Казалось бы, это конец...

А Рунтар тем временем не собирался терять времени даром и потому, одевшись по погоде, он собирался было нацепить крылатые сандалии поверх теплых сапог и начинать подниматься под самые облака, но понял, что перед этим надо бы Зебу накормить и проведать его. Як понимал, что прошло уже гораздо, гораздо больше времени, чем «час-другой», и наверняка начал переживать за своего хозяина. Крошечный як был крайне умен для представителей своего вида: он не просто знал и выполнял команды, он понимал речь своего хозяина, который мог разговаривать со своим питомцем практически столь же свободно, как и с человеком, разве что не получал никакого вразумительного ответа, кроме мычания. Хоть с отцом у него сложились далекие от теплых взаимоотношения, Рунтар все же горевал по родителю после его кончины. Но когда спустя некоторое время после этого умерла его мать, с точки зрения юноши — единственный человек, который всегда был с ним добр и ласков и с которым он всегда чувствовал спокойствие и защищенность, он просто не находил себе места. Хоть его рациональная часть и внушала осиротевшему парню, что никто не вечен, да и он был довольно-таки поздним ребенком у своих родителей, поэтому они на момент своей смерти были уже почти стариками, его скорбь и печаль все же не становилась от этого сколько-нибудь меньше. В течение дня коротышка не переставал погрязать в удручающих и горестных раздумьях о том, что он остался один, абсолютно один на этом свете, но не мог позволить себе как-либо выплескивать эмоции перед всеми, и без того ничуть не уважающими его людьми, зато перед отходом ко сну он запирался в своей спальне и тихонько рыдал, нанося себе новые порезы на и без того уже истерзанные предплечья, а душевные раны обрабатывая бражкой. Возможно, после такого Рунтар бы напрочь растравил себе или душу, или печень, или вовсе наложил бы на себя руки, если бы не одно событие. Через несколько дней после дня утраты до него дошла интересная новость — одна из самок яка, обитавшая на ферме в паре километров от дворца, произвела на этот свет выводок крупных и здоровеньких телят, однако один из них родился совсем маленьким и слабым, а всего малышей было ровно на одного больше, чем сосков у матери. Выходило, что тому яченку грозила неизбежная голодная смерть. Рунтар обыкновенно был абсолютно безразличен ко всему происходящему вокруг него, а особенно в то время, когда он понимал, насколько мир безразличен к его горю. Между его вздохами на земле умирали и рождались новые люди. Целому человечеству наплевать на чью-то смерть, а когда человек теряет любимого и дорогого ему человека, ему становится наплевать на все человечество. Однако на сей раз, слушая болтовню челяди, он не мог остаться в стороне — этот теленок очень уж напоминал ему его самого — нежизнеспособный крохотный слабак, не имеющий никаких шансов. Именно поэтому юноша выпросил этого крошку у хозяев той ячьей фермы, где и родился тот самый яченок, и они не взяли с него ни гроша — им был без надобности этот задохлый теленок. Теперь уже не оставалось времени и возможности на то, чтобы терзать и травить свою душу бессмысленными переживаниями — нужно было несколько раз на дню кормить парным молоком из рожка своего нового питомца, получившего имя Зебу, а спустя время, когда тот подрос, выводить его на травку и доступным образом растолковывать, что он уже большой мальчик и пора бы уже ему прекращать пить молоко из рожка и начинать щипать травку. А что самое главное — Рунтар наконец обрел родственную душу, и какая разница, что это было животное. Зебу же быстро привязался к своему хозяину и спасителю и везде следовал за ним по пятам, точно верный пес. Впрочем, даже выросший, он лишь немного превосходил по размерам крупную собаку, поэтому Рунтар позволял любимцу, когда тот не был на пастбище, жить в своих комнатах — места там было более чем достаточно для них обоих. Так что, выходит, эти человек и як спасли друг другу жизнь тем, что вовремя появились в жизни друг друга. — Ты по мне успел соскучиться, как я вижу. — ласково и тепло улыбнулся коротышка, гладя своего любимца. После нескольких недоуменных мычаний Рунтар прояснил для Зебу ситуацию: — Представляешь, Мозенрат оставил меня править Одифером! Неожиданность так неожиданность! Так что, дружок, придется нам с тобой здесь подзадержаться. Честно говоря, я сам этого не ожидал — я уже собирался было удирать прочь, куда глаза глядят. Вздохнув и ненадолго смолкнув, Рунтар затем продолжил: — Я с самой смерти родителей понял, что меня здесь ничего не держит и я хочу удрать в южную сторону в поисках лучшей жизни, но я также осознавал, что я, как пришелец, там буду жить и находиться далеко не в самых лучших условиях, но с тех самых пор, как я заслужил репутацию предателя и убийцы, мне стало банально небезопасно здесь находиться и оставался лишь один вариант — валить. Но жизнь внесла свои коррективы — на полпути к побегу я повстречал Мозенрата, который перевернул мою жизнь на сто восемьдесят градусов. А что я буду делать, когда он вернется, я пока что не знаю... Коротышка положил перед яком кучку утянутых из кладовки овощей, а поверх нее — часть краюхи хлеба. — Этого тебе хватит на некоторое время, пока я не закончу одно очень важное дело. Единственный способ упрочить мое положение в данной ситуации — выслужиться перед Мозенратом, и я знаю один замечательный способ сделать это...

