Он должен был начать.
И Джинн это понимала. В её глазах читалось искреннее сочувствие — но он не смог ответить на него чем-то внятным и уткнулся взглядом в тарелку с закусками. В груди царили пустота и холод, сколько бы вина он ни пил, сколько бы горячего ни ел. Холод мешал сделать вдох, мешал сделать выдох, мешал Дилюку сказать, что он чувствует и что думает обо всём, что случилось и случится; мешал собраться с мыслями и осознать, что Дилюк чувствует и думает на самом деле. Сам Дилюк этого не понимал. Возможно, и не хотел понимать. — Все мы знаем, что господин Крепус… доброй души человек, — продолжила девушка, сосредоточенно разглядывая свой бокал, — и я бы хотела, чтобы все мы помнили о его доброте. Чтобы всегда, что бы ни случилось, мы брали с него пример, протягивали друг другу руку, помогали в сложной ситуации нуждающимся. Я никогда не забуду, как господин Крепус был добр ко мне. Послышались тихие согласия. Аделинда, стоящая чуть в сторонке с пустым подносом, судорожно выдохнула и прикрыла искривившиеся губы. Дилюк понял, как сильно всё это время его душил галстук. — Да, — кольнуло слух откуда-то сзади, — думаю, моё присутствие здесь, в этом доме — прямое тому доказательство. Дилюк не стал оборачиваться. — Моё детство нельзя назвать завидным, — продолжал мурлыкать складную речь знакомый голос, — но господин Крепус вложил много сил и средств в меня, моё содержание и воспитание. Пускай мы не связаны кровно, за десяток лет, что я прожил здесь, я успел проникнуться глубоким уважением и тёплой любовью к господину Крепусу, и я осмелюсь назвать его своим отцом, как и он назвал меня своим сыном когда-то. Теперь я — Кэйа Рагнвиндр, часть этой скромной семьи. Предлагаю выпить за доброту господина Крепуса. — За доброту господина Крепуса, — поддержала Джинн. Все выпили. Аделинда вышла. Дилюк помнил тот день, когда у него внезапно появился брат. Он помнил, что с большим любопытством воспринял появление в их огромном полупустом доме второго мальчишки, своего ровесника и, в первую очередь, потенциального друга. Дилюк слабо понимал концепцию родства не родственников и всегда звал его не братом, а Кэйей, потому что… это был Кэйа, смуглый сорванец, который таскал его собирать цветы и камни, ловить зябликов и играть в «по следам ветра» с соседской ребятнёй. Они мало ссорились, но, кажется, никогда и не открывались друг другу до конца. Это чувствовалось и в разговорах, и во взглядах, и в том, как кратко каждый из них отгораживался, случись что-нибудь. Много где чувствовалось. Может, от того, что Кэйа появился в доме Рагнвиндров слишком внезапно, может, потому что они не могли понять, как следует относится друг к другу — а может, просто чувствовали, что характерами не сойдутся. Дилюк сделал вынужденный глоток вина, поддерживая тост. Да, наверное, не сошлись. Это как пытаться совместить пламя и лёд: лёд и сам расплавится, и пламя потушит. По крайней мере, Дилюку нравилась такая метафора. — Я думаю, — нарушил паузу кто-то из старшего поколения, — что господин Крепус воспитал двух прекрасных наследников. Я имею в виду наследников скорее духовных, чем материальных, и считаю, что и господин Дилюк, и господин Кэйа являются достойными людьми. Не на пустом месте скажу, он вами гордился, — мужчина поднял бокал, — за детей господина Крепуса. — За детей господина Крепуса!Почему это так тяжело вынести? Почему что-то продолжает щемить в груди?
— Спасибо, — выдохнул сжатый воздух Рагнвиндр младший и сделал ещё один глоток вина, слишком кислого сегодня. Он понимал, что ему стоит высказаться прямо сейчас и навсегда оставить этот момент в прошлом, но от множества взглядов, полных сочувствия и горечи, становилось не по себе — хотя его тревожил только один из них, наверняка зависший теперь на рыжем затылке. Дилюк мучился от того, что не мог прочитать этот взгляд. Ни в детстве, ни в юношестве, ни во взрослой жизни; с каждым годом, казалось, смуглое лицо всё больше лгало ему своей отточенной улыбкой. Действительно ли он скорбит теперь? Что он на самом деле чувствует?И почему это всё ещё волнует Дилюка?
