями. Он разрезает кабельную стяжку, скрепляющую ее руки и осматривается по сторонам. «Остынь, Хансу»—говорит Ким, —«Санг, к сожалению, прав…» «Чтобы ты и согласился с ним? Дождь сегодня пойдёт» «Они уже давно шли к своей смерти»—поднимает свои глаза Сангхун, показывая им своё лицо. Оно не отображало больше никакого признака человеческой искры, фетиль надежды угас и вместо сияющих глаз перед Сном показались пара омертвевших глаз. Они сливались с ночью, с этой огромной тишиной, которая полотном нависла над заводом и от него стало всё меньше слышно дыхание. Будто и не дышал вовсе, —«Оберечены на гиблую смерть. Хансу, они — ходячие трупы» «Почему этим не занимается Антитеррористический Комитет?» «Потому что до этим уже занимается сотрудники Национальное Агентство Разведки»—поясняет, —«Это не ваша уже обязанность» «Да ну? А чья ещё?»—скалится тхэквондист. «Моя. Я — агент ЦРУ. Это тебе даёт возможность успокоиться?» «Ты если и убиваешь, то с извращением»—не унимается Сон, —«Придурошный» «Иди и пожалуйся моему начальнику, пусть в угол меня поставит»—проводит рукой по заводу, ибо кажущаяся чистота запятнана тоннами крови, которая стекает в канализационные сливы, забрызгивает стены, —«Какая комичная картина: террористы на заводе скотобойни. Как будто смотрю второсортный фильм ужасов»       Сан молча дёргает рубильник и включает везде свет. И когда говорит, что террористы не побеспокоят здесь больше никого, Ким поднимает голову и чуть удивляется. Три тела висели лицом вниз. У первого незнакомца перерезано идеально ровно горло, два других изуродованы каким-то тупым предметом. «Что им нужно было?»—спрашивает Ким. «Хаос, нарушенная общественная безопасность. Ничего нового»—пожимает плечами мужчина и нажимает кнопку. Тела движутся по рельсам, в то время как следующее тело перемещается на место над желобом. Быстрым движением механизированное устройство перерезает горло головы, из-за чего туша слегка вздрагивает, —«М-да-а, печаль-беда» «С вами невозможно вести конструктивный диалог»—отмахивается Сон и замечает вдалеке ещё одну незначительную тень, —«Здесь остался ещё кто-то» «Мама! Мамочка! Зачем? Зачем вы это сделали-и-и?»—из огромной тёмной тени выбежал дрожащий мальчик с крошечными кучерявыми волосами. По его румяному личику, усыпанными веснушками, текли ручейки солоноватых слез, — Мама! Мама! Мама, очнись! Мама, вставай…ну же…! Почему? Почему ты не встаёшь? Сражайся… «Ребёнок?»—напряжно вздрогнул Ким, явно не ожидая действительность слов Санга. Маленький мальчик бежит в сторону механизма, кричит навзрыд так громко, что по ушам порой бьёт. Это занимает слишком много времени. Он трясется, сначала медленно, а потом все сильнее и сильнее. Санг шумно вздыхает, думает о том, что плюшевый заяц, которого держал ближе к груди пацан, напоминал ему что-то. Парень падает с грохотом, А потом лишь до Кима и Сона доходит звук выстрела, что ушёл куда-то к высокому потолку, эхом пропитываясь везде. Он корчится на полу, кричит неистово вперемешку с плачем. Его белая кожа пачкается кровью тех, чьи горла были перерезаны до нее. Скорчился эмбрионом и завыл ещё сильнее, когда в руке начала хлестать алая жидкость. Сангхун приставляет пистолет к лбу мальчишки и на секунду заглядывает в его глаза. Страх и сожаление. «Такова жизнь»—холодно отвечает красноволосый и спускает курок. Тишина снова встречает их с распрокинутыми руками.

***

      Больница никогда не нравилась Тэхуну, потому что здесь ему становилось крайне скучно. Хоть еще и навещал отец, Чхан, и даже мисс Хео, которая вечно отчитывала его за то, что курит тайком. Сигареты ему молча пронес Сангхун со словами о том, что он же здесь согнется без них. Вместо того, чтобы принести фрукты, Сан принес ему сигареты. Он правда очень странный родитель. Хотелось как модно скорее сбежать отсюда, однако избежать монотонных нравоучений Лан было невозможно. Дни наполнялись однообразными процедурами, от которых ему становилось тошно. Сон с болью и усталым кряхтением передвигался по палате и ощущал чутко аромат хлорки. Лан сидела часами с Тэхуном, рассказывая ему попутно о том, что ему нужно поправляться, иначе он не сможет также хорошо драться. Мисс Хео гладит паренька по голове и говорит о том, что он очень позож на своего отца. Хотелось сорваться с койки и обнять как можно крепче. Он часто спрашивал женщину о том, как там Данби, на что та грустно опускала глаза и отвечает: — Она ни с кем не разговаривает, не знаю, что у вас произошло, но надеюсь все будет хорошо. — Ей просто надо обо всем подумать, —неуверенно отвечает Сон. — Думаю, ты прав.       Она приходила чаще всех, такое ощущение складывалось, что она была ему матерью, которая беспокоится за своего сына. Лан хотела, чтобы он поправился и больше не испытывал таких неприятных ощущений. Женщина приносила каждый день ему виноградный сок и рассказывала о том, как прошел ее день. Иногда Тэхуну действительно кажется, что она рассказывает ему гораздо больше, чем родной дочери.       Спустя два дня пришла все-таки к нему его всемилюбимая причина множество проблем. Данби проходила к нему и какое-то время молчала, не знала, что даже толкового сказать. Тэ зажимает сигарету в пальцах поврежденной рукой и мысленно думает, что это мучительно больно. — Расскажи хоть что-нибудь, —говорит Сон, — Мама твоя говорит, чтоты из дома не вылезаешь и ни с кем не общаешься. Что за дед инсайд в тебе проснулся? —сжимает фильтр зубами, отчего дым изъедал внутри его легкие. — Я точила катану.       