Чёрная королева

      Акшым тошнило по утрам, а днём неумолимо клонило в сон, поначалу эти симптомы и отсутствие месячных не сильно обеспокоили её. С лунными кровотечениями у неё всегда были проблемы: то регулярно приходят, то по три месяца отсутствуют. Девушка привыкла к этому, а дурноту списывала на легкое отравление. Первым неладное заподозрил Нушрок, в эту ночь, когда он сжал девичью грудь и ощутил, что она стала больше и словно плотнее, Главнейший министр тут же призвал медика Клова, чтобы тот осмотрел девушку. Подозрения подтвердились, она была в тягости. Повинуясь движению бровей господина, медик достал из своих припасов пузырек с прозрачной жидкостью. Через постель хозяина прошло много девиц, некоторые из них беременели, Клов был привычен к чрезвычайным мерам. Обычно после такой процедуры девушка получала свободу, а на её место заступала другая. Акшым смотрела на него блестящими голубыми глазами, Главнейшему министру впервые со смерти Акчотсал стало не по себе. Он откупорил пузырек и передал ей, она с готовностью приняла из его рук лекарство и уже собралась выпить, как он внезапно отобрал фиал.       — Ты даже не спросишь, что это? Вдруг там яд? — он хмуро смотрел на девушку.       — Если господин велит, я все сделаю, — ответила она, низко опустив голову.       — Дура! — пропищал Нушрок. — Ты беременна, это лекарство тебя избавит от ребенка.       — Ребенка? — она испугано обхватила себя руками.       Акшым видела беременных рабынь — тяжелых, неповоротливых, с опухшими ногами и отекшими лицами. Когда приходил срок, она слышала душераздирающие крики, а потом тонкий детский плач. Новорожденных оставляли матерям, и они работали с младенцами, привязанными к ним спереди, и, не стыдясь, вываливали грудь в перерыве, чтобы покормить детей. Многие дети умирали, и надзиратели забирали стеклянные трупики у окаменевших от горя матерей. А теперь этот страшный человек говорит, что и она сама станет матерью, или, вернее, не станет. Девушка посмотрела на бутылек с лекарством, вот оно — избавление от коршунёнка, но почему же ей так страшно и так жалко той хрупкой жизни, что зародилась против её воли?       Нушрок смотрел на неё, на бурю, которая отражалась на открытом лице, вот же глупая девчонка! Он схватил её за подбородок и влил ей в рот содержимое флакона. Акшым стояла спокойно, но вместо того, чтобы проглотить горькую жидкость, выплюнула её в лицо своему обидчику. Главнейший министр вытер лицо ладонью, после чего потащил девушку к кровати. Сегодня он особенно долго мучил её, так что она уже и не надеялась вырваться живой из его объятий. На рассвете Главнейший министр достал из тайника мешочек с золотом и бросил его Акшым, затем написал вольную на неё и Бара, скрепил это все своей печатью и отдал дрожавшей девушке.       — Сейчас я велю запрячь карету, и вас вывезут в город, постарайтесь убраться подальше от столицы, — говорил он холодно и жестко. — Брату не говори, кто отец ребенка, скажи, что это был Клов, например. Если родится сын, назови его как брата, если дочь, то Акчотсал. Ты поняла?       — Да, господин, — девушка подобрала бумаги и деньги.       — Иди, жди в своей комнате, — он говорил не глядя на неё.       Девушка быстро выбежала из комнаты, он усмехнулся: даже не поблагодарила мышка. Так было лучше, Нушрока беспокоило увлечение Анидаг неуязвимым рабом, он рассчитывал, что новая игрушка смягчит её, но девочка совсем обезумела, насколько он знал, она даже прекратила переписку с принцем. Так лучше пусть убираются оба, а если вздумают остаться, то Нушрок примет меры.

