Дороже золота

      Их ритм-танец Юля обожает за прущую из всех щелей энергию и костюмы: на Марке слишком шикарно смотрятся брюки и рубашка с незастёгнутыми двумя верхними пуговицами, на ней — ярко-розовое платье с вставками-сеткой ровно в тех местах, чтобы показать только то, что нужно показать. Больше, чем своё платье к шикарной программе, Паршута любит только реакцию Марка на него (к её радости, заснятую на видео): он, впервые увидев это платье на ней, буквально уронил на пол челюсть, выдавив из себя сквозь сведённое спазмом горло глухое:       — Красиво…       — Слюни подбери, дорогой, — легко поддев тонким пальчиком подбородок, саркастично усмехается она. Тишман до сих пор не до конца понимал их отношения: вроде и были намёки в сторону чего-то большего, чем хождение за ручку и смазанные поцелуи в щёку от смущённой Юли, но в то же время не давало покоя то, что любой шаг на сближение девушка воспринимала как угрозу и отпрыгивала на пять назад. Она точно боялась чего-то: вот только его или саму себя — большой вопрос.       После ритм-танца, который они доезжают на исходе морально-волевых, добытых из недр внутренних запасов, и не самых высоких баллов в их совместной карьере, их безжалостно отбрасывает на пятую строчку в итоговой таблице первого дня соревнования.       — Херня всё, ребят, — ободряюще улыбается Юрий Николаевич, увидев оценки, и тепло обнимает обоих, прижимая к груди, — прорвёмся, не переживайте.       — Прорвёмся, — глухим эхом откликается Юля, одаряя сидящего рядом Марка пронзительным взглядом, в котором так и читается немое: «Разнесём завтра лёд?».       — Уверена? — одними губами уточняет он.       — Более чем, — отвечает она едва различимым шёпотом. Голос, несмотря на это, звучит, точно стальной — Паршута полностью уверена в своём намерении, и останавливать её, когда она в таком состоянии, не представляется возможным — этот урок Марк выучил едва ли не в первые дни знакомства.       — Тогда разнесём.       Произвольный же танец, который стоит сразу же на следующий день после ритм-танца с единственной тренировкой с утра, Паршута любит за музыку — «I giorni» в их исполнении на льду играет новыми красками — и особенно красивую поддержку — своего рода мини-тест с пометкой «лёгкий уровень» на доверие и сплочёность, предложенный тренером, — под конец программы, вызывающую разнообразную гамму эмоций во главе со смесью страха и восхищения у болельщиков.       — Ну что, — с явным настроем бороться до победного игриво уточняет Юля, когда встаёт на начальную позу, прислонившись своим лбом к Марковому, — расплавим лёд?       — Расплавим, — кивает он, на ощупь находя её ладони и обхватывая их своими, — вместе.       — Вместе, — зеркалит его слова девушка, глубоко вздыхая. Борьба началась. Плавься, лёд.

