Wine with rose petals

      Таррант надел ещё одну шляпу на голову Ирацибеты. Широкие поля головного убора закрывали лицо королевы. Та качнула головой и выдала очередное резкое «нет», но в этот раз слово она немного потянула. Было видно, что шляпка ей немного понравилась. Я с любопытством наблюдала за всем этим, стоя чуть поодаль от зеркала и кресла, на котором восседала Ирацибета. Потерявшись в небольшой кучке подданных с фальшивыми увеличенными частями тела, я убрала с лица упавшую мне на глаза прядь волос. Немного раздражало, что они у меня хоть и подстрижены под каре, но всё равно мешают. Я заправила волосы за ухо и вздохнула, дожидаясь конца этой нелепой примерки. Шляпы этого безумного отпрыска Цилиндров мне никогда не нравились, а Ирацибете как всегда ничего не подойдёт, либо она отклонит все возможные варианты шляп, чисто из вредности. В спину мне дышал мужчина с огромным накладным животом, что было очень неприятно. Хотелось развернуться на сто восемьдесят градусов и со всей силы ударить по голове его чем-нибудь тяжёлым, потому что он даже не догадался сделать этот живот более похожим на настоящий. Ещё удивительно, как Ирацибета не заметила «ненатуральность» живота. Все эти паршивцы с накладными огромными ушами, брюхами, подбородками и прочим просто хотели оставаться при дворе, вкусно питаться, красиво одеваться и получать приятные мелочи из королевской казны. Так раздражало то, что они делают вид, что относятся к своей королеве с уважением, а на самом деле с отвращением смотрят на неё, когда она не видит. Почему никто в целом Подземье не может разглядеть в Ирацибете нормального человека? Наверняка все ослепли, раз не могут разглядеть в Ирацибете то, что разглядела я много лет назад.       Я подавила зевок и склонила голову набок, мысленно молясь, чтобы всё это поскорее закончилось. Я желала, чтобы сие действо как можно быстрее подошло к концу, и мы с Ирацибетой вместе пошли ужинать, ведь на десерт будет клубничный торт. Или шоколадный пудинг.       «А мы ведь так и не смогли с ней определиться насчёт этого. Я начала спор, будучи уверенной в том, что к столу подадут именно шоколадный пудинг, а Ирацибета настояла на торте с клубникой. Так что, на всё воля случая. И воля придворного кондитера…» — размышляла я, напрочь забыв об обстановке вокруг. Из мыслей о всяких вкусностях меня выдернул голос королевы:       — Как тебе эта шляпа, Мари? — не поворачиваясь ко мне, видя моё отражение в зеркале, окликнула она меня, но я ещё не сразу поняла — в чём дело.       — А? Что? — переспросила я, виновато глядя на неё.       — Что думаешь насчёт этой шляпы? — повторила она, сформулировав вопрос по-другому.       — Мне не нравится, — призналась я, приподнимая одну бровь.       — Хорошо, я доверяю твоему выбору и вкусу, — кивнула она и, махнув рукой, жестом показала Шляпнику продолжать показ его творений.       Фрейлина с большими ушами, которую я ещё называю «ушастой», спешно подошла, почти подбежала к Ирацибете и что-то прошептала ей на ухо. Не нравится мне это всё…       Лицо королевы покраснело, из белого превратившись в ярко-малиновое, и Ирацибета закричала так, что стёкла задрожали в рамах, а мир едва не перевернулся с ног на голову:       — Сте-е-е-е-е-е-е-е-ейн!       Все подданные, включая Шляпника, на пару футов отошли от Ирацибеты, а я осталась стоять на месте, обеспокоенно переводя взгляд с Ирацибеты на «ушастую», строя различные догадки насчёт того, что же там такого могли сказать Ирацибета, что вызвало у неё такую реакцию. Конечно, она часто кричала, но я не могла сказать, что мне это не нравилось или я негативно относилась к этому. Меня ничуть не пугали крики, возмущения и постоянные, ежедневные казни. Мероприятия с отсечением голов мне даже нравились. Мне приятно наблюдать то, как кровь небольшим фонтанчиком бьёт из обрубка шеи. А ещё не менее прекрасно кровь стекает с гильотины или с топора палача. В этом есть некая ужасающая эстетика. Однажды я даже спросила у Ирацибеты разрешения самой отрубить очередному провинившемуся голову, но она отказала мне, объяснив, что это неэлегантно, что леди не должны таким заниматься. Да и я могу запачкать своё прелестное тёмно-красное платье, а пачкаться я отнюдь не люблю. Хотя, я не думаю, что кровь будет сразу заметна на наряде такого цвета, но да, я полностью согласна с Ирацибетой: наблюдать за казнями не менее интересно, чем самому отрубать кому-то голову.       