***
… не сможете понять меня, потому что вы все тот же, что при Пятом Легионе. Сейчас, думая о прошлом я вижу только жестоких чудовищ, а нас с вами всего лишь заблуждением. Я вас не смогу обидеть, хотя и очень сильно желаю этого. Имея даже больше двух сердцем вы не наделены состраданием, мой Генерал. Нам внушают, что мы Боги, но до понимая Жизни далеко даже мне, так кто вы такой, чтобы вершить суд? И все же я хочу, чтобы хотя бы вы знали — Я был счастлив. На коленях бы умолял вас не прикасаться к нашим телам и остановиться наконец. Увы, вы не оставили выхода даже своему любимому жрецу. Вы только заставили меня видеть мою смерть и смерть моего любимого запредельное количество раз. Вы будете так долго жить, Генерал, и от чего я всем сердцем уверен, что будете гореть в желании найти другого меня, но это не имеет значения. Отпустите и того, кто был счастлив с вами несколько столетий назад. Я смогу простить тебя, Хонджун, и с радостью забуду все, так прости и ты мое решение.Уже не ваш, Пак Сонхва.
***
Листы пожелтевшей бумаги сгорают в чужих руках вместе с аккуратным конвертом. Генерал упирается локтями в колени и разгоряченными ладонями накрывает глаза. Впереди на постели покоятся два тела, отчего в груди противно скребут когтями. Хонджун не может понять, что за болезнь взяла над ним верх и отчего мелкая дрожь бегает по рукам. Найди близкого в таком виде — все устои пошатнуться, некоторые обваляться в прах. И сейчас Ким был уже не так уверен в своих будущих решениях и такой долгожданной карме над своим дезертиром. Острый слух улавливает, как солдаты заходят в дом и быстро поднимаются по лестнице. Генерал вскакивает с кресла, пепел сам слетает с гладкого, что прочнее металла, костюма, и Ким принимает свой обычный безразличный вид. Первым в комнату проходит главнокомандующий второго взвода и правая рука Генерала — Чон Уен. Черная военная форма переливается от лучей солнца словно чешуя сказочного дракона, темные волосы мужчины собраны в высокую шишку и перевязаны аккуратной косой. Он тянет ладонь к виску, одним нажатием убирая с лица защитную маску. Глаза горят белыми огнями от ярости, он вдруг усмехается, проходя вперёд и демонстрируя ряд заостренных зубов. — Это было очень опрометчиво с их стороны, — Чон приближается к постели, оглядывая тела с таким призрением и брезгливостью, словно смотрел на что-то до тошноты отвратное. — На Монархе вытрясем из них все, как из живых. В комнату проходит высокий мужчина, сразу же убирая защитную маску и внимательно осматривая помещение. На его лице горели ярко-голубые будто бы веснушки, а глазные яблоки имели сероватый оттенок без границ роговицы и зрачка. Он махнул рукой солдатам в коридоре и те опустили оружие, разойдясь по сторонам. — Мертвы навечно, — прошептал легионовец, обходя главнокомандующего. Он осторожно стянул с себя перчатку и склонился к бездыханным телам. — Что вы имеете в виду? — Чон скрестил руки на груди и сжал зубы, все также презренно оглядывая теперь уже и спину своего товарища. — Ничего не выйдет, — отстранённо проговорил Хонджун, делая шаг вперед к постели. Все это время он мог думать лишь о Сонхва и о его последнем письме, он рассматривал чужое лицо с застывшей на нем смертью и слышал его голос. Глаза, покрытые перламутровой пленкой, отталкивали и хотелось развернуться от этой картины, но Ким все равно не мог оторваться от чужого застывшего тела. — Звездная пыль, увы, — мужчина осторожно развернул голову Сана на себя, раздвигая веки пальцами — все та же картина. Легионовец раздосадовано вздыхает, выпрямляясь и разворачиваясь к Генералу. — Скорее всего покрыла уже все, что могла… Тут я бесполезен. Все что они знали, унесли с собой, сэр. — Зачем ты тогда нужен. Бездарность. Уен рыкает, силясь не толкнуть в спину нового жреца Генерала. Мужчина же улыбается себе под нос от нетерпения главнокомандующего, присущее разве что ребенку. Уен и правда ещё слишком молод, по сравнению с ним. — Прекратить. Лучше приведи сюда того парня, может расскажет что-то о своем собрате, — Хонджун обходит мужчину и со всей своей злостью заглядывает в глаза Чона. — И не забудь Есана. Почти сразу чувствуется чужое превосходство, и в висках появляется ноющая боль. Уен быстро кланяется, разворачиваясь, и стремительно покидает комнату, захлопнув за собой дверь. — Вам лучше не использовать приказ сейчас, Господин, сначала нужно поправиться, — жрец оборачивается к Хонджуну, но тут же сам попадает под болезненное воздействие чужих сил и валится на колени.А ты меня не учи, Юно.