На плечо мягко опустилась чужая ладонь — он вздрогнул и повернулся, встречаясь взглядом с Джинн. Силясь не одёрнуть плечо, Рагнвиндр чуть мотнул головой, сделал шаг в сторону, чтобы освободиться более деликатно, и приподнял бокал: — Мой отец успел сделать много хорошего за свою жизнь. Он сумел добиться стабильного процветания семейного бизнеса, воспитал… нас, имел широкий круг надёжных друзей и знакомых. Он никогда не оставался равнодушным, но и не забывал о своих амбициях. Он был честным и благородным человеком. Признаться, — он опустил взгляд на бордовый омут в своей руке, — я всегда старался равняться на него. Мой отец навсегда останется для меня опорой, где бы он ни был. И я не подведу его. За моего отца. — За господина Крепуса, — вторили ему несколько голосов. Все снова выпили. Дилюк залпом прикончил своё вино и отставил бокал на один из столов. Ему очень хотелось уйти отсюда хотя бы на улицу, хотя бы на террасу, чтобы не видеть скорбных лиц и фотографий вокруг. Отец смотрел отовсюду: и счастливый, и серьёзный, и с ним, и без него, и с другими людьми. С каждой секундой, отсчитываемой старинными часами, наследнику — вернее, одному из них — было всё хуже, а может, в помещении стало душно, потому что Аделинда и другие работницы слишком расчувствовались, забыв открыть окна. Так или иначе, Рагнвиндр был рад, что никто не остановил его. Все всё понимали. Аккуратно лавируя между гостями, он наконец выбрался в коридор, а затем и на улицу, подставляя лицо свежим воздушным потокам. Будто гора с плеч. Вокруг ни души, можно немного расслабиться и перевести дух после долгого, действительно утомительного дня. Дилюк чувствовал себя выжатым и абсолютно бессильным перед всей ответственностью, которая разом свалилась на него. Подойдя к краю террасы, он облокотился на перила, устало ссутулив плечи, и медленно выдохнул то напряжение, которое приходилось держать в себе при гостях. Сзади послышались шаги. Поступь знакомая, даже слишком, и Дилюк готов был поспорить, что сейчас щёлкнет несколько раз зажигалка, а потом до носа донесётся терпкий запах сигаретного дыма — только после этого они начнут диалог. Он был прав. — Не вини себя. Никто не мог предугадать аварию, а на дороге полно идиотов, — снова послышались шаги. Краем глаза Дилюк уловил силуэт, опершийся на перила вслед за ним и выпустивший в воздух смольное облачко. — Я не виню себя, — отчеканил он. — По голосу слышу, что винишь, — спокойно парировал собеседник. — Тебе откуда знать? — Дилюк резко, но в полной мере почувствовал усталость и раздражение. Он услышал, как не менее устало хмыкнул Кэйа. — У нас был и курс психологии тоже. Как сотруднику полиции… в общем, разбираться в эмоциях людей мне так же необходимо, как уметь водить машину, драться или стрелять. А тебя я ещё и знаю, согласись, довольно неплохо. — Значит, ты должен понимать, что ты совсем не вовремя лезешь ко мне с разговорами, — огрызнулся Рагнвиндр. Не проронив ни слова больше, он спустился на дорожку и быстрым шагом направился в сторону виноградников, тех, что находились у самого дома: Дилюк часто убегал туда, будучи младше — теперь сам факт этой мысли заставлял что-то в груди тревожно вздрагивать и сжиматься. Он не знал, куда спрятаться от собственных воспоминаний, сплошь и рядом наполненных отцовской фигурой. А если в них и не было отца, в них слишком часто присутствовал человек, стоящий теперь на террасе наедине с облачками сигаретного дыма. Неужели у него настолько тяжёлая работа, что без курева не обойтись?Впрочем, почему это вообще должно его касаться?
Цокнув языком, Рагнвиндр пихнул руки в карманы брюк и ускорил шаг. Ему не нравились подобные навязчивые мысли, особенно в состоянии неопределённости. Было бы гораздо проще, если бы он знал: Кэйа его недолюбливает. Или он и впрямь хочет его поддержать. Или Кэйе всё равно. О чём он думает, провожая рыжую макушку среди зелени и выпуская ей вслед очередное серое облако? Как глубоко под слоем профессиональной выдержки его истинное отношение к вещам?И к Дилюку.
