Привкус боли

      Яркие лучи солнца озаряли подрагивающий от зимнего ветра город. Они прямыми стрелами падали на серый асфальт и стеклянные здания, что отражали каждый из них в разные стороны, пускали солнечных зайчиков и мешали прохожим. Несмотря на ясное солнце и безоблачное небо, на улице по-прежнему было холодно. Стылый ветер гулял по дорогам и закоулкам Токио, поднимая и будоража пыль своими порывами, после возвращал её на место, так, будто ничего до этого не было. Потоки ледяного воздуха забирались под одежду, морозили открытые участки тела и заставляли кожу покрываться неприятными мурашками, отчего даже волосы вставали дыбом. Места, больше всего подвергавшиеся такой встрече, покрывались розовым узором, который вскоре начинал зудеть, а рука так и тянулась почесать и снять это колющее чувство.       Топот чужих ног прерывал мысли, вынуждал обращать внимание на проходящих мимо людей, одетых, как ни странно, не по погоде. Приталенные платья и мини-шубки у женщин и пальто поверх солидных костюмов у мужчин, однако это была середина зимы. В отличие от всех них, чьи шаги и громкие голоса раздавались почти за каждым поворотом и раздражали уши, парень был одет теплее, чем требовал того солнечный день с немного прохладным ветерком, но даже это заставляло его кутаться в полы тёплой куртки и широкий шарф, что всё равно никак не спасало от прикосновений рук мороза. Кисти дрожали от холода, Казутора старательно прятал их в карманах болотной парки, сжимал пальцы до побеления костяшек, а когда становилось менее ветрено, ослаблял хватку.       Несмотря на зимнюю погоду, Ханемия никуда не торопился и уж тем более не спешил добраться до пункта назначения. Он специально старательно растягивал свой маршрут, шёл проулками, заворачивал за углы зданий и обходил большинство мест самой длинной дорогой, лишь бы отдалить тот момент, когда он снова окажется перед лицом взрослой правды. Ноги сами вели Казутору по извилистой дороге, временами останавливались, не желая идти вовсе, а головой он то и дело погружался в воспоминания последнего тяжелого разговора, который никому из собеседников не принёс желаемого облегчения.       Шел третий день после «небольшого» инцидента, а Ханемия так и не удосужился нормально поговорить с младшим. Их крайний диалог закончился ничем, оба разбрелись по углам, но позже парень всё равно начинал хвататься за отдельные фразы и слова, сказанные не только ночью, но и утром, во время завтрака. Но единственное, что Казутора отчётливо запомнил — это светлая макушка Мацуно, который прятал свои затравленные глаза и боялся их показать. А взгляд, что бросил Чифую перед уходом, заставил все внутренности сжаться, как будто Ханемия и вправду увидел всё, что ему хотели сказать, но не могли, потому что рядом были чужие и ненужные уши, или, возможно, старшему всего лишь так показалось, и он настолько близко к сердцу принял громкое молчание о помощи, что стал себя накручивать. Совесть играла на затворках сознания. Старший во второй раз в жизни почувствовал ответственность за свои деяния, и последние дни усилили это состояние.       Так же, как и Мацуно, Казутора предпочёл избегать очевидного. Сегодня был не первый и, скорее всего, не последний день, когда он «без причины» выходил на улицу и, весь поглощённый мыслями, шёл прямо. Головой он понимал, куда ему надо, но ноги делали пару поворотов, прослеживали путь вдоль зданий и узких улочек и возвращали его обратно домой. Ханемия быстро уставал, голова начинала болеть в центре лба, говоря о большом перенапряжении, которого даже в школе не случалось из-за такого погружения в тему. Но он все еще продолжал развивать мысли, упираясь взглядом в тёмный потолок.       Парень боялся признаться сам себе, в какой безысходной ситуации находился. Ситуация, в которую он загнал себя и Чифую. Всё это было из-за длинного носа Казуторы и назойливой, приевшейся идеи — докопаться до Мацуно, залезть ему под кожу, найти причину для новых шуток и задирания и доказать самому себе, что он может быть прав. Но такая правда лишь создала ещё один повод для бессонных ночей. Ханемия привык брать на себя ответственность, хотя он до сих пор неоднозначно относился к Чифую, разрываясь между жалостью и презрением.

