Московский гость

Дима знал, куда предложит ехать Денис. Было только одно место, бар, с которым связано слишком много воспоминаний. Они здесь повсюду. Даже колокольчик над дверью, и тот воспоминание. Нечего говорить о запахах, звуках, полутьме и коричневых прикрытых шторах, о мягких стульях, бильярдных и гладких деревянных столах. Все это пропиталось прошлым. Они сели за один длинный стол, вшестером, как когда-то. Принесли рюмки, бутылки. Дима отказался сразу, хоть и безумно хотелось согласиться. Алкоголь не выход. Он понял это год назад. Говорили много и тихо, вспоминали. А часы также тихо отмеряли время. У Димы его было достаточно, но, казалось, так мало. — Как там в Геленджике? Разговор перетёк не в ту сторону. О Геленджике Дима говорить не хотел категорически и отделался парой общих фраз. Так странно: Москва и Геленджик словно разные миры. Их нельзя совмещать. — Он не работал, — с грустной улыбкой, опустив голову, прошептал Артур, продолжая прерванный поток воспоминаний. Витя. Его имени никто не произносил. — Он спасал жизни, — глухо закончил Дима. — Стоять, руки за голову! Бросить оружие! Отряд ворвался в квартиру. Трое мужчин повскакивали с мест, потянулись к пистолетам, но полиция успела быстрее. Они сдались сразу. Со стуком оружие упало к их ногам. Дима и Денис занялись преступниками. Толик с порога контролировал квартиру. Остальные пошли на обход. Дима как раз закрыл наручники на запястьях одного из парней, и раздался выстрел. Один хлопок, и тишина. Юрков первым сообразил, куда бежать. Оставив преступников на Дениса, он бросился в коридор, в дальнюю комнату и застыл на пороге. Витька стоял у тела мужчины в чёрном. На спине преступника растекалось алое пятно. Рядом сидел привязанный к батарее напуганный мальчишка лет шести. — Они взяли заложника, — прошептал Витя, косясь на убитого преступника. Это явно было его первое убийство. — Ты молодец, — Дима поддерживающе хлопнул его по плечу. Он не мог ничего больше сделать. А в голове не укладывалось, что из всех именно Витька успел первым. Спас жизнь ребёнка. Витя и сам не для конца осознавал, что произошло. Потом понял. Потом уже гордо вскинув голову, говорил о том деле. Потом и сам Дима убил Византьева, чтобы спасти маленькую Васю. — Все мы спасаем жизни, — как-то просто, без гордости заявил Толик и опустошил ещё одну рюмку. Денис отодвинул от него бутылку. Толик и не протестовал. Все. И не только в полиции. Даже Крис. То дело трехлетней давности не завершилось бы успешно, если бы не она. — Оставь ее мне, — прошептала Крис, и почти не заметная улыбка тронула ее губы. Дима отошел. Он уже не верил. Эта девочка слишком сломлена, чтобы заставить ее дать показания. И не совершить последнюю ошибку. Дима видел людей насквозь, понимал, раскалывал даже самых крепких, но сейчас он уступил место Крис в решающую минуту. Эта девочка не слышала его убеждений. А Крис медленно подошла к кровати. Девочка и головы не подняла. Она сжалась в комочек, притянув колени к груди. Под широкой черной толстовкой она скрывала расцарапанные руки. Огненно-рыжие волосы закрывали наполовину ее лицо. На бледной коже проступали веснушки. Она теребила в пальцах шнурок от кофты, и губы ее беззвучно двигались. Она не плакала, не жаловалась, просто не говорила. И это понятно. После всего, что она пережила в свои пятнадцать. Крис сделала знак рукой и наклонилась над девочкой. Дима понял, отошел. Он все равно ничего не теряет. Юрков ходил вдоль домов во дворе больше часа. Уехать он не мог, не мог оставить Крис. Но время шло, а она не выходила. И это могло значить только одно: у Крис получается. Словно в подтверждение этих мыслей, открылась дверь подъезда. Крис вышла не одна. Она держала за руку девочку. И не скажешь, что этой малышке пятнадцать. Дима дал бы не больше двенадцати. Худенькая, маленькая, с огромными зелеными глазами. Такими глубокими, что Дима едва не отпрянул, когда увидел ее в первый раз. Теперь девочка стояла, сжимая руку Крис. Она все также молчала, но во взгляде появилась решимость. Она сжимала в кулак свободную ладонь. Волосы были собраны в аккуратный пучок и открыли лиловый синяк на скуле. Девочка смотрела на Крис, как смотрят дети на родителей. И взгляд этот сказал больше любых слов. Крис сделала невозможное. — Её зовут Сашка. Она даст показания. А потом мы поедем к её тете, — Крис улыбнулась. Дима ничего не ответил. Но никогда он так не восхищался Крис, как теперь. — Нас осталось трое, — как-то не к месту вздохнул Серёга. Артур в Ростове. У него теперь семья. Денис в отставке. Сам