Ирацибета сидела в кресле, впившись ногтями в мягкую обивку. Её лицо стало менее красным, но оно всё ещё имело розоватый оттенок. Оглядевшись по сторонам, я заметила, что подданные сбились в ещё более плотную кучку, чем стояли до этого. Они испуганно смотрели на неё, широко распахнув глаза.       Я медленно приблизилась к Ирацибете, кладя руку поверх её руки. Её светлая, выбеленная кожа была очень тёплой несмотря на свой холодный оттенок.       — Что случилось? — тихо спросила я, наклонившись к королеве.       — Пошли вон, — холодным как сталь голосом потребовала она. Никто не шелохнулся, все остались стоять на своих прежних местах.       — Слушайтесь её, мерзавцы! — яростно прошипела я, резко оборачиваясь к ним, испепеляя взглядом каждого, на кого посмотрю.       Таррант буркнул что-то невнятное, взглянув на свою шляпу, одиноко валяющуюся в углу комнаты, и вышел в коридор, зашагав непонятно куда. Плевать на него, если сбежит. Сейчас важнее узнать — что с Ирацибетой. Зашептавшись между собой, толпа подданных вышла из комнаты, оставив дверь открытой.       Выругавшись, я подошла к двери и закрыла её на защёлку.       Ирацибета была ни жива ни мёртва, её глаза ничего не выражали. Её лицо уже побледнело, приняв свой обычный цвет.       — Что произошло?       Королева промолчала, опустив взгляд на свои руки. Такое мне совсем не нравилось…       — Ирацибета, не молчи, пожалуйста, ответь мне, — почти взмолилась я, жалобно посмотрев на неё.       — Стейн… — она на секунду замолчала, давя в себе слёзы, а затем продолжила: — Он изменил мне… с Ам.       В горле встал ком и меня захлестнуло чувство обиды за Ирацибету. В животе что-то неприятно забурлило, сердце ухнуло куда-то в пятки, возмущаясь поступком Валета, а мозг словно отключился, напрочь отказываясь принимать и переваривать полученную информацию.       — Как? — выдавила я, подходя ближе к Ирацибете, пытаясь прочитать её мысли по глазам.       Королева набрала лёгкие воздуха и хрустнула костяшками пальцев, грустно взглянув на меня.       — Стейн шёл по коридору, а эта… подлая, противная и просто поразительно наглая Ам шла впереди него, а он… он догнал её и прижал к стене. И наверняка он признался ей в любви, — тяжело выдохнула она.       Я прикрыла глаза, моля Бога о том, чтобы мне послали годовой запас сил и терпения. Я как никто другой знала, насколько Ирацибете нравится Стейн. Буду откровенной, она даже любила его. Даже понять не могу, что она такого в нём нашла, чем он привлёк её. Разве что высоким ростом… Если мне и нравился Валет, то только потому, что его рост был почти восемь футов. Я, честно говоря, и сама любила высоких мужчин, но так-то больше меня ничего не привлекало в Стейне. А Ирацибета его очень любила. Даже слишком. Но это хотя бы до одержимости пока не доходило, я уже рада…       — Сначала тебе нужно успокоиться, — начала я.       — Успокоиться? Ты просишь меня успокоиться, Марианна?! — вскрикнула она, вскакивая с кресла и обращая взгляд ко мне. — Как я могу успокоиться, когда любовь всей моей жизни, когда… когда он предпочёл мне какую-то девушку, которую впервые видит? — из её глаз брызнули слёзы и она отвернулась от меня и от зеркала так, чтобы я не могла видеть её лицо.       Я неслышно подошла к ней сзади и обняла женщину, поглаживая её плечи, содрогающиеся в немом плаче. Её тело била мелкая дрожь, а сама она, склонившись и опустив голову, беззвучно рыдала. Я слышала лишь её вздохи и то, как она дышит.       — Тише, — вымолвила я, осторожно разворачивая Ирацибету к себе лицом. Она, словно кукла, подчинилась мне и закрыла глаза, напрочь отказываясь смотреть на меня. — Насчёт «любви всей твоей жизни» ты явно преувеличиваешь, — произнесла я, растягивая губы в улыбке.       Ирацибета всхлипнула и улыбнулась, тихонько хихикнув и открывая глаза. — Но он мне нравится. Очень нравится, — сказала она, впервые встречаясь со мной взглядом.       — Я знаю, знаю, — обречённо кивнула я, рассматривая лицо Ирацибеты. Заплаканные глаза, мокрые ресницы… Щёки были мокрыми, а ближе к уголку рта спускалась красивая слезинка. Капля была похожа на жемчужинку, поблёскивая и отражая свет, исходящий от множества свечей в этой комнате. Нет, определённо, Ирацибета была прекрасна всегда. — И что, Стейна ты любишь даже больше, чем меня? — я сделала обиженный вид и ослабила хватку, отпуская плечи Ирацибеты.       — Мари, не говори ерунды! — возмутилась она, легонько хлопнув меня по руке.       