Московский гость

Кампанию Рязанцева Саша представляла именно такой. Одинаковые официальные костюмы, строгие лица, поддельно приветливые улыбки. Одинаковый шум шагов, стук клавиш, шелест переворачиваемых бумаг и монотонный гул голосов. В таких местах строят карьеру, делают бизнес, сгребают большие деньги. Но Саше было неуютно. Как только за спиной закрылась дверь, захотелось вернуться на улицу, на свежий воздух, к спокойному живому разнообразию. Все вокруг были заняты чем-то обыденным, нормальным. Здесь просто не хватало места для любых странностей. В том числе и для жестокого убийства. И для Саши с Валей. Кушнир чувствовала направленные на неё взгляды, внимательные, оценивающие. Наверное, молодые люди в костюмах видели в ней очередного клиента. Но Валя уже достал удостоверение. Этот жест окончательно ввёл работников в замешательство. Саше не пришлось начинать нежелательный разговор первой. Мужчина средних лет подошёл к неожиданным гостям и с любезной улыбкой клишированно поинтересовался, чем помочь. Он был из тех, кого называют скучными, серыми. Таких встречаешь каждый день и не запоминаешь их непримечательные черты лица, ровные голоса, надоевшие фразы. — Уголовный розыск. Мы должны задать вам несколько вопросов, — взял пример с работника Валя. — Но я ничего не знаю, — с долей испуга возразил мужчина. Валя не обратил на его слова ни малейшего внимания. Он кивнул в сторону, отводя незадачливого допрашиваемого с центра коридора. Мужчина повиновался. Но маска любезности спала с его лица, обнажив сомнение, удивление и робость. Саша старалась как можно незаметнее рассмотреть юриста. Ничего особенного в его внешности даже наученный опытом взгляд Кушнир не поймал. Ничего, кроме бейджика на пиджаке. Зверев Николай Александрович. — Вы знали Андрея Алексеевича Рязанцева? — сразу перешёл к сути дела Валя. — Отчасти, — выкрутился Зверев. Вале такой ответ не понравился. Саша поняла это по сведённым бровям и абсолютно серьёзному взгляду. Зверев тоже понял, поэтому и поспешил дополнить: — Андрей недолго здесь работал. Сынок Алексея Андреевича. Ему порочили высокую должность со временем. Но мы с ним почти не сталкивались. Я правда не знаю. Валя сосредоточенно кивнул. Он уже был в своих мыслях, а Зверев ждал, и Саша взяла ситуацию в свои руки. — Кто может знать больше? — предусмотрительно она подобрала наиболее подходящий вопрос. Зверев сразу оживился, и Валя вынырнул из своих мыслей. Да и все вокруг лишь создавали видимость рутины. Саша знала: за ними следят десятки глаз. — Милов, — сходу выпалил Николай и заозирался по сторонам, выискивая среди юристов кого-то определённого. Милов нашёл себя сам. Саша видела, как молодой человек отделился от толпы и двинулся в их сторону. Наверняка он всё слышал. В отличие от удивлённого и напуганного приездом полиции Зверева, Милов выглядел, скорее, взволнованным. Первым, что он сказал, был вопрос, на который Саше меньше всего хотелось бы отвечать: — Что с ним? Что с Андреем? Зверев уже успел улизнуть. Валя махнул на него рукой и повернулся к Милову. Молодой паренёк лет двадцати с виду сразу располагал к себе. Он не выбивался из общей массы юристов, но что-то в нём притягивало внимание. Живые, подвижные черты лица, вздёрнутый нос, выразительные шоколадные глаза, россыпь веснушек на щеках и рыжеватый оттенок волос вместе с металлическим браслетом на запястье придавали его образу некий шарм. — Что с Андреем? — настойчиво повторил Милов. — Андрея убили, — сдавленно ответил Валя, опустив взгляд. Саша видела, видела, как волнение сменилось недоверием и ужасом, как Милов ухватился за край стола, как шевелились его губы в попытке возразить. Всё замерло в этот момент, шум шагов затих. Каждый, даже тот, кто не знал Андрея Рязанцева, понимал, чувствовал холодное дыхание смерти. — Я не верю, — эхом прошептал Милов. — Это случилось ночью, — неизвестно зачем дополнил Валя. Наверное, чтобы не молчать, не позволять тишине захватить власть. — Я понимаю, как вам тяжело. Но мы