***
А’Нха всю свою жизнь был обычным охотником. С рождения отец воспитывал из него достойного мужчину, достойного таскена и замену себе. И когда его банта умерла, отец, как и многие до него, остался в пустыне, в надежде, что дух его банты пошлет ему нового спутника. Не послал. Жизнь в племени была привычной. Поклонение духам, налеты… Иногда чужаки убивали его соплеменников, но это случалось редко. Духи всегда благоволили его племени. До этого дня. У А’Нха есть жена и два ребенка… Пока два. Девочка, Лху’на, получила свое имя в честь ее матери. Лхи’на и А’Нха женаты уже десять лет, и их дочери девять. А совсем недавно духи послали им сына. Мальчик должен был унаследовать за своим отцом все. Умения, вещи, память о предках. Но… Духи решили иначе. Они решили забрать Ху’Нха к себе еще в младенчестве. Лхи’На до этого самого дня пыталась излечить их сына, но мальчик медленно умирал. — Все бесполезно… Нам не стоит перечить воле духов, иначе прогневаем всех, кто покровительствует нашему роду, — каждый раз говорила она мужу. — Возможно они смилуются над нами! — в такие моменты глаза А’Нха горели по настоящему фанатичным огнем. — Смилуются и позволят нашему сыну жить! И начиналась новая ссора. Другие семьи предлагали им свою помощь, делились травами и особыми исцеляющими стержнями, что можно было добыть только во время налета на поселение чужаков. Лхи’На была очень дружна с женой вождя… Великий Хра’Гарр вел племя вперед уже двадцать лет, оставаясь сильнейшим из воинов и мудрейшим из стариков. И вот, после очередной встречи, Лхи’На поделилась со своим мужем тревожными новостями. Тревожными и пугающими, но… — У нас нет выхода, понимаешь? — по прежнему молодая и прекрасная, она уговаривала А’Нха очередной ночью. — Ху’Нха так быстро слабеет… Если мы согласимся, то духи могут его отпустить… — И он станет изгоем! — возразил таскен. — Не бывать этому! — Живым изгоем! И… — она осторожно обняла мужа, усадив его около себя на ложе. В такие моменты он всегда расхаживал из стороны в сторону, цепляясь ногами за шкуры и осыпая их песком, от которого они должны защищать. — Что? — немного расслабившись, поинтересовался тот. — Она сказала, что Хра’Гарр готов оставить нам сына, но только до совершеннолетия. Он не будет полноправным членом рода, не будет владеть Бантой и участвовать в Поколонении, а после пятнадцати Ху’Нха обретет свободу. — И сможет снова связать себя с племенем только обретя Банту… Уже как чужак, — мрачно закончил за свою жену А’Нха. — Да… — настроение мужа передалось и его супруге. — Я ведь все перепробовала!.. Даже колдовские клиники не помогают!.. А они спасли даже Хра’Гарра, когда он чуть не погиб! А’Нха припомнил тот случай: вождь получил по настоящему страшные раны во время поединка с чужаком одетым в железо. Тот использовал множество проклятого оружия, управлял огнем и мог взорвать что угодно, просто направив туда руку. Тогда Хра’Гарр вышел против чужака в одиночку, вызвал на ритуальный поединок, что решил бы судьбу племени, и… Победил, но сам чуть не погиб. Мужчина до сих помнил страшный крик жены вождя, когда тот рухнул наземь, повергнув врага, но получив три отметины от проклятого оружия на груди. То почти всегда убивало все живое, насквозь прожигая любые шкуры. Только гаддерфай вождя мог отразить пламенные выстрелы, иногда, даже в самого стрелка. Поговаривают, что именно из-за этого гаддерфая приходил тот чужак, но, к счастью, он так и остался в пустыне, кормить падальщиков, если те, конечно, смогут добраться до его мертвой плоти, что была скрыта под массивными пластинами железа. И… Только проклятые клинки, которые в изобилии хранились в палатке Хра’Гарра, смогли исцелить его самого. А возможно, даже сделать сильнее. С тех пор он стал куда более опасен для окружающих, в рамках обучения, конечно. Остальное время вождь оставался спокоен, мудр и рассудителен. Еще несколько часов спустя, тускены уснули в объятиях друг друга, и каждый из них, засыпая, молил духов предков о спасении их ребенка. Следующий день начался вполне обычно. А’Нха и другие молодые мужчины поселения отправились добывать