****

Попрощавшись со своим четвероногим любимцем, Рунтар, пару секунд потоптавшись на месте, вдруг вытащил из-за пазухи Камень Превращений со словами: — Камень Превращений, преврати Зебу в человека! Через несколько мгновений перед коротышкой оказался еще один человечек, очень похожий на него: одного с ним роста, телосложения, облаченный в черные меховые одежки, а черную его меховую шапку украшала пара рогов. Даже черты лица оказались схожими: само лицо сужалось книзу, а нос, наоборот, расширялся, глаза были карими, большими и невыразительными, ноздри — широкими. Со стороны казалось, будто это два брата-двойняшки. — Хм, а я до сих пор не замечал, что у меня ячье лицо! — изрек Рунтар. — Почему я в этом обличье? — выпучил глаза человечек. — Потому, Зебу, что ты мой единственный друг и мне очень нужна твоя помощь. — И? — Мне нужна твоя помощь как человека, понимаешь? Рунтар обвил Зебу руками и ногами, и после того, как тот сделал то же самое, с помощью диковинной обувки взвился к самым небесам, стараясь при этом не смотреть вниз — страх высоты сопровождал его на протяжении всей жизни. Затем он, слегка переведя дух, пришел к выводу, что ему вовсе необязательно подниматься на такую верхотуру ради того, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания одиферцев на протяжении своего перемещения по воздуху, если можно просто воспользоваться Шарфом Невидимости и опуститься на уровень пяти метров или около того. Наконец снизившись, открыв глаза и после вытащив из-за пазухи обезьянью лапу, Рунтар обратился к ней: — Лапочка, лапка, лети ты как кинжал, И укажи мне место, где Гауда, наш генерал! Рука тотчас исполнительно опустилась к зависшим в воздухе летающим туфлям, вслед за этим поманила их пальчиком, призывая следовать за ней, после чего уверенно рванула куда-то. Диковинная обувка последовала ее примеру, и если бы только Рунтар, надевший сандалии, не был бы невидимым, то можно было бы узреть широкую злорадную улыбку на его лице. Всю свою осознанную жизнь он относился ко всем окружающим в духе: «Они ненавидят меня, я ненавижу их». Мозенрат не стал исключением из этого правила, но вместе с тем коротышка ощущал, что помимо ненависти и опаски испытывает по отношению к своему новому господину… уважение. Для того, чтобы стать князем Одифера, Анкутма и пальцем не пошевелил — ему посчастливилось родиться в семье князя, вот и все. Мозенрат же, в свою очередь, за свою жизнь прошел огонь, воду и медные трубы, а властвовал над Черными Песками потому, что сумел пробить себе дорогу к власти. То же самое он сделал и в Одифере, совершив пусть и совсем немного шагов к поставленной перед собой цели, зато тщательно продумывал каждый из них. Еще одно доказательство некомпетентности Анкутмы — после стольких совместных трапез с рядом сидящим иноземцем этот болван так и не разглядел, что перед ним абсолютно незнакомый ему человек, а самому Рунтару было достаточно мгновенного взгляда на парня, чтобы в тот же миг понять, что это не Аладдин. Аладдин практически не причесывался и имел привычку зарываться в волосы рукой, отчего его прическа была растрепанной и неопрятной, пряди небрежно падали на лоб, а смуглая его кожа далеко не была идеальной и божественно чистой, а в некоторых местах на ней даже были чумазые разводы. Мозенрат, пусть и был несколько потрепан после произошедших с ним перипетий, а все же, не в пример Аладдину, всем своим видом демонстрировал, насколько в нем все дорого, безумно дорого. Прическа волосок к волоску, изысканная, аккуратная, пахнущая благовонным бальзамом, от которого у не привыкшего к такому излишеству Рунтара щипало и кололо в носу. Кожа гладкая, светлая, без единого изъяна, прыщика, синяка или царапины. Аладдин искренне улыбался всегда, когда у него было хорошо на душе, Мозенрат же не улыбается, нет. Он скалится. Хищно наблюдает за тем, как другой осознает свое ничтожество перед ним и утопает в страхе и почтении. Таким, как властелин Черных Песков, улыбаться незачем. От него за милю веет гордыней и злобным торжеством.

