Привкус боли

      Мацуно не знал и не хотел знать, сколько прошло времени после оглушающего хлопка входной двери. Ребята ушли, оставляя его наедине с человеком, с которым бы Чифую никогда не захотел иметь дело. Глаза неприятно защипало, а в носу засвербело. Парень чувствовал, как слёзы всё ближе и ближе подбирались к своему выходу, отчего Мацуно пришлось запрокинуть голову и хотя бы таким способом не дать воде выйти наружу. Руки потянулись к лицу, чтобы убрать уже собравшиеся капли влаги.       Он должен был этого ждать, должен был быть уверен в худшем раскладе событий, но до последнего надеялся на обратное. Надеялся на Казутору, который даже ничего не сделал перед Кейске. Не пошёл против Баджи и не стал доказывать свою правоту. Когда дело дошло до чего-то серьёзного, Ханемия сбросил всё на Чифую — разбирайся сам — вот что говорили его действия. И все те слова от близкого человека Мацуно огрёб за двоих, Казутора не попытался перенять их на себя. Как ни странно, но слышать что-то подобное от своих друзей намного больнее, чем от родной матери обвинения во вранье. — Хвостик. Ты в порядке?.. — Ханемия медленно встал из-за стола и осторожно преодолел расстояние между ним и Чифую. Парня словно заставили подавиться своими же словами. Сейчас он физически чувствовал, как «прикусил» свой длинный язык. В его голове уже был построен идеальный сценарий развития их диалога, в котором не было места таким погрешностям как отвращение, непонимание со стороны друзей. Пребывая в тихом шоке, он и сам не смог предпринять верных решений. Слишком нереалистичной показалась ему вся эта ситуация. Почему они так отреагировали? Почему Баджи так отреагировал?       Когда чужая рука легла на плечо Мацуно, он небрежно отбился от ладони. Чифую хотелось, чтобы после этого его оставили в покое и больше вообще никогда не прикасались, не пытались утешить. Реакция Кейске и Такемичи лишь подтвердили его мысли о том, что с ним что-то не так, что это не нормально для общества. А Казутора — погрешность, лишнее звено в этой точёной цепи, сам у себя на уме. Чифую и самому было противно от себя, но ещё хуже ему было от осознания того, что в этом всём виноват Ханемия — человек, которому он доверил всего себя. В теле чувствовалась слабость, в середине лба неприятно припекало, а к горлу подступала нервная тошнота. — Хвостик, я и сам не знал… — Убирая руку и делая шаг назад, поговорил парень. Казуторе не хотелось пугать Мацуно своей настойчивостью, она, как выяснилось, ни к чему хорошему не привела. Он сделал только хуже. Теперь Ханемии оставалось ждать последующих действий парня, потому что он не собирался никуда уходить. Чифую молчал, что делало этот диалог, перетекающий в монолог, сухим. Будто бы затишье перед бурей. Вот только в какой форме эта буря может вырваться: истерика или смертельная тишина? — Ты главное не…       Не обращая внимания на Казутору, чьи слова слышались будто сквозь вату, парень сделал несколько шагов в сторону. Нащупав рукой спинку стула, на котором пару минут назад сидел Кейске, Мацуно тяжело опустился. Чифую чувствовал, что ещё немного и точно упал бы на месте. Ноги совершенно ослабли, а в теле ощущалась тяжесть. Слишком много мыслей роилось в голове. И в тоже время не было ничего.       Казутора проследил за действиями Мацуно, в любой момент был готов протянуть руку. Но для Чифую Ханемии будто здесь уже не было. Он вместе с ребятами куда-то ушёл, оставляя его совсем одного. Мацуно снова оказался в тупиковой ситуации, будто откинуло на день назад, когда Казутора заставил его поговорить со своей мамой, но сейчас всё было намного хуже.       