Сон поперхнулся дымом и едва ли не выронил из рук сигарету, что позже могла послужить причиной пожара. Он повернулся к ней и еще не успел сказать и слова, как та ответила: — Шучу. Я просто хотела отдохнуть и никого не видеть. Моя социальная батарейка была на минимуме. — Твои шутки такие правдой оказаться могут, мало ли прирежешь кого-то, —тихо выдохнул он и прижал к раскрытому рту обветренную ладонь. Хео смеётся, криво ухмыляется, — Слушай, а ты знала, что мой отец знал твоего отца? — Санг же рассказывал, что… — Я о Джуне, Данби, о Хео Джуне, —поправляет ее, —последовал незамедлительный и сухой тон в ответ, — Они были знакомы. Кажется, давно. — Вот как, понятно, —она не хотела говорить ни о Джуне, ни о Санге, — Давай сегодня не об этом. Не хочу думать ни о ком.       Это оказалось куда труднее сделать. Каждое слово приходилось давить из себя. Не выдерживая тишины, лиловласая рухнула на стоящий рядом стул, подперев голову рукой. — Когда тебя выписывают, придурок? —спрашивает. — Когда Чхан на гору без трусов залезает и свистнет. — Он едва трусы надевает, а оформить гору не так сложно. А если серьёзно? — К концу недели, если не раньше. Меня бесит больница, тут скучно и раздражает все.       С усилием поджав губы, чтобы не разрыдаться, Хео только кивнула и ничего больше не произнесла. Негодование от всего прошлось по мышцам, девушка фыркнула, выражая недовольство. — Не делай такую кислую мину. — А ты попроси хорошо. — Обойдешься. — Гордость-достоинство ослов. Живёшь по принципу, мол, усрусь, но помощи не попрошу? — А ты живёшь по принципу сначала быть и ломать, а потом спрашивать как дела. И что теперь? —он безбожно улыбался и в этой улыбке было целое невысказанное всё. Данби засмеялась снова. Она действительно казалось счастливой. Это проявлялось в блеске глаз и бешеном биении сердца. — Как же ты меня бесишь, дылда, —смеется вновь она. — Ой, завали ебало, —отозвался он без особой злости. — Не пизди, —Хео начинает копошиться усиленно в пакетах, тем самым вызвав у Сона недоумение, нежели любопытство. Когда девушка достает цветы и ставит их в пустую бутылку на стол, первое, что он говорит: — Ёбнулась? — Да. Это тебе. — Точно ебанутая, парням не дарят цветы, насколько я знаю. — А кто сказал, что ты парень? — Я тебя ударю этими цветами. Зачем ты деньги потратила на куст мертвых цветов? —он даже не знает, что сказать, потому что настолько потрясен. Кто вообще из девушек дарит своему парню цветы, отец о таком ему не рассказывал. Сон смотрит на букет цветов и думает о том, как же Данби любит ломать стереотипы. Парень замечает будто все усилия и любовь, которые вложены в каждый цветок и каждый стебель, — Спасибо… Дан. Ты дура конечно, но спасибо. — Пусть они разбавят своей яркостью эти серые стены больницы, —делает глубокий вдох и улыбается ему, — Ну и, может, они тебе будут напоминать обо мне там. — А то я забыл тебя, ну. Тебя хер забудешь.       Хео соглашается с ним. О ней забыть вообще трудно, но это не значит, что это не может не сыграть на руку. Ей было тяжело видеть Тэхуна после того, что он пережил. Это буквально было чудо природы.       Сон слабо улыбнулся. Его прокаженный взгляд смягчился, когда он посмотрел на девушку перед собой, замечая каждую маленькую деталь, каждый изгиб, каждую линию, каждую вещь, которую он не замечал раньше. Нет, замечал конечно, но не так остро. Никто не смотрел на него с такой любовью, с такой нежностью, с такой добротой. — Данби, —голос Сона оборвался, слова застряли у него в горле. Он не мог сказать, что хотел, что на самом деле чувствовал. Она ведь знала его лучше всех, даже лучше, чем он сам, — Я…это…ты извини, что я заствил трепать тебе нервы.       Хео замирает в один момент. Ей не нужно было говорить что-либо, ей было достаточно того, что он живой и почти невредимый. Девушка поднимается на носочки и очень осторожно, даже сказать, деликатно целует его в щеку. Глаза его карие расширились, когда почувствовал ее губы на своей щеке. От этого ощущения по его спине побежали мурашки. Как будто впервые получает это. На мгновение ему захотелось наклониться и коснуться ее губ, поцеловать так, как он никогда никого раньше не целовал, всем сердцем и душой. Это так, черт возьми, банально. — Черт, —выдохнул он, закрывая глаза, — Обожаю тебя. Бесишь конечно, но это мне нравится. Я…       Он не мог закончить свои слова, ибо какой в ​​этом смысл? Что оставалось сказать, когда ее прикосновение и то, как она смотрела на него, сказали все за себя. Было одновременно просто и сложно. Хео положила руку свою на его колено и сказала: — Я знаю. У тебя сейчас мозг расплавится.       Тэ посмотрел на ее тонкую бледную руку, лежащую на его колене, тепло которой просачивалось сквозь ткань его одежды. — Да ну тебя, —фыркает смущенно он, — Издевается еще. — Просто скажи, что любишь, вот и все. Простые слова. — Люблю, и че? —приподнимает бровь выше другой. — Я глухая, громче пожалуйста.       Слова вылетели из уст Тэхуна прежде, чем он понял, что говорит. — Да блять, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, довольна? —слова сорвались с его губ, как вулкан, и он почувствовал, как смесь радости и облегчения прошла по его телу, — Это достаточно громко?! — Вполне. Благодарю, —спокойно кивает.       Он плюхнулся на кровать и устало вздохнул. Она легла к нему под бок. Дан лежала так близко, что мог почувствовать ее смертоносное дыхание на своей щеке. Тэхун смотрит на нее, что-то спрашивает она у него, а парень не слышал, потому что утонул в златой бездне. Девушка спрашивает, о чем мол думал, тхэквондист на мгновение выныриваеи наконец из своих мыслей, чтобы мельком взглянуть на девичьи губы. Но Хео отвлекается, на телефоне Сона раздался видеозвонок, извещая, что мистер черноволосая жопа хочет поговорить. Парень не успевает забрать смартфон, как лиловласая отбирает. Они оба видят Чхана и то, что он несет пакет с двумя банкамм пива, убил их обоих. Лим не ожидал увидеть Хео и попытался быстро спрятать алкоголь. — Ему нельзя! —говорит она. — Льзя, —перечит Сон. «Пивотерапия всегда в любое время полезно! Я его лечу, а не спаиваю»—последнее, что в оправдание придумал друг, после чего те двое расхохотались от всей этой истории. Всегда бы такие хорошие моменты.

