«Катализ — избирательное ускорение одного из возможных термодинамически разрешённых направлений химической реакции под действием катализатора, который многократно вступает в промежуточное химическое взаимодействие с участниками реакции и восстанавливает свой химический состав после каждого цикла промежуточных химических взаимодействий».
В общажной однушке было до непривычного много людей. В такие моменты Кэйа был рад, что не поскупился мозгами и нервами на её обустройство, а деньгами — на практичную мебель и раскладной пластиковый стол, который, впрочем, не смущал ни Альбедо, ни Сахарозу. Может, только немного самого Кэйю. Они наконец расселись: Альбедо — на табуретке, Сахароза — на игровом кресле, в которое её пришлось уговаривать сесть добрых минут пять, а Кэйа устроился на не очень удобной, но мягкой застеленной кровати. Слишком привычной практикой были для него подобные посиделки, правда, не с кем-то, а наедине с какой-нибудь закуской, очередным сериалом и собственными размышлениями о жизни, вселенной и вообще. Ещё бы от этого легче на душе становилось — цены бы таким вечерам не было. На столе стояла та самая пачка виноградного сока. Сахароза продолжала молчать, то ли разглядывая свои руки, вцепившиеся аккуратными пальчиками в обтянутые колготами колени, то ли смотря куда-то дальше, в пол, который Кэйа героически вымыл перед гостями, так что пусть смотрит. В конце концов, они общаются неформально в первый раз, и Рагнвиндр понятия не имел, что и как говорить, чтобы не раздуть тревожность этой девушки ещё сильнее — для контроля ситуации здесь сидел Альбедо. Ну, и потому что на этот злосчастный сок приглашался изначально именно он, но это так, мелочи. И пока Сахароза — бездна, кто вообще додумался назвать так своего ребёнка? — продолжала тихо смущаться, Альбедо методично выуживал из рюкзака всяческие печенья и сладости в таком количестве, будто они втроём собирались пережить падение небес в стенах этой несчастной однушки. С другой стороны, Кэйе больше останется. Он невозражающе улыбнулся: — Не ожидал, что вы столько купите к одной пачке виноградного сока. — А что, ты действительно подготовил только её? — А я говорил о чём-то ещё? — Кэйа наигранно улыбнулся, но, увидев, как коллега погружается в раздумья о местоположениях ближайших магазинов, тут же изменился в лице и выдохнул со смешком. — Боже, Бедо, нет, у меня ещё есть два нераспакованных литра закатникового сока. И яблочная газировка в холодильнике. — Я думал, что ты скажешь, что у тебя есть вино. — Вино у меня есть всегда. Они оба тихо рассмеялись — просто как умели, — а Сахароза, кажется, растерялась окончательно. Покрутив в голове пару мыслей, Кэйа снова обвёл её скованный силуэт любопытно-изучающим взглядом и, перескочив с воспоминания на воспоминание, дёрнул уголком губ. Он ведь не по доброте душевной и не от безразличия так легко согласился, а потом и сам докрутил идею её компании сегодня: сидящая напротив него тихоня, которая нервным взглядом металась с одной миски на другую и перебирала пальцами зубастый краешек врученной ей пачки мармелада, вчера не один час копалась теми же пальцами в чужом теле с хладнокровной выучкой профессионала. Кэйа не мог понять, удивляет его это, забавит или пугает — и пришёл к выводу, что всё и сразу. — Эй, Сахароза, всё в порядке? — осторожно подбросил он вопрос, фиксируя взгляд на бледном лице напротив, в то время как оно стало заливаться характерным пятнистым румянцем. — А-а, д-да, всё хорошо, — девушка оторвалась было от изучения тарелок — но тут же уткнулась в них снова, — ох, простите, я… Я просто не привыкла пока. Надеюсь, я не смущаю вас и не доставляю неудобств… — Роз, — от той мягкости, которая скользнула по краю уха, Кэйа почти вздрогнул — и тут же перевёл взгляд на говорящего: Альбедо, как раз закончивший вытаскивать из бездны рюкзака вкусности и почти застегнувший молнию на нём, остановился и смотрел на девушку, сидящую по правую руку от него. — Всё точно хорошо? Сахароза сдалась и тихо выдохнула, мотнув головой. — Простите. Мне трудно привыкнуть… — В этом нет твоей вины, — Альбедо наконец отмер, дозастёгивая рюкзак и перемещая его на пол. — Тем более я предупредил Кэйю, что у тебя с этим трудности. Уже вся красная Сахароза выдохнула куда шумнее и закрыла лицо руками: — Архонты, не стоило… Теперь мне точно… — Так, фройляйн! — Кэйа показательно нахмурился и прицепил к лицу беззлобную ухмылочку. — Мы понимаем, что тебе неловко. Правда, это окей. Ещё я надеюсь, что Альбедо предупредил, что я плохой шутник. — Кэйа. Его имя Альбедо произнёс предупреждающе, но всё так же мягко. После он беспомощно опустился на свою табуретку, продолжая мониторить состояние подруги, и, по наблюдению Кэйи, спрятанные под светлой рубашкой плечи немного расслабились, когда губы девушки, всё же отнявшей от лица руки, искривились в подобии улыбки. Какая прелесть, подумал Кэйа, но ничего не сказал. Он всё пытался сочинить первую тему для разговора, потому что прошлая была о погоде и исчерпала себя ещё минут десять назад, а начинать сразу со своих расспросов казалось хамством. Впрочем, неплохой вариант нашёлся сравнительно быстро. Сбегав до холодильника и обратно, Кэйа оставил газировку и закатниковый сок около кровати, чтобы до них можно было дотянуться, подхватил со стола всё ту же злосчастную пачку, пустую на объём одного стакана, и предлагающе поболтал ей в воздухе. — Давайте начнём с того, что я дурак, который купил себе сок, который терпеть не могу, и теперь пить его будете вы. Он довольно сладкий и правда достойный, — ещё бы, тут же всплыло в голове, его ведь тоже производит «Рассвет», — просто… у меня с ним какие-то личные счёты. Не знаю. Не нравится он мне. — Любопытно, — Альбедо покачал головой. — Я как-то упускал эту деталь. Разве у нас в гостях ты его не пил? — Не-а, у вас всегда был выбор, и я всегда выбирал газировку или какой-нибудь другой сок. А этот мне всё-таки больше нравится в забродившем состоянии, ха-ха. — Раз, два, три, сосчитал он, но никто не придумал ответ — значит, можно начать. — А этот я купил, потому что решил не пить в день перед работой, и как-то не задумался. Решил взять чего-то сладкого, чтобы взбодрить себе мозги, только голова совсем неохотно соображала. Ему хотелось говорить о работе, а не о Роз, другой Роз, и, наверное, он не станет рассказывать эту историю даже Альбедо. Не здесь, не сейчас, не в такой компании. Может быть, однажды они будут