должны задать вам пару вопросов. Ради вашего друга, — уверенно и мягко одновременно попросила Саша. Пусть внутри творился хаос, находить нужные слова она научилась давно. Милов кивнул, выпрямился, одёрнул пиджак. Его глаза блестели, но решимость, окончательная и бесповоротная, сквозила во всём облике от исказившихся от напряжения черт лица до сжатых в кулаки ладоней. — Не замечали вы странностей в последнее время? Может, Андрей рассказывал вам что-то. Постарайтесь вспомнить. Что угодно может быть важно. — Лера знает? — вместо ответа выдохнул Милов. Саша не стала повторять вопроса. Она зацепилась за не менее значимую тему. — Что связывало Андрея с Лерой? — Они любили друг друга, — Милов сказал это как что-то совершенно очевидное. — Они держали чувства в тайне. Алексей Андреевич не одобрил бы. Они не должны были быть вместе. Понимаете, Лера, она другая. — Я знаю, — мягко оборвала эмоциональную речь Саша. Но Милова уже было не остановить. Он хотел сказать всю правду. — Они мечтали уехать. Вместе. Ради этого Андрей работал здесь. Он мало что мне рассказывал, но это было для него важно. Он хотел всё бросить ради Леры. Милов замолчал так же резко, как начал говорить. Саша не торопила его. Все предположения подтверждались. Картинка стала ещё чётче. Саша видела двоих ребят, которые сбежали по ночным дорогам от всех рамок, чтобы любить искренне и свободно, чтобы жить так, как они всегда хотели. Их путь оборвался в самом начале. — Я не знаю, кто мог это сделать, никто не знал больше, Андрей никому не говорил о своих планах, только мне, — горячо заверил Милов. Саша верила ему. Но от этого не исчезал факт: кто-то был против счастья Андрея и Леры. Или против самого Андрея. Его отца. Вариантов всё ещё было много. — Как это произошло? Саша не могла промолчать под напором Милова. Она рассказала, коротко и точно, обрисовала ситуацию. С каждым словом пустота потери в глазах напротив становилась всё глубже. Когда Саша закончила, Милов молча развернулся и быстрым шагом направился к двери. Но от Кушнир не скрыть истинных эмоций. Она всё видела: и стоящие в глазах слёзы, и подрагивающие губы. Она видела боль слишком часто, чтобы не выучить её признаки. Саша поговорила ещё с несколькими юристами, но никто не смог сказать ничего важного. Рязанцева называли вежливым, смыслящим в своём деле, перспективным молодым человеком с большими возможностями. Люди делились на два лагеря: тех, кто высоко оценивал способности Андрея, и тайных завистников. Но простой зависти едва ли достаточно для убийства. Несколько имён появились в блокноте, но Саша особенно на них не рассчитывала. Это были люди, готовые занять место молодого Рязанцева, получить его деньги и влияние, но навряд ли — отнять жизнь. В машину Саша садилась не вполне удовлетворённой. Но она добилась самого главного. Образ Андрея окончательно сложился. Осталось сопоставить его с образом Леры. На университет Саша не возлагала больших надежд. Её ожидания оправдались вполне, хоть найти среди студентов тех, кто близко знал Леру, оказалось непросто. После часа разговоров с ребятами Саша наконец услышала нужную фамилию. Милена Остова, однокурсница Леры, хоть и не была её подругой, но единственная могла рассказать о девушке больше, чем остальные вместе взятые. Общее впечатление о Титовой в университете сложилось не лучшее. Тихая, непримечательная девчонка, закрытая, неопрятная, не такая, как все. Её либо старались не замечать, либо избегали, либо открыто недолюбливали. И только Милена поддерживала с Лерой связь. Найти в общежитии нужную комнату было не так сложно. На этот раз Саше повезло. Милену она застала за перелистыванием конспектов. Увидев нежданных гостей, девушка вскочила с кровати, но Валя поспешил всё объяснить. Только после его слов легче не стало. Милена насторожилась, отступила к столу. Подозрение и недоверие читались на её побледневшем лице. При упоминании имени Леры Остова скептически хмыкнула и скрестила руки на груди. — Она больше не учится