***

      Спустя какое-то время.       Растянутая домашняя футболка серого выцвевшего цвета, тёмные короткие шорты со свисающими узлом двух концов верёвки на талии, незамысловатые чёрные кроссовки с пожелтевшей подошвой. Всю картину дополняли скрещённые на груди руки и шелохтящие распущенные волосы от слабого дуновения вечернего ветра, пока бедро отведено в бок, от притоптывания одной ноги. — Так и пойдёшь не переодевшись? — задаёт не особо значительный вопрос старший Хан, наблюдая за хмурой, словно громовая густая туча средь ясного неба, сестрой. — Буду ещё тут наряжаться для него. не заслужил, —фыркает брезгливо, отпинывая носком кроссовка одинокий камушек среди пустующего асфальта, что пролетает лишь на пару лишних прыжков, напрямую к ночной проезжей дороге. Со стороны слышится томный вздох брата, который до сих пор не мог понять казалось бы элементарных вещей, а именно как оба упрямых, пошли на такую авантюру в цепкие терзающие тиски друг друга.       Когда Кёуль пришла в тот день на порог дома, с засохшими корками бордовой субстанции с бледного лица до обвисших от истощения рук, в этом усталом поникшем взгляде будто что-то изменилось. — Чухан довёз, всё нормально, — единственно, что вытолкала из обсохшей глотки тогда, прежде чем Вангук успел хоть словом заикнуться на всевозможные счета. Из щёлки зашторенного окна была видна вытянутая рука с большим пальцем вверх от окна авто, что позже бесследно скрылось, как и хорошо знакомый водитель внутри. Взор гранатовой радужки так и тупился на маленький камень кирпичного с серым отливом, пока в барабанные перепонки не прорвался звонкий рёв приближающегося мотора, моментом прекращая шум и плотное чёрное как смоль колесо, останавливается в миллиметрах от этого камушка. Розововласая не удосуживается поднять взгляд и зрачки продолжали буравить камень, лишь вслушиваясь в лёгкий хлопок дверцы авто, с последующим хлопком двух ладоней в приветствии парней. Могла бы так и стоять до самой ночи, утра, а после и уйти окончательно в родной уютный дом, если не этот слишком спокойный голос. — Царевна несмеяна готова? —раздаётся шёпот настолько вплотную к ушной раковине, что высокий градус опаляющего дыхания вынуждает отдёрнуться в сторону и лицезреть умиротворённое выражение привычного лица, губы которого уже начали расползаться в задорной улыбке, от реакции девушки на свою пакость. Не дожидаясь ответа, изумрудный взор переводится обратно на старшего неподалёку и все с той же традиционной полу-улыбкой украдкой кивает. — Придурок…—цедит сквозь стиснутые белоснежные зубы и сжатые в тонкую линию розоватые губы, на что Лим возвращает своё внимание вновь к ней. — Твоё слово — и буду сегодня кем угодно. хоть президентом Кореи, — несколько отдаляющихся шагов цели, на которую сжатые кулаки уже боролись с желание проехаться и Кёуль остаётся наблюдать за вставшими как столбы парнями, диалога которых, к сожалению не могла никак уловить из-за хорошего владения шёпотом что у одного, что у другого. Но её не волновали их беседы сейчас, потому отводит взор с досадой куда угодно, главное подальше от больно ухоженного брюнета с небольшим пучком из тёмных угольных локонов, сквозь который проходился продолговатый металл, для закрепления причёски и придачи некой элегантности волос.       Алый метающийся взгляд, назло цепляется за неоново-салатовое глянцевое покрытие ярко выраженного капота машины, где вдоль проходилась такая же режущая глаз — значительная розовая полоса, от которой по сторонам тянулись две более тонкие линии, словно выудили их из основной и оставили как есть. Голова начинает кипеть от излишних мыслей откуда эта тачка, раз Хан не помнит у него такой с роду и слишком странный окрас притупливает адекватное мышление, о постоянных не редких появлениях или сменах автомобилей у парня. Розовая, без особых знаний в этой тематике, может понять, что средство простого или гоночного передвижения под звание Porsche, выглядит слишком дорого для такого простака. Слишком. «Выделывается или чего он хочет?» — пролетает мимолётно в мыслях, возможно и с некой надеждой на свою правоту. На затылок укладывается чужая ладонь, оставляя своё присутствие колкими мурашками на затылке вздрогнувшей девушки. — Любоваться машиной конечно хорошо, но можно было бы и мной, — женская ладонь отлетает на источник звука, но ничего не схватывает, кроме прохладного свежего воздуха. — Да шучу я, шучу! — За такие шутки, в зубах бывают промежутки. — Знаю по практике.       Хан цокает языком заместо ответа, как силуэт моментом обгибает стоящую розововласую и его руки тянутся к дверце кислотно салатового оттенка, щелчком оповещая о открытии для переднего пассажирского сидения. Ладонь пластом указывает на тёмный салон с неоновой подсветкой внутри, предлагая жестом занять пустующее кожаное сидение, от чего её начинается выворачивать. В голове возникали сравнения с теми слащавыми дорамами, что на постоянке смотрела Ео Руми у них дома с братом, где невъебенный бизнесмен с тремя миллионами компаний по всему свету, ослеп как осел от влюблённости в простушку и её тапок, который прилетел этому мужику в лицо. Кёуль подавливает подступивший смешок, от представления подобной картины с участием нафуфыренного Чхана, на что зеленоглазый озадаченно выгибает бровь, приподнимая уголок губ в усмешке со смены её настроения. — Ты выглядишь сегодня ещё большим ебланом, —взгляд изумрудного отлива опускается на своё тело, с накинутым чёрно-смольным гладким пиджаком длинноватого фасона, поверх более серой, но не менее тёмной лёгкой водолазки с подогнутым воротником. Брюки, в сочетании пиджака, так же отливают опадающими отблесками света от уличных фонарей и только изюминка вышивки тянется нитями от низов, прямиком к коленной области в формы длинной струи тёмно-зелёного вырывающегося огня. Тот же нефритовый оттенок присутствует на подогнутом лацкане, лишь парой коротких линий в малой вспышки некого поджога.       