сидеть у Альбедо на кухне, Кли в очередной раз убежит смотреть мультики, и будет тепло, потому что белое вино согреет глотку, в желудке будет домашняя еда, а за окном — ясный летний вечер. Тогда Кэйа поделится своими эмоциями — а Альбедо в ответ поделится своими мыслями. Даст толковый совет, поддержит беседу, нальёт ещё вина, выслушает и скажет, что понимает. Но, глядя на расслабленные плечи и вслушиваясь в мягкий голос, Кэйа всё отчётливее осознавал, что ему это понимание не поможет, а тепло исчезнет так же быстро, как появится, оставляя в груди смутное ощущение сквозящей тревоги, которую снова придётся глушить всякими глупостями. Поэтому Кэйа только реалистично улыбнулся, наливая гостям, и продолжил то, ради чего начинал: — Кстати, о работе… Винного цвета волосы в памяти мешались с виноградным соком в чужих стаканах, но, к его счастью, растворялись в них так же, как мысли о самом себе рассеивались в заботе поддержать диалог и — он почти перелил в стакан Сахарозе, дрогнувшим запястьем откидывая пачку назад в последний момент — напоминании себе, зачем он вообще позвал её сегодня. Вместо раскладного пластикового стола с печеньем, мармеладом и соком, даже вместо затылка винного цвета перед глазами ясно рисовались другие волосы, длинные и тёмно-рыжие, и неестественно бледная кожа, на которой тем ярче виднелись кровоподтёки, пятна и чёрные ветви чего-то. Стоило моргнуть — и перед Кэйей снова была растерянная Сахароза, застывшая со стаканом в руке, но Кэйа знал, что рука эта вчера тщательно прощупывала по сантиметру, резала скальпелями и ворошила внутренности мертвеца — аппетит съежился и исчез быстрее, чем удалось бы вырвать себя из жутких образов. — Что-то не так? — помог Альбедо, сам, может быть, того не подозревая. — Нет, простите, задумался о своём. — От улыбки на собственном лице стало спокойнее, и Кэйа наконец отставил сок к остальным напиткам, подцепив яблочную газировку. — Я просто хотел сказать о том, что я всё ещё под большим впечатлением от твоей работы, — он кивнул Сахарозе — Сахароза в ответ сдавленно улыбнулась, — только в положительном смысле, не подумай. — Это её не успокоило, конечно, но Рагнвиндр понимал, что ему стоит продолжать пытаться. По крайней мере, он знал, что Сахароза очень любит свою работу. Девушка ещё немного поколебалась, судорожно придумывая ответ и откидываясь на спинку кресла: — У меня она, эм, довольно специфичная, чтобы быть от неё под впечатлением «в хорошем смысле»… Но мне всё равно очень приятно, спасибо. — Да брось. Ты делаешь свою работу, и ты делаешь её отлично, судя по тем отчётам, которые я читал, — вполне непринуждённо ответил Кэйа и сделал пару глотков. Закусив печеньем, он снова поднял взгляд на Сахарозу. Правда, тут же стал перебирать в голове всё сказанное, чтобы понять, не брякнул ли лишнего, потому что девушка опять выглядела так, будто её собирались брать под арест. — Я-я… Эм… — Я показал ему несколько твоих работ, — пояснил Альбедо, сортирующий по цвету мармеладные глазастые кругляшки, которые взял себе, — а с трупом из «Гёте» он был связан непосредственно. — Да, и ты отлично его описала, — подтвердил Рагнвиндр. — Я в такие моменты жалею, что я не следователь или детектив. Моё дело — хранить порядок, а это, как выяснилось, скука смертная… Хорошо иметь в друзьях криминалиста, — он хмыкнул, — иначе я бы реально от скуки помер. А у него в друзьях, оказывается, есть ты. — Он знал об этом уже несколько лет, но это было не важно. — Ты не думал о том, чтобы переквалифицироваться? — поинтересовался Альбедо и улыбнулся. — Будешь со мной не раз в пару недель видеться, и даже не раз в неделю, пожалуй. — Думал, конечно. Но пока как-то никак не найду подходящий момент… Кэйа скривил губы, понимая, что добился нужной темы куда быстрее, чем ожидал, но совсем не так, как планировал её преподнести. Последнее, чего хотелось — это жаловаться гостям на жизнь. На лице Рагнвиндра залегла тень. — …да и не до этого теперь, если честно. — Я… Я прошу прощения, но… — Не извиняйся, — Кэйа отмахнулся и снова почувствовал небольшое облегчение, отвлекаясь на смущение девушки напротив себя. — Хочешь спросить что-то? Сахароза неуверенно вздохнула, но подняла взгляд: медовые радужки отсвечивали осторожным любопытством. — Вообще-то… да. Дождавшись утвердительного кивка, она стащила из миски одну мармеладку и повертела её в пальцах, наверное, чтобы немного отвлечь тревогу. А может, ей просто нравилось рассматривать полупрозрачную текстуру сладости. Кэйа не мог быть уверен. Он внимательно посмотрел на собеседницу и в ожидании сделал ещё несколько глотков газировки, приятно покусывающей рот. — Ты же был на том вскрытии вчера, да? — С человеком-кустом? — Эм-м, да, с ним… — Да, я привёл доктора Байчжу и свидетеля на опознание. — Д-да, точно. Просто… Ты так отреагировал на тело, что я растерялась. И ты упомянул Дилюка, я правильно произнесла имя? Кэйа механически кивнул. Сахароза вздохнула снова. — Мне жаль, что я… — Нет, всё нормально. И ты правильно поняла. Дилюк тоже болен… этим. — Он прекратил попытки держать лицо. — И то, что я вчера увидел, мне совсем не понравилось. Ещё и доктор Байчжу, о котором вообще ничего не известно, кроме того, что он имеет кучу бумажек, заверяющих его профессионализм… — Ох, это ужасно… — Сахароза выглядела так, будто действительно сочувствует. — Но вы зря, наверное, наговариваете на этого доктора. — От погружения в воспоминания она приободрилась. — Это было, эм… странно. Не в плохом смысле! Я имею в виду, что никто понятия не имел, что это такое, а он вёл себя так, будто описывался совершенно привычный случай! Он давал очень уместные замечания, просил уделить внимание определённым местам, а я совсем ничего не понимала, ещё и разнервничалась, так что просто описывала тело и, эм… — Сохранила себе пару фотографий со вскрытия, — буднично предположил Альбедо и отпил немного сока, пока у Кэйи внутри всё съёжилось в прохладный неприятный ком от того, как однозначно кивнула в ответ девушка. Возможно, к таким подробностям он готов сейчас не был. Ладно, успокоил себя Кэйа, в конце концов там просто мёртвое тело, даже не Дилюк. «Пока что», — докрутил мозг мысль, будто именно этого сейчас Кэйе, блять, не хватало. — Я бы… На него обернулись в ожидании окончания фразы. Хотел? Не хотел? Кэйа видел, как Альбедо сосредоточенно пытался поймать на его лице ответ — но не мог склониться ни к одному, ни к другому. Кэйе потребовалось