Blinding Light

После драмы, разыгравшейся на первом курсе, подозрения Гермионы, что она все время приближается к неминуемой катастрофе, со временем только усилились. Теперь, когда она съежилась на каменном полу подземелья поместья Малфоев, девушка не могла не почувствовать, что это конец. Она была прочно и основательно заперта во вражеском логове практически без надежды на побег. Однако эта мрачная реальность не вызвала у Гермионы ни паники, ни страха, скорее, она чувствовала себя вполне спокойно, удовлетворенная тем, что ее интуиция оказалась верной и беда наконец случилась. Или, может быть, она все еще была в шоке. Как долго она находилась в этом подземелье? Была ли это вообще темница или, может быть, подвал? Было слишком темно, чтобы сказать, и она не чувствовала ничего, кроме каменных стен вокруг себя. В каком вообще доме, на самом деле, может быть подземелье? В доме Малфоев, точно. Темнота вокруг нее разорвалась тонкой линией света, и Гермиона затаила дыхание от звуков шагов по камню, за которым последовал шорох мантии. Она надеялась, что тот, кто приближается, не потребует от нее слишком многого, у нее не было сил ни на что. После поразительно разочарованного женского ворчания подземелье осветилось. Свет Люмоса ударил в ее расширенные зрачки, и Гермиона буквально ослепла, быстро зажмурив глаза от боли. Это было довольно печальным напоминанием о ее положении — даже слабого света было для нее слишком много. — Извините, — голос Нарциссы звучал так, как будто она знала, что ей, вероятно, не следует извиняться перед заключенным, но поняла это слишком поздно. Когда усталые глаза Гермионы, наконец, пришли в норму, и она посмотрела на женщину, то увидела, что ее губы плотно сжаты. — Я принесла тебе еды, — просто сообщила она ей. Аристократический тон, который так тщательно был вплетен в ее речь, звучал грубо и плоско. Смутно Гермиона задавалась вопросом, почему эта должность кормления заключенного не была ниже достоинства этой хозяйки поместья. О, как низко пали сильные. Нарцисса опустилась на колени на каменный пол и просунула скудно наполненный поднос в маленькую щель под решеткой, которую Гермиона не заметила. Она даже не удосужилась взглянуть на еду, девушка знала, что это будет жалкой попыткой накормить ее. Вместо этого ее глаза следовали за движениями Нарциссы, наблюдая, как она встает. Гермиона смотрела на нее, и Нарцисса смотрела в ответ стальным взглядом в течение короткого, но тяжелого момента, прежде чем повернуться и направиться обратно вверх по лестнице, захлопнув тяжелую дверь и снова погрузив Гермиону во тьму. Мгновенно Гермиона ослепла. Она ничего не видела и внезапно пожалела, что не подошла ближе к еде, когда еще могла ее видеть. Встав на четвереньки, Гермиона поползла по шершавому каменному полу, медленно вытягивая перед собой руку, пытаясь найти поднос. Она двигалась в том направлении, в котором помнила, но темнота быстро дезориентировала, и через несколько мгновений брюнетка уже не могла вспомнить, в какую сторону смотрит. Она замедлила шаг, села на пятки и протянула руку, чтобы заправить волосы за ухо. По пути ее рука наткнулась на кубок, и грохот разнесся по грязной камере. Гермиона вздрогнула и выругалась себе под нос, пытаясь схватить чашку и остановить ее, прежде чем она потеряет всю свою воду — или любой другой напиток, который они сочли нужным дать грязнокровке. Она чувствовала прохладную жидкость на своей ладони, когда провела руками по полу, пытаясь найти кубок, поднимая его вверх, когда ей это удалось. Девушка поднесла его к губам и понюхала. Не пахло ничем. Она знала, что в этой чашке ее может ждать множество зелий, некоторые из них смертельные, не говоря уже