Позволь мне любить тебя

      Центральный парк, куда Юнги привёз Чонгука, располагался на острове Манхэттен между пятьдесят девятой и сто десятой улицами и Пятой и Восьмой авеню.       Набрав полную грудь воздуха, Гук, наконец, выдохнул. Не ощущая больше пристального взгляда своего хёна, он позволил себе расслабиться. Его немного напугал строгий взгляд и приоткрытый в изумлении рот старшего, когда он произнёс имя Ха Сонуна. Чон не понял, в чём, собственно, заключалось дело, но ничего хорошего для макнэ это не сулило. Юнги редко злился на него, а если так получалось, то Гук знал на сто процентов, что заслужил.       Улыбнувшись самому себе и поведя плечами, Чонгук устремился вглубь парка. Они с Ха договорились встретиться возле террасы Бефезда. Натянув на глаза кепку, одёрнув надетое поверх чёрной толстовки пальто, Чон отправился искать нужное ему место. Он поправил шарф на шее, спрятав за ним щеки, которые покусывал промозглый ветер. Открыв последнее сообщение от Сонуна, он ещё раз внимательно прочитал название и, заметив вдалеке карту парка, направился к ней. Терраса была обозначена в виде огромного фонтана, того самого, фото которого Сонун прислал ему накануне. Это была величественная фигура из камня с крыльями за спиной, такие вещи всегда вызывали у парня восторг.       Предвкушение того, что уже совсем скоро он сможет увидеть всю красоту своими глазами, подбадривало Чонгука. Он всё время торопился, переходил на мелкий бег и лишь иногда позволял себе перевести дух. Когда показалось, что он не сможет отыскать назначенное место и Чонгук уже потянулся к телефону, чтобы позвонить Сонуну и попросить о помощи, до его слуха донеслись обрывки незнакомой мелодии. В ту сторону, откуда она звучала, потоком двигались люди. Чон, как маленький ребёнок, заинтересовался, что же так привлекло народ. Ему захотелось стать частью этого оживлённого момента. Он, как мышка на запах сыра, вклинился в поток и направился на звуки приятных переливов музыки. И это послужило для него верным ответом. Через толпу людей он заметил вдалеке тот самый фонтан и одноименную террасу, вокруг которой было много людей, наблюдающих за музыкантами.       Пробравшись сквозь скопившихся зевак, Чонгук, наконец, смог разглядеть тех, кто столь восхитительно, по мнению его и нескольких десятков человек как минимум, играл. Он повернулся к музыкантам спиной и сделал быстрое селфи, чтобы отправить его Сонуну. Увидев, что сообщение отправлено, но пока ещё не прочитано, Чонгук убрал телефон в карман, ожидая вибрацию входящего сообщения.       Он наслаждался переливами джазовой музыки, что виртуозно исполняла группа. Прикрыв глаза, он покачивался в такт мелодии, окунаясь в мир искусства.       Одна мелодия сменялась другой, Чонгук совсем забыл о времени, он мог стоять так вечно, лишь бы музыканты продолжали играть. Парень не сразу понял, что к нему подошли фактически вплотную, так как народу было много и каждый из толпы пытался рассмотреть ребят. Чон понимал всех этих людей, желание прикоснуться к прекрасному и ему не было чуждо.       — Красиво, не так ли? — Из мира фантазий Чонгука вывел чей-то тихий голос, обладатель которого был фактически вжат в него другими людьми, которые без устали аплодировали выступающим.       — Ой, Сонун-хён! — Гуки выпрямил спину и обтёр руку о толстовку, после чего протянул её для пожатия. — Очень красиво, я заслушался.       — Привет, Чонгук-щи, тебя было сложно отыскать в такой толпе, — Сонун тут же пожал протянутую к нему руку и мило улыбнулся, переведя взгляд на музыкантов. — Да, такие явления здесь не редкость. На этой террасе проводят не только концерты, но и опен-эйры в тёплую погоду, а ещё пенные вечеринки по ночам. Город не спит, и его жители тоже, — Ха убрал руки в карманы и слегка поёжился, прячась в свой шарф так же, как совсем недавно делал Чонгук.       — Надеюсь, нам выпадет возможность посетить эти места летом. Если честно, я так мало выбираюсь куда-то. Обычно провожу время за уроками вокала или в спортзале, — Чон подул на ладони. — Спасибо, что согласился показать мне пару достопримечательностей. Я не займу много времени, но… — Гуки потупил взгляд, — я бываю очень болтливым, прости.       Сонун усмехнулся, прежде чем повернуться к Чонгуку всем корпусом.       — Кажется, ты замёр. Неудивительно, совсем, как Чимин после того, когда переехал в Нью-Йорк из Сеула. Он долгое время не мог привыкнуть к местному климату, — Сонун отвёл взгляд, устремляя его на музыкантов. Немного помолчав, он протянул перчатки Чонгуку. — Надень их, не хочу, чтобы потом твои хёны винили меня в том, что ты простудился. И пошли выпьем чего-нибудь горячего, я знаю, неподалёку есть отличное кафе.       — Но как же ты? Замёрзнешь тоже, — Чонгук посмотрел на перчатки и несмело взял их в руки. — Я, знаешь, люблю банановое молоко. Мы можем найти здесь какао на банановом молоке? — макнэ вытянул руки, чтобы посмотреть на них в перчатках Сонуна. — Но ты прав, Юнги убьёт тебя, если со мной что-то произойдёт, — посмеялся он.       Сонун поморщился, но тут же сменил своё недовольство на улыбку, всеми силами стараясь не выдавать своего состояния.       — Они тебе больше подходят, Чонгук, да и не холодно мне, я привык жить тут. Люблю зиму, снег, — Сонун поднял голову вверх и, посмотрев на небо, медленно выдохнул. Из его рта выходили клубы пара. На улице было относительно холодно, хотя на небе сияло яркое солнце. — Что насчёт бананового молока, думаю, у них найдётся что-то подобное.       — Не бойся, я уже взрослый. В следующем году мне стукнет девятнадцать и я смогу отвечать за себя сам. Хёны слишком пекутся обо мне, иногда это бесит. Но они — самое дорогое, что я имею, — Гуки переступал объёмными ботинками на платформе, пиная листья.       Сонун засмеялся, наблюдая за Чонгуком, который пытался всеми силами показать, какой он взрослый, на самом деле, его действия говорили об обратном. Раскрасневшиеся щёки, шарф, покрывшийся инеем от соприкосновения тёплого дыхания и холодного воздуха, подрагивающие тёмные ресницы, пока тот смотрел себе под ноги, стараясь рассмотреть каждый опавший листок. Чонгук был совсем невинным, а может, ещё и наивным, Сонун не знал. Но когда Чонгук понял, что смеялись над ним, и обратил свой взгляд в сторону Сонуна, Ха тут же смутился и постарался вновь заговорить.       — Я всё ещё удивлён, как твои хёны отпустили тебя гулять совсем одного. И нет, я не в счёт, уж поверь, — Ха хотел добавить что-то ещё, но это бы зацепило тему с Чимином и Юнги, поэтому он, прикусив язык, резко замолчал, оглядываясь по сторонам. — О, кажется, мы пришли, нам сюда, — указал Сонун в сторону большого заведения с витражными окнами, которые украшали большую часть наружной стены. — Давай скорее, — Сонун инстинктивно взял Чонгука за руку, перебегая дорогу, зная, что тот не привык так просто бросаться чуть ли не под колёса машин. Они не остановились до самого кафе — зачем было так торопиться, Сонун и сам не знал, — он чувствовал, как отпускало клокочущее чувство, которое заседало в нём всякий раз, стоило было хоть на момент зацепиться за воспоминания о Чимине. В очередной раз запретив себе думать о нём, Сонун взглянул на Чонгука краем глаза, подмечая, каким крепким был этот парень. Несмотря на то, что разница в возрасте была в три года, Чон был явно крупнее и шире в плечах, а рука, которую он сам схватил пару минут назад, так крепко сжимала его собственную, что Ха слегка смутился.       — Я думал, ты решил убить нас, — смеясь, удивлялся Чонгук, заходя в кафе следом за Сонуном. — Почему мы не стали ждать, когда светофор загорится зелёным? — А ты видел светофор поблизости? — поймав волну веселья Чона, уточнил Сонун. — Местные жители часто так делают, не удивляйся, водители не будут намеренно давить нас.       