здесь, мы не говорили с ней больше месяца, — отрезала девушка. — Леру убили. Мы должны задать вам несколько вопросов. Реакция Остовой ни капли не походила на реакцию Милова. В секунду защитная маска, так хорошо знакомая Саше, закрыла её лицо. Ни единой эмоции не просочилось сквозь пустоту, которая туманной дымкой заволокла взгляд. И лишь дрогнувший голос выдал истинное состояние Милены. — Что это значит? Саша рассказала всё так же подробно, как в кампании. Милена выслушала, не шелохнувшись, не задавая вопросов. Ни один мускул на её лице не дрогнул. Лишь пустота стала ещё глубже, опаснее. — Я не могу вам помочь, — сделала вывод Милена и повторила: — Я давно не говорила с Лерой. С закрытыми ребятами всегда сложно. Но Саша умела находить к каждому свой подход. Она сразу разгадала недоверие Милены, кивнула Вале, и тот всё понял. Он вышел из комнаты, а Саше осталось только пробиваться сквозь ледяную маску Остовой. — Ты хорошо знала её во время учёбы. Только ты можешь сейчас помочь. — Ей уже не поможешь, — грустно усмехнулась Милена. Саша в который раз убедилась: Лера для неё была не просто знакомой. — Но ты поможешь найти виновного. Милена задумалась. Это уже было хорошим знаком. Саша уловила момент и успела окинуть взглядом комнату. Всё простенько, безвкусно, обычный беспорядок студента. Взгляд зацепился за старые постеры над кроватью и нетипичную для современного поколения фотографию в рамке. А ещё кровать рядом была свободна. Милена жила одна в двухместной комнате. В общежитии такая удача казалась невероятной редкостью. — Лера жила с тобой, верно? — уточнила Саша. — Это ничего не значит, — отмахнулась Милена. Но Саша уже прощупала почву под ногами. — Я знаю, как тебе тяжело. Это очень важно. Леру застрелили в машине этой ночью вместе с Андреем Рязанцевым. Они хотели выехать из города. Ты что-нибудь знаешь об этом? — Кушнир продолжала настаивать. А уверенность Милены таяла на глазах. — Она не хотела говорить об этом, — Остова предприняла последнюю попытку. В ту секунду, когда Саша хотела снова сказать о важности любой информации, телефон в кармане завибрировал, дверь открылась, и в комнату вернулся Валя. Кушнир сразу сопоставила эти два события и достала мобильный. Валя успел отправить ей несколько фактов из досье Милены. Мать Остовой лишили родительских прав, девочка попала в детский дом в четырнадцать лет. После такого кто угодно сломается. Или закроется. Саша посмотрела на Милену другими глазами. Эта девочка в свои девятнадцать пережила то, о чём страшно и думать: побои в родном доме, насмешки со всех сторон, одиночество и плохие компании. Саша хорошо помнила сухие слова из досье Леры. Она вдруг поняла, что связало этих девушек. Сломанные судьбы. — Пожалуйста, расскажи всё, что знаешь, — подключился Валя. Милена сглотнула, закрыла глаза, собираясь с мыслями. Она боролась с эмоциями. Как и все в этой комнате. — Мы с Лерой на первом курсе познакомились. Мы обе были одни здесь, не как все. Лера доверяла мне, она понимала, каково это — быть странной. Мы обе просто хотели начать новую жизнь и забыть о прошлом. Но это не так просто, как кажется. Лера работала и училась сразу, сначала она жила здесь, со мной, потом стала снимать квартиру. Ей надоело быть зависимой от кого-то. Её здесь не принимали. Милена говорила тихо, сбиваясь, иногда замолкая на несколько секунд. И пусть голос её звучал сухо, безэмоционально, Саша понимала, что кроется за этой историей, за одной только фразой не принимали. — Лера любила Андрея. Они хотели уехать вместе. Она никому больше не рассказывала. Простите. Милена отвернулась к окну, обняв себя за плечи. Она не хотела, чтобы кто-то видел её слабость. Саша не стала задерживаться. Гнетущая атмосфера давила, тяжёлый воздух скопился в лёгких. Она не могла больше оставаться здесь, вторгаться в чужое горе. — Спасибо, примите наши соболезнования, — коротко попрощался Валя и первым вышел за дверь. Саша еще на секунду задержала взгляд на сгорбившейся фигурке. Она хотела