Из горсти я земли твою слепила плоть, Из ветра вольного дала тебе дыханье, Из радужных цветков – прекрасные глаза, Из пламени – в крови могучей ликованье. Как облако, изменчивым тебя Я сделала на гибель вражьей рати, Из солнца разум светлый создала, А душу – из небесной благодати…
Они пели это раз за разом. Взявшись за руки и глядя в небо. Коран хотя бы помнила, как её учили этим словам. Учила богиня, которой девочка истово молилась с самого детства. Которой вверяла своего сына, отправляя его плыть по воде в корзинке. Пусть, пусть только он выживет, она-то, Коран, всё равно умрёт! А Глэдис узнала эту песню-молитву уже от подруги, с которой встретилась по ту сторону. Богиня, откровенно говоря, каждый раз внутренне покатывалась, хоть и нехорошо. – Тебе, пожалуй, тоже не совсем по сердцу придётся, – делилась она сейчас с Шинигами. – Это песня ведьмы, правда, тоже придуманной. Один русский писатель как-то создал жестокую книгу про старую-старую Францию, так вот там матушка, умирая, созналась сыну, что родила его от человека простого, но крутого, а всех убедила, что он королевский бастард. И ведь оказался же он в итоге на троне! – И для кого это было лучше? – Сложно сказать. Был жесток на уровне своего времени. Умер, кажется, молодым. Но ты оцени, ещё один пример, как ложатся костьми за сыновей. Так что девочкам в тему, хоть и иронично. – Мать, я знаю, что сам не лучший отец, но, стесняюсь спросить, у тебя-то самой детей много? – Если только я о них не знаю – разгуляется мужское начало и… И то вряд ли. Я наглая и без комплексов, но не настолько, чтобы до моих детей не докапывалась небесная канцелярия на предмет подкачавшего происхождения. Ползучая реформа – дело долгое. – Так, я ещё больше тебя боюсь. Наслышан о ваших порядочках, но ты можешь точно сказать, кому будет лучше, когда ты доведёшь свои реформы до конца? Вот как я про того бастарда спрашивал. Босацу нахмурилась. Даже попыталась уйти от ответа. – Меня поражает, что эту книжку и другие книжки автора рекомендовали для внеклассного чтения в средних классах. – А разве ты вправе цепляться к автору за жестокость? Вот почему ты сделала новый мир комфортным, но не для юной и ни в чем не повинной Коран? Почему её судьба повторилась один в один, даже в гораздо более прогрессивном и светлом государстве? – Ох, боюсь, потому что я ленивая задница. Над какими-то коллизиями я поработала, а какие-то просто перенесла из прошлого механически. У девочек Визон тоже умерла мать, а потом и отец старшей. У Годжо родители так на пару и самоубились, а всё потому что даже я не могу сделать сразу идеальными межрасовые отношения. И у Хейзеля мама умерла, а отец был скотиной и заделал его вне брака. В той жизни было вроде бы по-другому, аббат Филберт просто подобрал сироту на улице… – А тут ты передрала этому сироте чью-то подходящую биографию. – Виновата, неправа. – И Младе Калиновой ты сделала хуже. Допустила, чтобы двенадцатилетнюю девочку убили на почве межрасовой ненависти! – Тоже виновата, но вот это в текущей реальности уже исправлено. И, как следствие, Джемма поступила к тебе на службу. – У кого вообще совсем всё хорошо после твоих действий? – У Хаккая с сестрой родители нормальные… Блин, были, тоже довольно рано ушли. У Комьё Санзо всё нормально. У Джастина твоего вроде хотя бы не хуже, чем было изначально. У Монтанелли хорошее семейство. И Артуру я всё подгадываю перерождение получше. – Ну-ну. И ты всё-таки рискуешь полезть на место «самой»? – Да, я цинично пользуюсь ситуацией. Раз уж миры столкнулись и въехали друг в друга обломками. Наша канцелярия, европейская, Аслан… – Ох, мать, давать людям детей и даже давать им родителей – это не всё, что стоит уметь. Вот на этом Шинигами наконец распрощался.* * *
А две юные матери гладили Льва. Иногда, далеко не каждый день, и никак не могли предсказать подобные моменты. И не могли быть уверены (а спрашивай не спрашивай, не рассказал бы никто), что о них думают сыновья. Узнает ли Корью вообще когда-нибудь, кем была его мать? Простит ли Артур своей, что не рассказала правды? Что ж, главное ведь то, что мальчиков хранят материнские молитвы. А вот это их матери знали точно. …И уж тем более подруги не могли предсказать, что к ним доберутся и иные гости, не только божественные сущности. Коран умерла в семнадцать, Глэдис дотянула до сорока двух, но постороннему глазу они показались бы сестрёнками. Обе миниатюрные, белокурые, хрупкие и очень красивые. Джастин Рипли так и подумал: две сестрички. Потом только, приглядевшись, предположил более дальнее родство. Всё-таки по одной из девушек было чётко видно, что родилась она на Востоке. Да и глаза необычного цвета. Джастин тоже никак не мог поведать ни одной из них о судьбе их сыновей… Зато мог пуститься на поиски старших детей Глэдис. Ну и что, что они умерли не родившись и им даже не дали имён. Они точно должны где-то пребывать. – Да наверняка даже на Аслане катаются время от времени! – так и заявил сержант Рипли. – Значит, найду! – Пусти поиск по глазам, – усмехнулась вдалеке богиня. Джастин, конечно, не услышит, но может додуматься и сам. Она в своё время именно так нашла во всех мирах Артура. Потому что помнила глаза Глэдис.