полярник

формально выражаясь, место, где он живет, называется деревней. деревня с очень хорошо разбросанными домишками. как и любой деревне ей полагается магазин, питейное заведение - кабак и церковь. если первые два его интересовали лишь краткими редкими визитами, то в третье он никогда не ходил. что здесь, что в токио. вообще, это был маленький синтоистский храм, а не церковь, но для себя он прозвал его именно так. совсем кроха, однако исправно посещается местными. акааши ни разу им не интересовался. он был достаточно далёк от религии, но как и практически каждый японец посетил однажды золотой храм в киото, да и в целом пару раз бродил по старой части древней столицы. сегодня он решил нарушить свои убеждения и прогуляться до храма впервые за семь месяцев здесь. начинало теплеть, температура потихоньку, но уверенно растёт. вторник, 9.00, -14, видит на градуснике акааши. солнце за окном только встало. он не спеша одевается, допивая кофе и выкуривая сигарету. стабильность. путь до храма относительно неблизкий. его дом самый удаленный. была ещё пара пустых домов для аренды, но акааши принципиально выбрал самый маленький и далекий от людей. пара километров по сугробам и он в храме. пустое в это время дня, но довольно красивое в своей простоте. обычно они все яркие, броские, такие, что можно днями разглядывать детали, а этот совсем обычный что ли. небольшое здание из темного дерева с фигурной крышей глубокого зелёного оттенка. даже своя коробка с пожертвованиями имеется. на территории проглядывается небольшой сад, но отдыхать в нем реально только в короткое летнее время. находиться на улице в морозы приравнивается самоубийству даже по меркам кейджи. он обходит дом, рассматривая деревянный фасад и некоторые имеющиеся вырезки на нем, отмечает детали про себя. в тишине обходит его ещё раз для закрепления образа в голове. -может зайдёте? с неожиданности акааши передёргивает. он поворачивает голову и видит молодого парня, почти мальчишку в традиционном кимоно, выглядывающего из двери храма. волосы у парня длинные и убраны в хвост, сам он среднего роста. наверное, акааши по подбородок или даже ниже. -так вы зайдёте? -о, эм.. да, извините, - вымямливает кейджи. он не ожидал здесь кого-то встретить. то есть он знает, что у храма должен быть настоятель, и тогда здешний буквально захолустный храм не должен быть исключением. тогда если кто-то и присматривает за этим свящённым местом, то не молодой? он заходит внутрь и садится на татами. -куртку можете положить на пол настоятель ставит на низкий стол пару кружек и заваривает зелёный чай. -я кенма. козуме кенма -приятно познакомиться, - акааши берет в руки себя и свою упавшую со всех потрясений челюсть, - я акааши кейджи. -я вас раньше не видел, что вас привело сюда? -долгосрочный отпуск кенма роняет смешок. -никто сюда ещё не приезжал отдыхать. здесь либо живут всю жизнь либо умирают, - роняет он спокойно. акааши в который раз передёргивает. какое точное выражение - умирать. -тогда причисляйте меня к умирающим -не могу я живых хоронить, акааши-сан, - серьезно говорит настоятель, - хоть и понимаю о чем вы. приходите сюда, будет с кем поговорить. наверняка днями дома сидите и курите. -что правда, то правда. -пейте чай, он лечит -насчёт лечит не знаю, но хотя бы согревает. а вы как вы здесь оказались? -родился. храм перешёл в наследство от отца. -и никогда не хотелось уехать? -хотелось -но не уехали -но не уехал, - с загадочной улыбкой заключает он. -почему? -мне здесь нравится. как все просто. акааши тоже тут нравится. это тут не для всех. это особенное сокровенное тут. каждый погружается в свои мысли. внезапно чай допит, а акааши уже собирается уходить. -а как вы про курение узнали? я настолько пропах? -не только. здесь все умирающие курят. для них это панацея. кейджи усмехается и выходят. вдыхает полной грудью и уверенно шагает к дому. . акааши искренне полюбил их короткие встречи, посиделки с чаем по вторникам. давно он не испытывал таких чувств, да вообще хоть каких-то чувств. он