подойти, положить руку на плечо, поддержать хоть как-нибудь, но это было бы лишним. Слишком часто поддержка и сочувствие вызывают лишь злость. Особенно у сильных людей. За всю дорогу до отдела разговор с Миленой никак не выходил из головы. Несколько раз Саша пыталась переключиться, но мысли о деле казались незначительными рядом с молчаливым, одиноким горем, с разбившимися надеждами. Тяжело чувствовать боль других. На фоне собственной боли перестала действовать защитная оболочка. Каждое слово Милены оставалось рубцом на сердце, сливаясь с тихим, невероятно далёким голосом. Саша порывалась позвонить Абашеву, тянулась к телефону и останавливалась, едва пальцы касались экрана. Она ещё боялась, как тогда, в реанимации. Взять себя в руки Саша смогла только в отделе. В кругу коллег проще было окунуться в работу. Но от мысли, будто что-то всё равно не так, Саша не могла отделаться. Эта мысль походила на назойливую муху, упрямо не желающую вылетать в открытую форточку. Все делали вид, будто ничего не случилось, но каждый думал об обратном. Ни одного слова не было сказано о событиях ночи. По негласной договорённости на эту тему поставили строгое табу, которое никто не решался нарушить. Всем хотелось. Саша видела, что, как бы ни были увлечены ребята делом, забыть не смог никто. Кроме огнестрельных ранений, вскрытие ничего не выявило: ни следов алкоголя, ни отравления, ни других телесных повреждений. Марат отметил только шрамы Леры, в причинах появления которых Саша не сомневалась. — Титов приезжал, опознание провели, — сухо сообщил Олег. Выспрашивать подробности Саша не стала. Она всё равно прочитала по лицу Жиркова, что впечатление отец Леры произвёл не лучшее. — Рязанцев тоже опознал сына, — добавил Марат. — Ничего нового не сказал, назвал несколько фамилий, но вряд ли это поможет. — Что с камерами? — задала Саша самый главный на данный момент вопрос. — А вот здесь уже есть кое-что интересное. С довольным видом Олег включил компьютер. Заранее подготовленное видео сразу появилось на экране. Саша посмотрела на бегущие в нижнем углу цифры. Время совпадало с приблизительным моментом убийства. Чёрный мерседес остановился у пятиэтажного старого здания, именно в том месте, где его нашли утром. Через несколько секунд в поле видения камеры попал второй автомобиль. Ракурс был не лучший, чтобы хорошо разглядеть картинку, ещё и чёрный в тусклом свете фонарей казался похожим на размытую тень. Саша вытащила очки, быстро распутала цепочку. Джип остановился слева от мерседеса. Пару минут ничего не двигалось, будто видео замерло. И лишь цифры в углу бежали, отсчитывая секунды. Дальше всё произошло слишком быстро. Открылась дверь, тень выскользнула из джипа, по стеклу мерседеса пошли трещины. Саша остановила видео, перемотала назад, приблизила, но тень оставалась смутным силуэтом. За огромной машиной, загораживающей свет фонаря, разглядеть стрелявшего было невозможно. Саша различила только кепку и тёмную толстовку. Джип уехал сразу, как только захлопнулась дверь. Саша останавливала, пересматривала видео с десяток раз, но не нашла ни единой зацепки. Даже номер нарочно был забрызган грязью. Рассчитывать на удачу не приходилось. — Машину ещё не пробили? — оторвавшись от компьютера, спросила Саша. Валя показал экран ноутбука. Именно этим он сейчас и занимался. Чтобы не терять времени, Саша быстро рассказала коллегам о том, что удалось узнать в кампании и университете. — Не густо, — заключил Олег, барабаня пальцами по столу. — Лучше, чем ничего, — ободряюще заметил Марат. — Нашёл! Все одновременно обернулись к Вале. А Широков гордо продемонстрировал экран ноутбука. — Рязанцев Андрей Алексеевич, владелец автомобиля на данный момент. Покупка была произведена в этом сервисе. Я связался с его директором. Рязанцевы купили мерседес два дня назад и оформили на Андрея. Но есть одна странность. Об этом сам Рязанцев написал на сайте, и из-за этого пришлось снизить цену, — Валя выдержал драматическую паузу. — Царапина. Почти