пропитание для деревни, их жены оставались в заботах о подрастающем поколении и других, не менее важных, делах. Выделка шкур, сортировка добычи, что мужчины притащили из очередного налета. Наиболее опытные отправлялись искать особые фрукты, что росли под песком. Всего одна ошибка, и погибнет все растение. Молодой таскен никогда не одобрял этого. Такой труд не для женщин, но особого выбора у племени не было. Дети слишком беззаботны, а старики слабеют день ото дня, все сильнее теряя хватку. Жизнь представителя их расы редко длилась дольше шестидесяти лет, поэтому рабочих рук всегда не хватало. Первые пятнадцать лет жизнь А’Нха прошли как и подобает любому таскену. Он помогал своему племени, учился у отца и матери. Ритуал совершеннолетия и первая ночь с его возлюбленной. А с тех пор он, вместе с остальными, отвечает за все племя. Еще совсем немного, и он сам постареет. Начнет слабеть, становиться все медленнее. Его перестанут брать с собой охотники, и все что останется А’Нха — рассказывать детишкам о жизни их племени. Совсем скоро его сын либо исцелится, либо погибнет… Кто займет его, А’Нха, место? Кого он обучит ремеслу охоты? Свою дочь? Нет же, совсем скоро она станет совсем взрослой, а девушке не пристало заниматься подобным. Увы, сколько он не вглядывался в песок, бредя со своей группой по пустыне, ответа тот не давал… — Надеюсь, мы не встретим дракона… — Брось, они здесь не водятся. А тех что были, вытравили еще наши прадеды. — А вдруг… — Не неси чепуху, Тар’Гурр! Тебя взяли с собой не для того чтобы ты языком чесал, — вмешался в разговор еще один охотник. — Радуйся, что ты с нами. Наследника, говорят, ты так и не оставил, хотя вы с ней уже полтора года. Странно это как-то… — Не ваше дело, — смутился молодой таскен, отворачиваясь в другую сторону. — Смотрите! Кто это? — Чужак… — мрачно протянул предыдущий голос. — Они снова забрались на наши земли… Стоит преподать им урок. В глубине души А’Нха был с ним согласен. Чужаки и их странные вещи… Они портят все, до чего только могут дотянуться. И как только они подобрались достаточно близко, раздались первые выстрелы. Фигура в черных одеждах на секунду замерла, а после все пошло наперекосяк… Дальнейшие события он помнил обрывочно. Вот жуткая маска медленно поворачивается в их сторону. Пули бессильно разбиваются об нее. А те, кто летели ниже, проходят сквозь лохмотья… Вот поднявшийся ветер всколыхнул ткань, которой была скрыта грудь чужака, обнажая ребра. А потом его сознание затопил ужас. Пули замирали в воздухе, их винтовки вырвало из руки невидимой силой… Фигура стояла не шелохнувшись, но от нее исходило такое ощущение опасности, что единственным желанием А’Нха было бежать. Собственно, так он и поступил, когда вместе с другими мужчинами лишился своего главного оружия — гаддерфая. Чужак… Нет, не чужак. Демон! Он всего лишь пошевелил рукой, и боевые посохи просто вырвало из их руки! Это был несмываемый позор на всю оставшуюся жизнь. Если, конечно, они останутся в живых. Мужчины бежали в единственно безопасное место, подгоняемые диким ужасом, что им внушала фигура мертвеца, шагающего за ними странной, неестественной походкой. Бежать охотникам пришлось не куда-то, а на стоянку их племени. Оружие, вождь, даже старики… Раньше они справлялись с демонами, справятся и на этот раз!.. Не справились. С того самого момента ни одна пуля не достигла своей цели, а потом стало поздно стрелять. Демон вошел в деревню и направился не куда-то, а в его (!) шатер, где сейчас лежал сын, где за ним ухаживали его жена и дочь… А’Нха попытался было остановить мертвеца, но, стоило ему дернуться вперед, как что-то ударило его по голове и наступила темнота. Пришел в себя он уже достаточно скоро. Таскены никогда не отключаются на долгое время… Иначе пустыня их сожрет. Вокруг бушевала страшная песчаная буря. Шатры были пусты, а все костры вокруг погасли… Это был конец.***
