***
Лилит — двинутая баба — посылает их под нацифрованные гранаты отбивать Прометею. Вдвоем. Она говорит: вы лучшие; Эггзи знает: кроме них посылать некого. Где-то в недрах планеты прячется Хранилище — источник невероятной силы и богатства, — и они идут к нему по горам трупов, отбиваясь от звездного десанта поехавшего богача. Такого, который с большим самомнением и маленькими пушками, ну вы знаете. Эггзи отфыркивается от пыли, прячась за сломанной колонной. Чарли справа; в его руках снайперская, а за спиной с десяток бандитов. Эггзи не думает, что это хорошая идея, когда делает резкий кувырок и подкат в его сторону. Дробовик поет шальными выстрелами, вокруг все горит и взрывается. Энергетический щит, накрывающий Эггзи голубым мерцающим лучом, трещит от напряжения. Еще немного — и крышка. И тогда тот перекачанный радиацией бугай размажет его черепушку по асфальту. Вот будет красивая смерть — даже не за себя, а за бездушную ящерицу. — Блять, — Эггзи вскидывает дуло в последний момент, прикрывается ладонью, но не успевает даже зажмурится — бугай безвольно падает вниз, рассыпаясь в труху. — Че это было?! — Высокие технологии, дубина, — пожимает плечами Чарли, оттаскивая его за баррикаду. — Куда круче разваливающихся бандитских пукалок. Приваливает плечом к прохладному бетону и устраивает снайперку в выбоине от старых снарядов. Пули бесперебойно свистят над головой, пока Эггзи поспешно бинтует кисть. Это крайне похоже на взаимопомощь и крайне не похоже на них.***
Ситуация пахнет блядством, причем — в буквальном смысле. Чарли полураздет, развалился на промятом диване в своей каюте. Пьет, не просыхая, и стреляет глазами — черными-черными в этом полуразрушенном мраке. Блядина. Эггзи, зайдя, зачем-то прикрывает дверь. Может, потому что на корабле есть дети и разумные тираннозавры. — Что ты делал на Эдеме-6? Чарли отхлебывает из горла, а потом тянется — грациозно, красиво — отстегнуть ненастоящую руку. Протез с гулким стуком падает на пол; Эггзи, не моргая, впивается взглядом в ветви-шрамы на обрубке. Кожа стянутая, побелевшая, на ней тусклые цветы-следы ожогов. Картина жизни на изнуренном теле. — Спасал чужие задницы. Эггзи хмыкает, упирая руки в бока. Пройти дальше отчего-то боится. Словно кто-то нарисовал между ним и Чарли невидимую черту, переступишь — потеряешь дорогу обратно... а впереди чертовски пугающая неизвестность. — Когда успел заделаться миротворцем? У Чарли тонкие обветренные губы и породистый нос, у него даже морщины изящные на высоком лбу — единственном, что не тронули ссадины. Он как-то по-особому хорош — не красив, а именно хорош, как верная винтовка, рабочая, прошедшая с тобой не один бой. Которую и продавать, и выкидывать жалко, хотя рядом — ассортимент добра получше. Эггзи уверяет себя, что все дело в его корпоративном прошлом. Крема, мази. Хорошая родословная. Больше ни в чем. Чарли смотрит из-под ресниц — раскинувшийся, расслабленный. Впервые за долгие годы знакомства уставший и настоящий. Совершенно не хладнокровный. Говорит с низкой-низкой хрипотцой: — А когда я им не был? И. Эггзи слишком долго думает, что возразить. В принципе, отстрелить пару голов — тоже миротворство, особенно, если это дурные головы и принадлежат они плохим людям. Может, дело в гнилом характере Чарли? Может, дело в том, что они с самого начала привыкли, соревнуясь, рвать друг другу глотки? Может?.. Он уходит молча, не хлопнув дверью. Блядина.***
— Был у Мокси? Эггзи в курсе: от него настолько несет дурным виски и женскими феромонами, что это просто невозможно не заметить. И, конечно, Чарли и та забавная пышка-техник у десантной капсулы замечают. Посещение местного бара и его сексапильной хозяйки — не то, что можно скрыть. — Ма, сколько раз просить: оставь мальчика в покое!! Ты из него все соки выпила, как он пойдет Хранилище искать?! — у Элли с проблемами разговор короткий: она подрубает рацию и долго, с чувством, отчитывает мать. Эггзи под шумок прислоняется лбом к стенке — лед железа облегчает головную боль, становится чуть легче дышать. Главное, не открывать, не поднимать глаза, чтобы не видеть блеклого света разноцветных лампочек. И Чарли — отчего-то более собранного и злого, чем когда-либо. Его голос коктейлем Молотова влетает в уши, взрывается на подкорке: — Если подставишься под пули, я тебя обратно не потащу. Эггзи думает: ну и пусть. Эдем-6 — райское болотное местечко. Без дыма дорог и вонючей атмосферы успевшей стать родной Пандоры. Без плотоядных псин-скагов, чей рот — три зубастых лепестка, а кожа покрыта черной броней и слизью. Без неона вывесок Прометеи. И пусть. Он ляжет там и помрет. Счастливой спокойной смертью. Не загоняясь ни о чем. И ни о ком.***