Пальцы неожиданно выскальзывают из-под ручки автомобильной двери и замечает уже уместившуюся в салоне девушку, что гордо скрестила обе руки на груди, отстукивая бледно-розовыми ногтями по своей молочной коже. Кратком вздох и Лим в несколько шагов оказывается перед водительским законным местом, без промедлений забираясь вслед за нынешним пассажиром на ближайшую протяжную ночь. — Я просто соответствую месту, куда мы отправимся, —умещает расслабленную хватку ладони на твёрдом рельефном округе руля, пока та даже не удосуживается обратить к нему своё дорогостоящее внимание, вглядываясь на старшего Хан сквозь тонированное стекло авто. — Ты меня в цирк потащить решил или куда? — Для начала заедем ко мне, а потом уже посмотрим. — У тебя даже планов нормальных нет? Ты издеваешься? — Ни в коем случае.       Томные глаза брюнета с немым сарказмом стреляют по её хмурому выражению лица, словно зарекаясь не о всех раскрытых картах из глубокого кармана.       Выводит.       Шум мотора набирает громкость и последнее что успевает лицезреть, поднятую руку Вангука в прощальном жесте и его беззвучный кивок согласия с пожеланием удачи, как машина резво срывается со своего места, отдаваясь прямому пути. На дороге почти не было других автомобилей, в такое позднее время тихого района, но когда Чхан сворачивает на проезжую часть, оживлённость вокруг значительно поднимается. — Один или два? —задаёт странный вопрос, продолжая спокойно следить за дорогой и только крайним зрением замечая, как девушка все же поворачивается головой к водителю. — Чего? И что это значит? —ответа не следуют и младшей Хан остаётся закатить глаза на ребяческое поведение парня. — Да по барабану, лучше или хуже уже не будет. Один, —зеленоглазый поджимает досадно губы в тонкую полосу от выбора, когда у него все-таки срывается смешок, а девушка с каким-то подозрением и опаской следит за всеми его повадками. — Не истратить бы бензин раньше времени. «Быстрее твоей девственности точно не пропадёт» — проносятся в мыслях не озвученные слова и алый взор вновь устремляется за тёмное окно с мелькающим сиянием различных вывесок.       Оба из них более не заикаются на диалог, предпочитая не долго ожидать прибытия до места жительства, во вставшем молчании салона. Корпус чуть поддаётся вперёд от желанной остановки гоночного авто, что на удивление сегодня ехало относительно стандартной скорости, под руководством обычно неугомонного на скорость водителя. — Пошли.       Яркие фары потухают идентично интересу Кёуль на всю авантюру, под её ранешним согласием. Будет в какой-то степени честна — ожидала хоть грамм интересного или конченого, от такого — как он, но с другой стороны ей была на руку умиротворённая атмосфера в меньшем количестве колкостей, да собачества меж друг другом. Зоть это всё и вызывало кромки не уюта. Возможно было раньше легче, когда они терпеть друг друга не могли и скорее перегрызли бы глотки хуже Хео Данби с Сон Тэхуном, в отличии от нынешней неразберихи что внутренне, что наружно.       Через «не хочу» она может и приняла для себя своим чувства по отношению к этому придурошному, но сказать об этом вслух… — …Да ни за что в жизни.       Скрип бывалого дерева и взгляд рубиновой радужки просыпается ото сна, туманного лишними мыслями разума, как розововласая уже оказалась в помещении, а перед собой разложены всевозможные ткани по всем поверхностям. На кровати распластались пару нарядов с несколькими дополнительными безделушками, за железный выступ из стены подвешены на тонких вешалках, около пяти по своему сочитающихся образов, в раскрытом шкафу как на дверцах, так и в самой серцевине покоилось всё остальное.       Глаза готовы были выпасть из орбит от не малого объема, часть которого казалась знакомой с прошлого раза открытия чёрного тайника. — Знал, что ты сразу не будешь наряжаться, поэтому на вкус цвет. Можно конечно всё взять, но тогда ты будешь капустой, а я какой-то бабкой с ворчанием одеться теплее, — брюнет облокачивает спиной о дверной проём, со всунутыми руками в передние карманы брюк и с наклоном головы смотрит изучающе на Хан. — С хуя ли тут одни платья? — Что они тебе сделали, семью вырезали как глубокое декольте? — из невозмутимо огромного выбора и правда в большей степени представляли какие угодно платья, от минимализма и до жути откровенных видов.       Но алая радужка вспыхивает, находя одним орлиным взглядом две раздельно лежащие вещицы и крепкая хватка цепляет одно, а затем и другое. — Хэй, выйди отсюда.—поворачивается через плечо назад ко входу в комнату, но молодого человека и след простыл, заменяя его на прикрытую не до конца дверь. Хмыкает и ненароком вспоминает как раньше тот подобным образов отворачивался, едва успевая среагировать на её неожиданное переодевание перед ним, без капли логического нормативного стыда.       В двух руках блестят глянцевый и матовый материалы, которые отбрасываются на прикроватную тумбу, принимая на себя приземление мягкой ткани её прошлой одежды поверх.       В это время Чхан крутил в сжатых пальцах полу-прозрачный, не примечательный стакан холодной хлорной воды из-под крана, перебирая нервозно черными ногтевыми пластинами второй ладони, старое покрытие дивана. Тянется сделать новый глоток освежающей пульсирующее напряжение жидкости, но губы ещё не коснувшись запотевшего стекла, замирают в воздухе. — Ладно, что-то хорошее там нашлось, —в нефритовой радужке с расширенными бездной зрачками, отражался невысокие очертания девичьего силуэта, который подсвечивался выбивающимся в оконную раму позади, лунным отсветом с тёмного неба в рассыпных мелких частицах звёзд.       Ожидания парня пошли крахом не от остановки девушки на определённом луке, а от её вида в проклятой ткани, которую пару месяцев назад пропускал меж пальцы, в попытках дошить начатую задумку.       Женская ладонь с яро выраженным запястьем в суставах, умещена на выставленном в бок бедре, со свисающими клеш брюками матового материала грязно-бежевой цветовой гаммы и расползающими разводами более коричневых, как древесная мокрая кора пятен, ровно подходящими размером на её телосложение. От сторон оглённой талии тянутся глянцевые линии чернеющей полу-резиновой ткани, что медленно сливаются на районе грудной клетки в полноценный короткий топ того же материала, что обхватывал в свои блестящие тиски нужный размер женской груди. Глянцевые лямки топика обвисают ниже плеч, струясь мелкими повисшими огрызками по мраморной коже рук, на всё тех же запястьях которых, с двух сторон сцеплялись бежевые плотные браслеты под стать брюкам.       