***

      Завернув за угол выложенного белой плиткой здания, парень встретился взглядом со знакомым подъездом. Казутора резко замер на месте, словно его что-то дёрнуло за плечо. В голове снова появилась мысль «А стоит ли?», которую Ханемия предпочёл сразу же отбросить. Ответ был ясен. Он сам решил сковырнуть более менее зажившую ранку, и вместо того, чтобы помочь её затянуть, старший стоял в стороне и наблюдал за тем, как красно-бордовая жидкость медленно покидала чужое тело, что буквально находилось в его руках.       Вздрогнув от собственных же мыслей, Казутора быстрыми шагами направился к зданию. В голову как нельзя кстати пришла фраза — «Глаза боятся, руки делают» — через что сейчас ментально проходил парень. Два медовых кристаллика блеснули наверх, ища нужный этаж и, как следствие, нужное окно, будто бы оно могло дать ему отдельное приглашение зайти внутрь.       Сглотнув вязкую слюну, Ханемия нащупал пачку сигарет в одном кармане и зажигалку в другом. Не отрывая взгляда от окна на втором этаже, парень одним движением выудил коробочку, подцепил пальцами одну сигарету из оставшихся трех и зажал меж зубов. Поднеся огниво к никотиновой палочке, Казутора пару раз прокрутил металлическое колёсико, получая слабый огонёк, что говорил о скором приобретении новой зажигалки, и поджёг сигарету. Парень нервно прикурил, после сделал глубокую затяжку и задержал весь дым внутри перед тем, как тонкими струйками выпустить белый пар через нос.       Перед каждой из затяжек Казутора делал достаточно долгую паузу. Снова, то ли оттягивал время перед «прыжком на длинную дистанцию», то ли пытался лишний раз убедить себя, что ему здесь ничего не светит и он зря пришел. К сожалению, весомых аргументов Ханемия не находил. Его в очередной раз одолевали смешанные чувства, даже курение не приносило никакого удовольствия. Парню было тошно, но отказаться он не мог. Слишком привык переживать всё с сигаретой в руках и никотином в лёгких.       Из глубины мыслей Ханемию вырвал звук открывающегося подъезда, глаза сверкнули в сторону шума. Это был шанс, сама судьба его зазывала. Отбросив окурок на серый асфальт и затушив его мыском ботинка, Казутора рывком сорвался с места и побежал к двери, ловя её на моменте, когда она уже почти закрылась. Проскользнув в подъезд и преодолев расстояние в один лестничный пролёт, парень оказался перед той самой дверью, как сейчас помня своё удивление, когда он узнал, что Чифую и Баджи живут в одном доме. Он стоял и смотрел на тёмную шершавую поверхность и вновь думал о правильности своего решения.       Треск дверного звонка раздался с другой стороны, как сквозь толщу воды. Ханемия держал долго и настойчиво, заранее зная, что от пары-тройки коротких нажатий никто ему не откроет. Даже больше, никто не подойдёт и не посмотрит в глазок. Когда ухо уловило шум за дверью, Казутора всё-таки перестал мучить стёртую местами от постоянных надавливаний кнопку и спрятал руки в карманы парки. Хотя бы так он мог скрыть свою неуверенность, перебирая весь мусор, за который цеплялись фаланги.       Приглушенный стук замка заставил сердце пропустить сильный и волнующий удар, опустившийся нервным комом к центру живота. Голова в секунду стала пустой, как будто все беспокойства, не озвученные до этого, дружно решили её покинуть. Ханемия почти не моргая следил за дверной ручкой. За тем, как она стала поворачиваться, а после уже сама дверь открылась. Ноги сделали широкий шаг назад, хотя того не требовалось. Из-за скрывающей чужую жизнь «перегородки» появились два тусклых голубых огонька, которые заставили Ханемию прийти в себя. Голова склонилась к правому плечу в излюбленной манере, приветствуя таким положением младшего, а золотистая серьга издала хрустальный звеньк. — Хвостик предпочитает прятаться? — Непонятно к чему проговорил Казутора. Ни привет, ни пока. В его предложении была явная незаконченность. Из-за такой манеры общения, именно рядом с Чифую, можно было