— Прошу… — почти скулит жрец, и тело сковывает боль, как только Хонджун отводит взгляд обратно к телу Пака. — Он был лучше тебя в разы, мало того единственным, кто видел дальше всех нас. Чем ты вообще заслужил место рядом с таким, как я? Юнхо не поднимал на Генерала голову, смиренно ожидая окончания очередного приступа пустой агрессии. Хонджун всегда остывал очень быстро, после чего хотел только впиться кому угодно в шею и разорвать ее к чертям — снять напряжение окончательно. Этот жрец был самым лучшим среди оставшихся, и Ким чувствует, что зря не контролирует себя, но словам о прощении даже не найдётся места в их языке. К тому же, не за красивые глаза он получил место Первого Генерала Легиона, а такое звание нужно хорошо оправдывать. В дверь постучались, а после несколько солдат прошли внутрь, таща за собой запуганного невысокого парня одетого в самую простую форму Легиона. Цвет волос ярко-красный, кожа золотистая, а единственный здоровый глаз — переливающаяся небесная синева. Легионовцы толкают его к постели и по приказу отходят на несколько шагов к окну, удерживая оружие перед собой. Парень не сдерживает слез, заметив на постели тело своего собрата и приклоняет перед ним голову. Уен же стоит в дверях, не решаясь войти без разрешения, но Хонджун давать его не торопиться, подходя к измученному пленному со спины и шепча на покрасневшее ухо. — Хочешь домой? Парень вздрагивает, машинально готовясь к удару, но его не следует. Ким только приближается в притык и опускает на чужую голову тяжёлую ладонь, ведя к затылку. — Видишь что-нибудь, Чонхо-я? — Н-нет, сэр… Парень вздрагивает, когда старший впивается пальцами в шею и давит вниз. Хонджуну нравится наблюдать за тем, как парень дрожит от боли и мучается, но перегибать палку в данном случае не стоит. — А теперь? Ким отходит, напоследок толкая парня в спину. Тот еле удерживается на ногах, но страх за собственную жизнь заставляет заглянуть совсем немного назад. Чонхо презренно оглядывает тело погибшего легионовца, ведя над ним ладонями, но тут же сжимает свои пальцы, отшатываясь от постели. — Что? Что?! Ким с нескрываемым нетерпением, хватает парня за плечи, но тот пытается только вырваться, уйти от противных ощущение. Голову дурманит чужими эмоциями и вокруг сплошная боль со страхом, Чонхо впервые жаль легионовца и с губ само по себе слетает: — Вы Чудовище***
Хонджун пришел в себя только почувствовал ладони жреца на своем затылке. Он свалился на колени, делая судорожный вдох, но его тут же подняли, усаживая на кресло в спальне. — Слышите меня? Юнхо расплывался перед глазами, Хонджун еле держал голову, уже почти не соображая и слыша какие-то странные гудки на заднем фоне. В комнате громко разговаривают, солдаты снуют туда сюда и прибегает обеспокоенный медик, опускаясь куда-то к окну. За Юнхо появляется силуэт их навигатора — Кан Есана с длинными вороными косами. — Да, отважный мученик выживет… К сожалению, аль к радости? Юнхо тяжело вздыхает, мотая головой и облизывая губы. — Вы определили личность второго? — Да, конечно, — Есан надавливает кнопку в поясе через плечо и изображение перед Юнхо начинает медленно проявляться и параллельно с этим повествовать.Чхве Сан 11.07.4283.& По общепринятым датам 22 полных года Расса: #ошибка, нет в базе данных.# Предпологаемая — Hope_07 в созвездиях Real_1012 Дезертир от 4300.&, созвездие Примы 3. 897 оборонительный взвод
Кража универсальной боевой ячейки с четырьмя капсулами Убийство командора 3. 897 оборонительного взвода Убийство пилота 3. 897 оборонительного взвода Убийство пятерых стражей порта возле Точки Отправления КПЛ_77 замыкающего батальона 3.512 Убийство. — Достаточно. Юнхо взмахивает ладонью, разрушая голограмму впереди, где крутилось старое фото синеволосого парня по плечи. — А я долго гадал, как они вообще встретились, — Кан проводит раздвоенным языком по внутренней стороне щеки, одним концом задевая уголок губ и пожимает плечами. — Жаль конечно, теперь он со своим даром переродиться неясно где… Бесполезно. — А книга? — Юнхо не отрывается от Генерала, сжимая его заледеневшие ладони и стараясь разогнать кровь. Почему-то лекарство, введенное внутривенно действует в этот раз ужасно медленно. — Книга, — Кана спиной задевает