****

Если в Одифере и был кто-то, кого Рунтар ненавидел сильнее, чем Анкутму, так это только Гауда. Недавно, лишь пять — шесть месяцев назад занявший свою должность молодой белобрысый генерал двадцати лет воплощал непреложный для всех варваров девиз «слабоумие и отвага», как никто другой в королевстве. Такие люди, что примечательно, считались здесь идеалом и образцом для подражания, и это была одна из главных причин, почему Рунтар презирал одиферский менталитет. Если княжич, а затем и князь пусть и никогда не относился к своему «чахлому другу» с должным уважением, как к равному себе, но, по крайней мере, по-своему любил его и никогда не бывал жесток по отношению к нему, то Гауда, даже еще будучи маленьким мальчиком, который был вдобавок на два с половиной года младше Рунтара, уже ясно давал понять коротышке, что считает его не более чем жалким и ни на что не годным слабаком, презирает его просто за один факт его существования, такого отличного от остальных человека, и не считал нужным как-либо это скрывать. Рунтар намеревался отыскать воеводу, поймать и пленить его при помощи грозного оружия, предоставленного Мозенратом, а затем бросить его магу под ноги, предложив ему расправиться с Гаудой таким образом, как чародей посчитает нужным. Именно поэтому, вообразив себе выражение лица обескураженного, шокированного и испуганного генерала, уж никак не ожидавшего такого поворота событий, мужичонка так и расплылся в улыбке. Как казалось коротышке, Мозенрат пока что не стал заточать в темницы воинов, в теории способных ему противостоять, ведь попросту был не в курсе, кого из всех необходимо в обязательном порядке держать под замком. Гауда же был главной угрозой, которой располагали варвары на данный момент, и мог подбить своих солдат на военное восстание ради свержения узурпатора. Хотя, по правде говоря, никто был не способен что-то сделать против его магии. Однако Рунтар недооценил колдуна. Ему было невдомек, что не только тем Мозенрату была выгодна битва между его зомби и местными жителями, что ему удалось взять Одифер под свое несомненное влияние, запугав варваров неминуемой и жестокой расправой над их обожаемым правителем, ныне плененным, в случае неповиновения узурпатору или организации военного восстания. На самом же деле в процессе сражения ему также как бы невзначай удалось выявить среди всех сражающихся одиферцев наиболее дерзких, отчаянных и отважных, которые будут способны положить конец его тирании. Сейчас они, включая, ясное дело, и самого, что называется, борзого среди них генерала, в бессознательном состоянии были заточены в то же подземелье, что и Анкутма — чтобы вдруг не помешали его планам. Избавиться от этих помех, превратив в покорных мамелюков и пополнив их жизненной энергией волшебную перчатку впрок было первым из того, что он собирался сделать по возвращению в Одифер. Однако Рунтар был не в курсе этого, и потому, к его неописуемому удивлению, сандалии принесли его к двери, ведущей в дворцовую темницу. — Куда вы меня несете, драные тапки? — завопил Рунтар не своим голосом, размахивая ногами и руками в воздухе и пытаясь как-то противостоять этому. — Не туда надо, не туда! — проорал Зебу. Принесли его волшебные туфли как раз туда, куда ему было нужно, и наконец, не имея возможности двигаться дальше, остановились возле той самой двери, перед которой сейчас сидела Брунгильда. «Как же замечательно, что Мозенрат предоставил Шарф Невидимости, иначе мне сейчас было бы несдобровать» — улыбнулся в мыслях коротышка. Но княгиня, хоть и не увидела его сейчас, а все же явственно слышала скрип открывающейся двери, выходящей на ведущую в подвал лестницу, и потому перепугалась до чертиков, не услышав звука шагов и не увидев идущего по лестнице человека. Зато что она услышала, так это чьи-то гнусавые вопли, причем даже не просто чьи-то — этот голос был знаком Брунгильде до боли, его было просто невозможно спутать с чьим-нибудь другим. — Я сошла с ума... — нервно пробормотала женщина, опустившись на пол и обхватив туловище и согнутые колени руками. — Мне уже чудится голос этого Рунтара... И чей-то еще...