Казалось бы, это конец...

Как только коротышка, никем не замеченный, под покровом ночи залез в приоткрытое окошко своей комнаты, дверь начала со скрипом открываться. Беглый преступник в этот же миг прыгнул под одеяло, распластался и притих, стараясь не дышать. — Рунтар, Мозенрат, новый правитель, зовет! — прошипел угорь, кружа по комнате. Осознав, что опасность миновала, карлик выполз из-под одеяла и последовал за Ксерксисом. Летающее чешуйчатое животное сжимало в своем хвосте факел, поэтому Рунтар, ошарашенный такой новостью, понимал, что его ведут по коридору в тронный зал. Но не судьба была мужичонке без происшествий добраться до не такой уж и далекой точки назначения — он столкнулся нос к носу с княгиней. Заметив лицо предателя, освещаемое в темноте тусклым пламенем, Брунгильда осторожно спросила у него: — Я думала, что мы тебя заперли, что ты делаешь здесь? — Новый правитель распорядился отпустить меня. — равнодушно и безучастно пробурчал коротышка в ответ. Рунтар рассчитывал, что этот ответ устроит его собеседницу и она оставит его в покое. Но, как вскоре оказалось, если бы он не только чистосердечно признался, что сбежал из темницы, а еще и вспомнил бы в мельчайших подробностях каждое свое покушение на Анкутму, это бы точно не вызвало у Брунгильды столь бурной реакции. Услышав о новом правителе и об отношениях маленького предателя с ним, низложенная княгиня молниеносно потеряла контроль над собой: — Ты смеешь называть этого слабака правителем? Он — лишь жалкий трус, который бы ни за что на свете не одолел Анкутму в честном бою! Анкутма — единственный правитель здесь, а этот гнусный самозванец непременно получит то, что ему причитается! Называть Мозенрата правителем — все равно что убить Анкутму! Хотя разве не это ты пытался сделать? Точно нельзя было сказать, хотела ли Брунгильда выплеснуть свои негативные эмоции, вызванные столь неприятным событием, произошедшим в ее жизни, или же ей всегда хотелось высказать Рунтару в лицо все, что о нем думает: — И как ты мог? Анкутма дал тебе все, о чем только мог мечтать человек: высокие положение в обществе… — Открою тебе одну тайну, женщина — своим высоким положением в обществе я обязан своему рождению в семье княжеского советника! —… и настоящая дружба. — продолжала Брунгильда, по всей видимости, пропустив замечание мимо ушей. — Он доверял тебе, любил тебя всей душой, и вот как ты ему за все это отплатил! — Мы с тобой говорим об одном и том же человеке или в Одифере есть два близнеца с именем Анкутма, но с разным характером? — криво усмехнулся Рунтар. Брунгильда, чья чаша терпения в этот самый миг переполнилась, замахнулась кулаком на Рунтара, однако через долю секунды пламя факела обожгло ее руку, и она с воем отдернула ее. — Прекрати это нецивилизованное дикарство, женщина, и оставь его в покое. — прошипел Ксерксис, направляя пылающую палку в сторону варварской женщины. — Он не сделал ничего плохого. — Ничего плохого, говоришь? Он предал свой народ и пытался убить князя Анкутму! Брунгильда, как только узрела перед собой летающего угря и узнала в нем верного помощника иноземного захватчика, то мигом прикусила язык, а тот ответил ей: — Нет, правитель здесь теперь мой хос-сяин, и согласно новым законам, противостояние бывшему правителю больше не считается преступлением. А теперь оставь в покое доверенного министра лорда Мозенрата, пока я не попросил своего господина арестовать тебя за нападение на Рунтара или тем паче не попросил своего господина принять решение вспороть брюхо твоему ненаглядному Анкутме! Бывшая княгиня, понимая, что она теперь не вправе сделать что-нибудь Рунтару, решила уйти от греха подальше, однако, отойдя на приличное расстояние, продолжила поливать грязью маленького предателя — право на это у нее пока никто не отнимал: — Вон как — начал подлизываться к этому подлецу Мозенрату! — неистово вопила она вслед ему, тяжело дыша и потрясая руками. — Ты стал еще хуже! Я думала, что попытка убить твоего повелителя и лучшего друга была худшим поступком в твоей жизни, но ты оказался еще более гадким! Я не удивлена тому, что вы с ним так быстро спелись! Вы два сапога пара! Успокоившийся при той мысли, что теперь запуганная Брунгильда ему ничего не сделает и потому пропустивший ее последнюю тираду мимо ушей, Рунтар, понимая, что теперь ему нужно будет научиться ладить не только с чародеем Мозенратом, а также и с его питомцем, обратился к угрю: — Наверное, спасибо… И если хочешь, чтобы Мозенрату удалось удержать власть в своих руках, то думаю, тебе стоит сказать своему хозяину, чтобы он поспешил запереть и Брунгильду тоже. Эта женщина может наделать проблем. — Вот сейчас сам ему это и скажешь.