один из солдатов, и мужчина моментально впивается в его плечо железными когтями на перчатке. — Что не учили по сторонам смотреть?! Легионовец толкает подчинённого в спину, шипя себе под нос и встряхивая ладонью в воздухе. — Книга, Сэр, это всего лишь формальность. У нас остались данные еще до 4500-х, но увы с тем, что произошло, будущее уже совершенно испетлялось. К тому же, главной целью был только Генерал. — Понятно, тогда пора улетать отсюда. — Так точно. Хонджун резко вскакивает, хватаясь за руки Юнхо, но сразу же корчит лицо от подступившей в затылок боли. — Лучше не двигайтесь, Господин. Кан с интересом наблюдает за ослабшим Генералом, и в голову бьет животное желание перегрызть слабому горло, занимая его место. Есан трясет головой, судорожно наполняя легкие и сжимая губы — лучше не создавать себе лишних проблем из-за обычной секундной потери контроля над своим сознательным. — Нет, оставьте. Ким приподнимается, выпрямляя спину. Все в комнате оборачиваются на Генерала и замолкают. Юнхо только глаза закатывает, отпуская чужие ладони и поднимается с колен, отходя в сторону. Хонджун видит яркую кровь на полу, вместе с небольшими красными прядями — он совершенно ничего не помнит. Тело Пака с телом его горе- дезертира уже спустили с кровати на плотные железные платформы, и Хонджуну стало не по себе от того, что голова Пака безжизненно повернута в сторону этого Сана. — Сэр, мне запускать кольца? Таймер на двадцати пяти, — тишину решается разорвать Уен, но голову поднять все равно не решается. Механизм Легиона изнутри загребал всю планету, ворошил железными кольцами, а после из-под ног всего живого на планете уходила земля. Железные кольца увеличивались в размерах, превращая планету в груду мусора, они резали все — растительность, землю, дома и горы. Вода смешивалась с горящим нутром планеты, и в конце концов ее просто разрывало. Механизм после этого сужался до минимальных размеров, представляя собой шар, диаметром не больше метра и дрейфовал в космосе со всем мусором, пока его не подбирал один из кораблей Легиона, пролетающий мимо. Хонджун снова замер, пытаясь осознать вопрос и всю ситуацию, в которой он находиться, — Юнхо был прав, не стоило пользоваться приказом в таком состоянии. — Нет. Оставим планету, не нужно терять столь плодородную землю, вы узко мыслите, — Генерал медленно дышит, в голове продолжает гудеть, но он все равно пытается говорить строго и спокойно. — Сэр, они же все предатели и дезертиры. Укрытие преступников карается казнью, а ваше предложение противоречит… Есану не дает договорить Юнхо, всем своим видом сигналящий за спиной Генерала о том, что в данный момент споры не приведут к положительным результатам. — Да.Так точно, сэр, — вступается Уен и откланявшись они вместе удаляются из комнаты, не видевший столько живых уже десятки лет. Дом буквально держался на соплях и с потолка от топота сыпалась пыль с краской. Из швов вываливались части цемента и стукались о пол, разбиваясь. Хонджун снова застыл, глядя на труп, который никак не мог его отпустить. — Похоронить, — прошептал мужчина, корпусом разворачиваясь к Юнхо. Тот сразу же нагнулся к нему, внимательно прислушиваясь к еле различимому, даже для таких, как он, шепоту. — Их нужно похоронить, как подобает. Юнхо кивает, отдавая распоряжение солдатам покинуть помещение, но тела просит оставить в комнате. Спальня пустеет, и Чон еще раз оглядывает поникшего Генерала. Оттенок кожи стал чуть светлее, линии отчерчивающие скулы наоборот потемнели, создавая ощущение того, что перед жрецом всего лишь робот, собранный по кускам железа. Не хватает только старых гвоздей и совсем безжизненных глаз. Юнхо осторожно опускается к ногам Кима, дотрагиваясь до бедра и чувствуя чужое горе? Чон бы отшутился по-глупому — Генерал и горе утраты? Но все было так по-настоящему, что Юнхо даже перестал завидовать другим расам, способным чувствовать такое каждый день в независимости от сильнейших чувств. — Я найду место, которое вам понравится и все сделаю. Вы наверное хотите… Попрощаться с ним? Юнхо оглядывается за спину, хмурясь при виде мёртвых. О Сонхва он знал очень мало, ведь когда тот сбежал, Юнхо еще только учился своим обязанностям, и времени на знакомства не было. — Выйди вон. Ким пинает жреца ногой в грудь, вкладывая в это все свои силы, пока Юнхо остается только задержать дыхание от того, что все тело сводит на несколько секунд. Чон опирается руками о доски, чувствуя как передние клыки вытягиваются из неба на несколько миллиметров и сознание совсем мимолетно туманит желание убить или быть убитым за свою слабость. Он садиться на колени, тяжело дыша и словно животное, рычит, отворачиваясь от Генерала и поднимаясь на ноги. — Я сказалВыйди вон