***

       Бар, который уже проснулся и колол дрова, был удивлен известием о том, что ему следует явиться на конюшню. Здесь в самом скромном экипаже он увидел Акшым, сестра поманила его, когда он сел, карета тронулась.       — Нас отпустили, Бар! — воскликнула она с чувством и бросилась ему на шею.       — Что значит отпустили? — брат пытался разомкнуть её руки. — Погоди, объясни мне все!       — Вот, смотри, — она с радостью продемонстрировала ему две бумаги. — Ты ведь умеешь читать, посмотри.       Бар взял бумаги, и по мере чтения лицо его становилось все мрачнее.       — Чего ради Главнейшему министру нас отпускать? — спросил он, испытующе вглядываясь в лицо сестры. — Скажи мне правду.       — Я ему постель грела последние полгода, — ответила Акшым, продолжая улыбаться. — А сегодня ночью узнала, что жду ребенка.       — Ты что?! — вскричал Бар, но, увидев, как скривилось её лицо, попытался смягчить тон. — Я знаю, не твоя это вина, но неужели ты не могла мне раньше сказать?       — Нет! У меня, кроме тебя, никого нет, я знаю, ты бы полез мстить, и тебя бы отправили на Башню смерти!       — Я убью этого урода! — глаза Бара метали молнии.       — Нет, послушай! Мы уедем как можно дальше от этих скал и от столицы! Я жить хочу, — и она зарыдала. — Жить!!!       Единственный человек, которого любил Бар, — это его младшая сестра, он обнял её и прижал к груди. В чем-то она была права, им нужно начать все сначала где-то далеко от всего этого. Он усмехнулся, подумав об Анидаг, сумасшедшая девица и настолько тупая, что действительно поверила, будто он её любит. Бар с удовольствием бы поимел эту высокомерную дуру, жаль, он тогда не довел все до конца. Но все равно он посмотрел в окно на удаляющийся черный замок, там останется прекрасная и жестокая черная королева. Бар почувствовал, как кольнуло сердце, кажется, впервые оно сбилось с ритма.

***

      Анидаг смотрела с вершины башни на черную точку, в которую превратилась карета. Асырк разбудила её слишком поздно, Анидаг сначала бросилась к отцу, но он закрылся в кабинете, тогда она побежала наверх башни. Стоя у окна, из которого она в детстве сбросила мать, Анидаг провожала сухими красными глазами карету. Когда экипаж окончательно скрылся за поворотом, она достала охотничий нож, который почти всегда носила с собой, и двумя точными движениями обрезала густые тяжелые волосы. Она их бросила вниз, часть волос подхватил и развеял ветер, другая часть рассыпалась по плитам черной стекольной пылью. Анидаг до белых костяшек вцепилась в подоконник, он ушел, покинул её, оставив в груди кровоточащую рану! Как жить дальше, как дышать?! Но тонкий внутренний голосок приказал ей успокоиться, в её жилах текла благороднейшая кровь, она потомок славного рода! Внезапно Анидаг выпрямилась. Не в этой жизни! Никогда дочь Нушрока не склонит выи перед каким-то рабом, одним из многих, не более того. Девушка тряхнула короткими волосами и горделиво прошла вниз, прислуга прятала глаза. Они боялись не зря, Анидаг соскучилась по звону стекла.

Эпилог

      Анидаг осматривала новую партию рабов, эти были еще более жалкие, чем предыдущие. Требовательный взгляд остановился на человеке средних лет, низкорослом и обросшем золотистой бородой.       — Как тебя зовут? — раздался мелодичный голос.       — Дурт, ваша милость, — ответил мужчина, кланяясь.       — Отныне тебя будут звать Бар, — отчеканила молодая госпожа.       — Как вам угодно, — он удивленно посмотрел ей вслед.       Анидаг шла царственной поступью, так, словно несла на голове невидимую корону. Ей сегодня исполнилось двадцать лет, дело времени, когда до Нушрока дойдет, что лучше всего поставить на место Топседа или его мятежного братца королеву, прекрасную черную королеву. Улыбка коснулась алых губ, лучи солнца подозрительно укоротились, так что девушка оказалась в тени, на мгновение замерли птицы и струи фонтана, журчавшего в саду. По длинной террасе гордым шагом шла черная королева, отросшие волосы развевались на ветру.