До этого момента распущенные локоны, были собраны в высокий хвост пышной чёрной резинкой, подчёркивая нежный розовый цвет её родных волос. — Где мой ингалятор. — У тебя его нет, гений.       Ледяной стакан выскальзывает из намокшей ладони и розововласая делает пару звучных глотков, под до сих пор бегающий на ней взгляд изумрудных камней. — Преоделась я. На этом всё? Спизжу это и уйду домой, или угоню твою тачку впридачу. — Забирай одежду на здоровье, не особо-то много времени на её пошив ушло, —врёт и не краснеет. Воспоминания скорчившегося молодого человека над швейной массивной машинкой, записи размеров в блокноте под наименованием страницы «Хан Кёуль», натёртая от очков переносица и ворчание трёх этажным матом под нос. — Проехали и переехали. Теперь можем отправиться в одно место. — Это не конец дурдома? — Это только начало.       Кёуль отставляет почти пустой стакан на низкий столик гостиной, наблюдая за скрывающейся спиной брюнета в завороте прихожей и глаза могут зацепить момент приклада его ладони к собственному рту. Брови сводятся переносице, следую вслед за парнем на выход. — Я уже говорила, что… — Что если всё пойдёт по пизде, ты смоешься при первой возможности, которая тебе и не особо будет нужна. помню.       Повторно открытая дверца авто в идентичном прошлому жесте и не без то-ли раздражения, то-ли забавы, плюхается на темное кожаное сидение сбоку от так же позже занятого водительского. — Но пока что всё относительно неплохо даже для нас, не находишь? — обнажает заострённые незначительные клыки среди остальной линии челюсти, в нотах издёвки своей улыбки, когда брови вопросительно вскидываются вверх. — Не нахожу. — Корни ищейки не особо развиты, печально.       Шутки, от которых казалось только нашла продых, искусным наплывом возвращаются, вынуждая гнев постепенно пробуждаться и одновременно атмосфера переставала быть настолько загнутой больным спокойствием, от которого блевать тянуло к ободку унитаза ещё хуже. — Завались. Лучше себе дороже поясни, куда мы собираемся? — от использования «мы» в лексиконе, появилось непреодолимое желание промыть рот с мылом и сдержать подступивший пурпурный тон к кончикам ушей, пока гонщик не перевел взор с дороги на неё. — Увидишь. Дорога долгая, если судить из твоего же выбора, поэтому включи какую-нибудь музыку, —кивает в сторону музыкальной панели машины, не сводя глаз с относительно оживлённой дороги для глубокой ночи. — Началось. Сам включай, мне ничего из твоего плейлиста не нравится. — Дан недавно его обновляла. Так что не ворчи. — Что у одной дерьмовый вкус, что у другого.       Слух Лима не успевает уловить одно начало песни, как происходит переключение на следующую, повторяя это около десятка раз и глаз буквально был в минимуме от подёргивания, а губы кривились в нервной полу-улыбке. — Может дослушаешь хоть одну на секунд 20? — Из начала сразу видно.       Неизвестно какая по счёту мелодия, так же начинает повышать громкость вступления на первых секундах, но на этот раз девушка замирает, хмуро и озадаченно вслушиваясь в голос исполнителя, слова, музыкальные вставки. — Соник?       Водитель на мгновение склоняет голову к дисплею с подписью названия без исполнителя «YOU'RE TOO SLOW», но авторство и не нужно после схватывания знакомых битов с мелодией. — Odetari. Гипер-поп по, как ты и говоришь, игре соника. — Пф, лет сто назад в него все рубились без мозгов. Было забавно. — У него до сих пор не особо пала популярность.       Не может не согласиться, наблюдая те же рекомендации на ньютубе в множестве игр помимо старого или более нового Соника. Веки налипают к глазам и голова начинает слегка покачиваться в такт быстрой песни, прокручивая в голове каждое слово.

Tari, get over here You're too slow! It's, it's, it's, it's lookin' like I'm right I–I-I, I hope that she takin' my side Oh You're too slow Try to keep up with me now You're too slow Try to keep up with me now Ke-keep up, keep up, ke-ke-ke-keep up

      Песня заканчивается и в неоновом салоне проигрывается остальной жанр гипер-попа, под тем же исполнением или дуэтами с другими голосами, за быстро пролетевшее время в пути. Одна из мелодий обрывается прямиком на словах и Хан приходится разлепить бледную кожу век, будучи готовой обратиться к зеленоглазке с наездом, но не находит слева ничего, кроме пустующего кожаного сидения. Рубиновый взор исследует весь тёмный салон без прошлой разноцветной подсветки и не обнаруживая никого кроме себя, в замешательстве смотрит на ярко горящую до слепоты вывеску за окном автомобиля. Огни обводки значительных букв гласили название «Flavors», пока небольшая подпись назначения места, потухала на ярком фоне: ресторан. — Что за…       Дверца щёлкает и локоть соскальзывает с подлокотника, вовремя сохраняя равновесие женского тела подхватом чужой крепкой хватки. — Мы на месте, но валиться рано, — могла ожидать чего угодно, забавляться с глупого вида брюнета, но шутки шаблонности вышли за все грани. — Ресторан? Ты конченный? —вместо слов, чувствует как рука в гладкой ткани проскальзывает под оголённый локоть, давлением утягивая не опомнившуюся девушку вперёд за собой. Массивная дверь с прозрачным стеклом-окошком, поддаётся и пропускается двух молодых людей в тёмное помещение, где незначительные источники света освещали лишь множество столиков и барную стойку.       Наконец приходит в себя и вырывается из слабого подхвата Лима, со смесью удивления, гнева, отвращения, смущения, всматриваясь в его до боли умиротворённые очи. — Эй блять! Ты что творишь, мать твою?! —ощущает всем нутром, как десятки любопытных глаз соизволивают обратить своё царское блатное внимание, на одних них. Прожигают презрением от шума и поведения, кто-то шушукается меж друг другом, кто-то цыкает от раздражения и только единицы продолжают безразличную трапезу. — Спокойнее, Кёуль.       