Юнхо в голову бьет равносильно тяжёлым молотком, и он как не на своих ногах выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь. Только на первом этаже у жреца подкашиваются ноги, и он падает навзничь, трясясь в сильнейших болезненных судорогах более двух минут. Перед глазами рябит, Чон не чувствует кончиков пальцев, а пятна на щеках горят голубым светом, предупреждая всех вокруг о том, что жрец опасен и находится далеко не в своем рассудке. Тем не менее мало знакомый запах среди сотни чужих приближается, заполняя легкие и отрезвляя разум. — Выпейте, сразу станет полегче. Под голову, совершенно бесстрашно, протягивают руку, заставляя принять сидячее положение и подносят к губам небольшую колбу. Юнхо стукается передними клыками о стекло, болезненно морщась, но содержимое выпивает. Картинка перед глазами принимает все более четкий вид, а по фалангам пальцев наконец расходиться кровь. — Буду должен вам, — Чон выпрямляется, уже без чужой помощи. Мелкие судороги продолжают появляться в теле и Юнхо находясь в не совсем трезвом уме, пошатываясь, поправляет слезшую перчатку с железными заостренными концами. — Мне хватит и простой благодарности. Жрец разворачивается на их нового медика и расфокусированный взгляд сам по себе отходит в сторону. — Скоро пройдёт. — С… Благодарю… Как вас зовут? — Минги, Сэр. В попытках подняться, Юнхо задевает спустившуюся скатерть со стола в зале и глиняная ваза слетает, разбиваясь в дребезги. Грязная вода пачкает длинную накидку на левом плече жреца, и он раздраженно срывает ее с себя, швыряя к дивану. Колечки от серебристых цепей звенят, рассыпаясь по полу и Минги, насторожившись, тихо выдыхает сквозь зубы. Чон разворачивается к нему, выпрямляясь и дергается от того, как по металлическим коронкам в шейных позвонках проходит слабый разряд. Мужчина молча рассматривает Минги, больше любуется, как ценитель красоты других рас. Сон от пристального внимания поворачивает голову к окну и проводит языком по нижней губе. Его волосы нежного пшеничного оттенка не подходили под форму Легиона, две косы шли прямо ото лба, но заканчивались уже у затылка. По плечи свободно переливались густые здоровые пряди, закрывая вид на шев с задней стороны шеи. Сон белой вороной выделялся на фоне легионовцев, как и бедный пленный солдат, но в отличие от Чонхо, Минги был личностью, которую уважали и ценили. — Благодарю, Минги, — Юнхо оторвался от врача, принявшись отряхивать свои одежды и поправлять медаль в виде восьмиглавой звезды на груди. Сон только снова огляделся, удалившись на чужую кухню и забирая свой металлический чемоданчик со стола. — Император сегодня чрезвычайно жесток, — почти шепотом выдал Сон, подходя обратно к жрецу и так, словно не страшился за свою жизнь. — Чрезвычайно, — Юнхо тяжело вздыхает, смотря на свои все еще подрагивающие ладони и хмурится. — Хотите, введу вам успокоительное? — Чуть позже. Чон двигается к двери впереди и Минги хвостом следует за ним. Они не спеша выходят из дома, топча под ногами белые пушинки — наступи на них в обычных кожаных ботинках, с ногами можно было бы попрощаться. Жрец оглядывает город, подмечая про себя, что видел при приземлении чудесную полянку к югу, перед высоким обрывом к воде — то место определённо должно понравиться Генералу. — Найдите мой отсек на главном корабле 78.09. Минги откланивается жрецу, запоминая цифры, и в быстром темпе уходит в сторону их кораблей в сопровождении шести солдат, на что Чон только усмехается. Юнхо недолго смотрит им в след, затем подзывая к себе одиннадцатое отделение, мнущееся на противоположной стороне от дома, и уводит их к югу.***
Хонджун на ватных ногах поднимается, медленно двигаясь к телам и кажется только сейчас полностью осознает.Сонхва и правда мертв.
