Мне не нравится!

      «..Таким образом, данный угол обзора является наиболее удачным на выбранной высоте..»       Кенма откладывает в сторону книгу, вздыхает и снова щурится в прицел. Ничего нового, только стало намного светлее, чем три часа назад. Рассвело, слышно, как где-то совсем рядом поют птицы, он даже представляет, как греет солнце снаружи, как будто ничего и не происходит. На горизонте никого, всё, что Кенма видит — бесконечные бетонные развалины, лабиринты грязных стен, и во всём этом не то что ни одной души — даже ни единого звука.       У него вахта до полудня. Вчера атаковали в полдень, так что было решено отправить Козуме в постель, если сегодня атака в то же время не начнётся.       Он закусывает губу, искренне пытаясь высмотреть какое-нибудь движение в прицеле. Это тяжело, когда по лбу пробегают дорожки мерзкого пота, когда лежишь рёбрами на твёрдом и таком грязном бетоне, а температура не опускается ниже тридцати восьми уже четвёртый день. Его бы заменили, только вот нет кандидатов. Его могли бы увезти отсюда, но опять же — не вариант. Они здесь вчетвером, заперты в чертовом лабиринте и вынуждены сражаться с другими четырьмя, такими же несчастными и потерянными. Пока не передохнут все.       — Сука! — Кенма не сдерживается, шипит сквозь сжатые зубы.       Как его достало.       Часы сменяли друг друга, вода у Кенмы давно закончилась, на волосах скопилось просто неприличное количество жира и грязи, а сил не было уже никаких. Он лишь радовался, что работа у него такая — лежачая — тут и энергии особой не нужно. Так интересно получается — сейчас лежит он, а после будут лежать его жертвы; только вот они не смогут потом встать, отчитаться о выполненной миссии и наконец-то уснуть, или принять ванну, или выпить горячего чая, или..       Да, мертвецы не смогут многого, что доступно Козуме.       Остаётся полчаса — пожалуйста, пусть никто не вылезет за это время, пусть просто дадут ему отдохнуть. Козуме рассчитывает, как ему с максимальной пользой потратить время, отведённое на отдых, заранее думает, что он стащит из холодильника на базе, представляет, как он зароется под одеяло с головой, спрячется от этого всего ужаса, окружающего их здесь, как будто он вовсе не на задании, внепланово затянувшемся, кажется, навсегда. ***       11:57. Прямо в центре обзорной площадки Кенма видит фигуру. Он молится, чтобы это был какой-нибудь бродяга, ребёнок, на крайний случай галлюцинация. Только не цель. Только не работа. Он не хочет, не хочет, не хочет!       — Ну и где ты спрятался, крысеныш? Вылезай, я тебя очень скоро найду.       Козуме скрипит зубами в немой ненависти. Надо снять, быстро снять его, тихо и незаметно, никого не привлекая сюда, и смотаться как можно скорее. Спать, как же он хочет спать.       На прицеле длинный парень, лохматый и такой непропорциональный, со спокойным взглядом и абсолютно ненормальной, неестественно широкой для такой ситуации улыбкой. Сейчас Кенма нажмёт на курок и..       Он задумывается о гуманности всей этой ситуации. Ему нужно убить человека, который ничего ему не сделал. Но если оставить его в живых — обязательно потом что-нибудь нехорошее сделает. Но какое право имеет Козуме забирать чужую жизнь? Никакого. Абсурдно, так по-дурацки, так мерзко! Сейчас Кенма нажмёт на курок и..       Едва слышный выстрел.                          Ошеломительно громкое падение тела на бетонный пол. С первого раза? Вот слабак. Кенма никогда и ни в чем не ошибается, так что он просто не мог промазать, однако он до сих пор удивляется каждый раз как в первый. Он поднимается через пару минут наблюдения за врагом, тот всё лежит неподвижно. Козуме собирает винтовку, подхватыет лежащую книгу и уходит так осторожно, незаметно и счастливо.       Ура, он поспит. ***       Спустя пятнадцать минут неподвижного ожидания в голову лезут навязчивые мысли о том, как сильно уже всё тело затекло, как холодно лежать на бетонном полу и вообще, Сугуру, пора бы уже вставать. Дайшо борется с этими мыслями, ведь жизнь куда дороже, чем возможность освободиться из такого неприятного положения на пару минут раньше. Он ждёт, выжидает, пока стрелок уйдёт, поверив в искусную актёрскую игру Сугуру, будто его действительно ранили. Парень беззвучно усмехается, как же это забавно получилось.       Сугуру помнит, вроде бы, как они здесь оказались. Он и его команда — их было десять, сейчас осталось четверо. Вроде бы, со стороны врага потери примерно такие же. Почему они враждуют? Надо спросить у Сакусы. «Обязательно спрошу, — думает Дайшо, медленно поднимаясь, осматривается вокруг, особенно следит за тем направлением, откуда стреляли. — Обязательно узнаю, за что он ввязал меня в это». У Сугуру под свободной рубашкой твёрдый бронежилет, на лице — выражение бесконечного превосходства над врагом и гордость собой. Что за идиот стреляет не в голову, когда знаешь, что твоя цель может быть бронирована до зубов. Смешно. Впереди его ждёт двадцать минут ходьбы по серым лабиринтам до базы, а там — необходимость доложить о разведке, потом сидеть в тесном круге за столом и разрабатывать планы на новый день, на новую атаку: Дайшо надеется, по крайней мере, что когда-нибудь они наконец начнут атаковать.       Пейзажи здесь удручающие: всё вокруг серо, воняет сыростью, через бетон на стенах и полу пробиваются редкие, чахлые и какие-то мерзко-болезненные травинки. Здесь холодно, нет никого, кроме их — застрявших здесь по вине случая. Локация похожа на заброшенное здание какого-то завода, или огромной больницы, или бизнес-центра, но сейчас выглядит скорее как просто огромная подземная парковка. Свет пробивается сквозь редкие дыры в потолке, и лишь благодаря им понятно, что Сугуру сейчас находится в какой-то могиле, в подземном царстве — так он в шутку называет это место, с такой едкой иронией. Оттуда по утрам (спасибо кварцевым часам, которые всё ещё продолжают работать в этих условиях) слышно пение птиц, редко даже над ними пройдёт какой-нибудь человек. Значит, там есть жизнь. Спокойная, беззаботная и мирная. Такая простая. Дайшо обидно — до злосчастного октября он тоже там жил и даже не представлял ничего о той организации, из-за которой он здесь. Об этом он не хочет сейчас вспоминать, просто кучка ублюдков. Сейчас уже май, а значит торчит он в этом бронике чуть больше полугода. Сколько раз он уже спасал Сугуру — и не сосчитать, но в голове лишь один вопрос: а для чего? Не проще ли уже просто умереть наконец, потому что сейчас только смерть кажется единственным выходом из мрачного серого лабиринта.       Дайшо закуривает — благо сигарет на базе у них ещё много — и возвращается назад, "домой" через уже приевшиеся ему обломки арматуры и бетонных плит, обросших мхом.