Сглатывает так громко, что закрадываются мысли как и это могут услышать окружающие вокруг, которые на деле постепенно теряли пристрастие к новопришедшим, продолжая увлекаться своими делами. Скрежет ножек весового стула перед розововласой, в приглашении прижать свою пятую точку, пока её кулаки беспомощно с силой сжимались до выступающих вен. Ярый дискомфорт стыда перед неизвестным обществом более высокого класса на их территории, в грудной клетке побеждает бойкую гордость и хлопком матовой ткани брюк, усаживается на стул с пышно набитой мягкой подушкой. Кровавый налив радужки вспыхнувших глаз, сверлил абсолютно каждое движение Чхана, который расслаблено уместился напротив, открывая как ни в чём не бывало, меню. — Может, красное вино? — Из твоей свежей кровавой субстанции, которую я лично выжму из твоих кишков, переливая в чистый спирт и обсыплю поверх ошмётками твоей перемолотой кожи, украшая в край отрубленным поганым языком, — пальцы сковывались на перво попавшейся вилке со стола, процеживая каждый слог сквозь стиснутые до скрежета зубы, в морду с лёгкой усмешкой издевательства напротив. — Мило. Но в меню такого пункта «смузи из клиентов», не имеется, к сожалению. — Ты не клиент, ты — гнида. — Чисто теоретически…— продолжать не стал из-за возникшего молодого официанта около их столика, что скорее казался новеньким персоналом по тряске рук с небольшим блокнотом и ручкой. От чего-то Кёуль и сама на мгновение сравнила себя с ним, не менее нервозно ёрзая на слишком неудобном стуле, попутно часто оглядываясь по сторонам непривычной обстановки данных мест.       Подушечка указательного пальца зеленоглазого блуждала по открытой странице меню, отвечая на вопросы официанта немыми кивками и в конечном счёте при принятии заказа, приторно улыбается с прищуром в уход молодому пареньку персонала. но как только поворачивает вновь к девушке, прищур пропадает, хоть и оставляя то же самое растянутое положение вишнёвых губ. — Поговорим? — Пошёл нахуй. — Нахуй не ходят, на хуй садятся, — отовсюду лилась старая мелодия какой-то композиции раздражительной скрипки, играя на терпение девушки, как искажённый камушек на верхушке торта из грязи дворовой с полевыми червями.       Время в душном молчании, тянется до отврата медленно, сквозь фоновый тихий излишний шум заведения. по ощущения прошло около часа, не меньше, она уверенна. Целый чувственный час переглядок нефритовых и рубиновых пар камней, словно устроили без огласное соревнование, что на самом деле длилось не более минут четырнадцати. Выводит… Выводит. Ладони с последовавшим грохотом посуды, впечатываются в белоснежно-чёрную скатерть округлого стола, под подскок её тела со своего помятого места. — Я ухожу отсюда, —последнее, что сплёвывает прямиком в лицо брюнета и пальцы поправляют скрутившеюся глянцевую смольную лямку топа, с её тяжёлыми шагами на выход из тёмного дискомфортного пространства.       Молодой человек следом подрывается с пошатнувшегося стула и отмахивается от подоспевшего официанта, с уже явно более долгим стажем работы. Кидает небрежное «благодарю, но лучше отменю заказ», ускальзывая через множество расположенных всюду столиков и шокированные взоры чужих глазных яблок вокруг. Мужчина в возрасте томно и устало смотрит вслед парню, со вздохом прокручивая в голове вопрос «я вам похож на принеси-подай-иди нахуй-не мешай?», явно не первый и последний раз своей жизни.       Набирая свежего прохладного воздуха во все лёгкие, девушка со злобой буравит свою поясную сумку, что удобно располагалась не на ней, а на пассажирском сидении заблокированного, кислотного салатово-розового порша. барабанные перепонки улавливают хлопок тяжёлой двери позади, вынуждая со сведёнными к переносице бровями, обернуться через плечо на выбежавшего в попыхах Лима. — Ёперный театр, куда втопила? —разводит руки в стороны, с показушно фальшивым огорчением глядя на её кипящее как чугунный чайник, состояние. — Открой свою тачку. — Хорошо, понял. Тогда держим путь дальше… «…раз ты так быстро заострила свои эмоции» — не озвучено заканчивает предложение мысленно. — НЕТ, ТЫ НЕ ПОНЯЛ! Верни мне мои вещи и я уёбываю восвояси! —тычет не длинным ногтём розоватого покрытия маникюра, в его вздымающуюся грудь, рыча диким оскалом на мужскую серьёзную физиономию. Чувство дежавю впивается под тончайшую кожу парня, вызывая рой мурашек от затылка макушки и до самой поясницы под плотной тканью одежды. Фаланги пальцев давлением сжимают женские запястья с парой браслетов, впечатывая руки в крышу гоночного автомобиля в сантиметрах от спины девушки. — Дай мне ещё один шанс. Не могу обещать, что последний, но так же и не могу сказать, что на деле этого я и ожидал, —нависает выраженным очертанием лица от собранных локонов волос, бегая расширенными зрачками по всевозможным её периметрам, эмоциям, повадкам, реакциям. Был бы сейчас похож на заядлого под огромной дозой героина, но в роли живого наркотика выступало не порошковое содержимое зип-пакетика, а Хан Кёуль, что с ноющим прикусом нижней губы, вглядывалась прямиком в его лесную бездну блестящей радужки. — Бесишь. — Уже было, не актуально. — Всё равно бесишь. Раздражаешь. Ненавижу тебя. — Ты ответишь или как? — Да делай что хочешь, уёбок! — запястья больше не ощущают сковывания, как и разгорячённой температуры напряжённого тела перед собой. — В это раз будет веселее, клянусь. Лакомый кусочек напоследок.       Разговор как-то особо не заходил после всего. Кёуль все еще думает о том, что все это было зря и эта гребанная авантюра просто лишь пустая трата времени. И если бы у нее была сейчас возможность свалить, то, наверное, сделала это. Они направлялись в неизвестном направлении, куда-то, где не знает даже Хан. Музыка не смолкала на улице, что начинало немного напрягать розовласую. За окном начинали появляться люди, незнакомые машины, а когда пазл в голове начал собираться, у нее глаза округлились и она обернулась, чтобы сказать: — МЫ ПРИПЕРЛИСЬ НА ГОНКУ? — Так точно, —кивает он, — Тебе ведь нравится экстрим, я подумал, что такое стоило под конец оставить. — Кого же нечистая сила сюда привела? —в окне Лима вдруг появляется столь до жути знакомая физиономия, которую ни Чхан, ни Кёуль не ждали. Точнее, зеленоглазка знал о таком возможном варианте встречи, но позабыл об этом так быстро, как только можно. Бронет поперхнулся и вытянул руку, ошеломленно говоря: — Твою ж мать, а я думал, ты со своим приемным ментом возишься, Дахён. — Кто это? —прямо спрашивает Хан. — Чанг Дахён, —наклоняется к ним в окошко девушка старшего возраста, — Организатор этих гонок и знакомая вашей подруги Данби. — Ее каждая шавка знает, —цокает девчонка и отворачивается капризно.       