время, чтобы ответить самому себе. — Я бы взглянул на фотографии тела, если позволишь… Без внутренних подробностей. Девушка взволнованно закивала, будто в предвкушении. Кэйа тут же добавил: — Только давайте сначала доедим. — Безусловно, — кивнул Альбедо. — Думаю, будет отличный момент, когда будем расчищать стол для «Призыва». — Ты и впрямь взял те самые карты? — Конечно, ты ведь сам сказал. Тёмно-рыжие волосы размылись где-то между новыми мыслями, пока Кэйа откинулся на подушки за своей спиной и простонал сквозь смешок: — Бездна, Альбедо, я же шутил! Там правил больше, чем статей в основном законе Мондштадта, я без спирта за душой такое испытание не выдержу… Я думал, мы просто пропустим несколько партий в нормальную версию и побросаем кубик… — О, в исторической копии их раза в четыре больше, так что я тебя ещё пожалел. — Ты что, ограбил музей? — Нет, заказал набор-реконструкцию. Ещё мне очень нравятся иллюстрации самого первого издания, но найти пригодные для игры карты такой древности — огромная удача. Так что я просто отдельно докупил рубашки и хочу вставить в них распечатки лицевых сторон героев. — Сколько мороки! — Кэйа фыркнул. — Но теперь мне любопытно. Хотя играть в этот кошмар меня ты всё равно не заставишь. — Мы уже выяснили, что надо просто дать тебе выпить, — Альбедо усмехнулся в ответ. Кэйа закатил глаза с показушным «тц!», а потом мельком посмотрел на Сахарозу — и с облегчением отметил, что она потихоньку расслаблялась, с неловкой улыбкой слушая разговор. Мысли о Дилюке слились с подсознанием, оставив только бесформенное беспокойство. Промочивший горло Альбедо продолжил вещать, откладывая себе вторую волну цветных мармеладок: — Вариант, который я сегодня взял, не такой сложный. Там сохранена оригинальная механика восьмигранных дайсов, но сильно упрощены карты руки, боевые единицы и система элементов… Мы уже пробовали сыграть с Роз, вышло интересно, надеюсь, в ближайшее время доставят второй набор… Ладно, они оба безнадёжны. С другой стороны, почему бы и нет? По крайней мере, они были счастливы. В отличие от Кэйи.***
— Ум-м… Куда это поставить? — На стол к микроволновке, там же бери салфетки и неси сюда. Я потом сам доубираюсь. Сахароза сделала несколько шагов в указанную сторону и аккуратно поставила на стол в углу стопку пустых мисок, в верхней из которых, правда, ещё оставалось печенье вперемешку с мармеладом. Салфетки, на её счастье, были на видном месте. Когда она вернулась, Альбедо как раз освободил пространство от пустых стаканов — он протянул руки к пачке в руках девушки, и та, поколебавшись, протянула ему всё. Альбедо удовлетворённо улыбнулся. — Что ещё можно сделать? — уточнила она смущённо. — Ничего, сейчас протру стол и начнём, — молодой человек выудил одну из салфеток и точным движением руки, будто сканируя поверхность столешницы на предмет крошек и пятен, стал водить по ней рукой. — Подтверждаю, — Кэйа уже успел опуститься обратно на кровать и сидел, задумчиво разглядывая чужой рюкзак. Бесформенное беспокойство начало возвращаться. — Пусть Бедо работает, люблю смотреть за ним и бездельничать. — А где здесь уборная? Я бы просто руки помыла, салфетки как-то не то… — Что? А, в коридоре направо и до конца, не потеряешься. Когда она, на неровном выдохе произнеся что-то похожее на скомканное «спасибо большое», улизнула из комнаты, Альбедо вдруг заговорил, проходясь по столу уже второй салфеткой: — Она не делает так при малознакомых. Думаю, ей правда стало поспокойнее. — Не делает что? — Отлучается. — А-а. — Ты точно хочешь посмотреть на фотографии того парня? Беспокойство тут же вернуло себе очертания красных прядей и мертвецки бледной кожи, испещрённой гематомами и трупными пятнами. Кэйа тревожно втянул воздух носом и, уперевшись локтями в колени, закрыл лицо руками, пока Альбедо заканчивал со столешницей, не спеша доставать настолку. Вместо этого он снова заговорил: — Прости. Я сейчас подумал, что было неправильно предлагать сделать подобное перед игрой, наверное, это сильно может испортить настроение. Если ты не попросишь сам, Роз вряд ли напомнит, даже если она хочет тебе что-то показать, можешь это использовать, если вдруг передумаешь… — Нет, — сухо уронил Кэйа. — Но… Наверное, ты прав. Лучше после игры. Альбедо уже напомнил ему, и проклятый образ больше не хотел уходить. Сахароза вернулась, коробка с игрой гордо покоилась на чистом столе — в голове же на куда более массивном столе, металлическом, покоилось до боли знакомое мёртвое тело. Кэйа поднял взгляд к потолку, но тут же опустил его обратно от болезненной белизны. Ужасная тяжесть осела в груди. Ему на мгновение показалось, что всё это одна большая несмешная шутка. Не умирало никаких дипломатов, нет никакого доктора Байчжу и никакого хренохаки, или как там эту дрянь, бездна её побери — и Дилюк абсолютно здоров, разве что замотался опять на пару со вполне живым отцом из-за их бизнеса. Или, может быть, всё это — просто дурной сон… — Кэйа. Кэйа помотал головой и поднял ладонь, заверяя, что с ним всё в порядке. Альбедо, очевидно, не поверил. — Ничего. Просто задумался. — Кэйа сел ровно. — Хочу отвлечься от этого пиздеца хотя бы ненадолго, так что давай ещё раз про основные правила. Альбедо честно принялся объяснять. Карты руки, карты персонажей, карты врагов, экипировка, счётчик жизни, элементы и восемь восьмигранников — не отлично, но и не ужасно, потому что даже от одной попытки Альбедо объяснить, что из себя представлял оригинальный «Священный призыв семерых», Кэйе становилось дурно. — Кого из героев выберешь? У меня их довольно много, не стесняйся. — Одного? — Одного себе и одного выберите на пару с Роз. Думаю начать с классического «приключения» для разогрева, вы вдвоём будете против меня. Одна за одной на столе начали появляться карточки с красивыми иллюстрациями, спрятанными под защитной плёнкой. Кэйа задумчиво стал блуждать глазами по красочным героям. Правда, прежде чем он успел рассмотреть хоть кого-то, Сахароза скользнула рукой по картам и направленным движением подхватила одну из них. На удивлённый взгляд Кэйи она тут же вспыхнула, вернув карточку на место: — Ой, прости, если ты хотел… — Да нормально всё! — тут же перебил Рагнвиндр девушку и сам взял несчастную карточку: на ней был изображён окутанный ветром учёный с изумрудными волосами. А, нет. Под просторным халатом угадывалась учёная, удивительно похожая на одну его знакомую — Кэйю хватило только на то, чтобы обескураженно