***
Уэверли не казался расстроенным насильственной кончиной Брэгга. Но взгляд был задумчив, пока он с поджатыми губами изучал подчинённых: одного потрёпанного и всё ещё бледного, второго тихого, как ручная граната. — Две недели отпуска, джентльмены. О новой миссии вас известят. Свободны. Илья прищурился, быстро кивнул и вышел. Наполеон выдвинулся следом. Хотя порез на боку ещё болел, он был мелочью на фоне вреда от ментальной атаки, которого, впрочем, почти не было. Рана затягивалась. Щиты, впрочем… Его чуть не порвали на куски, всё ещё было больно вспоминать ту минуту. Как электрический стул. Соло старался вернуть привычную личину спокойного, бесстыдного, беззаботного человека, но понимал, что не обманет близкого знакомого. Илья за короткое время совместной работы умудрялся много раз заглядывать под маски Наполеона Соло. И видел, что Соло был в эмоциональном раздрае. Надо было собрать вещи и свалить в Италию, Испанию или Монако, но Наполеон вдруг почувствовал потерянность, когда вернулся в нынешнее пристанище. Маленький домик на окраине Лондона официально сдавали в аренду, а на самом деле принадлежал АНКЛ и часто служил вре́менным пристанищем для агентов между заданиями. Сейчас Наполеон ночевал здесь, но домом не называл. Дома… не было. Всего несколько личных вещей. Ничто не даст посетителю све́дений о жильце. Наполеон выглянул на задний двор. Ему было неуютно, некомфортно, чего-то не хватало. Он хотел уехать, но не мог понять куда. Хотелось быть в другом месте, наслаждаться жизнью полмесяца до тех пор, пока Уэверли не подкинет им следующее задание, и снова придётся прочёсывать чужую страну, чтобы найти и вернуть… или обезвредить. Ни одно из привычных мест отдыха совершенно не привлекало. Соло не решался поехать, потому что разум ещё не восстановился, и ни один врач не помог бы. Это делало… уязвимым. Превращало из ценного актива в ненадёжную инвестицию. Проводники умели самоисцеляться духовными практиками. Факт был широко известным, но к Соло не относился никак. Медитировать он не умел, хотя, честно говоря, не очень-то и пытался пробовать. Соло научился использовать свой странный дар для получения желаемого, но вряд ли мог уравновесить чужой разум. Илья сочетал самоконтроль с непостоянством и раздражительностью, и был похож на метательное ядро в полёте. Самый целеустремлённый агент, с которым Наполеону доводилось вместе работать. Наполеон слишком давно начал доверять Илье, чтобы задумываться о симпатии к коллеге. Они постоянно препирались, подначивали друг друга и полагались на напарника во всём. Наполеон задержал дыхание и отвернулся от сухих, без следов весенней зелени деревьев. Погода была крайне сырая, с прошлой ночи дождь не останавливался, земля влажно чавкала и расползалась грязью. Габи правильно предположила. Соло хотел от Ильи большего, но страшился последствий полной связи. И боялся, что стал слишком часто проваливать задания. Две недели и не одной мысли что делать. Жалкое зрелище. Наполеон прошёл на маленькую кухню и зацепился взглядом за старую книжную обложку. После чтения теории вопросов только прибавилось. Про Стражей и Проводников знали, а про другие грани дара информации почти не было. Если ветхий справочник не врал, Наполеон был опорной точкой, якорем, смотрителем. Неактивным, пока не потревожат извне. Одна из аберраций дара Проводника. Какой Страж захочет его? Какому Стражу он нужен? Стражей не защищали, это они защищали других. Ничтожность. А хотел ли Наполеон ввязываться в узы с кем-то, кто не может без постороннего справляться с гиперактивными чувствами? Ни обучения, ни понятия как действовать. Третий сорт. Кривая ухмылка. Да, именно так. Ужасный шпион, инертный Проводник. Он прошёл в гостиную и застыл увидев, что уже не один. Не заметить столько ярости и энергии прямо под боком?! Концентрация ни к чёрту.