Дахён обычно не говорила никому об этом, но она совсем лишь недавно стала организатором различных гонок, хотя сама по себе не была любителем шумных мероприятий. А еще крайне ответственно подходила к охране, так как это было запрещено законом в стране. Пак Су не в курсе, но прибудет в бешенство, если узнает. — Одежда при себе? —спросила Чанг. — Имеется, когда гонка начинается? —виновато заулыбался Чхан столь противной даме, которую не очень взлюбил, но если с ней спокойно разговаривать, то может даже поблажки делать. — Через тридцать минут. Переодевайся, —после этого след Дахён исчез, скрываясь в людской толпе. Автомобиль проехал чуть вперед, и почему-то какое-то время Хан не знала, на что больше реагировать: на гонку или вообще на все блять. У нее глаза наполняются непониманием, абсурдом. Чхан заглушил на какое-то время свою вечно трыхтящую «ласточку», а потом полез на задний ряд. Девушка вдруг спрашивает: — Куда ты полез? — На, —через весь салон протягивает ей спортивную куртку с различными иероглифами и марками машин, — Дресс-код же. Со мной поедешь. — Чего?! — Отказы не принимаются. Поздняк метаться.       Лим, на самом деле, в темной гоночной форме выглядел привлекательно, хоть Кёуль и не признала это. Когда Чхан вышел на улицу и потянулся в этой плотной ткани, ее взгляд упал на его стройную фигуру. Глаза метались по мужской спине и в какой-то момент перед глазами вспыхнул секундный выдуманный фрагмент: ее гибкое тело и то, как она томно стонала под ним, и его довольно похабная, чеширская ухмылка. — Блять! —Хан берет и бьется лбом с силой об бардачок, ощущая вспвхнувшие красные щеки. — Ёпт, ты чего там? —спрашивает он, когда залезает в салон обратно, натягивая на руки перчатки, — У тебя лицо все красное. У тебя аллергия? — Ага, на тебя, —бухтит.       Громкая музыка вновь бьет по ушам, а от неоновой подсветки зарябило в глазах. Уличные гонки привлекал Лима не только из-за базового драйва, адреналина, но и из-за того, что чувствовал себя поистине здесь живым. А потому являлся завсегдатаем таких опасных мероприятий. Протягивает он ей шлем, а потом на самого себя. Хан все еще не верила во всю серьёзность ситуации, пока он не попросил ее застегнуть ремни. Авто двинулось вперед по трассе и остановилось у линии. К этому времени собирались и другие машины различных цветов и марок. Все такие разные, а объединяет это место.       Девушка в коротком красном топике и туфлях с флагом вышла на островок безопасности и, махнув им несколько раз, дала старт. Рев нетерпеливых, животных моторов оглушил всех и машины помчались вперед. Прибавив неутолимого газу, машина Чхана мчалась по разгоряченной трассе, но была одна проблема. Красный, ебучий, спорткар. На нем ездил один из мажориков, которого Лим терпеть не может, хоть сейчас пойдёт и башню ему снесет. Он пытался обогнать машину зеленоглазки, но не брюнет даст ему этого сделать. — Твою мать, как же ты быстро летишь, —вцепившись в подлокотники, прокричала Хан, а тот все это время молчал.       Он настолько был зациклен на том, чтобы утереть нос мажорику, что сразу не заметил сломанную фуру, стоялаашая без опознавательных знаков. — ТВОЮ МАТЬ, ЧХАН! —заорала девушка, когда ее водитель только сильнее добавил газу. Зеленоглазый фыркнул и в один момент, довольно резкий, успел среагировать в последний момент и вильнуть в сторону. Тачку естественно развернуло на все сто восемьдесят градусов. Кёуль только сейчас поняла, насколько к горлу подступил крик и желание вылететь отсюда возрастало с каждым разом все сильнее и сильнее, — ЧХАН, БЛЯТЬ! — Успокойся, —приказным тоном ответил ей зеленоглазый будто не своим голосом. Как будто сейчас вместо него сидел сороколетний мужик с низким баритоном, а не слащавый мальчуган. Красному спорткару, как и ожидалось, повезло от слова «не совсем». Мажорик вдавливал педаль в пол, намереваясь обогнать нахальную машину Лима. У него даже и шанса на как-либо выкрутится не было. Громкий, довольно оглушающий удар разнес к чертям дорогой двигатель на детали и разбил вдребезги лобовое стекло. — Твою ж мать, —глянула в зеркало назад Хан, — Он же там разбиться мог! Ты че сделал?! — Терпеть не могу тех, кто выигрывает за счет денег. Поплатился деньгами же, —холодно заявил юноша в шлеме. Кёуль уже представила ненароком, как тот лежал на руле весь в крови и осколках стекла. — Да ты поехавший! — Это гонки, Кёуль.       Никто не был застрахован от этого, но это не значит, что ему придётся сожалеть о содеянном. Кёуль же хоть и была жестокой девушкой сама по себе, но от чего-то ее передернуло от этого всего. Огрубевшие следы на асфальте, досиавленные резинами машин, украшали трассу. — Ты меня на верную смерть послал! Притормози! —кричала она наперекор мотору, — Сука, хватит игнорировать меня! — Да доверься же ты мне наконец! —перекрикнул Лим, глазами пробегая по всем показателям скорости. Девушку огорошила это настолько, что она потеряла дар речи. Он настолько редко повышал на нее голос, что у нее уши закладывало. Юноша ловко переключил коробку передач и сразу же рванул вперед, обгоняя уже более темный спорткар. Будто умышленно заставлял их всех, кто позади них, глотать пыль. И был безжалостно рад.       От внезапного резкого движения Хан взмолилась, вновь вжалась в кожаное сидение, уже жалея, что согласилась вообще с ним на свидание пойти. Как только Данби терпит его выходки и выходки Тэхуна. — Блять, блять, блять, блять! —с каждым проговариваемым словом становилось душнее и страшнее, от того и повышался ее голос до писка, — Хватит! — Стоп невозможен у та-а-акой машины, —в глазах брюнета зажегся столь неадекватный огонь. Пару резких и не менее дерзких движений и уже несколько машин остались позади. До победы совсем ничего. Мрачный гул мотора и рев двигателя напрягали девушку, она думает, что это уже не просто автомобиль, а нечто живое. — Господи, да прекрати это пожалуйста, я блять не выдерживаю! —взмолилась она, глядя на парня, что равнодушно смотрел в зеркало заднего вида, — Чхан, пожалуйста!       