додумать что угодно. «Предпочитает прятаться…» конкретно от одного человека, Ханемии, или же полностью закрыться от жизни? Сам у себя на уме, только один Казутора знает, что на этот вопрос нет ответа, а из принципа по-другому бы диалог парень не начал. Он до сих пор на автомате хотел поковыряться в чужой голове. — Зачем приперся? — Стоило Мацуно открыть дверь и едкий запах сигарет сразу же окружил его. Поморщившись от этого смога, Чифую прикрыл нос рукой, стараясь отогнать от себя вонь, которая только ему казалась такой сильной, что жгло глаза. Пальцы свободной руки стиснули сталь. Глаза изредка встречались с глазами нежданного гостя. Смотрели на плечи, разглядывали человека напротив, а после упирались в пол, не желая находиться под янтарным и безумным взглядом, который не поменялся даже после их последнего недоразговора. По крайней мере, Мацуно надеялся, что это был их последний разговор. И что потом его больше не будут трогать, оставят в покое. Особенно Ханемия. Он получил свой долгожданный ответ, а сейчас как ни в чём не бывало решил навестить Чифую, потому что совесть загрызла. — Тебе мало того, что мне может быть плохо, приспичило посмотреть? — Ты сам хоть понял, что за глупость сказал? — Казутора заметил реакцию младшего, но делать акцент на поведение не стал. В голове проскочила мысль о том, что ему стоит бросить пагубную привычку или хотя бы не заниматься этим до прихода к парню. Долго Казутора не молчал и выдвинул опровержение. Лицо на секунду стало серьёзным, выражая внутреннее беспокойство, но прежняя маска, подобранная специально для Мацуно, вновь улыбкой натянулась на лицо. Чифую вновь бросил грустный взгляд наверх, в котором также заиграли нотки ненависти за то, что его спокойствие снова решили потревожить. Пальцы Ханемии всё перебирали фантики от жвачки в одном кармане и пачку сигарет в другом, пока не наткнулись на шуршащую упаковку какой-то конфеты. Ладонь выудила леденец за продолговатую палочку и протянула его Мацуно. — Смотри, что есть. — И что мне с этим делать?.. — Чифую непонимающе посмотрел сначала на кисть руки, а потом на лицо Казуторы. Вместо того, чтобы дать нормальный ответ, Ханемия потряс предметом, предлагая взять его из своей ладони. Мацуно крайний раз взглянул в песочные глаза, в которых ничего не поменялось. «Играет». Свободной рукой Чифую неуверенно потянулся за конфетой. Пальцы уже было соприкоснулись с обёрткой, как ту же секунду Ханемия заставил леденец увернуться от тонких фаланг. Мацуно раздраженно выдохнул, закатывая глаза. Ничего другого от старшего ожидать не стоило, лишь бы вывести всё в очередную несмешную шутку и заставить парня почувствовать себя глупым. — Шучу. — Снова протягивая палочку к младшему, проговорил Казутора и для вида, что больше он ничего подобного проворачивать не будет, потряс конфетой в воздухе. Чифую вновь попытался ухватиться за предмет, боясь получить новую насмешку, но в это раз всё прошло намного лучше. Рука сомкнулась вокруг леденца, как у маленького ребёнка, и в этот момент Ханемия, заметив такую разницу в их кистях, задумался о том, что никогда не обращал внимание на их разницу не только в возрасте, но и в телосложении. Мацуно дрался с ними на равных, это старший точно знал по рассказам и похвалам от Баджи и пару раз видел силу младшего собственными глазами. Но сейчас перед ним стоял совсем другой человек. Слегка растрёпанные волосы, что падали на глаза и закрывали их, мешали полностью видеть бледное и временами недовольное лицо. Опущенные плечи и одежда на несколько размеров больше его создавали иллюзию некой запуганности, парень будто стал меньше в несколько раз. Да, Казутора мог поставить на то, что Мацуно стал выглядеть гораздо меньше. И мысль, которая прозвучала на подкорке, окончательно добила — парень был младше Ханемии почти на два года. — Если это всё, то проваливай. — Чифую потянул на себя дверь, но чужая рука перехватила её край, останавливая парня. На самом