Усевшись приблизительно в центре деревни, если это место можно так назвать, я дожидался, пока поднятая мною буря уляжется. Долго ждать не пришлось. Всего несколько часов и весь песок опал обратно на землю. А там и таскены зашевелились. Расположив свое вместилище в наиболее удобном и наименее затратном для поддержания, положении, я скрепил все кости телекинезом и начал производить ревизию. Мелкие повреждения костей и одежды… Терпимо. Световой меч, два осколка другого меча… Целы и невредимы. Легким телекинетическим импульсом очищаю их от песка, который так и норовил забиться в каждую щель. К сожалению, я не подумал о том, чтобы закрыться щитом ДО того, как в меня начали стрелять, поэтому сейчас ткань стала тяжелее на несколько килограмм, вобрав в себя неимоверное количество песка. Голокрон тоже был целым, что не могло меня не радовать. К слову, я даже не задумался о его внешнем виде. А стоило бы… Как я помню, джедаи предпочитали делать голокроны в виде кубов и подобных им фигур, а вот большинство ситхов применяли именно пирамидальную структуру. Значит, в моих руках почти с гарантией именно тот голокрон, который я смогу использовать. Все-таки я использую именно Темную Сторону Силы… Отвлекаюсь от мыслей и расширяю свое восприятие, снова растягивая свое зрение на десятки квадратных метров. Итак, сейчас я охватываю примерно две трети деревни, возможно чуть меньше. Вложив солидную порцию Силы в свое зрение, я очередным рывком расширяю восприятие, от чего, к слову, начинаются фантомные боли в области головы… Сознание привыкло, что информация обрабатывается мозгом, который у меня сейчас отсутствует, по причине отсутствия живого тела. Боль пройдет, ничего страшного в ней нет. А душа способна обрабатывать огромное количество информации разом… И чем больше информации, тем больше она может обработать. Постоянная эволюция и рост над собой…. Тем более, душа мне не принадлежит. Вероятно, изначально она являлась душой бывшего, а ныне уже мертвого, лорда ситхов — Дарта Нихилуса. И, судя по невероятной плотности ее оболочек, каждый раз, когда он выпивал кого-то до дна, он поглощал и его душу. Но… В конце концов потерял себя в Голоде и оказался беспомощным монстром посреди мира снов. А там в его сознание вломился я, разнес все в пух и прах, ведь от сознания Нихилуса остались исключительно мириады осколков, но никак не цельные куски. Однажды я смогу поглотить и их, но это будет позже, когда обзаведусь нормальным телом. По итогу я просто… Стал им, но остался собою. Собственно, рассуждая о нормальном теле… Почему бы не выбрать себе кого-то среди таскенов? Потенциал у них есть, да… Даже чувствительность в Силе имеется… Но это лишь мои теории. Я все еще не способен разглядеть то самое… Миллиарды живых огоньков в каждом уголке галактики. Возможно, по причине того, что сам я к живым имею только опосредованное отношение. Скорее, я сейчас отношусь к не-мертвым, чем к живым. Но, я вижу десятки костров рядом с собой, ведь чутье жизни является моей личной способностью, а чутье Силы способностью Нихилуса. Один огонек ярче другого, а третий, наоборот, отличается особенной тусклостью. Если раньше я думал, будто это связано с тем, что живое существо просто стареет и умирает, то сейчас… Отличать жизненную энергию от Силы очень сложно, ведь и так и так наполняют все живое в этой вселенной. Среди таскенов встречаются особи, которые, вероятно, могли бы использовать Силу в своих целях, но… Они крайне слабы. Усилить потенциал можно лишь скормив им парочку десятков живых существ, однако делать я этого не буду. Проще самому выпить жизнь и Силу из их стариков, а после покинуть мое племя. Но для начала нужно озаботиться чтением их памяти, что может занять достаточно много времени. Читать мысли живых существ достаточно сложно, в этом я убедился уже давно. Даже вламываясь в сознание Бьянки, когда сквозь ту изнутри прорастало еще одно сознание, я ощущал неслабое сопротивление, а ведь тогда я был почти на пике своих сил, против одной малышки. И со мной был Второй… Без него во внутреннем мире пустовато… Но создавать еще один поток сознания я пока не готов. Раз Сила дает мне возможность абсолютно безопасно усиливать сознание с невероятной скоростью, просто расширяя восприятие, я не могу не воспользоваться этой возможностью.