о бактериях. Проглатывание этого могло убить ее, вывести из строя или заставить дать любую информацию, которую Волан-де-Морт хотел бы выведать у нее. Гермиона не была уверена, какой вариант предпочтительнее. Она сделала пробный глоток. На вкус он был как вода, с оттенком горького привкуса. Гермиона допила то, что осталось в кубке, смакуя каждую каплю и проведя рукой с водой по лицу. Прохлада освежала и помогала ей избавиться от тумана в голове. «Еда», которую ей дали, была черствой булкой хлеба. Она грызла его, но не смогла переварить больше нескольких кусочков, поэтому положила обратно на то место, где, как помнила, стоял поднос. Удовлетворенная тем, что исследовала все, что могла, Гермиона прокралась обратно в свой угол и прислонилась к стене, вздыхая и прижимая колени к груди. Когда Нарцисса в следующий раз принесла еду, женщина, казалось, дрожала. Гермиона не могла сказать, сколько времени прошло с ее последнего визита, но она знала, что не выспалась, ужасно голодна и обезвожена. Усвоив урок, она подкралась к щели в решетке, куда Нарцисса протолкнула поднос, пока палочка женщины еще горела. Гермиона могла видеть кубок с мутной водой, а также еще один кусок хлеба и довольно вялое яблоко. На этот раз даже фрукты, подумала она. Награда за хорошее поведение? — Вот твоя еда, — тихо сказала Нарцисса, ее голос дрожал и она не могла заставить себя смотреть Гермионе в глаза. Она выглядела такой слабой, и палочка дрожала в ее руке. На худых плечах была рваная шаль, которая, казалось, совершенно бесполезно защищала от холода. Гермиона даже не могла вспомнить, каково это — быть согретой. — Вы в порядке? — спросила Гермиона хриплым от безмолвия голосом. Вопрос был скорее инстинктивным, она терпеть не могла видеть, как другие страдают. Нарцисса посмотрела на нее, словно, испуганное животное. Гермионе стало интересно, когда в последний раз кто-то принимал во внимание благополучие женщины. На секунду Гермиона почувствовала сочувствие к Нарциссе Малфой. Она почти могла поверить, что они обе стали жертвами этой войны. Но потом она вспомнила ее надменное поведение в прошлом и подлые поступки сына, и всякое сочувствующее отношение угасло, как свет палочки Нарциссы, когда она поднялась по лестнице и закрыла за собой тяжелую дверь. Гермиона потянулась за едой в темноте, сделала глоток воды, прежде чем взять хлеб. Когда ее пальцы коснулись его, она вздрогнула. Он был теплым. Неуверенно Гермиона взяла его в руки, благоговея перед жаром на своей ладони. Она забыла, каково это — не дрожать от холода. Хлеб оказался свежим, мягким и влажным. Это глубоко согрело ее, и впервые за очень долгое время Гермиона почувствовала некое подобие удовлетворения. Она закончила с едой и свернулась калачиком в своем углу. Девушка съела немного по любым здоровым стандартам, но это было больше, чем за целую вечность, и потому чувствовала усталость. Когда Гермиона почти задремала, она задумалась, чем же заслужила повышение класса обслуживания. Едва ли она была самой послушной заключенной, отказываясь давать какую-либо информацию и оскорбляя своих похитителей. Состояние ее крови волшебным образом не улучшилось со времени ее последнего приема пищи. Она могла только догадываться, что это, должно быть, была ошибка, они так долго тянули между ее кормлениями, что забыли, каково стандартное питание. Она, вероятно, будет наказана за их ошибку во время следующего приема пищи и ей дадут съесть ампутированную руку домового эльфа. Гермиона сморщила нос при этой мысли и направила свои мысли на менее кровавые образы, такие как цвет глаз Нарциссы. Девушка так давно не была в компании другого человека, что едва могла вспомнить, что у людей могут