Не мог бы ты одолжить мне перо?

      Иногда я ненавижу себя за то, что не могу отказать маме. Я бы ни за что не вернулся на восьмой курс, если бы не она. Сегодня я ненавижу себя вдвойне, потому что мне ни за что не сдать тему урока. Видит Мерлин, я пытался выучить это заклинание с шестого курса. — Помните, вам нужно использовать самое яркое, самое счастливое ваше воспоминание, — Арлин Кларк, новая преподавательница ЗОТИ, обходит учеников, разбитых на пары. Она неплоха — всё, что касается техники исполнения заклинаний, она объясняет замечательно, но это никак не поможет мне с Патронусом. Технику я выучил давно, и смею предполагать, идеально. Оглядываю тренировочный зал: гриффиндорец-слизеринец, гриффиндорец-слизеринец… Словно кто-то решил таким топорным способом подружить два факультета. Но причина, конечно, намного банальней. Каждый, мать его, каждый гриффиндорец продемонстрировал телесного патронуса в самом начале урока, и теперь должен был помочь своему партнеру. Слава богу, мне достался Лонгботтом. Скашиваю взгляд на Гарри. Он терпеливо объясняет что-то Паркинсон. Впервые вижу такую смесь стыда, благоговения и страха на её лице. Что ж, по крайней мере не одному мне сегодня не светит никакой патронус. Немного морщусь от обиды — Гарри простил её. Меня — вряд ли. Да, я, конечно, постарался за все эти семь лет, но… Мне даже рассказать некому, как я молился о том, чтобы он остался жив. Никогда по своей воле я бы не выдал его. Давлюсь этими чувствами вместо застрявших в районе переносицы слез. И все же он простил её, а не меня. Послушно пробую раз за разом наколдовать своего защитника. Безрезультатно, конечно. Ни струйки серебра. Впрочем, я уже и не стараюсь подумать о чем-то счастливом. А мне вообще есть о чем? — Малфой. Знаешь, воспоминание не всегда должно быть таким, как объясняют во всех учебниках, — Лонгботтом явно заметил отсутствие энтузиазма с моей стороны. — Гарри говорил нам… не знаю, могу ли я рассказывать, но, в общем, это даже не всегда воспоминание, и не всегда счастливое в обычном смысле. Начинаю злиться. Не на Невилла, нет. На безносого ублюдка, из-за которого у меня за последние годы нет даже не очень счастливого воспоминания. Меня трясет от всех воспоминаний о подвалах Мэнора, о пыточных классах Хогвартса, о собственном страхе за маму. Если бы не она, я бы давно закончил все для себя еще тогда. День битвы я вижу почти каждую ночь, неизменно просыпаясь, когда экспеллиармус Гарри достигает цели. Из кошмара, что наяву, что во сне, меня вырывает только этот момент. Внезапно чувствую, как магия теплом стекает по правой руке. Силой успокаиваю дрожь в пальцах и взмахиваю палочкой в отчаянной, злой попытке: — Экспекто патронум! Огромный олень, будто вторя моему настроению, агрессивно ударяет копытами о пол. По крайней мере мне кажется, что он именно такой — взвинченный, злой, но полный невообразимой силы. Замираю. Ощущение, что кто-то наложил на меня парализующее заклинание. Через секунду выхожу из оцепенения и пытаюсь стряхнуть его с палочки, как прилипшую соплю тролля. Тупая, конечно, идея, олень только оборачивается на меня и удивленно моргает. В ужасе перевожу взгляд на Поттера. На краю сознания мелькает истеричная мысль, что он сейчас моргает один в один, как этот олень. Опозориться сильнее я уже, пожалуй, не смогу: мальчик с меткой пожирателя и патронусом Гарри Поттера. Браво, просто браво, Драко. Остается только сделать хорошую мину при плохой игре, и я, глядя Гарри в глаза, неловко улыбаюсь и пожимаю плечами, извиняясь за это недоразумение. И черт возьми. Он улыбается в ответ. Ярко, солнечно. Счастливо. Вижу, как его палочка искрит от нетерпения, а затем он дает ей волю — и второй олень встает рядом с моим. Присматриваясь, понимаю, что ошибся и они не совсем одинаковы. У моего под правым рогом шрам.