Руки перебирали обёртки от жвачек в карманах штанов, точно так же как мозг перебирал варианты того, что Ханемия мог сейчас сделать. На самом деле он понимал, в каком ужасном положении оказался Мацуно. Перед тем, как подойти к Чифую, Казутора очень долго думал, что он мог сказать. Не заметив никакой реакции на своё перемещение, Ханемия, уже не видя препятствий, приблизился к парню. — Хвостик… — Оставляя между ними небольшое пространство около тридцати сантиметров, Казутора прерывисто выдохнул и медленно опустился на пол, подбирая под себя ноги. Придвинувшись ближе, Ханемия посмотрел под высветленную чёлку, что скрывала ясные аквамариновые глаза. На фоне покрасневших щёк и век они выглядели ещё ярче, особенно под таким ракурсом, который выбрал Казутора. Но помимо красоты в этих глазах, что не переставали угасать, Ханемия увидел отчаяние. На секунду он поймал себя на том, что ему было очень стыдно за все, сделанное раннее.       Тем не менее Казутора не до конца представлял, какой сильный стресс испытывал Чифую. Он всё равно продолжал набрасываться на бедного мальчика с «допросами» и вынуждал идти на контакт против своей воли. При этом, видя состояние Мацуно, Ханемия убеждал себя в том, что всё, что он делал для Чифую, исходило от чистого сердца. Всё, что делалось во благо — только для того, чтобы помочь. Это негласная ответственность Казуторы в первую очередь перед самим собой. — Казутора… — Спустя пару минут, как Ханемия подсел к Мацуно, парень осторожно и едва слышно позвал его. Голос был ровным, но в нём всё рано слышалась дрожь. Было достаточно тихо произнесенного имени, чтобы Казутора всем телом подался вперёд и сфокусировал своё внимание на маленькой фигурке. — У меня будет к тебе один вопрос и небольшая просьба… — Проговаривая каждое слово слишком спокойно, отбрасывая всё, что было до, прохрипел парень. Признаться честно, теперь Ханемия был готов сделать всё что угодно, лишь бы Чифую не было так паршиво. — Да… — На автомате, даже не задумываясь над ответом, выпалил парень. Словно уже заранее давая своё согласие на абсолютно все. Казутора не моргая смотрел на покрасневшее личико, осознавая, что стена между ними наконец-то начала рушиться, и как Ханемия первый пошёл на уступки, желая «подружиться» с Мацуно. Даже ему это казалось странной, но тем не менее правдой. Он буквально упал в чужие ноги, ведь когда-то ему самому нужно было что-то подобное. Человек, друг, который бы согласился сделать ради него что угодно, поддержал, дал бы хоть и не правильный, но совет просто потому что они друзья. Такое поведение Казуторы и его песочный взгляд, пытающийся уловить каждое изменение, заставили нервно усмехнуться и прикрыть глаза ладонью. — Теперь-то ты доволен?.. — Мацуно уже становилось смешно от того, насколько абсурдной была ситуация. Он ощущал себя в каком-то нереалистичном и до ужаса гиперболизированном сне. Чифую пытался проснуться, но ничего не выходило. Этот пятиминутный сон слишком сильно затянулся, начинал превращаться в кошмар. — Твои… «советы» не помогают… — Хвостик… Чифую, я… — Ханемия даже не знал, что противопоставить, что ответить и как опровергнуть. Слова, из-за которых защемило сердце, вновь показали, насколько большая пропасть между ними. Последующая реплика встала комом в горле. И правда, он не сделал ничего хорошего для парня, разве что усугубил ситуацию. И реакция Мацуно была тому соответствующим доказательством. Казутора нервно сглотнул, отрывая взгляд от чужого лица. Глаза стали бегать по комнате, будто бы что-то извне могло подсказать, как быть дальше. И стоило Ханемии через минуту взглянуть на Чифую, он заметил, как быстро изменилось выражение лица Мацуно. Даже сквозь прикрытые ладонью глаза были видны слезы, что он старался спрятать. Снова плакал. И снова всему был виной Казутора. — Чифу…       Руки Казуторы машинально потянулись к свободной руке Мацуно. Ханемия хотел взять в свои ладони чужую кисть, чтобы парень ощутил физическую поддержку, присутствие кого-то рядом, несмотря на то, что парень уже дважды ошибся. Но вместо того, чтобы принять такое наивное со стороны Казуторы действие, Чифую небрежно отмахнулся от его рук. Противно и до боли в груди обидно. — Не прикасайся… — Слова сорвались с сухих губ, стоило кончикам пальцев почувствовать шероховатые ладони. Мацуно просто не мог поверить, что после своих «провалов» Казутора ещё как-то пытался его утешить. Горечь и злость, которые перебивали друг друга, отдавались в рёбра. А