деле, сейчас Мацуно мог не сдерживать в словах и откровенно послать Казутору на все четыре стороны. Не было кого-то, перед кем младшему было бы стыдно, того, кто смог бы его усмирить. Парень не хотел оставаться спокойным при Ханемии, что стоял на его пороге и ждал каких-то весомых слов и оправданий, может быть, даже приглашения пройти внутрь. Сейчас Чифую было всё равно, даже несмотря на то, что длинный язык «без костей» мог растрепать этот небольшой секретик-проблемку всем вокруг, в особенности их близкому другу, Кейске. — Даже на чай не пригласишь? — Придерживая дверь и нависая над Мацуно, протараторил Казутора. Ему не хотелось оставлять Чифую одного. Честно признаться, он был готов тянуть время до прихода миссис Мацуно или же пока младший, закатив глаза, не освободит дорогу и не даст войти. — Отпусти. — Пропуская вопрос мимо ушей, выплюнул парень. Он снова потянул на себя ручку двери, но Ханемия стоял на месте, сопротивляясь. — Я не собираюсь тебя обслуживать, что непонятного? — Глаза сверкнули грубыми лучами, улавливая глаза старшего. Казутора вздрогнул от такого проницательного взгляда. Ненависть, перемешанная с раздражением, опалила лицо старшего. Такая смена эмоций Мацуно лишний раз заставила волноваться, но Ханемия подавил подобные чувства. Он не хотел показывать кому-то вроде Чифую, человеку, которого он, мягко сказать, недолюбливал, действительное беспокойство. И то, что Казутора может беспокоиться и думать о других — тоже. Такое могли знать лишь самые близкие друзья. Но с Чифую всё было по-другому. — А я не собираюсь уходить до тех пор, пока мы с тобой чаи не погоняем. — Старший решил пойти по пути манипуляции, что у него очень хорошо получалось и прекрасно работало на Баджи, а порой и на самом Мацуно, если он не сразу замечал что-то подозрительное в чужих словах. Но сейчас Ханемия был более, чем уверен, что Чифую не думает, он действует лишь под влиянием безудержных эмоций. Это позволяло быстрее приблизиться к ответу «да». — Ты поговорил с мамой? — Я… — Вопрос, который поменял младшего в лице. Было видно, что об этом разговоре он думал не первый день. Он так и не поговорил, что совершенно не удивило Казутору. На лице появилась усмешка, в которой кратко и понятно читалось «так и знал». Эта недоулыбка вызывала сковывающие чувства. Младший не знал что ответить. Ему не хотелось врать. В первую очередь себе, но Ханемия, как всегда, был прав. Да, он не поговорил, но проблема в том, что он не знает, как преподнести эту информацию своей матери. Стоило губам разомкнуться, как маленькая доля уверенности, с которой он подходил к женщине, пропадала, а в горле собирался горький ком, мешающий признаниям. Вот он скажет, и что будет? Ничего же не изменится, разве что женщина будет без доверия коситься на него. И это малая часть того, что пугает Чифую. — Вот оно что… — Протянул Казутора, отклоняясь назад. Мацуно не знал, что ответить, а Ханемия всё понимал по долгому молчанию. — Раз так… Может тогда мне стоит ей об этом сказать, да, Хвостик? — Рука продолжала придерживать дверь, до белых костяшек впиваясь в металл, а голос на каждом слове становился громче, как будто Ханемия хотел привлечь внимание округи, чтобы его даже на улице было слышно. — Если ты не хочешь рассказать сам, то может быть захочешь… — Во взгляде напротив Казутора видел замешательство после каждой протянутой фразы, но это его никак не останавливало, наоборот давало повод повысить голос ещё на октаву, чтобы весь подъезд точно услышал то, о чём они говорят, тем самым заставив Чифую впустить его в квартиру. — Чтобы твоя мама узнала от меня, что её сына и-из…       Старшему не дали договорить. Мацуно схватил его за грудки и затащил в помещение. Парню понадобилась ровно секунда, чтобы дрожащими руками провернуть щеколду и полностью закрыть дверь. Его одновременно злило и нервировало поведение Ханемии. Было неизвестно, что он может выкинуть ещё. Теперь мысль о том, что Казутора опасен и может