Значит, в путь

— Необычная история, не думаешь? — спросил Вэй Усянь на ближайшем привале. — Похоже, семья Чан кому-то перешла дорогу, — согласился Лань Ванцзи. — Но этот кто-то подошёл к задаче весьма оригинально, однако... не очень-то успешно. Ещё никто не умер, кроме тех, кто уже был мёртв. И... к сожалению, выходит, что это не наш профиль. Не чародееведьмаческий. Он имел в виду, что преступник-человек не слишком его занимал. Для таких дел обычно обращались к страже или нанимали бандитов. Но Лань Ванцзи опустил сияющие глаза, когда Вэй Усянь одним словом объединил их воедино и будто ничего не заметил. — Может, убийства и не входили в планы злоумышленника? — предположил он, коснувшись рукой коротко стриженной гривы Ванцзи. Вэй Усянь сплёл своей Чэньцин длинную косу, что выглядело крайне странно, но по-своему красиво. Он хвастался своим творением все следующие пару часов пути, и, в конце концов, Лань Ванцзи не вытерпел и предложил ему вплести лошади ленту. Ту, которую чародей решил забрать у ведьмака. Налобные ленты — защитные, и трогать их просто так воспрещено, чтобы не повредить ни единого стежка заклинаний. Вэй Усянь был с этим ведьмачьим правилом, как и с десятком других, не согласен: «Я ведь и сам чародей, как моё прикосновение повредит магии? Наоборот, могу напитать твою ленточку получше, мне не жалко!». Так, в попытках Вэй Усяня поймать Лань Ванцзи за ленту, и прошло окончание поездки до горы Дафань. Прибытие в городок, расположившийся аккурат «у ног Будды», мигом отвлекло его и от ленты, и от ведьмака: — Ну что ж, ищем бордель! — воодушевлённо провозгласил он, тут же потерявшись в фонарях и зазывных вывесках небольшой главной улочки. Похоже, что это место оказалось как раз на пересечении крупных трактов, и хотя все они сами по себе вели из одной глухомани в другую, здесь было оживлённее, чем в обычной деревне. Где-то предлагали лучшие напитки, где-то — музыкальное представление, но нигде — «приятную компанию». Однако Вэй Усянь уверенно вёл Чэньцин за собой, и вскоре судьба его вознаградила. Девушка у проулка подмигнула молодому симпатичному чародею, а за её спиной находилось, без сомнений, самое популярное заведение Стоп Будды. *** — Нам обязательно туда заходить? — с каменным лицом Лань Ванцзи уставился на входную дверь. Рядом висело объявление, зазывающее на конкурс бардов. Главный приз — встреча с лучшей девушкой и хозяйкой борделя, прекрасной Аньсинь. Вэй Усянь тут же пришёл в полный восторг. — У нас нет выбора, — решительно заявил он, указав на плакат пальцем. — Разве не про неё нам говорила служанка господина Чана? И правда, хотя имени им не назвали, похоже, что речь шла про госпожу Аньсинь. Других борделей и их хозяек в округе не водилось. Вэй Усянь затащил оледеневшего от недовольства ведьмака внутрь — первый этаж казался просто немного более ухоженным трактиром. Ну, как оно водится, без жёлтых от блевотины стен и столов со следами от ножей и топоров. Здесь даже были скатерти — хотя кто знает, что они скрывают? В поисках свободного местечка они подошли к стойке. — К хозяйке запись на месяц вперёд, — охотно сообщила им девушка, прислуживающая местным любителям выпивки. У стойки пить разрешалось сколько угодно, но чтобы занять стол, приходилось брать еду и закуски — вот насколько успешным был этот бордель. — А если я выиграю состязание бардов? — хитрый прищур Вэй Усяня, казалось, можно обратить в острие безо всяких заклинаний. Из тех, которыми господа с «предпочтениями» срезают с работниц платье. Девушка звонко засмеялась. Ее пальцы ловко вытирали пустые винные чаши, пока она говорила с посетителями. — Самоуверенности вам не занимать, молодой господин! Что ж, запишитесь у тётушки Сы-Сы и можете выступить завтра. Только смотрите, к нам приедут лучшие поэты со всей округи... — Не беспокойся обо мне, — Вэй Усянь наклонился над стойкой, чуть ли не собираясь через неё перелезть, и подмигнул девушке. — Я не опозорюсь. Нежный румянец на её лице мог бы поспорить яркостью разве что с цветом покрасневших от досады ушей Лань Ванцзи, застывшего позади своего бесстыдного спутника. — Буду болеть за вас, молодой господин, — услышали они уже вслед. Лань Ванцзи подхватил Вэй Усяня под руку и повёл к удачно освободившемуся столу. — Не знай я тебя, подумал бы, что ты засмущался, — хмыкнул Вэй Усянь, толкнув его локтем. Лань Ванцзи не повёл и бровью: — От такого ужасного флирта? — засомневался он. — Даже ребёнок поднял бы тебя на смех. Проворные работницы тут же принесли вина и каких-то орешков, разожгли потухшие свечи на столике. — А что такого? — надулся Вэй Усянь, наливая