Это не очередная политическая игра с притворством, не какой-то эксперимент и не сон. Ким улыбается вспоминая целую поэму, которую ему посчастливилось прочитать — Сонхва был очень красноречив и часто выступал перед публикой на Восьми Советах. Хонджуна терзает глупый вопрос — изменился ли его голос с последней встречи и тот ли тембр отдается сейчас у него в голове, пока он вспоминает строки из письма? Полная миска каких-то уродливых шаров незнакомых Джуну, покоится на комоде по сторону к стене. Он отвлекается на яблоки, пока сам опускается вниз. Колени болят, и тело ужасно ломит, почти весь скелет уже полностью состоит из металла и все чаще дает сбои.Вы будете так долго жить, Генерал
— Ошибся. Ким прикрывает глаза, слабо веря в чужое предсказание. Пак ведь всегда говорил ему, что только сам себя может уберечь от смерти — после нее закрыты все пути и видения просто обрубаются. Пак ведь не мог знать, как сильно по Генералу ударит вид его мертвого тела. Хонджун понурив голову, укладывает свои ладони на чужой груди и встряхивает головой от того, что глаза начинают неприятно зудеть. В голове только мысли — сколько же было исходов будущего, меняющегося от каждой переменной, пока Пак сам в нем участвует? Хонджун вспоминает, усмехаясь.Разве ты не полетишь с нами?
Я не могу, мне будет там плохо. Столько ветвей… Но ведь Пак должен был знать, что Хонджун никогда не казнил бы его, разве что замучил до полусмерти и то, такой исход был возможен лет двадцать тому назад.Нет.
Пак больше смерти другого боялся. Генерал оглядывает чужое тело рядом: яркие синие пряди, веснушки и золотистая кожа — самый настоящий урод для Кима, а что в нем мог найти Сонхва было просто необъяснимо. Он сжимает в пальцах рубашку Пака и старается в голове держать слова.… На коленях бы умолял вас не прикасаться к нашим телам…
Всего лишь глупый мальчик, а Великого Генерала заставил умереть. Хонджун не может в голове уложить тот факт, что жизнь без этого парня не была уже интересна Сонхва — этого бы он не простил никогда. Хонджун кивает своим же мыслям, разглаживая ткань чужой рубашки и задыхаясь от кома в горле и режущих небо клыков.Нет, не ошибся
Ким оставить в живых синеволосого дезертира бы ни за какие мольбы не смог — Пак как обычно выбрал самое лучшее из худшего. Оказался в ловушке своих же видений и ничего не смог сделать. Ким опускается на бок рядом с холодным телом и осторожно прикрывает тому глаза. В волосы зарывается ладонью — сильно отросли, но через перчатку почти ничего не чувствует. Внизу что-то гремит, но Хон игнорирует — совершенно все лишнее. Он судорожно выдыхает, еле дотрагиваясь до чужого лба холодными губами и нежно проводя пальцами по щеке. В груди что-то опускается вниз, разбиваясь, и Ким только сейчас замечает, как сильно горят щеки. Ладонью прикасается к своему лицу, а после разглядывает голубоватые капельки оставшиеся на перчатке. Он совсем ложится на пол, переворачиваясь на спину, слезы продолжают стекать по щекам, но лицо легионовца совершенно не меняется. Ким устало разглядывает прохудившийся потолок, в левой ладони сжимая чужую и безжизненную — он часто думал о том, что они могут вместе погибнуть в бою, если Пак не успеет предупредить, но никогда не представлял себе подобного исхода. Даже к лучшему, что Сонхва воспользовался Звёздной пылью, и Юнхо в своей лаборатории не будет разбирать их по частям. Как сильно Хонджун бы ненавидел этого паренька вместе с Сонхва, но надругаться и над их телами себе не позволит. Почему-то сейчас кажется, что это был бы и впрямь поступок обычного животного, а не высшего проявления жизни. Может все от того, что это ему писал слишком близкий, некогда поддерживающий устои Легиона? Значит и правда есть что-то во Вселенной, что смогло такое сильнейшее желание войны усмирить.Я смогу простить тебя, Хонджун