Расположившись в дальнем углу заведения, за небольшой ширмой, которые в этом месте отделяли столики друг от друга, парни, наконец, смогли передохнуть. Тепло и местная атмосфера уюта располагали на разговоры. Сонуну показалось, что Чонгук был готов говорить, забывая дышать. Он рассказывал о своих тренировках, о том, как они подолгу репетировали, о том, как учился петь, но и не забывал спрашивать самого Ха о его жизни.       И так, в очередной раз увлекшись рассказом о поездке к родителям, Чонгук резко замолчал, уставившись на притихшего Сонуна, который, облокотившись о поверхность стола, рассматривал причудливые силуэты за винтажным окном.       — Хён…       — Можно по имени, мы не в Корее, — достаточно резко прервал его Ха, тут же опомнившись, что перед ним сидел совсем ещё ребёнок и он был не виноват в нестабильном настроении Сонуна. — Прости, я…       — Задумался, — закончил за него мысль Чонгук. На его лице сияла искренняя улыбка, отчего Сонуну стало совсем не по себе. Он тут же задался вопросом. Зачем он вообще согласился на эту прогулку, почему сразу ответил Чонгуку, ведь понимал, что не смог бы думать ни о чём, кроме вчерашней встрече с Чимином.       — Сонун, — попробовав на вкус имя знакомого, позвал его макнэ, и дождавшись, пока Ха напротив сфокусирует на нём взгляд, продолжил: — Я не хочу тебя утруждать прогулками со мной. Ты всё время, что мы сидели здесь, о чём-то думал. Наверное, это важно для тебя, и…       — Подожди, нет, — забеспокоился Сонун, наклоняясь вперёд, хватая Гука за руку. — Ты всё неправильно понял. Ты тут не при чём. Я, просто… я… — Сонун закусил нижнюю губу и отвёл взгляд. — Я рад провести с тобой время и помочь.       — Ну, если ты так говоришь, то, может, пойдём?       Сонун не понял, почему Чонгук так быстро согласился, почему улыбался ему глазами, хотя тот явно повёл себя не лучшим образом. Ребёнок оказался более проницательным, чем он мог себе представить, или… Никаких или, Чонгук просто хотел хорошо провести время и ему нужен был сопровождающий, а среди его хёнов не нашлось того, кто мог бы сейчас с ним блуждать по городу и рассматривать достопримечательности. У них вчера был тяжёлый день, и сейчас все отдыхали по своим номерам. А Чонгук слишком молод, у него сохранилась жажда приключений, он готов впитывать в себя как губка и тратить последние силы на саморазвитие. Да. Сонун посчитал, что Чонгуку просто очень хотелось ухватить как можно больше всего нового и запомнить их первую поездку группы в другую страну, на другой континент. А кто, как не человек, проживший здесь почти всю свою жизнь, мог показать ему всё это в столь короткий срок.       Закутавшись как можно плотнее, Сонун повёл Чонгука вглубь парка. Он в который раз дал себе обещание, что сегодня не будет думать ни о чём, кроме идущего рядом с ним человека. Он покажет ему, каким может быть центральный парк Нью-Йорка, особенно осенью, когда листья так приятно хрустели под тяжёлыми ботинками и свежий воздух бодрил получше любого энергетика. Только вот глаза слезились из-за сильных порывов ветра и приходилось время от времени прятаться за стволами деревьев.       Первым они посетили Замок Бельведер на семьдесят девятой улице. Чонгук открыто восхищался увиденным, особенно после того, как Сонун гордо заявил, что тот был построен в девятнадцатом веке. Из-за того, что замок располагался на каменном возвышении, Сонун категорически был против подходить к нему близко, отчего-то беспокоясь, что Гуки мог оступиться и упасть, ведь дорога была влажная от периодически начинающейся измороси, когда над головами проплывали тёмные тучи, скрывая за собой солнце. Они подошли к пруду, летом здесь водились черепахи, а сейчас им оставалось любоваться на водную гладь, усыпанную красными, жёлтыми и коричневыми листьями с опадающих рядом клёнов. Когда Чонгук сделал достаточно по его мнению фото, они направились вдоль семьдесят девятой улицы, прогуливаясь по саду Шекспира. Время шло очень быстро за постоянными разговорами и остановками, чтобы Чонгук смог запечатлеть очередную лавочку, дерево или просто красивых людей, которые неловко держались за руки или обнимались под навесами. Сонун и не заметил, как они добрались до восьмидесятой улицы, рядом с которой располагался театр Делакорт.       — Летом здесь проводят фестивали под названием «Шекспир в парке». В нём очень часто участвуют известные кинозвёзды, — делился знаниями Сонун, наблюдая за тем, как Чонгук внимательно его слушал. Ха это льстило, Чон часто сам задавал вопросы, и если Сонун не знал на них ответов, тепло улыбался и лез в свой телефон, чтобы раздобыть информацию.       — Ничего себе, это, что, каток? — громко воскликнул Чонгук, подбежав к Сонуну и ухватившись за его локоть. — Как много там народу, — продолжал восхищаться Чон, отчего Сонун вновь не смог скрыть своего веселья.       — Боже мой, Чонгук, я иногда думаю, что ты приехал не из столицы Кореи, — Сонун не сумел остановить себя прежде, чем потрепал того по щеке, на что Чонгук надул губы.       — У меня просто на всё это совсем не было времени, — по-детски обижался тот, но тут же улыбнулся и, выпятив грудь вперёд, начал хвастаться, — но я неплохо катаюсь. Может, сходим туда? Давай, Сонун, не будь стариком.       — Я не… — хотел возмутиться Ха, но было поздно, Чонгук уже побежал вперёд него, чудом не поскальзываясь на мокрой листве. Сонун закатил глаза и поторопился за Чонгуком.       — Каток не растает, куда ты так торопишься?       — Как куда? Я планировал увидеть сегодня много всего, а времени осталось совсем мало, — Чонгук повернул к Сонуну экран своего телефона, чтобы тот убедился сам. Чонгук оказался прав, они гуляли уже больше пяти часов, а Ха мог поклясться себе, что даже не заметил этого. Время приближалось к шести часам вечера и солнце уже фактически зашло, скрываясь за небоскрёбами.       — Тебе установили ограничения по времени? — с ноткой грусти уточнил Сонун, сам всё ещё не осознавая, почему его это так беспокоило.       — Да, не позднее десяти я должен буду вернуться обратно в отель, иначе Намджун меня убьёт.       Сонун нагнал Чогнука и, ухватив того за плечо, остановил. Гук обернулся к запыхавшемуся парню. Он продолжал улыбаться, непонимающе глядя на Ха.       — У меня идея получше, — заметив заинтересованный взгляд напротив, Ха поспешил объяснить. — Ты хотел увидеть много всего, рассмотреть город, но из-за твоего комендантского часа это невозможно. Мы не обошли даже четверти парка, а время уже испарилось. Я думал, мы только начали прогулку, — Чонгук продолжал смотреть во все глаза и как-то непривычно молчал, отчего Сонун не выдержал и отвёл взгляд. — Вообще, если мы сейчас вызовем такси, то в течение часа, если конечно, повезёт, будем на месте и уже в восемь сможем сесть в одну из кабинок колеса обозрения.       — Ты говоришь о Нью-Йорском колесе обозрения на острове Стейтен-Айленд?       — О, вижу, ты осведомлён, — улыбнулся Сонун. — Да, я говорю именно о нём. В течение тридцати восьми минут ты сможешь любоваться видами из кабинки, и увидеть гораздо больше, чем мы сейчас успеем тут, — Сонун поёжился. — И, по правде говоря, кататься на коньках…       — Так, я понял. По рукам, — радовался Чонгук, которому оправдания Сонуна были не нужны, казалось, что он всеми мыслями уже был в той самой кабинке и готовился ко всему, что увидит.       Пока ребята ехали по городу, Чонгук постоянно спрашивал о проплывающих мимо зданиях, скверах и улочках. Сонун смеялся над шутками брюнета. Казалось, он позволил себе даже расслабиться в обществе этого мальчишки и полностью погрузился в дискуссию и рассказы о таких обычных для него и новых для Чонгука вещах. Таксист время от времени бросал заинтересованный взгляд в зеркало заднего вида, Ха видел это, но не передавал значения.       Дорога заняла чуть больше часа, поэтому, стоило машине остановиться, Чонгук тут же выскочил из неё и направился ко входу небольшого парка.       — У Вас любопытный и очень весёлый друг, — с улыбкой произнёс таксист, принимая у Сонуна наличность.       — Да, спасибо. Я знаю, — отзеркалив улыбку, ответил Сонун.       — Берегите его, он ценит Вас, — уже вылезая из машины, услышал Сонун, но не ответил, потому что позади его торопливо звал Чонгук.       — Ты решил познакомиться с таксистом или он у тебя автограф просил, почему так долго? — дулся Чонгук.       — Нет, идём уже, — поспешил уйти от смущающего вопроса Ха, уже по привычке взял Чонгука за руку и потянул к кассам, чтобы купить билеты.       — Народу очень много, придётся подождать, — заявил Сонун, когда, отстояв огромную очередь, всё же смог купить два билета.       — Долго? — спросил Чонгук, отвлекаясь от фотографирования живой изгороди.       — Думаю, у нас есть около получаса, — замерев на месте, Сонун не знал, что сказать дальше, но, услышав тихое урчание, сначала хотел было провалиться сквозь землю, но быстро понял, что это урчал не его желудок, а Чонгука. Ха только сейчас осознал, что они ничего не ели с самого обеда, а на часах уже было около девяти вечера. — Давай перекусим. Уверен, что в местных кафе мы найдём что-то, что сможем взять с собой, если ты беспокоишься опоздать в очереди.       Чонгук активно закивал и последовал за Ха. Они быстро приобрели местные хот-доги и два огромных стакана кофе. Когда Чонгук увидел его размеры, то тут же присвистнул и сказал, что если бы Юнги это увидел, то точно бы обзавидовался, ведь его хён так сильно любит этот напиток. Пока Гуки пытался сделать селфи со стаканом, чтобы поделиться фото с Юнги, Сонун просто стоял. В его голове вновь всплыл образ злого взгляда, которым его наградил Юнги, когда он пришёл поздравить Чимина и ребят. Собственно, Сонун не совсем понимал, почему Мин так сильно злился, ведь именно он — Сонун — сделал всё, чтобы эти двое, наконец, поговорили и всё выяснили. За своими мыслями Ха не заметил пристального взгляда Чонгука. Из раздумий его вывел щелчок затвора камеры и заливистый смех.       — Ты, что, фотографировал меня? — оживился Ха.       — Нет, тебе показалось, — завопил Чонгук, пряча фотоаппарат.       — Так я тебе и поверил, а ну, дай сюда.       — Нет, — отпрыгнул от него Чонгук, растянувшись в улыбке, обнажая свои белые зубы. — Если хочешь посмотреть, попробуй отбери.       — Это вызов? — хищно улыбнулся Ха.       — А если и так?       — Тогда беги.       Наплевав на то, что в руках у них всё ещё были еда и стаканы кофе, парни начали носиться взад-вперёд. Один догонял, второй уворачивался от выпадов, совершенно играючи отклоняясь от Сонуна.       — Слишком медленно, Сонун, — дразнил Чонгук.       — Ну, ничего, у меня будет время отыграться. В кабинке нет столько места, как тут.       — Боюсь-боюсь, — закатил глаза Чонгук.       Когда подошла очередь, Сонун мог поклясться себе, что давно не был настолько активен в обычной жизни. Убиваясь в последние недели, он только и делал, что напивался и много спал. Он чуть не просрал всё на свете из-за своих тупых чувств. Чуть не загубил карьеру, думая, что всем плевать. Но нет, тот самый друг, Чимин, вытащил его из этой бездны, предварительно окунув его в неё.       Чимин поддержал, они много говорили, Сонун обещал не думать о нём, принять. Он знал, что для этого потребуется время. И, возможно, новый друг смог бы помочь ему в этом. Когда они забрались в кабинку и контролёр рассказал о правилах безопасности, Сонун прокручивал в голове слова таксиста.       «А что, может и правда, Чонгук мог бы стать другом однажды?»       Ха покачал головой, не позволив себе думать и об этом. Да о чём речь, они фактически только вчера познакомились, и Чонгуку это совсем не нужно, рядом с ним лучшие люди. Кому вообще нужен тот человек, у которого уже было разбито сердце и душа дала трещину.       Снова звук затвора и тихий приглушённый смех. Сонун поднял глаза на сидящего перед ним Чонгука и замер. На лице парня не было той самой улыбки, которая приклеилась к нему на весь день. Чон сидел смирно, внимательно рассматривая лицо напротив.       — Чонгук?       Сонун для чего-то позвал его, чувствуя, как по спине поползли мурашки. На деле парень ничего не делал, лишь смотрел. Но его взгляд словно разрезал плоть и проникал глубже в душу. Что было на уме этого ребёнка Ха не хотел даже представлять. Он, как заворожённый, смотрел в ответ, сжимая свой стакан с остывшим кофе, из которого даже не смог сделать и глотка. Сонун моргнул, и Чонгук резко засмеялся, повергая Ха в ещё большее замешательство. Минуту назад он сидел и как дурак пялился на него, а сейчас заливался смехом.       — Ты проиграл, Сонун, — повторял Чонгук, продолжая смеяться, тыльной стороной ладони вытирая слёзы.       — Что?       — В гляделки, неужели раньше не делал такого?       — Ты доведёшь меня до сердечного приступа, — театрально схватившись за сердце, возмущался Сонун. — Я уже не молод, так нельзя.       — Не притворяйся, я видел тебя на сцене, ты ещё не такое можешь!       — Видел?       — Конечно, — отмахнулся Чонгук, словно говоря об обыденных вещах, отворачиваясь в сторону, где простилась водная гладь. — Я любопытный и слежу за многими артистами, учусь у них чему-то, наблюдаю.       — Но я…       — Не столь популярный? Да брось, Сонун, ты себя явно недооцениваешь.       Сонун открыл было рот, но Чонгук резко прижал ладонь к стеклу и уставился куда-то вниз. Их обзору всё больше был виден проплывающий внизу город. Уже стемнело, а поэтому внизу сияло много огней. Ночные неоновые вывески, фонари, прожектора, фары движущихся автомобилей. Это завораживало. Но Сонун всё ещё смотрел на Чонгука, впитывая его энергетику, смотрел, как тот восхищался тем, что он уже видел много раз.       — Сделаем общее фото? — спросил Чонгук, когда их кабинка зависла на самом верху. — Хочу, чтобы этот момент остался добрым воспоминанием в будущем, когда я буду смотреть на этот снимок.       Сонун лишь кивнул, соглашаясь. Чонгук тут же поднялся с места, отчего кабинка слегка качнулась. Инстинктивно Ха схватился за поручни, но страха не было, лишь любопытство сейчас двигало им.       «Он дорожит вами»       Слова того же таксиста неожиданно всплыли в воспоминаниях, когда Гук приземлился рядом с ним, прижавшись фактически вплотную, вытянул перед ними руку и сразу же нажал на кнопку моментальной съёмки.       — Может, будет лучше, если мы сделаем селфи на телефон, — совсем тихо спросил Сонун, чувствуя себя совсем крохотным рядом с Чонгуком. — Ты же не видишь, чего снимаешь.       — А разве это важно? — Чонгук повернулся к нему, оказавшись в непозволительной для малознакомых людей близости от лица Сонуна, от чего Ха моментально стало жарко. От Чонгука пахло морозом и, кажется, вишней, он совсем не стеснялся того, что делал, был уверен в себе и не прекращал улыбаться.       — Но как же воспоминания, фото, которое ты хотел.       — Оно будет живое, с неподдельными эмоциями. Где ты не будешь пытаться выглядеть, как фарфоровая кукла. А уж твой испуганный взгляд бесценен.       — Что? — заливаясь краской, спросил Сонун, заливаясь сильнее краской, чувствуя, как полыхали щёки.       — Я, может быть, ещё и слишком молод, но не дурак. Ты весь день о чём-то думал. И, кажется, я даже знаю, о чём, и поверь, стоит отпустить. Ты сам всё видел, Ха Сонун, Чимин и Юнги, у них взаимно. А ты плохо пытаешься скрыть свою тоску, — Чонгук говорил это, глядя в глаза Сонуну совершенно серьёзно. Сейчас он выглядел куда старше, изрекая из себя такие смелые слова и мысли, которые Сонун не смог бы озвучить даже в одиночестве. — Ты весь дрожишь, — тихо произнёс Чонгук. — Не надо, я не пытаюсь тебя скомпрометировать или поставить в неловкое положение, — Чон облокотился на сиденье, откинув голову назад, зачёсывая волосы и сразу же надевая обратно кепку. — Глупо, да, уже смутил…       — Стоп, — запротестовал Сонун. — Когда ты узнал?       — Так буквально вчера, — усмехнулся Чонгук.       — Что?       — Тебя волнует только это? — брови Чонгука поползли вверх, и он опустил глаза на руки, где Сонун уже как пять минут вцеплялся в пальцы Чонгука и продолжал их сжимать. Когда Ха проследил взглядом направление, куда смотрел Чонгук, то его хватка тут же ослабла, он отпрянул назад, вжавшись в боковую стенку кабинки.       — Я не, не…       — Ты не? — продолжая внимательно рассматривать лицо напротив, вопрошал Чонгук.       — Ты ненормальный! Я не понимаю, что ты хочешь, чего ты ждёшь? Пусть ты и узнал. Плевать. Ну да, я люблю Чимина. Безответно люблю, он такой, такой. Боже, да я ненавижу его! — взорвался Сонун. — Я только сделал, стольким пожертвовал, а он… Ты их видел… Они, ведь они…       — Счастливы, Сонун, и ты можешь стать счастливым однажды, если сможешь отпустить, — Чонгук придвинулся ближе, видя начинающуюся панику на чужом лице.       Сонун метался на месте, не понимая, чего хотел от него Чонгук. Куда делся тот весёлый, любопытный мальчишка, как его смог подменить вот этот совсем взрослый парень, который смотрел на него выжидающе, изучающе? Ха не заметил того момента, когда слёзы сами собой покатились из глаз, рассекая дорожками щёки.       — Я не хочу об этом. Мне больно об этом говорить. Я умираю каждый раз, когда вижу, слышу… Я ненавижу себя, что был таким дураком, отпустил, сам привёл его… — Чонгук лишь наблюдал, кивая словам Сонуна. — Я сделал его счастливым, Чонгук, — вдруг пришло осознание, и Ха посмотрел в глаза Чонгуку, на дне которых пылала надежда и нежность. Чонгук, не позволив опомниться Сонуну, протянул руки к нему и заключил в объятия, дав уткнуться в своё плечо. Сонун плакал, его плечи тихо подрагивали. Он несмело поднял свои руки, хватаясь цепкими пальцами за крепкие плечи. Сколько это продолжалось, Сонун не знал. Они, наверное, так и просидели, пока кабинка полностью не опустилась вниз. Потом долго шли по ночному Нью-Йорку, молчали. Чонгук теперь сам держал руку Сонуна, не выпускал, чувствуя исходящий от неё жар.       Тишина и не пророненные слова были сильнее того, если бы Чонгук пытался сейчас говорить, поддержать его или стараться успокоить. Нет, этот парень знал, что нужно сейчас Ха. Понимал он или угадал, но Сонун был благодарен своему спутнику. Тишина сохранилась и на заднем сиденье такси. Они ехали в сторону отеля, где временно проживали всем составом бантаны. Машина подъехала к чёрному входу, и молчание стало невыносимым для Сонуна, он хотел оправдаться, объясниться перед Чонгуком, но всё ещё не был уверен, что тому это вообще нужно. Когда Гук, не проронив ни слова, вышел из машины, Ха немедленно расплатился и последовал за ним.       — Чонгук? — уже в который раз позвал его Сонун. Он не хотел так расставаться, не мог думать, что этот ребёнок вытащил из него правду, которую он не мог вытянуть из себя сам. Правду о том, что он действительно любил настолько сильно, что смог сделать человека счастливым, пусть и не оставшись рядом с ним. Пока в его голове роем клубились мысли, Чонгук стоял напротив, так же наблюдая и ожидая слов, что хотел сказать ему Сонун. Тихо усмехнувшись, он сделал шаг навстречу, остановившись в шаге от блондина.       — Если ты продолжишь молчать, то наступит зима, а ты и не заметишь.       Ха несколько раз моргнул, думая, что это пелена от слёз всё ещё застилала его глаза. Но через мгновение он понял, что с неба падали снежинки. Это был настоящий снегопад, как в чёртовых романтических фильмах, когда двое стояли друг напротив друга и каждый боялся спугнуть момент.       — Спасибо, — ещё больше сократив расстояние между ними, полушёпотом произнёс Сонун. — И, кажется, мы опоздали, твои хёны будут недовольны, — смутился Ха от своих собственных действий, продолжая подрагивать от переизбытка эмоций и чувств, которым наконец-то дал свободу.       — Хах, и кто ещё из нас ребёнок? — по-доброму улыбнулся Чонгук, заключая того в объятия, оставляя на холодной коже щеки жаркий отпечаток поцелуя.