присвистнуть. Он на всякий случай ещё раз посмотрел на иллюстрацию, потом снова на описание, а потом поднял вопросительный взгляд на Альбедо — в ответ только пожали плечами, загадочно улыбаясь. Вот же… — То есть это сейчас не какая-то твоя самодеятельность? Так и было? Альбедо утвердительно кивнул. Кэйа вернул карту, принявшись разглядывать остальные с куда большим интересом. Надо же. Очень захотелось спросить, не заядлые ли картёжники родители Сахарозы, но она и так волновалась, а у Кэйи не было совершенно никакого настроения над кем-то подтрунивать. Он выбрал себе мечника с повязкой на глазу, совместными усилиями они выбрали третью карту, и игра началась. Время пошло быстро, Кэйа даже втянулся: он усвоил правила, Сахароза потихоньку привыкла к командной работе, и одна пачка монстров Альбедо стала разбиваться за другой. Сначала выходило не очень, однако уже через час-полтора карточные противники исчезали с поля за считанные минуты, чему хозяин настольной игры был очень рад. Кэйа мог сказать это по одной лёгкой улыбке губах. В конце концов Альбедо не без удовольствия выложил на стол карты своих героев, и они принялись за дуэли. Кэйа долго рассматривал огненного рыцаря на противоположной стороне стола. Его снова начинала съедать тревога.***
— Так, гм-м. Ты говорила, что у тебя… Он даже не знал, в общем-то, как это гуманно обозвать. «Есть фотки трупа, на который скоро станет похож Дилюк» — наверное, всё-таки чересчур. — А! Да! Конечно, прости пожалуйста… — Никаких извинений. Просто… Покажи что-нибудь не особо, гм… внутреннее. Сахароза извлекла из кармана телефон в милом нежно-изумрудном чехольчике. Её пальцы ловко заклацали по стеклу, и, прежде чем открыть галерею, девушка отклонила гаджет экраном к себе — Кэйа этот жест молча пропустил. У него не было цели лезть в её личную жизнь, а о его желании сейчас никто не спрашивал. Хотя интересно, конечно. Эх-х. Думать об этом куда прия… — Так… Вот… По коже прополз холодок, затаившийся в груди невесомостью. Кэйа быстро выдохнул через нос, сфокусировался на лице девушки рядом с собой. Кивнул — и она повернула экран, спешно включив автоповорот в шторке. Картинка перевернулась. Всё внутри Кэйи — почти. На столе, том самом металлическом столе в прозекторской, лежал тот самый труп, который Кэйа краем глаза узрел вживую во время опознания. Было видно, что труп совсем свежий, но уже сейчас можно было сразу определить, что этот человек был мёртв. Отмытое от крови белое лицо с пятном на щеке исказилось и, окоченевшее в таком состоянии, вызывало только тревогу. Не увидь Кэйа сотни трупов до этого — возможно, вызвало бы ужас. Но дело было не в лице. Прямо из плеч и груди покойника, таких же бледных, торчали пробившие кожу ветви: чёрные, с мизинец толщиной, и на каждой по несколько бутонов. Пара штук успела начать распускаться, и сквозь лопнувшую оболочку даже без приближения можно было разглядеть нежно-розовые молодые лепестки, ветви очень напоминали инадзумскую вишню. Кэйа сглотнул и приблизил изображение. В местах, где растение уходило вглубь тела, разодранная кожа отчаянно воспалилась, окружив ветви гематомами. Растению, кажется, было абсолютно всё равно, и чувствовало оно себя превосходно. — Как это возможно?.. — не выдержал Рагнвиндр. — Неужели этого никто не заметил, когда он был жив? — По словам доктора Байчжу, этап прорастания уже не особо совместим с жизнью, — вздохнула Сахароза. — Почти всё выросло уже после смерти и за несколько часов до неё. А до этого погибший, кажется, сам пытался срезать и отламывать ветви, но это не отложило конец ни на минуту. Может, даже приблизило… Кэйа перелистнул фото, сжав губы в тонкую нить. От изуродованного растением тела веяло холодом даже сквозь цифровой отпечаток на экране. — Причина смерти? Сахароза молчала некоторое время. — Это… Сразу очень много всего, — она неровно вздохнула, заламывая пальцы. — Внутренние кровотечения и разрыв органов, пожалуй, основное. Решающее. Он долго мучился. — Так почему он не обратился за помощью? Она снова ненадолго задумалась, будто подыскивая нужные слова на костяшках собственных пальцев. Кэйа постарался успокоиться, но с фото, которые он принялся аккуратно перелистывать, у него получалось плохо. Наконец Сахароза спросила, не поднимая взгляда: — Ты когда-нибудь слышал о токсоплазме? У кошек. — Нет, — честно ответил Кэйа, рассматривая пробившиеся сквозь кожу ростки на очередном снимке. — Хороший пример, — кивнул Альбедо. — Если совсем вкратце, то это паразит, который способен изменять поведение промежуточного носителя, мыши, на более рисковое, потому что ему выгодно, чтобы носитель был съеден кошкой, тогда она и заразится. У людей, кстати, тоже может неблагоприятно влиять на психику. Но мне кажется, тогда лучше вспомнить о гусеницах и муравьях… — Думаю, я понял, что вы хотите сказать, — Кэйа вздохнул. — Вирус, который изменяет поведение, потому что так ему выгодно. Но я никогда не видел подобного у людей… Только если в фильмах. — Это совсем не обязательно вирус, — осторожно уточнил Альбедо. — Никто не видел… До этого момента, — Сахароза совсем притихла. — Доктор Байчжу сказал, что это древняя мёртвая болезнь. Ну. Считавшаяся мёртвой… От неё нет какого-либо конкретного лекарства, он сейчас работает над ним и как раз для этого брал живые образцы, но уточнил, что разработка действенного препарата требует много времени. И это… Образ остывшего белого тела, усеянного ростками и веснушками, стал слишком отчётливым. Кэйа спешно отложил телефон на стол: — Очень, очень плохо.***