Я рассмеялась и притянула Ирацибету ближе, заключая её в объятия. Проведя пальцами по голове королевы, я опустила руку к спине и погладила её.       — Всё будет хорошо. Ну, казнишь ты этого Стейна и эту мерзкую Ам вместе с ним. Ам первую казним, пусть этот гад посмотрит, как его белокурому чуду отрубают голову и её светлые волосы окрашиваются в тёмно-красный цвет.       — Стейна казнить не хочу, — замотала головой Ирацибета, скидывая мои руки с себя. — Он мне дорог.       — Хочешь жить и каждый день видеть предателя, что предпочёл тебе другую девушку? — неуверенно спросила я, вопросительно глядя на королеву.       — Пусть даже и так, — согласилась она. — Но я не хочу его смерти.       — Будь по-твоему. И, в конце-то концов, у тебя есть я. Я люблю тебя. Я ценю тебя. Я рада, что ты у меня есть.       — Это взаимно, — улыбнулась она, взмахнув ещё мокрыми ресницами, с которых упали последние крохотные капли слёз. — А, может, всё-таки казним Стейна? Ты убедила меня.       — Я тебе об этом и говорю. К чёрту его, этого Валета! — воскликнула я, поднимая руку, сжатую в кулак.       — Так даже лучше будет. Только ты и я.       — Н-да, зато теперь ты не будешь метаться меж двух огней, выбирая, кого позвать к себе на ночь — меня или Валета, — хмыкнула я.       — Да ладно тебе, ты же и так прекрасно знаешь, что у меня на первом месте ты, — ободряюще произнесла она, обнимая меня, на этот раз сама проявив инициативу.       — Я люблю тебя, — прошептала я ей на ухо, расплываясь в улыбке. Сжав королеву в объятиях, я приблизилась к её лицу и слизнула солёную капельку с её подбородка, норовившую упасть на пол. — И, пожалуйста, больше не плачь из-за этого ублюдка, — мягко попросила я.       — Конечно, не буду. Ведь завтра состоится его прилюдная казнь, — усмехнулась она, поглаживая мою левую руку.       — Это чудесно, — одобрила я.       Она запустила пальцы в мои волосы цвета молочного шоколада и расслабленно выдохнула, кладя голову мне на плечо. Так приятно было чувствовать тяжесть её головы. Вообще я не была прям уж тактильным человеком, не любила всякие нежности, но с Ирацибетой… с Ирацибетой я могла бы обниматься вечность. Я могла бы вот так всю жизнь простоять, соприкасаясь с ней телами и чувствуя исходящий от неё жар даже через одежду. Я прижала королеву к себе так, словно последний раз вижу её. Для меня благодатью было касаться её, вдыхать аромат её волос, которые сегодня пахли сладким клубничным парфюмом. Обычно она пользовалась розовыми духами, но сегодня в честь чего-то решила использовать клубничные. Моя Ирацибета…       — Знаешь, мне сразу не понравилась эта Ам. Когда мы с тобой сегодня встретили её в саду, я… очень ревновала тебя к ней.       — Я знаю, — усмехнулась она, пальцами нащупывая мои лопатки на спине и оглаживая их.       Я немного отстранилась и посмотрела на неё, пытаясь запомнить черты её лица, желая, чтобы её образ отпечатался у меня на сетчатке. Её карие глаза… Они были не такими, как у всех. Не такими дурацкими коричневато-зелёными, как у этой идиотки Ам. Таких карих глаз я ещё не видела. Её глаза были такими загадочными, манящими, цвета тёмного шоколада. Хотелось постоянно смотреть в них. Они ужасно манили. А ещё я обожала её милую родинку на левой скуле. Я так любила целовать её именно туда, что я сейчас и сделала. Моргнув, я приблизилась к ней, наклоняясь и целуя её в маленькую тёмную точечку. Оставив на левой её скуле отпечаток помады карминного цвета, я взглянула на неё, совсем не пытаясь сдержать улыбку. Я даже не успела ничего понять, как её губы накрыли мои. Издав тихий стон, я приоткрыла рот, впуская её язык. Обхватив её мягкие губы своими, я в блаженстве закрыла глаза, отдаваясь Ирацибете целиком и полностью. Она прикусила мою губу и я почувствовала во рту металлический привкус крови. Не отстраняясь, она углубила поцелуй, притягивая мою голову ближе, сразу после этого кладя руки мне на талию, легко поглаживая, как бы извиняясь за укус.       Воздуха оставалось катастрофически мало, и я нехотя оторвалась от Ирацибеты, глубоко вдыхая, спасая горящие огнём лёгкие. Взглянув в зеркало, я увидела, что моя помада смазалась и форма губ уже не была такой идеально ровной, как до поцелуя. От красного сердечка Ирацибеты вообще ничего не осталось.       — Твоя помада… такая вкусная, — рвано выдохнув, произнесла она и облизнула покрасневшие, чуть опухшие губы.       В моих глазах блеснул огонёк и я многозначительно посмотрела на неё, соглашаясь.