— Вставай, блять. Вставай. Чарли лезет за ним в тюрячку, куда отбитые бандиты-сектанты собирают весь сброд, способный мало-помалу пригодиться их королеве-богине (они зовут ее Тайрин, Эггзи зовет ее Мразь) — в рабство или пищу, абсолютно неважно. Важно то, что Чарли взрывает стены, выковыривает его из-под ошметков тел и камней и тащит на себе до лагеря по хлюпающим, булькающим, ядовитым болотам. Волоком тащит, потом на спине, потом снова волоком. Эггзи разглядывает его протез, барахлящий от забившейся в стыки грязи, и не знает, что сказать. Вообще принято говорить в таких ситуациях? Или лучше прикинуться ветошью, пока они не доберутся до своих? Чарли решает все сам — и за двоих. Он отпаивает его мерзкой лечебной гнилью у ночного костра, а потом, закашлявшись от смога, смеется: — Ты только посмотри, что с нами стало, — и протягивает его любимый дробовик, видимо, силой отбитый у тюремной охраны; на нем все еще пятна бурой засохшей крови. Эггзи смотрит. Теряется в выводах.***
По возвращению на Убежище-3 к Эггзи приходит бессонница. Они близки к цели — близнецы Тайрин и Трой (часть галактики считает их богами, Лилит и ее компания — отродьями) уже не так непобедимы, как прежде. Еще одно, два Хранилища — они найдут силу, способную стереть их в пыль. И тогда наступит порядок. От напряжения сводит пальцы. Очень хочется залиться спиртягой и к Мокси под бок, но почему-то кажется, что больше не прокатит. Да. Больше не прокатит. Эггзи закрывает глаза лишь на мгновение и видит Чарли. Страшно и сладко. Сладко и тошно. Тошно и страшно. Круг замкнулся. Черт бы побрал Лилит и ее освободительный крестовый поход. У них во всей галактике ни одного психиатра — а Эггзи не уверен, что справится один на один со своей головой.***
Когда он приходит к нему снова, Чарли не в духе. Он ведет носом и пренебрежительно морщится. — Закрой дверь с той стороны, утырок, — и это очень грубо, особенно если учитывать, что Эггзи выпил всего ничего, для храбрости. Вместо ответа Эггзи делает шаг. Второй. Третий. Падает на линялую обивку дивана и закидывает ноги на подлокотник. Чарли с койки секунду пялится удивленно, но быстро возвращает лицо. — Думаешь, твоя хромированная лапа больше, чем у Троя? — Эггзи хихикает против воли, в звуке его голоса куда больше истерики, чем смеха. Но они стоят (колесят) на пороге катастрофы, он может себе позволить. Чарли вздыхает. Медленно приподнимается на локтях. — Я перерос возраст, где принято меряться чем бы то ни было, — его стеклянно-голубые глаза бликуют в неверном свете лампочек. — И тебе советую. Эггзи фыркает. Закладывает руки под голову. Потолок над ним едва ли назовешь красивым, скорей — разваливающимся, собранным из говна и палок, но и на том спасибо. Эггзи привык довольствоваться малым. А вот Чарли? А вот Чарли — это, безусловно, вопрос. — Послушай, — Эггзи слегка наклоняет голову вбок, так, чтобы видеть Чарли, но не слишком палиться. Тот, не моргая, пожирает глазами в ответ. — Как думаешь, какие у нас шансы?.. Чарли долго молчит. Оборачивается через плечо на кривенький иллюминатор, замирает, словно считает астероиды или звезды. Потом встает и подходит ближе, как большая дикая кошка — мягкими неслышными шагами. — Зачем ты пришел, Эгги? — он опускает к нему руку, живую, настоящую, теплую, едва касаясь шеи. Эггзи знает: это предложение. Выбор — потянешься вперед или отпрянешь, воспользовавшись последним шансом. Шансом оставить все, как было — в кипящей искусственной неприязни, приправленной ядом и выдуманными обидами. В ней годами было так хорошо. Эггзи берет дыхание. Прислушивается к биению сердца. И подставляется.