— Эй, мне одну «Ветряную Астру» за счёт этого господина! Кэйа даже не спорил. Он сидел за стойкой, уперевшись локтями в массивную столешницу, и плавал взглядом между сиропами и бутылками со спиртным, пока собеседник продолжал кружиться на соседнем стуле со свойственными для его молодых лет прытью и энтузиазмом, а Кэйа всё гадал, какой бездны с него ни разу не слетел дурацкий зелёный берет — по крайней мере это было лучше, чем гадать, когда Дилюк умрёт. После случившегося днём его почти не покидали мысли о случившемся и том, что может случиться уже совсем скоро. Сахароза так и не смогла рассказать о загадочном докторе из Лиюэ ничего толкового, а то, что Кэйе всё-таки удалось у неё выведать, звучало в высшей мере странно. Он не мог установить нормальных соответствий, а в сказанное девушкой верилось слабо. К чему Байчжу завёл этот разговор про магию? Да в бездну, если так, это ещё хуже: от обычных болезней и травм люди хотя бы знают средства. А если это что-то, что выходит за рамки обычного жителя Тейвата, то Дилюк… — Ты сегодня какой-то совсем скисший, капитан-кавалер, — уже не так весело отозвался парнишка, наконец останавливаясь. — Что тебя печалит? — Какой же я кавалер, если у меня нет дамы? — хмыкнул в ответ Рагнвиндр, продолжая попытки отогнать дурные мысли, и отхлебнул одуванчикового пива, чтобы ещё раз убедиться, что в пиве «Рассвет» был явно не так хорош, как в вине. Лучше уж сейчас о пиве думать, даже если оно не так хорошо, как хотелось бы. — Во-первых, самый настоящий! С огромным выбором. А во-вторых, почему это обязательно должна быть дама? Кэйа даже оторвался от изучения бутылок напротив и пива в своей кружке, в общем-то, достойного, но всё равно не порадовавшего настолько, чтобы потом взять ещё. Он повернул голову и вопросительно изогнул бровь: — Это был намёк? Юноша рассмеялся: звонко, заливисто и вполне искренне, а Кэйа подумал, что это недоразумение по пьяни скорее примешь за девчонку с очень странными вкусами, по какой-то ошибке прописанную в паспорте парнем с именем, которое вечно из головы как ветром сдувало. Впрочем, от его речи и дурные мысли будто рассеивались ненадолго. — Только если на то, что ты красавчик, е-хе. — Довольно пространный ответ, — Рагнвиндр сделал ещё пару глотков в надежде, что сегодня спирт облегчит ситуацию, а не усугубит. — С чего ты взял, что меня такое интересует? Я, конечно, понимаю, что у нас в стране свобода выбора и все дела, но не грести же всех под одну гребёнку. — А как же тот таинственный статный незнакомец со светлым каре? — прищурился парнишка, и на губах у него заиграла хитрая улыбка. — Я думал, вы встречались. Кэйа чуть не поперхнулся, но, совладав с собой и проглотив оставшуюся во рту горечь, уже полностью развернулся на стуле и вперился в говорящего, наверное, слишком пронзительным взглядом — а тот как будто бы непонимающе похлопал ресницами в ответ: — Что? Вы тут периодически появлялись, я и запомнил! — Это было лет семь назад. — А, ой, разве? Хе-хе… — Как ты мог про это знать? — Внутри Кэйи всё неприятно вздрогнуло. — Тебе было лет пятнадцать, тебя бы сюда никто не пустил. — Вообще-то, эм-м… сюда и несовершеннолетних пускают! Днём. — Днём у меня была учёба. И работа тоже. Мы здесь появлялись самое ранее часов в восемь, так какой… — В восемь ещё не так поздно, чтобы меня не выгнали, — парнишка картинно насупился и показал язык, — хватит до меня докапываться! Помню и всё тут. Тебя и не запомнить? Особенно когда ты сидишь с таким мужчиной! Быстро же время летит, конечно… Кэйе стало очень, очень неуютно. Он на всякий случай отставил кружку и, закрыв глаза, сделал пару контрольных вдохов и выдохов, чтобы прийти в себя и отогнать хмельное беспокойство. Внутри ворошилось. И про Дилюка, и про… Ох. Собеседник на соседнем стуле, кажется, понял — и не отказал себе в удовольствии продолжить: — Ты, наверное, не по-омнишь, но ты тогда столкнулся со мной взглядами, застыл так ненадолго, и, Барбатос! Этот взгляд… — Он ткнул прямо в сторону лица Рагнвиндра. — Его невозможно забыть. Как будто эти глаза хранят какую-то пронзительную историю… — Это называется «гетерохромия». — Кэйа скривил уголок рта. — Это называется путать причину и следствие и быть скучным, — передразнил юноша, кривя губы в ответ. — Куда делась из тебя вся романтика? — А она была? — парировал Рагнвиндр. — Ну зануда! А вообще… Тебе лучше знать, капитан! Кэйа ничего не ответил, цепляясь взглядом за выкрашенные бирюзовым кончики тёмных косичек и растянутые в ехидной усмешке губы, которые принялись напевать что-то далёкое, тонущее в музыке из колонок над ними. — Твоя «Ветряная Астра», — раздалось совсем рядом. — Благодарю! То, что нужно перед выступлением! Твоё здоровье, Чарльз! — У тебя уже даже паспорт не просят, тебя ничего не смущает? — усмехнулся Кэйа и наконец нашёл в себе силы прикончить пиво. — Меня — ничего. А вот тебя это почему-то смущает. — Снова эта ехидная улыбочка. — Что, интересно, сколько я знаю о твоём прошлом? — Скорее какой бездны ты вообще знаешь об этом. — И что, ты хочешь сказать, что тебя сейчас волнует только это? Снова по спине прокатилась холодная дрожь, а перед глазами встала слишком детальная картинка. Кэйа почувствовал слабость в конечностях и муть в груди. — А это уже совершенно не твоё дело, парень. — У-у! — Юноша сделал ещё пару глотков «Ветряной Астры» и один торжественный оборот на барном стуле. — Брось, приятель! Ты можешь со мной поделиться. Я никому не… — Не лезь туда, куда не просят. Пустая кружка с грохотом приземлилась на лакированную столешницу. Хотелось выплюнуть что-то ещё, но слова застыли на языке, не сформировавшись в законченную мысль, а паренёк, как назло, так правдоподобно растерялся, что желание продолжить грубить рассеялось само собой. Но и смягчать Рагнвиндр не стал — только тяжело выдохнул, отвернувшись к бутылкам напротив. Некоторое время между ними шумела музыка из колонок, и ничего более. Кэйа уронил взгляд в опустошённое стекло. Он пришёл сюда, чтобы хотя бы ненадолго забыться, привести мысли в порядок и после двигаться дальше, но любое напоминание, брошенное даже наугад, мгновенно возвращало к тревожным мыслям и образам. Белая кожа, чёрные пропитанные кровью ветви с мизинец толщиной. Вот же… — Это из-за аварии? — Нет. Послушай, что тебе непонятно в словосочетании «не лезь»? — Ох… Юноша вздохнул. Пускай вокруг было довольно громко, всё равно удалось различить, каким лёгким и в то же время глубоким был этот вздох. Кэйа повернулся назад: знакомый сидел, опустив локоть на столешницу, и внимательно смотрел прямо на него. От взгляда веяло не разочарованием, не обидой или тревогой, скорее… чистой печалью. Вдруг парнишка улыбнулся. — Ты сейчас прямо один в один как другой герр Рагнвиндр. Я у него как-то пытался выведать, как дела, он тоже мрачный был ужасно!.. Кэйа ничего не ответил: внутри опять дрогнуло. Он лишь усмехнулся и опустил взгляд на чужие туфли, слабо покачивающие носками в такт музыке. И правда ведь. — …и, понятное дело, я не буду из тебя вытягивать объяснения, даже не думай! Ты волен мне ничего не рассказывать, если тебе правда не хочется делиться. Просто иногда людям нужно выговориться, а они про это забывают, а ты не забывай! — Он снова казался таким же весёлым, как и раньше. «Ветряная Астра» в его руке взмыла вверх. — Твоё здоровье! — Благодарю, — снова