быть такие интересно окрашенные радужки… - Проснись и пой, грязнокровка! — Вопль Беллатрикс разнесся по каменному подземелью, словно крик банши. Гермиона вздрогнула, резко проснувшись, и тут же ощутила боль и скованность в мышцах. Она медленно села, протянув руку, чтобы помассировать плечо, но резкое жалящее заклятье заставило ее передумать. — Хорошо спишь, грязнокровка? — проворковала Беллатрикс, вцепившись в решетку и глядя широко раскрытыми глазами на Гермиону. Она практически подпрыгивала от волнения. Гермиона только посмотрела на нее и потерла плечо, стараясь не спровоцировать новый ожог. Беллатрикс не была впечатлена и взмахнула палочкой в ​​сторону пленницы, неуклюже заставив ее встать на ноги с помощью заклятия Империус. Гермиона споткнулась, раздраженная потерей контроля над собственными конечностями, и попыталась собраться с мыслями. Как долго она спала? Три часа? Четыре? — Хорошая работа, грязнокровка! — Беллатрикс по-детски захлопала, и Гермионе захотелось просто продолжить пытки, чтобы снова забыться в беспамятстве. Она смутно задавалась вопросом, что Беллатрикс задумала сегодня. Судя по скучающим взглядам нескольких сопровождавших ее Пожирателей смерти, она догадалась, что здесь не будет ничего нового. — А теперь, грязнокровка, я задам тебе очень хороший вопрос. Как ты думаешь, ты сможешь мне на него ответить? Хм? Гермиона притворилась, что думает, задумчиво отвечая на надутые губы Беллатрикс. — Хм… наверное, нет, нет. Выражение лица Беллатрикс стало диким и яростным. — Грязнокровная сука! — Гермиона даже не вздрогнула от оскорблений и осталась стоять на месте, когда Беллатрикс попыталась дотянуться до нее через решетку. — Где Поттер? Где?! Гермиона подняла брови и пожала плечами, думая о пустяках, которые могли бы отвлечь ее от того, что, как она знала, будет дальше. Закаты на пляже, катание на лыжах во Франции, просмотр телека по субботам и… — Круцио! Свет пронзил ее чувства, как кинжал, и Гермиона застонала, пытаясь прикрыть глаза рукой, но вместо этого заскулила от боли. — Извините, — быстро произнес тихий голос, и свет погас. Гермиона едва могла понять значение слов и не пошевелилась, когда услышала шорох подноса с едой по полу. Она ждала, когда закроется дверь и погаснет свет, но ничего не произошло. Вместо этого послышалось бормотание фразы, шипение боли, а затем Гермиона почувствовала, как нежное тепло пробирается сквозь ее мышцы. Это успокоило боль, не устранив ее полностью, но снизив до приемлемого уровня. Гермиона выдохнула, расслабившись на полу, который стал на несколько градусов мягче под ее телом, погрузилась в глубокий сон, когда дверь захлопнулась, и ее окутал мрак. Проснувшись, Гермиона почувствовала себя более отдохнувшей, чем когда-либо. В ее теле все еще чувствовалась глубокая боль, и она была ужасно грязной и голодной, но она чувствовала то, что можно было описать только как углубленное чувство покоя внутри. Девушка лежала там некоторое время, просто дыша, прежде чем подползти к щели в решетке, чтобы посмотреть, не найдется ли для нее еды. Она научилась обходить свою камеру и могла легко найти нужное место без света. Частично это вызывало беспокойство, так как указывало на то, что она была здесь довольно давно, но Гермиона могла только заставить себя быть благодарной за то, что обрела хоть какую-то независимость. Было приятно больше не спотыкаться в темноте в неведении. Подойдя к подносу, Гермиона задалась вопросом, почему ей буквально вручили еду. Почему бы домовому эльфу не дать ей это? Или просто не наколдовать в ее камеру? Наверняка отсутствие человеческого взаимодействия еще больше сводит заключенных с ума в этом подземелье? Доставлять еду кому-то, а