<.p> Высокий и чертовски красивый напарник смотрел на Наполеона хмуро. То ли ожидал подлянки, то ли уже её получил. Соло чуть не рассмеялся. Зрелище было забавное. — Угроза! Вежливые люди звонят прежде, чем вламываться. Я бы ужин приготовил, — беспечно приветствовал он гостя. Если всё плохо… притворяйся. Илья смотрел в упор и был по-настоящему сердит. Агрессия расходилась от него острыми волнами. Наполеон видел надвигающуюся тёмную стену в центре вихря, готовую обрушиться, но всё же неопасную. Лично для него. Скорее считывалось желание оберегать. — Ты — Проводник, Наполеон Соло. Илья Курякин, дамы и господа! Спешите видеть, не ходит вокруг да около. Сразу к делу. — Снова?! Нет! — заартачился Наполеон, но не смог скрыть страх. Даже на электрическом стуле Наполеон не был испуган сильнее, да что там… он вообще не помнил себя ближе к панике! Темнота подступала ближе, сворачиваясь упругими кольцами. Живая и могущественная, готовая вырваться. «Ох, чёрт! — пронеслось в голове. — Чёрт. Чёрт. Чёрт». — Я тебя чувствую, — тихо говорил Илья, — раньше у тебя получалось прятаться, но Брэгг что-то сделал. И теперь я тебя чувствую. Шансов закончить всё мирно не было. — Я. Не. Проводник! — вскрикнул он. — Почему приходится повторять тебе снова и снова? Теперь Соло как можно сильнее давил на Стража, без оценки последствий. Он был сыт по горло, всё до чёртиков надоело. Соло хотел… жаждал Илью и в то же время не хотел. Он боялся острых граней этого разума на уровне совершенно недоступном не-эмпату. Он знал, что там внутри сидит безжалостный хищник, но там была не только агрессия. Уэверли однажды назвал русского особенным. Тогда, на борту вертолёта, предложение прозвучало больше как подколка, но сейчас вспомнилось Наполеону. Угроза был особенным. Во всём. И вот теперь Илья стоит напротив, метр девяносто пять мускулов и решимости. Страж легко нажал на тонкую серебряную линию связи между ними, на свежий поверхностный контакт. Наполеон удивился и отступил поморщившись. Илья подошёл ближе. Наполеон не обдумывал действия, а прореагировал. Умирать он не хотел. Страх, память о боли, недавних атаках Жейми и Брэгга, всё слилось вместе в болезненном порыве. Он бросился вперёд.***
Илья нехотя принял к све́дению необходимость отпуска, но не планировал уезжать из Англии. По крайней мере, без Наполеона. Поэтому он проследил напарника до адреса, где тот обычно жил в Лондоне, и некоторое время наблюдал за зданием, стоя на тихой и безлюдной дороге. Соло даже не попытался избавиться от жучка, хотя теперь Илья и без датчика чуял, где находится коллега. По пульсации нити связи Илья всегда мог определить, где Соло. Соло был Проводником или кем-то очень похожим. Он был сильным, его разум — могущественным, и при этом невероятно близким. Прочные щиты прятали Соло от всех остальных Стражей и Проводников на заданиях. Его ни разу не опознали. Илью было легко увидеть, но Наполеона? Илья улыбнулся с мрачным удовольствием. Напарник был хитрым. По-настоящему хорошим вором, крадущим больше, чем материальные ценности, и одарённым. Илья почувствовал волну гордости. Наполеон Соло, человек с множеством лиц и личин, за которые впервые удалось заглянуть. Илья дотронулся до него, почувствовал вкус его силы и ощутил разливающийся по телу покой. Наполеон был для него центром покоя, словно Ковбой был его точкой опоры, заслоном между ним и миром, который отсекал всё, что обычно раздражало стража и вызывало приступы ярости. Кстати, при Наполеоне не было ни одного срыва. Щит. Да, пожалуй, это звучало правильно. Присутствие Наполеона было бронёй. Впервые в жизни, нашлось то, за что Илья готов бороться. Только для себя самого, не для страны. Нечто... Некто. А столь желанная внешняя оболочка была лишь вишенкой на торте. Илья посмотрел на мужчину, уловил страх и блеск глаз на напряжённом лице. Маски Наполеона спадали, уходила прочь холодность, спокойствие и контроль в любой ситуации. Илья осторожно подался вовне и толкнулся в щиты. И получил в ответ удар, сразу на физическом и ментальном уровнях. Психическая атака была мощной, но отскочила от стального