Но нажал на педаль газа гораздо сильнее. Хан начинала не только истерить, но и материть всячески этого упрямого человека, который всех в могилу сведет, и ее тоже. Зеленоглазка быстро сменил свою невинную улыбку на серьезное лицо, когда из ниоткуда появилась сбоку машина. Лим, идущий третьим в гонках, входил в поворот. Ему нужно было обойти автомобиль Ferrari и он начал выполнять манёвр, смещая свой «мустанг», как он любит его назвать, с двигателем системы VTG, вправо. В этот момент Чхан, казалось, совершил ошибку многих пилотов — не взглянув в зеркало заднего вида. Чертовски хорошая темная Ferrari F458 подрезала его тачку, движущуюся на скорости 320 км/ч. — ТВОЮ Ж МАТЬ! —заорала теперь на полном серьёзе Кёуль, замечая то, как та никчёмная тачка обогнул нос их автомобиля и врезался через несколько метров в металлический отбойник. Удар показался крайне сокрушающей силы. Обломки автомобиля разлетелись словно щепки. Чхан пытался вырулить, но его либо ждали шины прочные, как ограждения, либо лес. Он начинал злиться, а это не очень хороший знак. Девушка задержала дыхание и, зажмурившись, начала панически трясти за ремень, говоря: — Чхан, прекрати пожалуйста! Я была не права на твой счет, пожалуйста, прекрати! Меня бесит твоя упрямость и гордыня, мне хочется тебе въебать за это, но в то же время готова тебя расцеловать, потому что никто еще так долго меня не вытерпел. Мне сука нравятся твои уебанские шутки, они реально тупые, но они смешные. Пожалуйста, я не хотела тебя обижать, мне очень-очень жаль, что тебе приходится переживать. Просто, сука, услышь меня, Чхан! — Кёуль, —его глаза смотрят на дорогу, они устремлены только на нее. Но отчего-то ему стало в груди как-то неправильно больно. — Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, —она видит, как он не справляется с управлением, тачку водит из стороны в сторону, повышая риск на летальный исход, — Я БЕЗУМНО ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, Я ГОТОВА ПЕРЕБИТЬ НАХЕР ВСЕХ, КТО БУДЕТ ПРОТИВ ТЕБЯ, МУДИЛА. НЕНАВИЖУ ТЕБЯ ЗА ЭТО. СУКА!       Чхан в какой-то момент понял, что руки его стали ватными, но, невзирая на боль в теле, преодолел расстояние до поворота в лес, моментально свернул на не заасфальтированную дорогу. «Мустанг Лима» несся с той же скоростью что и на дороге, поэтому трясло жутко. Хан чувствует, что еще немного и ее стошнит от чувств и еды. Спустя пару минут скорость стала снижаться, начиная маневрировать довольно искусно возле деревьев. Каждая секунда была на счету, а жизнь на волоске — не самая лучшая перспектива. Лим был в холодном полу и долго не мог успокоиться, пытаясь убедить собственный мозг в том, что же он творит. Кёуль не готова была умереть, а это чувство свободного падения, когда не знаешь, сколько ещё лететь, а страх заставляет задыхаться.       Обнажая свою душу перед человеком, люди обычно показывают самые глубинные страхи и чувства. Показывают то, что было сокрыто от глаз тех, кто болтаются где-то в серой массе. А тут один единственный человек смог рассмотреть душу, только один единственный находится в опасной близости с маленьким сердцем розовласой.       У нее слезы заполонили всю картину, что и без этого была не самой четкой. Мрак как будто повис в небольшом салоне. Тишина настолько оказалась стерильной, что даже шумело в ушах. Она открывает глаза и видит окраину трассы, меруающие огни и где-то говорящий в рупор голос: «ПЕРВОЕ МЕСТО!». Лим замер в оцеплении, не отрывая взгляда от дороги впереди. Усттавший вид, синяки под глазами и некая помятость совершенно не красили молодого человека. — Ты это сделал…—с шокирующими глазами заявила Хан, — Как…? — Сам в ахуе, —медленно оборачивается он к розовласой и замирает, — Это точно наша тачка? — По-любому.       Чхан сидел вкопанный. Он был не готов услышать эти слова. Брюнет не знал что ответить, поэтому всё, что он смог сделать, это отстегнуть ремень безопасности и прижать импульсивно к своей разгоряченной груди Хан. Она смотрит на него большими багровыми глазами и не может понять, что у него творится в голове. — МЫ ВЫИГРАЛИ, ЧУХАН. СЛЫШИШЬ? МЫ СУКА ВЫИГРАЛИ ЭТИХ ГАНДОНОВ! —девушка, точно отошедшая от шока, налетела на водителя со скоростью света с объятиями, заставляя его чувствовать те эмоции, которые почему-то раньше не испытывал. Щеки зеленоглазого горят. Он смотрит на нее, которая так и манит рискнуть. Снова — Один раз живем, —говорит это и с жадностью прилипает к ней губами. Пусть ей показалось все это не правильным, но почему-то сил оттолкнуть от слова «совсем» не находится. Она с охотой отстегнулась и подалась ему навстречу. Кёуль целовала его довольно грубо, не совсем опытно, иногда кусая и оттягивая нижнюю губу. Юноша аккуратно начал обвивать рукой ее талию, на что получил невольное мычание в знак «детского» протеста. — Это лишь из-за того, что ты выиграл, —отрываясь от него, она пристально вгляделась в его глаза и сквозь зубы проговорила, что не могло у Лима не вызвать смешок. — А я думал, что ты так рада свиданию. Повторим в следующий раз здесь? — Ёбнулся?! —шикнула, — Конечно, похер.       Он целует ее щеки, что сводит женские скулы от этого неописуемого притяжения. Его губы до ужаса в ногах сильно пульсируют, наливаясь алым, точно роза, цветом. Разрывая поцелуй, гонщик пытается перевести дыхание, чувствуя, как по спине пробегаются мурашки. — Обожаю тебя, —заявляет он. — Мне сейчас стошнит, —простонала раздражённо она и замерла, когда он вдыхает любимый аромат и впивается губами в шею ее. Та мысленно визжит, едва ли хочет противиться. Сталкиваясь с кожей, зубы темноволосого покусывают ее. Чхан скалится, расплываясь в забвении, забывая обо всем вокруг. Ему сейчас хорошо и он действительно заслуживает нечто большее.       Может, он заслуживает ещё один шанс.