осведомить Баджи о странном поведении младшего, становилась явной. И почему Чифую решил, что их последений разговор был закончен. Наоборот, теперь у парня появились рычаги давления, которыми он будет рад пользоваться и лишний раз демонстрировать своё ревностное превосходство. Мацуно ничего не оставалось делать в безысходности, а надежда на то, что Ханемия хоть бы немного проникнется им и смягчиться — полностью пропала. Казутора неосознанно продолжал добивать. — Ты хочешь, чтобы все соседи знали?! Полудурок. — Вопрос улетел в пустоту, так же как и оскорбление. Чифую стал противен образ парня, но выгнать он его тоже не мог. Боялся и понимал, что ничего адекватного и разумного Ханемия не сделает, пойдёт по соседям, а после и по школе разнесёт этот слух. Такого, как Казутора, только могила исправит, а младший лишь последние нервные клетки на него потратит.       Мацуно прошёл мимо старшего, задевая его плечом как можно больнее. Упираясь взглядом в пол, парень направился в свою комнату. Ханемия добился того, чего хотел, пусть и таким нечестным способом. Ему было не впервой прибегать к манипуляциям.       Казутора проследил за Чифую. Недолго думая парень скинул верхнюю одежду и обувь, отправляя куртку на вешалку, а кеды оставляя где-то в стороне, после быстрым шагом проюлил за Мацуно. Когда он зашел в комнату, в глаза сразу бросился небольшой беспорядок и необычно странная атмосфера. Старший почувствовал, как она отличалась от той, что была в коридоре и в остальной части квартиры. Даже без света было видно, что постель не убрана, а под кроватью спрятана половина гардероба. На столе лежали открытые учебники, видимо, Чифую пытался сесть за уроки, но по сброшенным вниз тетрадям и ручкам, Ханемия понимал, что успехов в этом парень не добился. На душе снова стало неспокойно. За сказанные раннее слова захотелось извиниться. — Мрачновато. Решил сменить обстановочку? — С ноткой смеха в голосе спросил старший, сразу проходя внутрь и осматривая стены и пол. Из-за плотно зашторенных окон свет с улицы едва проникал в помещение. — Думаю, стоит открыть окошко. — Действительно, здесь было очень душно, хотя пару минут назад Казутора мог признать, что у него закоченели руки и стопы от холода. Теперь ему было до ужаса жарко. Чифую занял место на кровати, неотрывно смотря за Ханемией, который в три широких шага преодолел расстояние между стенами и уже оказался рядом с окном.       Послышался характерный звук отодвигающейся шторы, после солнечные лучи упали на паркетный пол, вырисовывая прямоугольные трафареты. Следом старший потянулся ладонью к оконной ручке. Одним движением проворачивая её, открыл окно на распашку. Свежий воздух вместе с городским шумом проникли в некогда тёмную комнату. Теперь Казутора видел, чего здесь не хватало. И понимал, что Мацуно словно специально окружил себя пустотой, чтобы не чувствовать её внутри. Где-то рядом с сердцем больно кольнуло. — Ну вот. Другое дело, а то темно что пиздец. — Закончив с окном, Ханемия метнул взгляд в сторону Чифую, который пытался сфокусировать свой взгляд и привыкнуть к яркому солнцу. Казутора будто делал вид, что ничего не замечает кроме своего носа, и это в очередной раз заставляло нервничать и ждать подвоха от этого юродивого. — Тебе бы прибраться здесь, как будто в… — Твое мнение я буду учитывать в последнюю очередь. Пришел мою комнату комментировать? — В словах чувствовался яд, парню не нравилось такое поведение его недодруга. Мацуно сейчас был не в состоянии выслушивать «комплименты» насчёт того, что его окружает и почему, на что Ханемия не обратил внимания. Специально тянул время, только непонятно для чего, а ведь это раздражало ещё больше. — Фигли припёрся? — С мамкой твоей припёрся разговаривать. — Руки по привычке скользнули в карманы штанов и от нервов, чего Казутора не признавал, начали перебирать мелочь, которая была в них. — Ты же так и не сказал… — И что?! Что мне ей говорить? Со мной всё в порядке, не