****

Затем двери в тронный зал отворили несколько зомби, — Мозенрат знал, что теперь, когда он воцарился здесь, придавать верным мамелюкам другой облик вместо их реального лишено всякого смысла, ведь не стоит зря расходовать магическую энергию перчатки, — которые отсалютовали Ксерксису, пронесшемуся мимо них с гордо поднятой головой. Рунтар, ошалело озираясь по сторонам, не верил своим глазам. Неужели у владыки Черных Песков действительно вышло захватить Одифер? — Как это возможно? — Хм, не слишком приятно видеть, как кто-то без сучка без задоринки делает то, о чем ты мечтал всю жизнь, верно? — с издевкой добавил владелец магической перчатки, двигая кистью, на которой она была надета, словно не веря тому счастью, что он сегодня наконец активировал свой ценнейший колдовской артефакт спустя долгое время без магии. — Я попал сюда, слегка осмотрелся, немного оценил обстановку, а после решил захватить эту страну. Почему бы и нет? — Действительно. Как говорится — «veni, vidi, vici». Мозенрат несколько удивился тому, откуда этот варвар знает эту латинскую поговорку, но предпочел не спрашивать у него об этом. Какая ему, собственно, разница? Заметив на лице своего собеседника гримасу удивления, Рунтар прояснил для него ситуацию — его отец, когда довольно долгое время восстанавливался после иногда получаемых на охоте переломов, растяжений и вывихов, от нечего делать учил латынь и активно приобщал к этому свое чадо, которое было крайне довольно тем, что хоть в эти времена не слышало в свой адрес извечных сравнений с родителем не в свою пользу и могло ощутить себя способным хотя бы на что-то. Затем он поинтересовался: — Но как у тебя это вышло? Все твои зомби в честном бою не выстояли бы даже против одного одиферца! — А кто сказал, будто бой был честным? В моем распоряжении была магия — это раз, а вдобавок ко всему, твои соплеменники ужасно недальновидны и понятия не имеют, когда следует остановиться. — Ну, что правда, то правда... — Я захватил в плен князя Анкутму и принялся угрожать варварам расправой над их обожаемым правителем, если они не сдадутся. Во-первых, они не станут пытаться восстать против меня и в таком случае рисковать жизнью своего любимца, а во-вторых, чтобы заставить этих дикарей покориться, нужно сломить их дух и внушить им, что им незачем сражаться. Их предводитель олицетворяет дух этого народа, Анкутма — хребет Одифера. Сломаю его — сломаются все. — Умно, надо признать… Маг медленно кивнул с довольной улыбкой на лице, а затем осмотрелся вокруг. Каменные стены и пол были шероховатыми, на них были заметны небольшие трещины от кулаков и молотков, деревянная мебель потемнела и потеряла свой первозданный вид от многочисленных лет использования, весь зал был увешан звериными шкурами и набитыми головами различных животных, а трон был довольно жестким и неудобным. — Это самое нецивилизованное место, которое мне довелось видеть в своей жизни! В стране Черных Песков даже самые грязные клоаки не выглядят так убого, а ведь это королевский тронный зал! На троне, сделанном из ячьих рогов и костей и накрытом цветастой материей, развалился Мозенрат. Трон был сделан для крупного и широкоплечего варварского мужчины, поэтому юноша, залезший на него с ногами и положивший голову на один из подлокотников, представляющих собой два ячьих рога, а с другого свесив голени согнутых в коленах ног, казался маленьким, почти ребенком. В этот самый момент коротышка скривился: его новый компаньон был все-таки до ужаса похож на Аладдина, и от этого Рунтару становилось не по себе. Ерзая в надежде устроиться на жестком сиденье хоть малость