усмехнулся Кэйа. — За мои деньги только за моё здоровье и пить. — О? У тебя проблемы с деньгами? — Нет. — Может, с работой? — Нет. — А-а! За что я пил-то! Со здоровьем? — Не… Он остановился на полуслове. Кожа, волосы, ветви и гематомы… Лицо покойника, застывшее в посмертной маске. Снова это чувство. — …не совсем. Юноша заинтересованно прищурился, пытаясь разгадать загадку. — Хм-м! — он отставил опустошённый бокал на стойку и снова покрутился на стуле. — У тебя проблемы со здоровьем, но не совсем. Ага! С чужим здоровьем? Кэйа молча кивнул. Он всё ещё не был уверен, что хотел об этом говорить, но сегодня интуиция была на стороне парнишки. Тот оживился: — Та-ак! Тебе грустно, потому что хмурая фройляйн заболела и не пьёт с тобой сегодня? Кэйа горько усмехнулся. — Нет. Думаю, она меня и в здоровом состоянии видеть не захочет. — О, вы расстались? — юноша сложил брови домиком. — Кажется, что так. — Вот дела… Слушай! Ну и пусть, может, так вам лучше будет! — Может быть. — Кто ещё это может быть… Вряд ли твой приятель-криминалист и его сестра. Она такая душка! Не помню, чтобы она когда-либо болела так, чтобы можно было серьёзно беспокоиться… Хотя что-то могло случиться… — Ты её знаешь, что ли? — А, да нет, ты рассказывал как-то. У меня хорошая память! Ох уж эта хорошая память. — Нет. — Ну тогда фройляйн Аделинда или Дилюк, — он пожал плечами. — Дилюк. Точно Дилюк, он обожает влипать во всякие истории и потом делать вид, что сам со всем справится. Кэйа осёкся. Поймал недоумённый взгляд и, собравшись с силами, ответил: — Ты так долго гадал, кто и что это может быть, чтобы, придя к нужной точке, выдать абсолютно точное предположение? — Это просто в его природе, — юноша отмахнулся. — Он как Дитрих из «Полуночного героя», понимаешь? Я прямо чувствую, что у них один типаж. — Ты что, смотришь «Полуночного героя»? — Я тебе не рассказывал, и вообще никому стараюсь не говорить, но, по секрету, — юноша наклонился вперёд и прикрыл рот с одной стороны, переходя на драматический шёпот, — добрую половину музыки оттуда написал я! Е-хе. Опенинг тоже мой. Тебе он нравится? Когда разберёшься с современными инструментами, можно творить невероятные вещи… Кэйа растёрянно потёр гудящую переносицу. Композитор одного из самых успешных современных мондштадских сериалов, алкоголик, выглядит на шестнадцать, двадцать два года по паспорту. Ну и бредятина. Ещё и Дилюк скоро в куст превратится, если с этим ничего не сделать. Может, не стоило пить одуванчиковое пиво сегодня… — Ну, что мы обо мне! Давай-ка о герре Рагнвиндре. Я всё ещё не настаиваю, кстати, но уж очень обеспокоенно ты выглядишь, так что… — подающий надежды музыкант с алкогольной зависимостью подпёр щёку рукой, — поделишься? Кэйа снова замолчал, глянув на пустую кружку с мыслями о том, не попросить ли Чарльза повторить или, может быть, налить что-то покрепче, но отказался от этой дурной идеи почти сразу. Только потери контроля над ситуацией ему сейчас не хватало. Мысли снова провалились в жуткие навязчивые образы, и, переведя дух, молодой человек наконец поднял взгляд и негромко опустил в молчание между ними всего два слова, давшиеся с большим трудом: — Он умирает. Он почему-то думал, что ему не поверят, но брови собеседника осторожно приподнялись вверх, а на лице отобразилась какая-то нечитаемая эмоция на грани непонимания и удивления. Наконец парнишка, совсем оторвавшись от столешницы и схватившись руками за собственные колени, переспросил, будто пытался распробовать полученную информацию и всё-таки убедиться в том, что это не ошибка и он не ослышался за шумным потоком музыки: — …умирает? Кэйа снова почувствовал тот жуткий холод в груди, тихий и опустошающий. — Да. Умирает. И чуть погодя, понимая, что совсем не хочет снова играть в угадайку, добавил: — Болезнь. — Что за болезнь такая? — уточнил юноша, и лицо его вдруг приняло непривычно сосредоточенный и серьёзный вид. — Не лечится?.. Кэйа мотнул головой: — Есть человек, который работает над лекарством, но он… вряд ли успеет. — Один человек? — в голосе снова звучало удивление. — Это как, правда совсем-совсем один что-то делает? — Да, и я, блять, даже поверить не могу, что у него что-то получится! — не выдержал он. Вдох и выдох. Холодная голова.Холодное тело.
— Эй, эй, — Кэйа почувствовал, как на плечо ему легла ладонь. — Ты здесь? Он рассеянно помотал головой, снова потёр переносицу. Да, не стоило сейчас на этом зацикливаться, но без ассоциаций, абстрагировавшись, рассказать под градусом о происходящем было очень непросто. — …да. Прости. — Да за что ты извиняешься! А врач проверенный? — Судя по тому, что я знаю, да. Один из лучших в Лиюэ… — О? Не из аптеки «Бубу» случаем? — Понятия не имею. Знаю, что специалист с кучей заслуг. — Тогда я думаю, что, раз он взялся за это один, он знает, что делает, — серьёзно кивнул собеседник. — А что за болезнь-то?.. Судя по всему, что-то, эм-м… экзотическое. — Я не могу об этом распространяться. Там особенный случай. — Ничего себе! А что будет, если расскажешь? — Будет уголовная ответственность. Я подписал бумагу о неразглашении. — Ничего себе! Эх, в десять раз интереснее тут же стало, — он огорчённо вздохнул и снова покрутился на стуле. — Ну дела. Совсем-совсем ничего нельзя рассказать, господин полицейский? — Честно говоря, — Кэйа скривил губы, — мне кажется, я уже рассказал тебе слишком много. — Нет, нет, — замотали головой в ответ, — я правда не собираюсь никому говорить! Но раз нельзя, то что поделать. Думаю, всё будет в порядке! Я правда уверен, что герр Рагнвиндр в надёжных руках. — Так говоришь, как будто лично этого доктора знаешь. — Ну… — юноша невольно и слишком таинственно улыбнулся, — знаешь… не исключено. Я много кого знаю. — У тебя очень насыщенная жизнь для парня твоих лет, знаешь? — Ага, — он рассмеялся, — а что, завидуешь? Кэйа только неопределённо пожал плечом и выдавил дежурную улыбку в ответ, подзывая Чарльза, чтобы расплатиться. Может быть и завидовал.***