Ким снова переворачивается на бок оказываясь ближе к телу и последний раз оставляет поцелуй у виска, приобнимая тело за плечи.Я смогу простить тебя
Генерал лбом дотрагивается до чужого, прикрывая глаза. Почему-то физически тяжело встать и уйти от него, но подчинённым не стоит давать ещё одного повода для бунта. Он и так нарушил серьёзный собственный закон — можно ли для Сонхва делать исключение?Я смогу простить
Хонджун усаживается на коленях вблизи головы Пака и стеклянными глазами наблюдает за замершим перед ним временем. Поднимается, опираясь на прикроватную тумбочку и чувствует, как бедра фантомной болью пронзают маленькие иголочки. Генерал еще раз осматривает тело Пака — психует, срывая с правого плеча плащ, переливающийся словно металл, и накрывает им тело. Никогда за свою долгую жизнь он не думал, что будет рад прощению. Никогда не думал, что сможет в нем нуждаться.***
На Авроре почти никогда не темнеет полностью. Звезда Зэроу уже зашла за горизонт, но розоватый оттенок из-за соседних планет никуда не пропадает и по небу после полуночи разливается целая палитра нежных цветов. Хонджун плетется за Юнхо в сопровождении одиннадцатого отделения и изредка спотыкается о камни полуразрушенной тропинки. Приближаясь к живописному обрыву, Чон машет солдатам и те одновременно останавливаются, пока Генерал со жнецом продолжают приближаться к обрыву. На горизонте отливает серебром диск соседней планете и отражение небольшого спутника в полукруге. Скалы изрезаны пещерами, огромные грибы на ровне с цветными пальмами разбросаны по округе. В левой стороне высокие деревья, высаженные в ровные ряды с большими уродливыми фруктами, что видел Ким в комнате чужого дома. Две небольшие свежие могилки почти подле обрыва смотрятся одиноко — в тоже время любуются закатом и прекрасным видом на цветущую планету вдвоем. Хонджун ладонью останавливает жреца и Юнхо застывает, покорно опуская голову. Хонджун медленно подходит к первой могиле и опускается рядом с ней на корточки. Невысокая черная железка без надписей отливает голографической радужкой и Ким тянется к ней, надавливая на правый конец. Голограмма возникает сразу же, демонстрируя короткое черно-белое видео — потрет Сонхва давности в несколько столетий сначала смотрит строго, после чуть улыбается, отводя голову в сторону и исчезает. Надписи не появляется и Хонджун оборачивается на Юнхо — тот отвернувшись к солдатам что-то им рассказывает, жестикулируя руками. Ким вздыхает и несколько раз стучит по платформе мизинцем. — Запись. Искусственный голос мужчины с помехами хрипит в ответ:Голос подтверждён. Запись.
Хонджун опускается на колени, не боясь испачкать одежды. Новый плащ ложится на быстро и искусственно вырощенные цветы, но прочные лепестки даже не загибаются от чужого воздействия.* Муэль Альфорс. — &.* * созвездие Wonderland Monарх-60_7* * 03.06.3688.& — 35.05.4305.& * * Высший Жрец от 23.14. 3701.& *
* Первый Князь от 03.03.3794.& *
* Седьмой Генерал от 27.13.3999.&*
Хонджун останавливается, прокручивая в голове прошлое и перебирая твёрдые, словно силиконовые лепестки пальцами. Механический голос с полминуты вписывает в голограмму новые данные, а после спрашивает:Продолжить запись, Сэр?