себе местную выпивку. — Я разузнал всё, что нам нужно, не успев даже присесть, и пусть только попробуют теперь не позволить мне участвовать в конкурсе после такого разговора! Разве я не гениальный разведчик? Лань Ванцзи вздохнул неодобрительно и поинтересовался: — И как ты собираешься победить «лучших бардов округи»? Вэй Усянь опрокинул вторую чашу, вытер рот ладонью и подмигнул Лань Ванцзи, будто девице за стойкой: — С твоей помощью! Смех Вэй Усяня заставил мужчин позади него нервно оглянуться, видимо, в страхе пред возможными демоническими сущностями, призванными к столу их жёнами. Или так самодовольно решил про себя Вэй Усянь, улыбнувшись очередной девушке, которая принесла больше вина для него и чай для Лань Ванцзи. Он хотел сказать тост, но ведьмак отвернулся. — Знаю, знаю. И как я тебе ещё не надоел? — с сочувствием поинтересовался Вэй Усянь. — Все чародеи такие, это известно, — ответили ему с лёгким вздохом. Однако Лань Ванцзи не учёл, что «как все» было для Вэй Усяня тем же, что жесточайшее оскорбление. — Это какие же чародеи — «как я»? — возмутился он. — Обворожительные и любезные? Ты явно не встречал моих собратьев по учебе. Неужто так он надеялся вытянуть из ведьмака комплимент? Терпение Лань Ванцзи славилось даже среди лишённых эмоций ведьмаков, но в этой жизни всему рано или поздно приходит конец. С плохо скрываемым презрением на лице он посмотрел на чародея и отчеканил: — Бестолковые повесы и бабники. И отвернулся, будто один только вид такого, как Вэй Усянь, портит ему аппетит на месяц вперёд. — Однако, — несколько поразился Вэй Усянь. — Ты и такие слова знаешь? Ха, я-то думал, опять назовешь бесстыдником да нелепицей. — Какая чушь… — как всегда пробормотал ведьмак себе под нос. Должно быть, если бы его попросили внести Вэй Усяня в Сводный Бестиарий всяких тварей, именно так называлась бы статья о нём — «Чушь обыкновенная» или что-то вроде того, хотя слово «необыкновенная» в данном случае подошло бы больше. — Буду считать, что ты просто меня ревнуешь, — довольно заключил Вэй Усянь, снова забывшись и хлопнув ведьмака-недотрогу по плечу. Тот почему-то отвечать не стал. Только мгмкнул угрюмо, обещая кровавую месть позже. А вполне удовлетворённый своими выводами Вэй Усянь даже выбил им комнаты для ночлега в доверху забитом трактире по соседству. Любители поэзии и впрямь слетелись как мухи на мёд. В противном случае им пришлось бы оставаться в борделе, где Лань Ванцзи выглядел как айсберг посреди пустыни. И привлекал ненужное внимание. И конечно, бывал недоволен ещё очень долго после таких ночевок. Вэй Усянь не понимал причины, комнаты в борделях выглядели живописнее обычных, но в остальном — спальня как спальня. Может, звуки за тонкими стенками мешали ему спать? Ведьмаки, как и чародеи, не могли иметь детей, что для кого-то преимущество, а для другого — проклятие. Но в отличие от ведьмаков, чародеи любили пытаться. Кодекс ведьмачьего братства, или как там звался их триста лет как устаревший свод правил, запрещал распутство, как и попойки, а в случае с Лань Ванцзи, похоже, в тот же список попадали улыбки, танцы и хороший вкус в одежде. Тот мог напялить любое големово дерьмо, лишь бы в бою защищало. Вэй Усяня учили, как держаться при дворе, и хотя особого внимания на свою внешность он никогда не обращал — так, как многие другие чародеи, — даже он не мог позволить себе такую возмутительную неразборчивость. Зато доспехи и в особенности оружие ведьмаки держали в исключительном порядке, даже пугающем. — Завтра тебе ещё выступать, не пей много, — с усмешкой посоветовал Лань Ванцзи, когда они уже собирались на боковую. — Тебе стоило сказать это о... одним сосудом раньше, — хмыкнул Вэй Усянь, своровав из тарелки Лань Ванцзи вареник. Окружившая его армия пузатых горшочков опустошённо молчала в знак согласия. Зал тоже постепенно пустел — гости перебирались либо в комнаты наверху, либо кто куда по домам. Кто-то подрался в проулке, и девушка у стойки, которой Вэй Усянь строил глазки, крыла отборным матом мужика, видимо, получавшего здесь плату как вышибала. — Разве же ты бы меня послушал? — мягко проговорил Лань Ванцзи. Таким, расслабленным и спокойным после плотного ужина, даже Вэй Усянь видел его нечасто. Кошачьи глаза словно светились изнутри. Как янтарь, в котором застывают навеки глупые мошки. — Но мне ведь как раз понадобится вдохновение, — заявил Вэй Усянь, прихватив со стола непочатый сосуд. У него была поразительная стойкость к алкоголю, словно огонь магии в нём слишком быстро выжигал всё инородное. Они прогулялись к трактиру перед сном и разошлись по своим