незаметная царапина на зеркале. Её не могло быть на новой машине. Саша не успела окончательно осмыслить слова Вали, когда, воодушевлённый зацепкой, он продолжил: — Но это пока не важно. Зачем кому-то убивать Рязанцева и Титову? — Деньги, — сходу предложил Олег. — Именно, — Валя аж подскочил с места. Про ноутбук и царапины на автомобиле он уже забыл. — Надо искать связь с Рязанцевым-старшим. — Нужны были бы деньги, взяли бы заложника, — опроверг идею Марат. И Валя вынужден был согласиться. — А если месть? — продолжал накидывать Широков. Сдаваться он был не намерен. — У Рязанцева нет судимости, перед законом он абсолютно чист. На Титовой только мелкие кражи, и те пятилетней давности. Запас теорий Вали быстро иссяк. И никто больше не готов был пополнять его. Несколько минут все молча переглядывались. — Пробей владельцев чёрных джипов, похожих на тот, с камер, — предложил Олег. И за отсутствием более логичных предложений Валя снова открыл ноутбук. Марат взял на себя телефоны жертв, Игорь и Олег изучали найденные в машине вещи. Саша же решила подробнее узнать о названных Рязанцевым фамилиях. День быстро подошёл к концу. На доске появились новые фотографии. Валя даже нашёл совпадение: у одного из потенциальных подозреваемых был чёрный джип. Проверку алиби и разговоры с нужными людьми решили оставить на завтра. Никаких подозрительных переписок Марат не выявил. Вообще казалось, будто у этих не ребят не могло быть врагов. И тем более врагов, готовых пойти на убийство. Этим вечером Саша не поехала домой. Валя всё понял, не стал задавать вопросов и повернул руль в другую сторону. За окном накрапывал мелкий дождь. Капли бежали по стеклу, обгоняя друг друга, и, словно через лупу, в их прозрачной поверхности отражался засыпающий город. Лениво по тёмному небу плыли серые тяжёлые облака, с каждой минутой всё больше походящие на завесу дыма. Они уже закрыли луну, лишь мелкие брызги звёзд сверкали в просветах. Саша не видела неба. Оно казалось одним огромным чёрным пятном. Саша следила за дрожащими каплями. А мимо летели одинаковые дома, и свет в их окнах вспышками врезался в полутьму улицы. Саша не замечала этого. Так странно было смотреть в свои глаза и видеть стеклянную пустоту. Разглядывая размытое отражение, покрытое мелкими каплями, Саша больше не была в машине. Она смотрела на себя со стороны, будто весь этот кошмарный сон скоро закончится, как заканчивается любая ночь. Не её отражение было на стекле, не её пустые глаза, не по её вине Дима боролся за жизнь в реанимации. Не было и самой реанимации, белых стен, тяжести в затылке, скрытой под волосами гематомы. Не было нового дела, тихих слов Милены, фотографий в досье. Ничего не было, кроме пустоты и бегущих по стеклу капель. — Но прошлого не вернёшь, — тихим эхом раздался в голове знакомый голос. Его голос. Саша закрыла глаза. Она больше не чувствовала никакой опоры, медленно падала в бесконечную пропасть. И в темноте вспышками мелькали воспоминания. — Оставить в прошлом и заново учиться жить. Дима был рядом, такой, каким Саша запомнила его особенно чётко. — Правильное всегда сложно, — собственный голос ворвался так неправильно и резко. Саша не хотела возвращаться к правильному. Ей нравилось ни о чём не думать, ничего не чувствовать, кроме лёгкого сожаления и жгучего тепла, не слышать, не видеть правды. Это проще. Саша хотела остаться в секундном ощущении на всю неизмеримую вечность. Вас ждёт начало нового пути. Саша видела смятый листок с предсказанием. Она читала эту надпись, как в первый раз, с той же трепетной надеждой. Она будет следующей. Листок в руках осыпался пеплом и появился снова, но уже в другом обличие. Почерневшие края и зловещие огненно-красные буквы сквозили опасностью и ужасом. Саша отбросила проклятую записку, и мерный свет снова окутал её. — Всё в порядке. Можете звонить мне и ночью. Всё равно я часто не сплю. Прошлое не отпускает. На лице Димы светилась полуулыбка, грустная, но настолько искренняя, что Саша тоже