поудобнее и играя при этом завитками своих смоляных волос, колдун неспешно продолжил: — Я не просто так хотел тебя здесь видеть. Ты слишком опасен. Ты уже предал одного правителя и попытался его убить, откуда я могу быть уверен в том, что ты не поступишь со мной точно так же? — Это было бы крайне глупо с моей стороны. — последовал ответ. — Все здесь в курсе того, что я предал Анкутму, и в этой стране я больше никогда не буду в безопасности. Низложенная княгиня Брунгильда могла бы меня убить только что, если бы твой верный угорь не вступился за меня. Если бы не ты, я бы мог вернуться в тюрьму, или того хуже — лишиться головы... Я полностью зависим от тебя и твоего питомца, без вас у каждого из варваров не было бы причин сдерживаться, и они бы непременно отомстили мне. Я злобен, но не глуп — я был намерен убить того, кто всячески портил мне жизнь, а чего ради мне лишать жизни тебя? Я не собираюсь врать и говорить, мол, я тебя люблю, я просто заявляю, что ты мне полезен и сотрудничество с тобой мне выгодно, и пока так и будет, бояться тебе будет нечего. Разговаривая с коротышкой, новый повелитель Одифера поймал себя на мысли, что ему кажется, будто он сейчас играет с огнем: пламя может как защитить тебя от врагов и опалить их, так и обжечь тебя самого. Но юноша понимал, что игра стоит свеч, и потому, слегка прищурившись, обратился к Рунтару: — А почему ты вообще собирался убивать Анкутму? — Я тебе вчера ночью об этом рассказывал, душу изливал, но так как у меня не густо тех, кому я могу душу излить, а именно это только мой як Зебу, я повторю еще раз. С равнодушным и безучастным видом прослушав по второму кругу историю зарождения и развития ненависти своего собеседника к Анкутме, Мозенрат, с трудом подавляя зевок, изрек: — Любопытно. Мне поначалу казалось, будто он — тот человек, которого каждый из вас, варваров, хотел бы видеть своим правителем. — Не каждый. Я и мой отец — нет. Когда я родился, мой папа от горя едва не спился. Погоревав достаточно, он крепко задумался над тем, как устроить мою дальнейшую жизнь, и вскоре для этого возникла потрясающая возможность — тогдашняя княгиня забеременела. Папашу тут же осенило — если у князя родится дочь, то это будет значить, что у него не будет своего сына и потому следующим князем станет его зять; ну а мой отец уж приложил бы все усилия для того, чтобы этим самым зятем стал его сын, то есть я. И угадай, что пошло не так! Против всякого чаяния, у тогдашнего князя родился сын, Анкутма, а не предполагаемая дочь. Анкутма не приложил ровным счетом никаких усилий, чтобы стать князем, он стал им по праву рождения. — Хм, похоже на то, что кто-то завидовал. — Он мало того, что как человек в моем понимании был, прямо скажем, не лучшим примером, так еще и правитель из него был никудышный, он явно не заслуживал этого титула. Пенек с глазками, смесь свиньи с обезьяной, наивный инфантильный тупица — горе, когда страной правит такой, как он. Лично я считаю, что власти нужно так или иначе добиваться — либо кровью, либо хитростью, либо авторитетом. — Довольно болтать, теперь перейдем непосредственно к делу. Власть в вашей Сырозловонии я, как видишь, захватил, и совсем скоро она будет именоваться Мозенраполис, а на каждом углу будут выситься мои монументы из мрамора. Но захватить власть — это лишь полдела, нужно ее еще удержать. Сейчас моя власть зиждется главным образом на страхе варваров оказывать сопротивление моей узурпации из-за страха за жизни своего вождя и его жены, но когда-нибудь даже этого станет недостаточно. И ты, как мы условились, должен мне поведать, что нужно сделать для того, чтобы