спальням, но ни один так и не сомкнул глаз. *** Вэй Усянь был почти трезв и всё равно взялся за кисть. Подумав с минуту, он решил написать про ведьмака. Образец был прямо у него под носом — довольно удобно, и оттого должно получиться реалистично. Он вывел небрежным, но чётким почерком, который не менялся вне зависимости от количества выпитого вина или качества чернил: Ведьмак с лицом Суровей вьюги снежной... Неплохо, неплохо. Главное, не сбавлять пафоса, подумал он. Для хорошей истории необходим сюжет. А что больше всего любят люди? Правильно, любовную драму. И влюбиться должны в ведьмака, конечно — раз уж сам ведьмак на это не способен. Спаси меня от призрака надежды… Стоп, какой такой надежды? Подобных монстров ещё не бывало, но Вэй Усянь не сомневался, что «призраки надежды» могли стать сильными противниками даже для ведьмаков. Он коснулся нижней губы большим пальцем, размышляя. А затем заменил «призрака» на «призрачной». Отдай обратно вырванное сердце, Сожги мой страх и помоги согреться. В его лирике девушка обращалась к холодному до чувств ведьмаку, будто выдавая ему заказ на каких-нибудь мерзких тварей. Наверное, только так она могла привлечь его внимание — публика оценит уровень трагедии, хмыкнул Вэй Усянь. Дальше не клеилось, и он подумал не просто о ведьмаке, а о Лань Ванцзи. В конце концов, он ведь образец для песни. И так Вэй Усянь едва дописал последние строчки куплета, зачем-то сбившись с рифмы: В тебе сандала боль и крови морок. В змеином взгляде голод тщетно пляшет. С тобой забыть желаю путь, что долог, Или убей — Я не могу иначе! Ожидаемо вышла белиберда, и его учитель искусств из Пристани Лотоса надавал бы за такое творчество гулевых люлей, но на конкурс в городке с названием Стопы Будды наверняка сгодились бы даже детские стишки, которыми он когда-то смешил друзей. По крайней мере, так посчитал он во хмелю. Зевнув от души и рухнув на постель, прямо как был, одетым, Вэй Усянь с чистым сердцем заснул под утро, предвкушая свой триумф на сцене. *** Еле проснувшись, и то под аккомпанемент хлопающих дверей, Вэй Усянь столкнулся с Лань Ванцзи как раз возле своих — их комнаты были смежными. — Неужели ты только что встал? — пошутил он над «ранней пташкой». — Нет, — бесхитростно ответил Лань Ванцзи. — Нужно было кое-что забрать. Ты идёшь завтракать? Ему стоило сказать «обедать». Они спустились вниз, скрипя половицами так, что разбудили бы всех постояльцев, не будь для этого слишком поздно. В отличие от борделя, трактир Стоп Будды явно переживал не лучшие времена. — Я иду искать нашего дражайшего друга, — с лёгкой нравоучительной ноткой в голосе сообщил Вэй Усянь, присаживаясь при этом, чтобы перекусить. Лань Ванцзи издал неопределённый звук, похожий на фырканье и угуканье разом и означавший «ну да, я вижу», а затем присел рядом. — Друга? — Молодой господин Чан может быть где-то здесь, — Вэй Усянь и вправду огляделся по сторонам, будто ожидая увидеть его за спиной. — И как ты его узнаешь? — подметил Лань Ванцзи, сделав заказ на двоих. — Он скрывается и вряд ли станет называть своё имя каждому встречному чародею. Вот об этом Вэй Усянь как-то не подумал. — Всё просто, — он поднял пятерню перед собой, и по пальцам пробежало едва заметное пламя, бросая блики на хитрую улыбку и ясный взгляд, — я его очарую. *** Как было условлено, они явились в бордель, заняли места для участников, и Лань Ванцзи даже вежливо хлопал всем, кто поднимался на сцену, несмотря на ужасную игру или противный голос. Вэй Усянь уверился в своей победе, ещё не успев выступить сам, когда на сцену вышла красивая миниатюрная женщина по имени Мэн Ши, сильно кого-то ему напоминающая. Она исполнила классическую балладу о Даме Распускающихся Бутонов, и только тогда до Вэй Усяня дошло, что в правилах ничего не говорилось о необходимости исполнять песню собственного сочинения. Он бы сгорел со стыда прямо на доставшемся ему жёстком стуле, если б был на такое способен. Но когда его объявили и Вэй Усянь вышел на сцену, глянул в зал, увидел Лань Ванцзи с его морозным лицом и напряжёнными руками на коленях, готовыми одарить его овациями, он сжал одолженную у борделя лютню, тщетно пытаясь избавиться от комка в горле. Слова написанной быстрее, чем сгорает палочка благовоний, песни жгли кожу за пазухой, словно пытаясь остаться клеймом на его груди. Казалось, он молчит целую вечность, хотя зрители пока не успели этого заметить. Но только он занёс ладонь, намереваясь коснуться струн, как из комнат наверху послышался пронзительный женский крик. Не сговариваясь, они с Лань Ванцзи переглянулись и бросились на звук. ***