видишь? — Меняясь в настроении, агрессивно протараторил Чифую. Ему уже надоело выслушивать чужие претензии. Было достаточно того, что парень услышал в тот ужасный вечер и одну из самых худших ночёвок, а ведь он даже не хотел идти, подсознательно зная, что так и получится. Но вместо этого он снова поддался влиянию Баджи и согласился только из-за его «обидок». — Нет, не вижу. Не надоело самого себя обманывать? — Взгляд сделался серьёзным. — У тебя на лбу написано, что тебя… Тебя… В общем, по лицу понятно. Ты не скроешь такое. Рано или поздно твоя мамка узнает. Если не от тебя, то от кого-нибудь другого. — Ханемия наблюдал за младшим, который весь сжался. Конечно, Чифую не хотелось, чтобы об этом кто-то знал, кто-то посторонний, но мама? — От тебя что ли? — Полушёпотом прыснул Чифую. Под чужими глазами было невозможно находиться, они так и забирались под одежду, под кожу, лишь бы достучаться, а после, возможно, побольнее кольнуть. Парень притянул одну ногу к себе, желая скрыться и перегородить путь к себе. — От учителей или одноклассников. Ты уже понял, что слухи быстро плетутся. — Казутора продолжал держать дистанцию, а когда попытался облокотиться поясницей на подоконник, заметил, как младший вздрогнул и поелозил на месте. Голубые огоньки метнулись наверх, оглядывая Ханемию, после снова спрятались под густой чёлкой. — Твои одноклассники думают, что это из-за какой-то девчонки, но если они копнут поглубже… — Чифую тяжело выдохнул. Он действительно не хотел, чтобы его окружение, точно так же как и Казутора, догадались о проблеме, но второй продолжал наседать. — Закройся… И хватит делать мне мозги. — Достаточно грубо прошипел Мацуно. Ему не нравилось, что Ханемия лез в душу со своими убеждениями. Младший сам понимал, в каком положение находился, но что-то до сих пор не давало мыслить ясно, застилало глаза. Чувство некой обделённости заставляло ощущать одиночество, даже когда рядом были люди. — Поговори с матерью. — Уже настойчивее и приказным тоном сказал Казутора. На ладонях постепенно начинала скапливаться вода — руки запотевали. Состояние Чифую никак не давало покоя старшему, ему хотелось подойти и пожалеть его, сказать, что всё будет хорошо, но парень себя одёргивал, мысленно проговаривая, что Мацуно от него это не нужно. Получить порцию жалости от Ханемии младший захотел бы в последнюю очередь. Ему вообще мало что сейчас нужно, а Казутора пришёл со своей недопомощью. — Поговори, поговори… Думаешь, я не пытался? — Чифую повернулся полубоком. Было видно, что он абсолютно не желал касаться этой темы, но Ханемия надеялся выбить из него честный ответ, потому что чувствовал, что Мацуно за эти три дня ни разу не открыл рот. — Я хотел, но… — Кто хочет, тот ищет возможности, кто не хочет — ищет оправдания. Твои «но» ничего не значат. Говорю в последний раз, либо ты, либо я, но она должна знать. — Серьёзность, которую наконец-то почувствовал Мацуно в чужом голосе, заставила обернуться на владельца голоса. Где-то внутри защемило, и помимо этого появился страх, что мама может узнать о чём-то подобном из чужих уст. Почему-то для Чифую это казалось самым худшим исходом. Слухи и вправду расползались слишком быстро, но если они дойдут до женщины, то к Мацуно будет слишком много вопросов. — По-хорошему, ты должен был сказать ей тогда, когда это произошло. — Просто давай дождёмся её прихода… — Невпопад крайней реплики старшего, проговорил парень, тем самым давая невидимый, но понятный намёк на согласие.       Казуторе много времени не понадобилось, чтобы понять, что у него наконец-то получилось убедить Чифую в правоте и заставить открыться перед своей родительницей. Парень устало повернул голову в сторону окна, смотря на всё такое же чистое синее небо, пока холодные потоки ветра заносили свежий воздух в комнату, прогоняя духоту. Ханемия не отрицал того, что ему стало спокойнее, в отличие от Мацуно, который теперь надеялся, что мама задержится на работе до утра.