полгода ни с кем не разговаривал. телефон отключил по приезде и так и не трогал, пылится в ящике. традиция не нарушалась, вторник, 10 утра, зелёный чай, тихие разговоры в тишине. так минуло 2 месяца. весна уже в самом разгаре. температура позволяет гулять в весенней куртке. акааши бредёт по заученной наизусть тропинке до храма. кенма встречает его, но не приглашает внутрь. он зовёт его забраться на крышу с торца здания. -здравствуй, человек с другой планеты, -шутливо произносит кенма, забравшись наверх и подавая руку акааши. до этого они не произнесли ни слова. -зачем мы туда лезем? разве мы не нарушаем правила? - опасается акааши. -не переживай, я кое-что подготовил. акааши видит несколько листов бумаги, помещенных туда заранее. -умеешь самолетики складывать? -самолетики? - недоумевает кейджи. -ты сам говорил, тут нет самолетов, - поясняет кенма, - давай сделаем их. -как дети? - спрашивает кейджи, складывая бумагу заученными с детства движениями. -ага акааши издаёт смешок, доделав самолётик . -мы наверное и вправду выглядим как дети со стороны. -почему бы и нет, ты же убил своего внутреннего ребёнка, - сосредоточившись на своём самолетике тянет кенма. акааши недоумевает. умение козуме говорить правду прямо убивает его. ту правду, которую никто знать не должен и не может. -так дай своему внутреннему взрослому хоть что-то, человек с другой планеты, -продолжает кенма. акааши молчит. ему нечего сказать. настоятель прав, и он видит все и сквозь него и насквозь его. вот кто действительно человек с другой планеты. -вот, готово, две штуки у меня и две у тебя. -запускаем? ответом на вопрос кенма посылает свой самолёт в воздух. он взмывает, описывает пару спиралей и приземляется. самолётик акааши летит в дерево и застревает в кроне. кенма смеётся. так честно и по-детски. акааши заражается этой искренностью и тоже смеется. его второй самолёт летит уже лучше. без кульбитов, просто прямо и вдаль. самолёт кенмы уверенно пикирует прямо вниз, на порог храма. -вернулся домой, - говорит козуме. -мой улетел, - несколько печально произносит кейджи. значит пора прощаться. -можно я тебя поцелую?- робко спрашивает акааши, - на прощание. -так тебе все таки пора домой? -не домой. дома у меня нет. есть токио. просто ответь да или нет. -да кривой практически подростковый первый поцелуй. акааши хватает свою юность за краешек куртки, песком сыпящемся сквозь пальцы и апрельской весной на хоккайдо. акааши прижимается к кенме и не хочет его отпускать. они считают время вторниками и никак иначе. только по вторникам есть весна, есть тепло и жизнь. в другие дни он умирает, а по вторникам можно воскресать хоть тысячу раз и все для него. для козуме хочется жить, хочется выходить из дома, пить зелёный улун и пускать чертовы самолетики с крыши храма. для козуме хочется все и акааши готов на это все. жаль обстоятельства не готовы. жаль, что нельзя. значит пора прощаться. кейджи робко взмахивает рукой на уровне плеч, делает пару движений и поворачивается. он плачет. плачет как ребёнок, возвращаясь в раннее детство по ощущениям. горячие слёзы капают на траву. он вытирает их и идёт вперёд, главное не оборачиваться. когда кейджи приходит домой он открывает пыльный ящик и достаёт телефон. включает его и ставит на зарядку. затем звонит по выученному наизусть номеру. -здравствуйте, это кейджи акааши, я могу подъехать через пару недель? -вы хотите вернуться в клинику? -мое состояние ухудшилось, я бросил принимать таблетки полгода назад. -черт, - срывается врач, - вы его видите, того мальчишку? -да, поэтому мне надо лечь в клинику. снова -вам надо срочно приехать, нельзя ждать -мне надо попрощаться этим все сказано. акааши кладёт трубку, набирает стакан воды и выпивает таблетку. повторяет то же завтра и послезавтра и на следующий день. когда он приходит в храм в следующий вторник, там уже оказывается пусто. будто никого никогда там и не было. только два самолетика лежат на его территории. один упал с дерева, другой валяется на дорожке. их намочило вчерашним дождем.