щекочущие капли начали покидать своё законное место через уголки глаз. Снова он показывал свою слабость перед этим человеком, снова плакал, хоть и старался сдерживаться. Голос начал понемногу дрожать. — Ты не представляешь, как мне сейчас хуёво… Воспользовался положением, заставил довериться. Если ты изначально хотел сломать меня, то поздравляю, у тебя получилось… — Чифую, что ты такое говоришь?.. — Поняв, что Мацуно теперь так просто к себе не подпустит, Ханемия больше не пытался дотронуться до его руки. Одного раза было достаточно. Но отодвигаться он так и не стал. Неужели парень действительно так думал? С другой стороны, он даже не стал бы выслушивать оправдание, все улики «плохого Казуторы» были на лицо. — Я бы никогда… — Пожалуйста, отвали уже от меня… Посмейся надо мной, а потом забудь, забей, как ты делаешь это обычно. — Мацуно убрал ладонь от лица. Как бы сильно ему не хотелось смотреть в горящие глаза напротив, он всё равно решил это сделать. — Ты понимаешь, что из-за тебя на меня мама теперь смотрит как на чужого… Она думает, что я ей вру. А Баджи?.. Ты даже не пытался с ним спорить… — Я не знал, что сказать. — Как на судебном приговоре четко ответил Ханемия. Он прекрасно осознавал всё, за что его могли ненавидеть. И всё, что говорил Чифую, было побочным эффект того, что парень не то что не умел держать язык за зубами, он не научился не лезть в чужую жизнь, прикрываясь попытками помочь. Будто бы он пытался исправить ошибки своего окружения и свои?.. — Уходи. Проваливай. Я больше тебя видеть не хочу. Не хочу слушать твои ебучие оправдания. — Собравшись с последними силами, которые до сих пор непонятно как оставались в его теле, выплюнул Мацуно. — И перестань смотреть на меня так… Будто бы тебе есть до меня дело. — Чифую заметил, что Казутора приоткрыл рот, собирался что-то сказать. Но желание выслушивать Ханемию полностью отсутствовал. Парень отвернул голову в другую сторону, показывая, что на этом разговор был окончен.       Что-то необъяснимое заставило Казутору без промедления подняться с места и, почти не думая, направиться в прихожую. Даже если бы он ползал на коленях и выпрашивал прощение, то увидел бы в голубых глазах ничего. Молчание и отсутствие заинтересованности в чужом поведении. Всё было ясно, как белый день. Чтобы Мацуно хотя бы не испытывал ненависти к Ханемии, ему стоило уйти и не трогать парня ближайшие несколько дней. Казутора допускал мысль, что, возможно, Чифую хотел иметь человека рядом, с которым бы он просидел молча всю ночь. Но этим человеком точно не был Ханемия.       Казутора покинул чужую квартиру с очень тяжелым чувством на душе. Ему наконец-то открылся вид на суровую реальность, не такую, что он знал до этого. Теперь было намного хуже. И как бы сильно парню не хотелось не покидать чужую квартиру, чтобы не оставлять Мацуно одного, он не мог этого сделать, чувствуя собственную вину перед ним. И это был единственный и верный способ её искупить.

***

      Чифую слушал каждый шорох, что доносился из прихожей. Даже уход Казуторы никак не поменял его настроения и не заставил сомневаться в том, что он поступил неправильно. Хотя бы раз в жизни он смог принудить Ханемию сделать так, как хотел сам Мацуно.       Парня немного потряхивало, а от попыток сдержать слёзы, даже наедине, головная боль усиливалась. Она сходилась в центре лба. Теперь он даже не знал, за что взяться, а мысли о школе лишь добавляли ненужное волнение. Мало того, что не смог разобраться с личными проблемами, поссорился с друзьями, так еще и совершенно забыл про домашнее задание, которое учитель дал на зимние каникулы и о котором Мацуно не вспоминал больше недели. Совсем было не до этого.       Пара каких-то капель упала на стол. Чифую не сразу смог обратить внимание на подозрительный алый цвет пятен, оставленных ими. Он попытался смахнуть из-под носа собравшуюся «воду». Одно движение тыльной стороной руки, и бледные костяшки пальцев окрасились в красный цвет. Дыхание участились. Волна страха прошлась по телу. Это была… «Кровь?..»