Никому из Камисато определённо не шёл чёрный. Впрочем, подумал Кэйа, этот чёрный никому не идёт. Это была странная встреча. Они расположились в расставленных по кругу креслах в арендованной у отеля комнате: господин Камисато, его сестра, доктор Байчжу, Аделинда и, собственно, Кэйа. Он скользящим взглядом изучал собравшихся, пока все рассаживались, а господин Камисато заканчивал какой-то важный звонок на звонком инадзумском. Оба Камисато, признаться, выглядели неважно: белые лица, почти белые волосы и обхватившая их светлое существо тьма траурных одежд. Глава компании, брат, был воплощением самоконтроля, его сестра — адептом, который не справлялся. Лицо девушки тоже хранило спокойствие, но по раскрасневшимся глазам и носу, по истощённым чертам, по крепко стиснутым в кулаки изящным пальцам и по тому, как плотно она стискивала губы, было совершенно понятно, что стоит тронуть не там — и всё треснет, будто весенний лёд на реке. Камисато сидела, опустив взгляд на свои руки, и молчала. Боролась с собой и своими мыслями, как показалось Кэйе. — Прошу прощения за ожидание, — наконец начал господин Камисато, поклонившись и останавливаясь у своего кресла, без заминки подвинув его вплотную к тому, в котором сидела сестра, и только после этого опустился на место. — Произошедшее стало очень большой неожиданностью для нас, и потрясением тоже. — Для всех нас… — негромко ответила Аделинда. — Нам… — она растерялась на полуслове, — действительно очень жаль, что мы упустили из виду этот… — Это не было вашей заботой, — аккуратно перебил её глава компании, — тем более, насколько мне известно, господин Рагнвиндр предлагал свою помощь, мой подчинённый от неё отказался. Мне также известно, что господину Рагнвиндру в последнее время нездоровится. — Верно, — кивнул доктор Байчжу. — Господин Рагнвиндр болен тем же самым, чем Ваш подчинённый. Девушка в кресле напротив Кэйи стиснула пальцы сильнее прежнего и постаралась уловить спокойствие в глотке воздуха. Ладонь брата опустилась на слишком поднятое плечо и мягко провела по нему в попытке хотя бы немного ослабить чужое напряжение, но было ясно, что это почти не работало. Все молчали, с осторожностью наблюдая за Камисато. Наконец она помотала головой, собравшись с силами, чуть подалась вперёд в растерянном поклоне и негромко заговорила: — Прошу вас, не обращайте на меня внимания… Мне ужасно жаль… — Всё в порядке, фройляйн, — вдруг вмешался Кэйа, испытывая лёгкое дежавю. — Есть вещи, на которые мы уже не можем повлиять. — Может быть, мы с Вами выйдем, пока тут будут обсуждаться детали?.. — предложила Аделинда, беспокойно смотря на девушку. — Нет, нет, ни в коем случае… — та замотала головой, не поднимая взгляда. — Мне стоит знать всё из первых уст… — Мне нравится Ваше предложение, — в свою очередь отозвался господин Камисато, — пускай я очень не хочу оставлять мою сестру в её состоянии. Аяка, — уже совсем негромко обратился он к ней, пока ладонь скользнула с плеча к её ладони, аккуратно обхватывая её, — прошу тебя. Ты узнаешь обо всём, о чём мы будем говорить. Ты уверена, что… Она кивнула. — Хорошо. — Не убрав ладони, молодой человек перевёл взгляд на остальных. — Тогда предлагаю не тратить время впустую. — В таком случае я бы хотел сразу перейти к сути, — снова подал голос доктор Байчжу. — Прошу Вас. Мне всё ещё непонятно, почему вокруг случившегося образовалось столько тайн и недосказанностей, настолько, что мы до сих пор не знаем причины смерти. И подозрения на убийство… Плечи младшей Камисато нервно дрогнули — брат чуть сильнее сжал её ладонь в своей. Кэйа откинулся в кресле, переводя внимательный взгляд на доктора Байчжу, а тот, в свою очередь, негромко прочистил горло и, сцепив руки в замок, продолжил: — Дело в том, что это очень древняя болезнь, которая считалась мёртвой, хотя вернее будет сказать, что это паразитическое растение. Оно поражает психически уязвимых людей в особенном состоянии и использует их как благодатную почву для прорастания, в процессе убивая носителя. Уже знавший про всю эту дрянь Кэйа сделал очередной тихий вдох, переводя взгляд обратно на Камисато: тот был в лёгком замешательстве, пускай виду не подавал. — Что Вы подразумеваете под «особым состоянием»? — Людям свойственно не верить в этот факт с первого раза, но в данном случае это… — доктор выдержал аккуратную паузу, — безответная любовь. Не уловивший суть фразы, Рагнвиндр постарался осмыслить сказанное, в то время как Камисато, всё-таки потеряв самообладание, вскинула ладони, закрывая ими лицо и, сгибаясь к коленям, затряслась в накрывающей её истерике. Брат немедленно обхватил плечи девушки и склонился к ней, не зная, как помочь. — Прошу прощения, — его голос оставался удивительно ровным, — я не ослышался? Безответная любовь? Я всё понимаю, но как конкретное душевное состояние может являться причиной для подобного? — Мне сложно объяснить это быстро и тезисно, не оперируя при этом сложной терминологией для подтверждения сказанного, поэтому в данный момент я бы очень хотел, чтобы Вы мне просто поверили, — покачал головой врач. — В те времена встречались и более странные вещи… В данном случае болезнь развивается у безответно влюблённых людей, остальные при заражении, как правило, остаются носителями, если за прошедшие столетия она никак не мутировала. Люди с ослабленным душевным здоровьем тоже находятся в группе риска, однако невзаимные чувства или гибель возлюбленного — верная смерть при этом диагнозе. В голове Кэйи засуетились мысли, и он вмешался, пока инадзумцы пребывали в замешательстве: — То есть смерть родственника тоже вполне могла это вызвать? — Я полагаю, — доктор Байчжу слабо вежливо улыбнулся, — что в данной ситуации Вас волнует конкретный случай. В этом конкретном случае, как я уверен, она явилась скорее отягчающим обстоятельством, а не основной причиной. — Почему? Он покачал головой. — Пожалуйста, давайте остановимся на ответе «личные наблюдения за пациентом» и обсудим это позже. — Неужели это возможно?.. — дрожащим голосом спросила фройляйн Камисато, пересиливая себя и отнимая руки от лица. — То есть, скорее всего, он… из-за… Она не смогла договорить и снова спрятала лицо в ладонях. На лице её брата Кэйа поймал тревогу и тщательно сдерживаемое беспокойство. Было сложно думать одновременно о них, о погибшем и о Дилюке. О Дилюке… Влюблённом Дилюке. — К сожалению… — кивнул доктор, — да. Бред какой-то. Ещё минуту или даже больше никто не решался продолжить диалог: Аделинда, судя по её спокойной реакции, уже знавшая об этом деликатном моменте, просто напряжённо разглядывала свои руки, старший Камисато бережно, насколько мог в рамках строгого воспитания и этикета, успокаивал сестру, доктор Байчжу внимательно следил за состоянием девушки, изучая его, а Кэйа… Кэйа… Просто, блять, был. Сидел, чуть протянув ноги и откинувшись в кресле, и вертел в голове новый, совершенно не встающий в общую картину кусочек пазла. То