улыбнулась. Она хотела коснуться его руки. Так близко… Но почему-то знала, что нельзя, просто нельзя. Это всё разрушит. — Я не могу воспринимать как работу похищение ребёнка. Новый Дима, твёрдый и решительный, уверенный в собственной правоте, непоколебимый. Сильный. Навязчивое ощущение, будто всё это уже было, будто что-то не так, Саша заглушила. Она смотрела на маленькую растрёпанную девочку, на счастливых родителей. Она была свидетелем воссоединения семьи. Дима тоже смотрел без гордости и превосходства. Он просто выполнил свой долг. Он не сознавал, что поступил, как чёртов герой, рискуя собой ради Васи. Может, с такой же уверенностью Дима заходил ночью в квартиру, бросался на вооружённого маньяка без подмоги, без прикрытия. Он так же спасал жизнь. И спас. Но какой ценой… — Вы сделали правильный выбор. До сегодня, Александра Ивановна. Шутливое прощание Димы привело в сознание, ударило по голове, звоном отзываясь в ушах. Он улыбался. В его глазах горели весёлые огоньки. А Саша чувствовала, как холодный потусторонний ветер пробирает до костей. Почему-то стало сложно дышать, сердце бешено колотилось, и медленно, ещё сомневаясь, возвращались мысли. — Как ты? В порядке? Картинка потускнела, разошлась волнами. Дима стал едва заметной дымкой. И только его голос звучал по-прежнему живо и звонко. — Не дождёшься. Последнее, что услышала Саша и тогда, и сейчас. Одно слово несло в себе всё: ненависть, презрение, твёрдость, страх, боль, готовность, надежду. Всё то, что толкнуло Диму на борьбу ещё в детстве, заставляло бороться и теперь с самой смертью. Сознание прояснилось. Саша открыла глаза, инстинктивно оглянулась, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. За окном так же плыли дома, и капли дождя дрожали на стекле, лишь света в окнах стало меньше, и тучи затянули чёрное небо, не оставив звёздам шанса. — Всё в порядке? Саш? Тихое да — единственное, на что хватило сил. Саша откинулась на спинку сиденья, разглядывая серый потолок машины. Что это было сейчас? Как воспоминания могут быть такими реальными? И куда исчезла хвалёная выдержка Александры Кушнир? Когда машина остановилась у больницы, Саша смогла навести в голове относительный порядок. Она твёрдо решила не позволять себе отстраняться от правды и тем более думать о прошлом. Саша не знала, насколько хватит новых ледяных стен, но она постарается хотя бы казаться сильной. Не впервой притворяться. Саша почти бежала по белым коридорам реанимации, не обращая внимания на подозрительные, недовольные, иногда сочувствующие взгляды врачей. Чудом она не пропустила нужный поворот. Саша задержалась у стены, чтобы найти нужную дверь. Она не хотела ничего подслушивать. Это вышло само, неосознанно. И Саша уже не смогла развернуться и уйти. — Вы не виноваты, — настойчиво и наверняка не в первый раз повторил знакомый голос. У стены Сашу не могли увидеть. Но перед ней открывался неплохой обзор на коридор впереди. Спиной к ней, прислонившись плечом к стене, стоял Саня. Главврач был здесь же. Он стоял рядом, по-отечески поддерживающе опустив ладонь на плечо Абашева. Это его голос Саше показался знакомым. — Вы вовремя оказали первую помощь. Благодаря вам он жив. В голосе главврача не было попытки утешить, поддержать, никакого сочувствия, которое так раздражает, Саша знала на своём опыте. Он просто говорил правду настолько твёрдо, что нельзя было не задуматься и не поверить. — Мы не можем контролировать всё. Не всё зависит от нас. В этом главная проблема ответственных людей. Капитан Абашев, вы привыкли всё держать в своих руках. Отпустите. Увидите, что станет проще. Саша вышла из-за угла, медленно шагнула в коридор. Она чувствовала себя лишней в этом уединённом разговоре. Но Владимир приветствовал Сашу с тёплой усталой улыбкой. И даже Абашев заметно оживился. — Александра Ивановна, хороших новостей нет. Всё так же, — коротко пояснил Кузницкий и отступил, позволяя Кушнир подойти к Сане. — Отдохни. Я заменю тебя. Этой ночью домой Саша так и не вернулась.