— Закончить запись. Ким поднимает голову к могильной плите — теперь после портрета появляется короткая информация из ярких светящихся строчек. Сонхва уже в десятый раз появляется и отворачивается, усмехаясь.Данные успешно сохранены. Добавить подпись под портретом?
Хонджун долго смотрит на аккуратную могилу прямоугольной формы, оглядывается на своих подчинённых, все еще увлеченных разговорами, затем на скалы, уходящие по берегу вдаль и соседнюю могилу в ярко-синих цветах. — Добавить подпись. Ким наклоняется корпусом ещё ближе к бутонам, зарываясь в них пальцами, даже через перчатки ощущая их прохладу. Ведёт по могиле, хватаясь за железные толстые края, переливающейся в подобии дорогого мрамора. Чёрные косы волокутся по цветам, собирая с них влагу. У Хонджуна заостренные кончики ушей темнеют от злости, разбушевавшейся в груди из-за непонимания обычной боли, и он шепчет возле самой плиты:Всегда мой,
Марс.
Пролежав у могилы не более пяти минут, Хонджун медленно поднимается, наблюдая за тем, как под портретом светит фраза теперь выбитая в памяти навечно. На языке только горечь и сожаление, совершенно непривычные эмоции и желание Пака оставить не в этой могиле рядом с безродным простаком, а отпустить с честью к звездам, как то подобает Генералу Легиона. Хонджун не может — дезертиров вообще не хоронят. Поднимаясь, Ким снимает свои перчатки с подрагивающих ладоней и раздражённо кидает их на цветы. Быстрыми движениями надавливает на свой пояс и с правой стороны открывается совсем небольшое отделение. Матовое черное кольцо пропадает в цветах, и Хонджун отходит ко второй могиле, на Пака больше не оглядываясь. Он, не опускаясь, стучит по второй плите носом сапога и брезгливо разглядывает улыбающийся портер молодого парня. Сан ярко улыбается, прикрывает глаза и губы двигаются , но панель не передает ни звука. — Запись.Голос Подтверждён, Запись.
— Сан. Генерал отстранено говорит всего лишь запомнившееся имя и не дождавшись ответа, быстрым шагом направляется к Юнхо.
Некорректные данные. Пожалуйста, продублируйте.
Просит механический голос, но ответа не следует, и машина сама вбивает услышанное после портера. Сан снова появляется, ярко улыбаясь, а после только надпись :Sun. — &
Обе панели перестают демонстрировать слегка подрагивающие голограммы, не ощущая кого-либо живого рядом и надолго засыпают.***
Механизм в левом колене дает сбой и Хонджун, уже подходя к жрецу, хватается за его плечо. Рука начинает ныть, от того, как чужие крепкие когти впиваются в костюм, но Юнхо не подает виду, только аккуратно придерживая Генерала. Чон снова чувствует отрицательные эмоции легионовца, но сам остается непроницаем. Когда Ким сам встает спиной к могилам, Юнхо дает команду одиннадцатому отделению отдать честь. Выстрелы из тонких, похожих на керамику, орудий Легиона звучат очень тихо — заряд идет от середины к острому концу, принимая яркий белый свет. Летит почти беззвучно, и в конце разрывается в небе с дробными хлопками, маленькими белоснежными крупинками опускаясь на землю. Ровно восемь залпов звучит на скалистом обрыве и от последнего, показавшимся самым ярким, у Первого Генерала подкашиваются ноги. Хонджун снова хватается за Юнхо, но в глазах постепенно темнеет и самый настоящий животной страх заполняет душу, при виде выражения лица напротив и хищного оскала — Юнхо не Пак и сможет ли жрец устоять перед тем, чтобы занять чужое место на этот раз, известно только ему. Хонджун, утопая в своем сознании, думает о том, что это очень хороший способ проверки на истинную преданность, но, пожалуй, слишком дорогой. Последнее, что доносится до слуха, это чужой и сильный приказ:Смерть
Император дергается в руках жреца, но, на его же удивление, ничего не чувствует - за спиной Юнхо навзничь падает все одиннадцатое отделение из десяти солдат.Ненужные свидетели всегда создают лишь проблемы.