Дима в Геленджике. Теперь и Витя… Там, откуда не возвращаются. Толик, Серёга и Марк, они одни остались из всей команды. — Даже не верится, что мы после всего этого вернемся к обычной жизни, — Толик покрутил пустую рюмку. — Смерть свела нас здесь. И кто будет следующим?.. — Эй, и не думай, — Сергей толкнул стул Толика, и тот едва не перевернулся. Впрочем, сам Толик на это не обратил внимания. — У тебя Кира, — отрешенно пробормотал он. — У меня только работа. — Команды не распадаются. Все обернулись к Артуру. Он сидел, скрестив руки на груди, опрокинувшись на спинку стула. Он так и не прикоснулся к рюмке. Дима не разглядел лица Артура, но мог бы поклясться: точно таким же оно было в Геленджике. — Не распадаются, — эхом отозвался Толик, растягивая слова, словно пробуя их на вкус, заставляя себя поверить. Это Витя говорил. Дима уже не помнил когда и зачем и что скрывалось под этими словами. Но в голове они звучали голосом Вити. Артур достал телефон. Дима сразу заподозрил что-то неладное. И не ошибся. Калинин, взглядом спросив разрешения, включил музыку. И Дима узнал её с первых звуков. Это Витина песня. Он как-то включал её в шутку, и шутка переросла в нечто большее. Все молчали. Звон бокалов утих. Даже шаги и разговоры где-то далеко стали неслышными. Дима просто слушал и понимал, что в этой чёртовой песне его жизнь, скрытая тем самым белым туманом, что за простыми вроде словами — глубина. Завораживающая. Непонятная тому, кто не испытал её силу на своей шкуре. Не ночь, не октябрь, не перевал и не домик. За окном нет дождя, за стенами — соседей, не горят свечи. Всего этого нет, но оно есть. Не в реальности, а в сознании каждого. Дима читал по взглядам. Дима смотрел в окно сквозь щель между занавесками. Небо заволокли тёмные тучи, они грозно глядели на землю со своего поста. И прохожие смотрели в небо с сомнением, со страхом. Только Диме нравились эти тучи. Сейчас они лучше солнца. Дима окончательно закрыл занавески. Последние капли света затерялись в полутьме бара. Никто не включил лампочки. Тихая песня и молчание околдовали всех. И те, кто ни о чем не знал, смутно догадывались и молчали. Дима просто их не замечал. Он по-новому посмотрел на каждого из ребят за эти минуты. Едва различая лица в темноте, Дима видел больше, чем при самом ярком свете. Потому что он знал правду. Её знали все за этим столом. Просто прожитое — прожито зря — Не зря. Если есть старый дом средь лесов и дожди октября. Если есть то, что не сжечь и не потерять. Хоть оно давно и призрак. А Витя бы так не сказал. Дима из прошлого тоже. Может, пора вернуться к этому прошлому? Только что оно теперь? Пепел на ладонях. Просто нечего нам больше беречь, Ведь за нами все мосты сожжены. Пепел сожженных мостов. Дима сжёг их своими руками. Время только помогло. Все мосты, все перекрёстки дорог, Все прошептанные тайны в ночи. И сколько этих перекрёстков? Их можно было сохранить. Выбора больше нет. Дима устал надеяться. Он или выберется или… Можно сразу оставаться. Но Витя не сдался бы. Значит, он тоже не может сдаться. Обещал. Никто не виноват. Каждый сделал все, что смог, все что смог… Никто не скажет об этом ни слова. Молчание — лучшая исповедь. Когда нечего терять, люди делают глупости, забываются. Дима поддался, приехал. Ах я тебя люблю горячо, Годы это не сотрут, не сотрут. Время не стирает. Оно только закрашивает. А чем закрасить, если красок больше нет? Мы оставшихся друзей соберём… Одни вопросы без ответов. Слишком много глупостей. Зачем, когда все разрушено, добивать? Зачем возвращаться? Просто так. Потому что нечего больше терять. Просто так идут дожди по земле, И потеряны от счастья ключи. Они потеряны давно. Диме только казалось, что они нашлись. И почему-то перед глазами снова Крис. И Саша. Нет, он должен вернуться. Это все, конечно, мне, конечно, мне, Но об этом помолчим, помолчим. Может, пора идти дальше? И пусть тишина сохранит все, она не выдаёт секретов. Слышишь, капают дожди октября. Видишь, старый дом стоит средь лесов… Он слышал и видел. Не дожди и не дом, то, что за ними скрыто. Тишина царила еще несколько секунд. Она впитала в себя последние звуки песни, никто не решался первым её нарушить. Артур взял телефон. Толик сжал пустую рюмку. Марк, невозмутимый с виду, потянулся к бутылке. И Денис не остановил его руку. Дима посмотрел на часы. У него осталось совсем немного времени. Эта мысль промелькнула в голове и исчезла. Тишина заглушила её. Тишина может быть громкой. И в этой тишине Дима медленно поднялся. — Уезжаешь? Дима замер на