удержать и упрочить мою власть. — Хм, не помню, чтобы я что-то подобное тебе обещал. — Не зли меня, варвар! Ты был готов спорить на что угодно, что мне не удастся захватить вашу несчастную Сырозловонию! Я это сделал! Ты проиграл это пари и должен выполнить обещанное условие! А обещанное условие было — что угодно! Что-то другое мне не нужно! Да и что ты мне можешь помимо этой информации предложить стоящего? Брагу? Она и рядом не стояла с прекрасными винами Персии, которые я пил за каждой трапезой! Мне нужно знать, что следует сделать ради влияния над этим народом! Рассказывай сейчас же, пока я тебя лучом из перчатки не укокошил!! — Какие мы нетерпеливые! — усмехнулся коротышка. Это был вопрос, над ответом на который ему не стоило думать, ведь это было одной из первых вещей, которую каждый варвар усвоил в своей жизни. — Тот, кто владеет сыром, правит Одифером. Все просто. Я же уже говорил тебе об этом в ту ночь, когда мы познакомились! Ты вообще меня слушал? — Я тогда был пьяный, но… мой слух мне не изменяет? — поднял бровь узурпатор. — При чем здесь сыр? «Хм, похоже на то, что Мозенрат совершенно ничего не знает о стране, которой вознамерился управлять. Такой же придурок, как и Анкутма. Что ж, тем лучше для меня, потом при случае и от этого кадра избавлюсь» — отметил в мыслях мужичонка, а вслух ничего произнести не успел — Мозенрат в сердцах воскликнул: — Это самое большее недоразумение, которое я только слышал! Неужели выходит, что эта вонючая грязь и есть еда и ваше главное жизненное благо? Ответом на поставленный вопрос был короткий кивок, и чародей продолжил: — Это первое, что я собираюсь изменить! — Это гиблое дело. Эти варвары любят сыр, и потому отнять его у них — самый простой способ заставить их взбунтоваться. Вместо этого ты должен взять сыр под свой контроль и тем самым завоевать их уважение. — А ты сам любишь... это? Коротышка помялся. Он никогда не относился к вековым традициям как к чему-то непреложному и священному, да и относился ко всем своим соотечественникам с презрением, но сыр любил ничуть не меньше их, и сейчас понимал, что ему следует ясно дать Мозенрату понять, что он не ровня прочим варварам, чтобы оставаться советником нового властителя, — а это была самая высокая должность, на которую Рунтар мог рассчитывать в данной ситуации. — Ну, не то чтобы очень… Просто так вышло, что в нашей стране холоднее, чем у вас, поэтому мы едим много жирной и питательной пищи, поэтому будь у меня выбор, я бы непременно ел что-то другое. Я мед люблю… но мне нечасто удается его отведать, особенно в холодное время года. — Хм, ясно. А как я смогу взять сыр под свой контроль? Мужичонке мигом вновь вспомнилась его попытка устроить свою жизнь после убийства князя. — Тебе нужно будет жениться на одной из тех девушек, которые занимаются изготовлением сыра. Как Брунгильда, например. Я ранее считал ее довольно привлекательной, пусть и никогда не любил. Женитьба на ней мне была нужна лишь для того, чтобы повысить свое влияние в стране и чтобы после гибели Анкутмы следующим правителем стал именно я, а не кто-то другой. — Ваши девушки и женщины выглядят деревенскими простушками по сравнению с любой из дам всех Семи Пустынь. К тому же, Брунгильда ранее продемонстрировала неслыханную дерзость и неповиновение, а эти качества совершенно не подходят девушке ее статуса. Меня не интересуют такие, гм… существа. — Тогда, друг мой, позволь задать тебе такой вопрос. Для чего тебе потребовалась власть над нашей страной, если для тебя чуждо абсолютно все одиферское? — Хм, сам не знаю. Но раз хочется — завоюю и заставлю ходить по струнке.