Когда Кэйа узнал, что по заблаговременно оставленному завещанию весь бизнес переходит к его брату, он, по словам Аделинды, ни капли не изменился в лице. «Вот как? Я очень рад, что отец оградил меня от этой участи», — сказал он и улыбнулся. На самом деле, Дилюк готов был поверить: вся морока с их производством целиком и полностью ложилась на него, а Кэйа получал от отца приятный подарок в виде нескольких миллионов моры на одном из счетов. Скорее всего, он потратит их на покупку собственной квартиры в Мондштадте и съедет из общежития. У него и так были деньги, пускай и более скромные, но хотя бы на съём чего-то приличнее общежития!.. Дилюк этого не понимал. Он опустился на одну из скамеек неподалёку от южной стены дома, продолжая ворочать в голове не самые приятные темы. Он понимал, что за годы жизни в приюте его сводный брат, наверное, повидал что-то похуже мондштадтских общежитий и вряд ли брезговал, но что мешало ему воспользоваться положением? Ни бизнес, ни экономика не заинтересовали Кэйю с самого начала, поэтому сейчас, когда не за горами только четвёртый десяток, он уже успел занять приличную должность капитана. Хотя, может, в местной полиции у всех так. Кто их знает… Так или иначе, у него получилось. Стоило просто порадоваться за брата, но Дилюку с трудом давалась любая радость, особенно когда Кэйа с каким-то обаятельным равнодушием улыбался ему, особенно теперь, когда привычные опоры рушились и земля уходила из-под ног. Теперь Дилюку не на кого было положиться. Он, справедливости ради, ни на кого не полагался и до этого, но всегда, что бы ни делал, задним числом ощущал своё… неодиночество. Он много помогал отцу, но никогда не мог представить себя на его месте, не мог представить истинных масштабов их бизнеса и того, что необходимо делать для его поддержания. И для развития тоже. Проклятье. Да, Дилюк имел необходимое образование. Да, Дилюк имел опыт работы. Нет, он понятия не имел, что значит быть единственным владельцем огромного производства. Не так он себе это представлял. Вот, думал он ещё месяц назад, пройдёт некоторое время, и отец постепенно начнёт посвящать его во всё большее количество деталей и тонкостей их дела. Постепенно, год за годом он будет возлагать на плечи сына всё больше своих обязанностей и в конце концов полностью передаст их все, а сам спокойно займётся менее серьёзными для нервов вещами и проведёт остаток безбедной жизни на винокурне. Ну, или где ему заблагорассудилось бы. Теперь это всё пустые размышления. Только к закату на горизонте замаячили облака. Последние дни тоже были ясными, так что с похоронами не возникло никаких проблем, и теперь, когда Рагвиндр младший произнёс свою речь, всё было позади, осталось проводить приглашённых гостей до ворот после окончания — но это так, мелочи. Интересно, Кэйа уедет сегодня же или останется здесь на какое-то время? Им ещё предстоит долгая бумажная волокита, и он, хочет он того или нет, тоже оказался вовлечён в эту историю. Небо стало наполняться нарастающим гулом, и ушедший было в свои мысли Дилюк невольно запрокинул голову: едва различимый силуэт самолёта разрезал воздух, оставляя за собой яркую облачную полосу. Дилюк любил наблюдать за самолётами в детстве. Иногда, если тот летел достаточно низко, они с Кэйей пытались выяснить, какой стране принадлежит судно, и, бывало, довольно серьёзно спорили — в итоге отец подарил им по биноклю. Только где они сейчас?.. Наверное, пылятся на чердаке в их детских вещах или в каких-нибудь коробках в одной из комнат, куда редко кто-то заглядывает. Он мог перебрать и вспомнить множество подобных вещей, но, к своему стыду, их нынешнее местоположение мог указать только примерно за редким исключением. Как, например, искусно вырезанные деревянные мечи, потому что их планировали передарить сыновьям каких-то отцовских знакомых лет пять назад, но ни Дилюк, ни Кэйя эту идею не одобрили — так что оба меча покоились на чердаке в верхнем ящике у каминной трубы, Дилюк сам положил их туда. Может, и бинокли