полярник

Lebanon Hanover - Gallowdance (slowed)

кривые, громкие при открытии старые деревянные ящички низкого кухонного комода, стоящего прямо у окна небольшого домика, больше напоминающего бетонную коробку. акааши с грохотом достаёт нож. за месяцы в этом месте тише открывать ящики он не научился. дверца допотопного алюминиевого холодильника со скрипом открывает доступ к маслу. в этом доме вообще все скрипит, кряхтит и в целом не умеет вести себя тихо. все, кроме акааши. масло за ночь промерзло так, что больше напоминало кусок льда, чем чего-то съедобного. разрезать его ножом надежд не остаётся, только если идти в подвал за топором, но это уже совсем какое-то извращение. хотя может и не такое уж извращение думает акааши, сделав подсчеты о степени голода. он вообще ел вчера? вернее не так. когда он ел последний раз? но за топором все же не идёт, проще дойти до ближайшего супермаркета. кейджи кидает взгляд на термометр. вторник, 7 утра, температура -23. да уж. конечно погода ещё разойдётся к обеду, хотя бы до -19, но ждать так долго он не намерен.он бредёт в спальню. две пары шерстяных носков, пара свитеров и ещё куча зимнего обмундирования. север хоккайдо берет своё. старый металлический ключ не нарушает традиции и стабильно сильно гремит в замочной скважине. он не привык не запираться. хотя необходимости в замке нет, он все равно им обзавёлся. местные никогда не запираются. красть нечего, да и некому. а акааши все вспоминает уклад жизни токио и не изменяет традициям. километр до магазина по такому морозу это ещё близко, учитывая полтора магазина в наличии на ближайшие километров 10-15. но это не отменяет мороз и сугробы по пояс. дорогу ещё не чистили. проблематично и выматывает. акааши вспоминает топор, но быстро отмахивает эту мысль, ведь не только еда кончилась. надо запастись дровами и сигаретами. тут и говорить ничего не надо. камин и сигареты это его лучшие и по совместительству единственные друзья. местных он сторонится, да и они его тоже. молодой парень приезжает на пустой безлюдный север японии. звучит странно и несколько абсурдно. что он тут вообще забыл? он выходит, промаргивается, но виднее от того не становится. снег скрипит под ногами. фонарик в руках указывает путь. ещё не рассвело. а потом , ближе к 10, выйдет солнце и все преобразится. веселее однако не станет. солнечные лучи будут бликовать на снегу и резать глаза. солнечные очки зимой. его прежние знакомые посмеялись бы. он наконец добредает до магазина, вернее магазинчика, кивает в знак приветствия продавцу, скучающему за стойкой(кейджи никогда не говорит ни привет, ни здравствуйте), отряхивает снег с ног на входе и проходит в глубь. быстро закидывает все необходимое в рюкзак, оплачивает и выходит. никаких лишних движений, нечего время терять. путь обратно не отличается от пути вперёд. теплее или легче не стало. он возвращается в дом. не домой. это место так и не стало его домом. впрочем как и квартира в токио. одинаково холодно и одиноко. одиноко везде и всегда. с детства так и было - друзьями не обзавёлся, никакой клуб не посещал для хоть какой-то социализации, хотя подумывал о волейбольном. только здесь одиночество виднее. ощущается ярче и показательнее. несколько стереотипно и просто, но быть одному на «крайнем севере» и одному в огнях многолюдного вечернего токио в неоне это тоже самое. только тут в придачу с холодом получаешь настоящее уединение. без соседей за стенкой и шума ночной трассы, без крика пьяни и самолетов на небе. но за самолёты акааши все же было жаль. они ему нравились. сюда он добирался на самолете до саппоро, а с саппоро чуть ли не на собаках. действительно посреди нигде. ещё ему не хватает моря. акааши соскучился по большой воде. только с ней у него le mal du pays. настоящая и по истине сильная. конечно моря, тем более океана не было в токио. он часто ездил в йокогаму и подолгу стоял в порту. несколько раз бывал на окинаве. но он предпочитает холодную воду, поэтому за эти полгода пару раз ездил к краю острова на несколько дней и, не обращая внимание на морозы, стоял и долго вглядывался в водную гладь. слушал песни волн. шум моря - лучшая колыбель для разума и хорошая компания. наконец, сняв один свитер и одни носки, он разжигает камин, разбавляя темноту и создавая тем самым полумрак. садится на мягкий стул перед ним и закуривает прямо от камина. спички тратить неразумно. он молча уставляется на огонь, а тишина уступает треску, заполняющему комнату. жаль не мысли. он снова погружается в себя, все сильнее с каждой мерной затяжкой. так и проводит ближайшие пару часов, забыв о голоде и очухивается, лишь когда пламя почти затухает. сигарета, скуренная почти с фильтром, давно стлела в старой, исцарапанной пепельнице. подбрасывает ещё пару полений, затем встаёт и идёт на кухню, в противоположный конец комнаты. занимает ровно 6 шагов. он знает расстояния от и до к каждой комнате в этом небольшом пространстве. но даже и на такой крошечной территории он занимает мало места. есть одна не обжитая комната - спальня. он спит на диване в гостиной. много где лежит слой пыли, даже если кейджи там бывает. надеется, что не порастет плесенью. если плесень при таких температурах может расти. быстро делает себе простой завтрак-обед-ужин, сьедает это комбинированное нечто и заваривает кофе. можно снова курить у камина. книги надоели ему ещё спустя два месяца в этом месте, хотя его библиотеки хватит на год чтения точно. или на камин если прижмёт. но он все же предпочёл свои мысли. периодически он что-то пишет на старой потрепанной бумаге. онa скапливается стопками, разбросанными по комнате. беглым, но ровным курсивом черкает свои мысли, заполняя листок за листком так, что свободного пространства и белых просветов не остаётся. и неизменно много курит. каждодневный уклад не меняется. стабильность сигаретной рутины. уж лучше умрут легкие чем разум. световой день совсем короткий в это время, всего несколько часов света. вечер сменяется ночью, и это отдельная сказка. то, ради чего стоит поморозиться. он ещё раз экипируется и выходит на улицу. звёзды, думает акааши, - местность, нетронутая загрязнением. здесь видны звёзды. он нашёл силы и уехал. уехал сюда. в свою добровольную изоляцию. это не тюрьма. это скитания. он кочевник. ему нигде нет места. вчера космонавт, сегодня полярник. как же он устал. он надеется, это его последняя жизнь во вселенной.