пороге. Он успел открыть дверь, и ветер залетел в помещение, обдав свежестью, как холодной водой с утра. Дима смотрел на Толика в ярком солнечном свете и заметил то, что ускользнуло от него в тени закрытых занавесок. Будто смотрел в зеркало. Дима кивнул. Голос мог бы подвести. А попрощаться хотелось, как подобает. — Не вернёшься? — с долей надежды спросил Толик. Диме огромных трудов стоило ответить нет. — Езжай, — уверенно заявил Денис, шагнул к порогу и, прям как раньше, хлопнул по плечу. Он мог бы сказать больше. Но Дима и сам все знал. Там, в Геленджике, может быть, есть ещё шанс начать новую жизнь. Здесь для Димы шансов больше нет. — Просто знай, что здесь тебя ждут в любое время. Когда-нибудь он вернётся другим человеком. Наивно. Но Дима хотел в это верить. Он вышел из бара, остановился у дверей на секунду, переводя дыхание. И ровно в эту секунду услышал за спиной тихий голос Дениса: — Может, я ещё отправлю к тебе Толика. Хоть бы в отпуск. Ему нужно сменить место, — он помедлил и ещё тише добавил. — И он прав. В любое время. — Спасибо. — За что? — Денис искренне удивился. Дима улыбнулся. Как здесь не догадаться? — За всё, — в два слова он вложил больше, чем могло уместиться в любых красивых фразах. Дима ушел, не оборачиваясь. А так хотелось рвануть в бар и просто напиться с ребятами, до ночи вспоминать, окунуться в прошлое, пусть это погружение и будет последним. Дима не мог. Ему ещё нужно было до самолёта зайти к ней. Дима не был у Крис с того дня, как уехал в Геленджик. Он знал, что, если вернётся, все испортит. Больше портить нечего. Всё и так сломано. И Дима решился ступить на землю кладбища. Камень был такой же серый, и такие же витиеватые, мёртвые буквы на надгробье. Только цветы подвяли. Так они казались даже лучше, естественнее что ли. Дима опустил на холодную плиту перевязанный красной ленточкой букет полевых цветов. Именно их, а не все эти изысканные розы любила Крис. — Я помню, — слова сорвались с губ против воли. Просто мысли, произнесенные вслух. И Дима вдруг почувствовал, что камню может доверить все, как раньше доверял Крис. Было бы больше времени… — Прости, что не приходил раньше, — так странно. Вроде говоришь с пустой, а все равно проще, и перед глазами она, как живая. Любить — значит желать другому счастья. И эта любовь до гроба, какой в ней смысл? Кого сделает счастливым преданность камню? А Дима все равно любил. Стоя перед тем самым камнем, особенно остро почувствовал, как ему не хватает Крис. Это была другая любовь, тихая, печальная любовь смирившегося с потерей, любовь к давно ушедшему. Крис права, безумие, глупость. Но избавиться от неё Дима не мог. — Я обещал попытаться. Быть счастливым не так просто, Крис. До самолёта оставался час. Больше нельзя было медлить. Купить новый билет даже для Димы — непростая задача. Испытывать судьбу снова он не стал и заказал такси до аэропорта. Дима не ожидал от перелёта чего-то хоть немного необычного. Но судьба снова заставила его играть по своим правилам. — Я Саша. Дима обернулся. Молоденькая девушка с соседнего кресла смотрела на него с неприкрытым любопытством. И почему именно Саша?.. Ещё немного, и Юрков станет фаталистом. — Дима, — он протянул руку, даже не пытаясь улыбнуться. Саша охотно приняла дружеский жест. — Точно, — с тихим смехом сказала она и, смутившись, добавила. — Вы мне напомнили одного… знакомого. Дима пристальнее посмотрел на эту девушку. Рыжие волосы завивались мелкими колечками, веснушки покрывали загоревшие щеки, родинка над губами и огромные зелёные глаза делали её похожей на картинку. Саша тоже с любопытством разглядывала Диму, закусив нижнюю губу. — Знаете, вы тоже, — сдавленно прошептал Юрков и повернулся к иллюминатору, оставив Сашу размышлять о странной встрече. Мир тесен. Совпадения не случайны. Иначе как Дима мог попасть в самолёт с той же девчонкой, которую три года назад спасла Крис? Может, чтобы убедиться: все не зря. Ведь в этой новой Сашке нет и тени от прежней. Всегда есть, что беречь. Даже когда кажется, что потерял все, есть и что терять. И если сожжены мосты за спиной, надо просто идти дальше. А в голове снова крутились строчки из песни… Эта ночь легла, как тот перевал, За которым исполнение надежд. Самолёт взлетал навстречу небу, и оставалась далеко внизу Москва. Для всех — просто Москва, для Димы — целая жизнь. Второй раз он покидал её, теперь едва ли вернётся. А Сашка все смотрела на человека, который так напомнил ей призрака прошлого, но смотрела с улыбкой и озорным блеском в глазах, как смотрят на мир дети.