лежат там же. Надо будет разобраться и там, и в подвале… и вообще много где. Теперь всем этим предстояло заняться именно ему. С наступлением сумерек начало холодать, да и сидеть здесь в одиночестве так долго было дурным тоном, и Рагнвиндр нехотя вернулся к гостям. В воздухе улавливался знакомый едкий запах. Интересно, как долго Кэйа проторчал на террасе после разговора? — Дилюк! — послышалось негромко откуда-то сбоку, и молодой человек рефлекторно обернулся. В глазах Джинн читалось явное беспокойство. — Ты как? — В порядке, — Дилюк сухо улыбнулся в ответ. В его голосе, однако, читалась усталость. — Три дня назад было хуже. — Я могу остаться на ночь, если тебе нужно поговорить по душам. По крайней мере тебе точно нужно расслабиться, — она сделала шаг к стене, чтобы не мешать другим гостям, и Дилюк последовал её примеру. — Не нужно, — снова парировал он. — Тебе завтра на работу, отсюда далеко ехать, а отгул ты и под страхом смерти не возьмёшь. — В этом ты прав, — неловко рассмеялась девушка, скрестив руки на груди, — у меня там небольшие трудности, так что пока не могу себе позволить! Губы Рагнвиндра на мгновение тронула слабая улыбка. — Это отдельная тема для разговора. Лучше поезжай домой со всеми. Вы с Кэйей, кажется, живёте в одном районе? — А разве он не остаётся? — её брови удивлённо приподнялись. — По крайней мере пять минут назад он собирался остаться на ночь, у него всё равно завтра выходной, в отличие от меня. — Тогда забудь, — выдохнул Рагвиндр и тоже скрестил руки на груди. Джинн слабо улыбнулась. — Меня всегда немного обескураживало то, насколько ты не в курсе его дел и насколько он при этом в курсе твоих. — Серьёзно? Думаю, это из-за того, что все в курсе моих дел. — Ну, — девушка задумчиво обратила взгляд к потолку, — например, несмотря на то, что вы почти не общаетесь, он помнит, по каким дням ты ездишь в зал и что ты очень не жалуешь алкоголь… — Ты говоришь мне это после того, как моего отца сбил пьяница за рулём? — резко оборвал её собеседник, стараясь не измениться в лице — Джинн побледнела и виновато прикусила губу. Дилюк, правда, не винил её. — Извини. Я немного на взводе, — смягчил он ситуацию, прикладывая холодные пальцы к пульсирующему виску. — Давай лучше о том, что моё расписание тренировок не меняется уже несколько лет и вряд ли изменится. Думаю, многие из тех, с кем я общаюсь, его помнят. — Но… — немного смутилась Гуннхильдр и перешла почти на шёпот, — с кем ты ещё общаешься? В плане… Не пойми неправильно, может, ты просто не знакомил меня со своими… — Нет, — сдавленно закончил за неё Рагвиндр, — я общаюсь только с тобой. Достаточно тесно, чтобы считать тебя не просто знакомой и, знаешь, — он чуть стиснул мягкую ткань чёрного пиджака, — я не особо хочу развивать эту тему. Никогда об этом не задумывался и не сказал бы, что нуждаюсь в друзьях или какой-то компании. Нет, у меня полно знакомых, но я бы не сказал, что хочу заводить с кем-то из них более крепкую дружбу, чем сейчас. — Ты уверен? — Джинн, кажется, сосредоточенно рассматривала его, и по непривычной спиртной горечи во рту Дилюк начинал догадываться, почему у него развязался язык. — Да, — коротко подытожил он слишком пространную мысль, — это неоправданно затратно и утомительно. Просто не вижу в подобном смысла. — Господин Дилюк, — голос Аделинды, даже такой вымотанной, он отличал безошибочно, — многие уже собираются уезжать… Вы будете провожать гостей? — Конечно. Джинн, тебе тоже следует собираться. Не пойми меня неправильно, но я знаю, что завтра ты встанешь в половину шестого и поедешь вкалывать, как обычно. Будет лучше, если ты выспишься. Джинн со вздохом, но согласно кивнула головой. Когда она уже собиралась развернуться к выходу, Рагнвиндр вдруг резко, без лишней силы схватил её за запястье, заставляя девушку вздрогнуть от неожиданности и остановиться. — Спасибо тебе. — Он снова слабо улыбнулся и разжал пальцы. — Приезжай, если возьмёшь как-нибудь отгул. Отметим. Джинн устало улыбнулась в ответ. — Обязательно.