тем более хозяйке поместья, казалось нехарактерно благожелательным для этих кровожадных террористов. Это для контроля, поняла она. Чтобы продемонстрировать, что каждый элемент выживания зависит от похитителей. Губы Гермионы скривились от отвращения. Ей не понравилось это внезапное осознание. Как только она начала приспосабливаться к своей новой ситуации, казалось, что-то новое появилось, чтобы сделать ее еще хуже. Выкинув эти мысли из головы, она несколько раз провела рукой по полу, пока ее пальцы не нашли поднос. Гермиона с удивлением обнаружила, что он снова был теплым — и все еще оставался таким после того, как долго простоял здесь. Заинтересовавшись, Гермиона взяла хлеб и обнаружила, что он тяжелее обычного. Она медленно раздвинула его и почувствовала, как что-то прохладное упало ей на ладонь. Предмет явно был помещен внутрь с осторожностью, учитывая, что хлеб был горячим, и этот предмет, очевидно, обладал охлаждающими чарами, чтобы не дать ему растаять. Он был гладким, и когда она поднесла его к носу, поняла, что он сладко пах. Гермиона прижала его к губам и чуть не застонала, когда поняла, что это вкус шоколада. После того, как чувства не знали ничего, кроме тьмы, холода и боли, сладость словно пробудила ее. Она ела медленно, откусывая маленькие кусочки от горячего хлеба и хрустящего яблока. Когда она объединила их между собой, на вкус это было почти как готовое блюдо — изысканный десерт, который был ужасно неуместен в тюрьме. Когда она закончила, Гермиона вернулась в свой угол и была встречена еще одним сюрпризом: девушка определенно не воображала мягкость камня, он был намного удобнее, чем остальной пол. По крайней мере, для камня удобный. Он немного поддался, когда она надавила на него, как будто кто-то попытался наложить амортизирующие чары, несмотря на обереги на материалах, препятствующие их изменению магией. Гермиона была ошеломлена. Теперь это было бесспорно: Нарцисса пыталась ей помочь. Еда, которая становилась все более щедрой с каждым подносом, очаровывание земли, на которой она спала, и Гермиона подозревала, что она применила несколько исцеляющих заклинаний. Она сидела и смотрела в темноту, пытаясь понять это. Ее разум не мог этого осознать. Словно по сигналу, дверь открылась, и в подземелье ворвался тусклый золотой свет. Гермиона затаила дыхание, когда Нарцисса спускалась, звук ее мантии по ступенькам и ее обуви по полу звучал громче обычного, как будто Гермиона была сверхчувствительна к движениям леди Малфой. Гермиона стояла неподвижно, ее сердце бешено колотилось, когда Нарцисса подошла. Казалось совершенно глупым, что один человек, проявивший к ней хоть какую-то доброту, заставил Гермиону тревожиться больше, чем команда Пожирателей Смерти, пришедших мучить ее. Нарцисса присела, чтобы взять пустой поднос, но вздрогнула, увидев, что Гермиона смотрит на нее. — Ты проснулась, — удивленно сказала она. — Да, — подтвердила Гермиона, подползая к решетке. — Я немного поспала. — Гермиона понятия не имела, почему она это говорит. Нарцисса посмотрела вниз, словно пристыженная, и пододвинула к себе поднос, чтобы поднять его. — Ты поранила руку, — внезапно заметила Гермиона, заметив порез на тыльной стороне руки Нарциссы, высунувшейся из-под ее шали, когда она брала поднос. — Тебе было больно, — пробормотала Нарцисса, не глядя Гермионе в глаза, быстро прошептала Нарцисса. — Мне нужно было оправдание на случай, если мою палочку проверят. Она взяла поднос и быстро встала, направляясь к лестнице. Гермиона схватилась за прутья, встала на колени и отчаянно прошептала: — Ты мне помогаешь! Почему? Но Нарцисса сделала вид, что не слышит, и поспешила к двери, оставив Гермиону одну в темноте.