шара разума Ильи, оставив всего несколько волн в темноте. Он был очарован внезапным взрывом, как демонстрацией скрытого за надёжными щитами. В его глазах Наполеон обрёл ещё большую привлекательность. Как маяк, чей сигнал видит только Илья. Тело отозвалось предельно остро и сразу. Так вот какой должна быть реакция на Проводника. Просто… он запутался, всё было странно и ново, и безумно хотелось большего. Илья легко поймал кулак и удержал запястье мягко, но твёрдо. Физическое нападение Соло было обречено на провал. Да, оно было жёстким, но неопасным. Глаза Соло распахнулись, дыхание зачастило, а Илье хотелось потеряться в чужом взгляде. Сильнее всего в жизни. Никто из обученных в КГБ Проводников не был столь близок и прекрасен. Они были орудиями, а не опорой, не были деятельны и сильны, чтобы защищать и атаковать. Потом он снова нажал, стараясь не повторить ничего из арсенала Брэгга. Одна только мысль об психе, нападающем на напарника, вызывала желание снова убить. Но Наполеон продолжал уклоняться, а Илья чувствовал запах страха. — Я не причиню вреда, — прошептал он, аккуратно сжимая пойманное запястье. Никогда. Не ему. Ужас никуда не делся, Наполеон выгнулся, пытаясь уклониться от силы Ильи. — Ты же знаешь меня, Ковбой. Я не такой, как он. Можно? Наполеон почти неслышно застонал. Илья нажал. На этот раз щиты раздались в сторону, раскрываясь, а не ломаясь на части. Приглашая. Потому что это была не атака, а величайшее из сокровищ, когда он прошёл через все защиты, а его узнали и приняли. Наполеон хотел его, первобытная часть внутри жаждала. — Ты меня успокаиваешь, — пробормотал он, придвигаясь ближе к американцу, заглядывая в широко распахнутые глаза, в которых снова загорелись искры паники, когда Страж подошёл настолько близко. — Ты держишь меня. — Угроза, слушай, что бы ты ни думал, я не… Результаты проверок… — отчаянно прошептал Соло и встряхнул головой. Но разум прижался к Илье плотнее, жаждал быть ближе, боролся между воспоминаниями и настоящим, осознанием того, что от Ильи не нужно защищаться. — Лажа. — Что?! — Я считаю, ты их обманул. Может, не осознанно, но подделал результат. Блеф? Хотя ты и правда неклассический Проводник. За такими прочными щитами не разобрать. Но теперь я тебя знаю, Ковбой. Ты мой щит. Мой. Наполеон попытался отодвинуться, но упёрся в стену. Страж ждал, не соберётся ли его Щит убежать или атаковать, но в глубине души знал, что Соло не сможет так поступить. Он не будет с ним драться. — Ты уже настроился на меня. Так незаметно, что даже я не понял. Ты… прикоснулся ко мне. — Что?! — Здесь, — почти смущённо сказал он и положил руку на грудь. — Ты коснулся темноты, дал точку равновесия… место внутри меня самого. — Послушай… Илья покачал головой и снова немного придвинулся. Наполеон попробовал дёрнуться, но он отреагировал на силу Стража. Почти мгновенно. — Нет, Угроза, послушай… если… не делай этого! Ты разрушишь мой разум! Ты сжигал Проводников! — Ты не они, и ты — не Проводник. — Он почти довольно повторил тезис американца. — Я слабый, кем бы я тебе ни казался! И не смогу… — он затих, взгляд скользил по комнате в поисках выхода. — Почему? — он хотел знать. — Зачем? Почему тебе именно сейчас понадобился парный? Ты столько лет обходился, зачем я тебе? Илья поставил обе руки по бокам и возвышался над темноволосым американцем, используя двенадцать сантиметров разницы в росте как преимущество. Чувства сканировали Соло внимательней, чем прежде. Илья чувствовал трудно переводимое в слова: незаконченность и дикую, поглощающую жажду. — Ты прав, мне не нужен направляющий. Никто из них не был мне ровней. Предлагали низкоуровневых эмпатов, но я знал, что не приму и первоклассного. Никто раньше не касался внутренней темноты, оставаясь в рассудке. Они отпрыгивали назад, пугались… — Ты их разрушал! Разрывал разум на части, Угроза! — Они саморазрушались. Себя я контролирую, Ковбой. Все чувства, всегда. Мне не нужен был контролёр, а они рвались