есть всё это время Дилюк был в кого-то влюблён, и из-за этого случилась вся эта бредятина? Ну. Кроме истории с парнем из Инадзумы, но она не так сильно волновала Кэйю, потому что этот парень уже был мёртв. Дилюк пока что не был. Новые вводные постепенно уложились в голове, и до Кэйи наконец дошло. Наклонившись вперёд и чуть вбок, туда, где сидела Аделинда, он тихо, но чётко заговорил: — Ты знала… — Она обернулась и молча прикусила губу, теряясь. — Ты знала?! Кто… — Джинн, — уловил он в движении губ, — он сказал так. Ладно. Теперь Кэйа точно перестал понимать, что здесь происходит. Аделинда тем временем продолжила, явно борясь с собой: — Он просил не говорить… Но я не могу… — Он вечно говорит всякую херню, если всё-таки открывает рот, — отрезал Рагнвиндр. — Ты правильно сделала сейчас. Бездна… — он снова откинулся в кресле и приложил ладонь к лицу, массируя переносицу. — Как это вообще возможно… Это всё больше походило на бредовый сон, «просто поверить» в события которого, как просил доктор Байчжу, уже не получалось. Вдруг старший Камисато заговорил снова, не выпуская только-только притихшую сестру из полуобъятий: — Если всё так, как вы говорите, — он вернул себе безупречно спокойный тон, — то, во-первых, я настаиваю на предоставлении мне всех материалов, связанных с произошедшем. У меня есть такое право? — Это можно будет решить только через министерство иностранных дел и полицию, — ответил Кэйа, — после вскрытия и комментариев герра Байчжу дело было засекречено. Но я не думаю, что кто-то будет Вам препятствовать. — Более того, — заговорил доктор, — я лично буду настаивать на сотрудничестве с Инадзумой. Необходимо провести тщательное расследование и остановить болезнь как можно скорее, но в ближайшее время я буду занят преимущественно созданием лекарства. Кроме того, я бы очень хотел осмотреть Вас и Вашу сестру на предмет заражения. Камисато кивнул. Кэйа продолжал попытки поверить, что всё это ему не снится. — Я понимаю. Только я очень прошу отложить осмотр на завтра, на вторую половину дня, с утра… — он опустил взгляд на поёжившуюся от сказанного сестру, ещё раз мягко провёл ладонью по её плечу. — Назначено прощание. — Да, конечно. Вам известны требования? — С этим всё в порядке, не беспокойтесь. Да, подумал Кэйа, точно. Завтра же похороны, на которые его, кажется, даже звали. Он снова посмотрел на Аделинду с немым вопросом — она так же молча кивнула, подтверждая его гипотезу насчёт завтра и перебирая пальцами ткань своего пиджака, так что Кэйе осталось только ещё раз обвести взглядом всех присутствующих, ущипнуть себя и убедиться, что он всё-таки не спит. К огромному, блять, сожалению.***
После похорон стало совсем паршиво. Чтобы хоть как-то скрасить вторую половину дня, Кэйа решил посидеть в кафе с Аделиндой, но ему казалось, что ничего толкового из этого не выйдет. Вместо чашки кофе перед собой в глазах стоял образ посмертной маски за слоем стекла, в ушах раздавались всхлипывания отчаянно старающейся держаться Камисато, от одного воспоминания о которых Кэйа мелко вздрагивал и, пытаясь отогнать въедливые мысли, снова заводил разговор о чём угодно, кроме этого парня, сгоревшего дотла и оставившего после себя только пару литров пепла. О родителях Аделинды, например. Об их здоровье, о её здоровье, о личности этого загадочного доктора из Лиюэ… Никак не о том, что Дилюк, кажется, тоже скоро сгорит. — Кэйа, — с несвойственной хрипотцой в голосе оборвала его трёп Аделинда, без энтузиазма расчленяя чизкейк на своей тарелке. — Да? — Я боюсь. За Дилюка. Он скривил губы, непослушной рукой подхватил чашку и сделал глоток покислевшего кофе, пряча взгляд в витринах за окном: — Я тоже. Надо было всё-таки заехать на винокурню. Но он не мог просто так заехать на винокурню, потому что у него уже стояли патрули и во вторник, и в среду, и в четверг, и, сука, в пятницу, а Аделинда и доктор Байчжу в довесок уже по десять раз напомнили о том, какой Дилюк был весь из себя заразный, как его не стоит трогать без веской причины и как легко он начинает нервничать и закрываться ото всех, но, бездна, как он там собирался решать проблему? Он, блять, умирает. И ни перепуганная до смерти — ха-ха! — Аделинда, ни полумёртвый с виду — сегодня, думал Кэйа, он в ударе, — доктор Байчжу не способны вытащить его ногу из уже, видно, вырытой могилы. Правда, если Дилюк умрёт, то его тоже сожгут: зараза в нём подлежит полному, насколько это вообще возможно, уничтожению, и это, пожалуй, единственное, в чём Кэйа был согласен с доктором Байчжу безо всяких «но». Но Дилюк всё ещё умирал. И ему оставалось около двух недель. И это был ёбанный, блять, пиздец. Он чуть не выехал на встречную, почти пропустил вспыхнувший на периферии зрения красный свет и в самый последний момент вдавил педаль тормоза в пол с такой силой, что Эмбер на соседнем сидении издала немного испуганное полуругательство и дёрнула головой под силой инерции. — Всё в порядке, капитан Кэйа? — тут же обеспокоенно поинтересовалась она. — Нет, Эмбер, — впервые в жизни признался он ей. — Всё нихуя не в порядке. И Эмбер почему-то не задала лишних вопросов. Ей можно было высказаться, она понимала и, бездна побери, мотивировала — и в обеденный перерыв прямо за рулём припаркованной машины Кэйа торопливо-небрежным почерком написал записку с просьбой о ещё одном отгуле. По семейным обстоятельствам, так сказать.***
Мир вокруг схлопнулся в одно мгновение, потому что и днём, и ночью в голове вспыхивало лучом маяка и гудело: Дилюк умирает. Сейчас. Кэйа почти успокоился и до самого вечера на пару с Эмбер высматривал сквозь тонированное стекло полицейской машины дебоширов и пьющих школьников в городских переулках. На следующий день Дилюк появился в его жизни раньше, чем Кэйа предполагал. Не лично, но в виде звонка от Аделинды сразу после полудня: — Дилюк пропал, — сообщила она замогильным тоном. Уже хоронит, понимающе подумал Кэйа, через пять минут застёгивая ремень безопасности на пассажирском сидении такси, хотя мог бы поехать на своей машине, но нет. Нахуй. Никаких вождений, пока этот идиот не найдётся живым. А если найдётся, но мёртвым? «Только посмей», — мысленно цедил Кэйа в ответ то ли самому себе, то ли Дилюку, ибо, бездна, архонты и прочие высшие силы, неужели болезни, пускай даже древние и волшебные, настолько отшибают людям мозги? Может, правда, у Дилюка их изначально не было. Кэйа больше ни в чём не был уверен. Только в том, что Дилюк умирал.