***

      — Как говорится, спасибо, что живые, — бросает Юрий Николаевич, когда подопечные тормозят возле выхода с катка, держа в руках первую медаль со взрослых стартов — серебро, буквально выгрызенное из рук соперников с отрывом в пару десятых. — И что не упали, тоже спасибо.       — Это просто наша сверхспособность, — шутит Юля, целуя тренера в щеку. — Собираться в нужный момент.       — Ваша сверхспособность — вместо головы жопой думать! — совершенно беззлобно бурчит тренер, ковыляя к выходу в подтрибунное помещение. — Думали б бошкой — на лёд поломанные не полезли бы. Хотя, — мужчина на мгновение задумывается, — вы ж без бошки оба — полезли бы в любом случае.       — Так мы и полезли, — даже не думая отпираться и отрицать всё, беспечно пожимает плечами Паршута, прихрамывая на одну ногу.       — Ну вот я и говорю, — как-то подозрительно радостно восклицает Юрий Николаевич не то от того, что подопечные его словам даже не воспротививлись, не то от того, что принцип работы его «недоразумений» наконец оказался лежащим на поверхности, — бошки нет, вот и приходится жопой думать.       — Зато весело, — примирительно улыбается девушка, кружась по коридорам, ведущим к раздевалке. Медаль подлетает вместе с ней, вихрем крутясь вокруг шеи. Будь у Юли букет в руках — она непременно бы вдохнула запах цветов, подаренных победителям и призёрам, но их благородно нёс Марк, пообещав отдать ей по приезде в отель.       — Тебе виднее, — кидает шпильку тренер, растягивая губы в странной полуулыбке со смесью ехидства, тепла и детского беззаботного смеха.       — Я тоже так считаю, — встревает в их диалог Марк, — так и правда веселее жить.       — Как скажете, — Стоянов вскидывает руки в примирительном жесте, ни на секунду не переставая улыбаться. — Шерочка с машерочкой, тоже мне. Всё, дуйте на свою пресс-конференцию, я пока за кофе сгоняю.       — Вы же кофе не пьёте, — хмурится брови Юля, — давление, все дела.       — Так это с обычного кофе, — беспечно отзывается тренер, махнув рукой, — а я ж с коньяком буду, — добавляет он как ни в чём не бывало. — На вас вообще без коньяка или валерьянки смотреть противопоказано. Валерьянки у меня нет, так что хряпну коньячку.       — Довели, — со смехом резюмирует Паршута, едва Юрий Николаевич скрывается за поворотом.

***

      — Твою налево, — выругивается Юля, когда стук в дверь номера не прекращается ни после второй, ни после третьей попытки. — Час ночи на дворе, кому не спится?! — дверь распахивается, являя сонной девушке ночного гостя. — Какого чёрта ты не спишь, идиот? — грозно шипит она, затаскивая его к себе в номер.       — ЮльВасильна, не ворчите, пожалуйста, — легко улыбается он, обхватывая её ладони своими, — мне очень нужно кое-что спросить. Нет, до утра это не потерпит, — Паршута не успевает и рта раскрыть, как ей прилетает ответ на застрявший в горле вопрос-претензию. — Это касается пресски.       — Юлия, Вы так спокойно заходите на все эти поддержки, когда Марк Вас крутит так, что аж сердце замирает. Как Вам это удаётся? — прилетает вопрос откуда-то с конца зала.       — А что, нужно чего-то бояться? — с лёгкой усмешкой начинает она, украдкой поглядывая на партнёра. — Я доверяю Марку как себе, знаю, что он сделает всё возможное, чтобы меня не уронить. А если так сложится, что будем падать, он примет удар на себя.       — И Вам не страшно?       — Мне нечего боятся. Меня держат надёжные руки, — без промедлений отвечает Юля и откидывается на спинку стула, всем видом демонстрируя, что вопрос исчерпан.       — Ты ни разу не говорила, что тебе не страшно на поддержках, — осторожно начинает Марк, подбирая слова.       — Говорила, — устало опровергает его слова девушка. — Полчаса назад.       — Я имею в виду до этого… Это правда или просто попытка успокоить меня и зрителей?       — Правда, — выдыхает Юля, слабо улыбаясь уголком губ, — мне не страшно, когда я в твоих руках. С тобой не страшно. Это не попытка успокоить или что-то в этом роде. Это доверие. Ты его заслужил более чем.       — Доверие только на льду, — неожиданно слетает с губ, что Тишман не успевает прикусить язык, чтобы не сказать лишнего. Ответом ему служат молчание и пытливый вопросительный взгляд, не оставляющие шансы не продолжить мысль. — Ты беспроблемно и безоговорочно доверяешь мне на льду, но как только всё выходит за его пределы, и я пытаюсь сблизиться с тобой за его пределами, ты бежишь от меня как от огня. Почему так? Где это пресловутое доверие за пределами ледовых арен? А, Юль?       Юля вырывает свои ладони из его, отходя к окну и взглядываясь в светящиеся точки-окна ночного города. Марк готов поклясться, что успевает заметить в её глазах скопившиеся слёзы, которые она отчаянно пытается от него спрятать. Довёл…