руководить. Выражение лица Наполеона изменилось от непонимания к гневу. — Тогда зачем?! — Я могу держаться сколько требуется. Мой характер… доказательство. Я лишь оружие, тупой инструмент. Вот что он слышал о себе бесчисленное множество раз. Что он просто полезный. Его сослуживцы насмехались, говоря, что если бы не пять острых чувств, быть бы ему обычным телохранителем, которого спускают при необходимости с цепи, как собаку. В КГБ его приняли только потому, что он Страж. Никаких изысков, работа на передовой для чудовища. Мерзость. Боевик, годный только спускать курок. Калечить, ранить, разрушать и убивать. Его умственными способностями пренебрегали. Как один начальник заявил прямо в лицо: «Ты тупой громила с редчайшим даром». Поэтому Илья работал без Проводника. — Раньше не было равновесия, а с тобой есть. — Баланс, а не контроль? — подозрительно спросил Наполеон. Илья кивнул, теперь он был так близко, что чувствовал связь между ними как живую звонкую струну. Та время от времени ярко вспыхивала. Илья хотел намного большего. Как мелодия на задворках разума, как песня для двоих. Он ощущал невероятную психическую за силу под фасадом заманчивой внешности. Наполеон даже понятия не имел… Илья хотел его. Чувствовать. Быть связанным. — Да, ты для меня именно такой, Ковбой. Ты. Крикливый, приводящий в ярость, ужасный шпион. — Эй! Курякин чуть улыбнулся и нажал опять. Аккуратно, не слишком сильно, совсем непохоже на срывы от ярости. Соло закрыл глаза и тихо застонал. Он сглотнул. — Я не то… чего ты ждал. — Я понял ещё в Восточном Берлине. Наполеон мрачно взглянул. — Я не умею медитировать, Угроза. Я не самый уравновешенный человек в мире. Чёрт, я из се́нсорной перегрузки выводить не умею! У меня нет никаких навыков, а ты Страж. — Я знаю, кто я, — лицо Ильи ничего не выражало. — Разве я тянусь к тебе, чтобы вернуть восприятие реальности? — Тогда что тебе надо?! — спросил он, с трудом сдерживая волну гнева. — Ты можешь работать один! Контроль для тебя не проблема, а с балансом у меня самого не всё гладко. Не сработает. — Сработает. Мы подходим друг другу. Иначе я бы тебя не чувствовал. — Как я мог забыть?! У тебя была толпа симпатичных мальчиков для битья. Русский невежливо хрюкнул. — Ты не симпатичный. — Эй! — снова оскорблено повторил он, голубые глаза широко распахнулись. Илья обхватил точёное лицо, провёл больши́м пальцем по пробивающейся щетине. — Красивый, — нежно сказал он. — Эм. Уже лучше. Во фразе была беззащитность, уязвимость, которая обычно никому не показывалась. Но сейчас без масок Соло был полностью открыт. — Я беспокоюсь о тебе, — прошептал Илья. — Больше, чем должен был бы, сильнее, чем о ком-то в жизни. Илья наклонился и на секунду соединил их губы. Чуть сомневаясь, но вежливо, вопросительно, но настойчиво. Одновременно он сильнее нажал на раскрытые щиты и они раздвинулись шире, забирая его внутрь, окружая Стража, смыкаясь вокруг. Соло открыл рот под мягким вторжением, голодным и безрассудным. И тогда установилась их связь. Наполеон оттолкнулся, прервав поцелуй, встретился взглядом с Ильей. Рот приоткрылся от изумления, а потом резко закрылся. Илья видел, как американец борется и пытается отрицать связь. Жажда поднялась как приливная волна. Наполеон хотел его. Отчаянно. Илья знал обо всех взглядах, видел намёки, но никогда не позволял себе реагировать, хотя и хотел. Илья называл подобное смертельным обаянием. Наполеон Соло был очень опасен. Но дело было в отзыве, похожим на работу Проводника, но всё же ином. Нечего было сравнивать с несчастными, которых КГБ позволило практически разделать на запчасти на ментальном уровне. Наполеон был на них непохож. Сильный, никогда не был ни слабым, ни жертвой. Илья хотел его. Всего. Впервые с момента инициации, Илья хотел кого-то настолько сильно. Потому понял, как ему не хватало такого… непривычного типа партнёра. Добровольно выбравшего связь, а не засланца из КГБ. — Я не причиню тебе вреда, — обещал он, — никогда.