***
Ирр’иши сидела на кровати, разглядывая всю ту остановку, которую ей предстоит оставить навсегда, и, волнуясь, слегка улыбнулась в предвкушении увлекательной «экскурсии» по космическому «лайнеру». Ни о чем плохом не хотелось думать, строить догадки и бояться можно потом, а сейчас хотелось лишь наслаждаться эстетикой интерьера и впитывать в себя всё то, что притягивает восхищённый взгляд, сохранить в памяти в самых мелких подробностях все полутона и необычные звуки, запахи, всплески эмоций и то, что прочувствуешь на ощупь. Было удовольствием смотреть на то, как темное серебро стен притягивает взгляд своими торжественными и загадочными рельефами. И даже оружие кажется не нечто пугающим, а частью неведомых ей старинных легенд и преданий. Но как жаль, что здесь нельзя было остаться навсегда! Отпустить всю тяжесть и горе, как уходящую за горизонт темно-сизую грозовую тучу и стать частью этого небольшого кораблика. Слиться с ним и его хозяином — Ха’зи. Принести бы ещё вкусной еды, мягкий плед и, ох если бы можно было, открыть иллюминаторы, откуда можно любоваться звездами. Или, если не это, то просто поспать, под успокаивающее урчание яута, действовавшего на нее не хуже колыбельной, укутавшись в мягкое одеяло, лёгкое и теплое. Так просто взять и уйти? Здесь ведь тоже вполне неплохо… Легкая поступь Змея, вошедшего к ней, отвлекла девочку от её мечтаний и сожалений. Он остановился в середине комнаты, неся что-то под черным плащом и, пройдя мимо удивленного ребенка, остановился прямо перед ней. Поджав робко свои ноги, обутые в сандалии, Ирр’иши скрестила руки, в которых она мяла кайму одеяла, и, не отрываясь, следила за яутом. Затем вожак оглядел её со всех сторон, что-то нажал на своем наруче и с лёгким попискиванием из него появилась трехмерная голограмма Атолла, — удивительное и притягивающее взгляд изобретение Хищников, — светящаяся, в отличие от бортовой панели управления, голубым светом. Девочка с некоторым любопытством наблюдала за яутом, гадая, чем он занят. Но не смогла найти ответ. — Что ты делаешь? — она наклонила голову вбок, совсем как это делал яут, когда был заинтересован, не отрывая взгляда от загадочных светящихся иероглифов. — Я отправил предупреждение на корабль-матку о том, что я возвращаюсь, — коротко проворчал Ха’зи, не отвлекаясь от своего наручного компьютера, что-то ловко там открывая и набирая символы. Он хмурил щетинистые надбровные дуги, отчего становился похожим на потревоженного филина, «рисовал фигуры» жвалами, щёлкал и приправлял все это тихим шипением, как из-под крышки банки консервов, но, судя по всему, пояснить подробнее не захотел. — А, понятно, — вздохнула Ирр’иши, так и не дождавшись более исчерпывающего ответа. Но спрашивать про то, когда она может с ним пойти на корабль-матку она не рискнула: а вдруг, он рассердится или обзовет ее «маленьким репейником»? Тетушка Джулия так когда-то ее назвала, когда устала за день, а пятилетняя Агния канючила, прося почитать ей сказку про Синдбада-морехода. «Дотыкав» когтями панель, яут свернул голограммы. Задумчиво нажал какую-то кнопку на наруче, и рыкнув в сомкнутые клыки обратился к ней: — Когда мы выйдем из челнока, не беги впереди меня, — он безотрывно смотрел прямо в глаза немного взволнованной девочки. — Даже если очень хочется посмотреть, что есть в отсеках, даже на пару шагов впереди, даже если к тебе обратится кто-нибудь из юнцов или Старших. Только я буду говорить с воинами. Ничего. Не. Говорить. Ясно? — Угу, — быстро кивнула она, хотя ей очень хотелось, чтобы Ха’зи перестал так сверлить ее желтыми глазами. — Тогда идем, — Змей щёлкнул бивнями, в нетерпении заворчав, и направился к выходу. «А я и сама не хочу»,— проворчала Ирр’иши, протопав за яутом, и вскоре они оказались в коридоре перед гигантской входной дверью, где Ха’зи, наблюдал за голограммой, ожидая посадки. Через некоторое время по кораблю прошла чуть заметная вибрация и лёгкий стук — такой была обычная состыковка с материнским кораблём. Они оба вышли из Нер’уда, в огромный приемный док, где в воздухе витали химикалии, холодный яркий свет бросал на них и окружающие их такие же кораблики, казавшиеся Ирр’иши одинаковыми на фоне их челнока, такого родного и уютного внутри, голубоватые блики. Они же сами отражались от зеркальной поверхности разбитыми на множество частей, но не как в мозаике, а как в кривом зеркале. Она увидела себя вытянутой вверх как тощее насекомое, а Змей казался странным деревом, непропорционально широким в районе кроны и с сердитой крючковатой верхушкой. На плече у него была небольшая сетчатая сумка из черных прочных металлических нитей, откуда выглянула белая кость… Что-то яут нес с собой круглое и словно вырезанное из кости, но девочка не смогла определить, что это такое. А копьё, сложенное в компактном цилиндре, было закреплено у него за спиной так близко, что до него девочка могла дотянуться рукой. Сейчас оно практически не отличалось от заострённой с двух концов рифлёной биты. — Ирр’иши, не отставай от меня, — напомнил он, оглянувшись на ходу в сторону девочки. Та с неким недовольством глянула на яута. — Я иду, Ха’зи! Только… Куда? — В мой отсек, ты будешь жить там. Иди сюда, я должен тебя видеть рядом, — более требовательным тоном повторил великан. Вздохнув, малышка прибавила шаг и поравнялась с ним. Она была рада, что они благополучно прибыли на борт, не встретили толпу зевак, тыкающих в нее пальцами и не увидели никаких других неприятных сюрпризов. Рада, что яуты не враги для неё, которой предстоит жить с ними на одном корабле. Но все же необъяснимая тревога и волнение не отпускали ее всю дорогу, пока она вошла вместе со Змеем в ярко освещенное большое помещение. Не останавливаясь, яут продолжил путь куда-то наверх, а девочка, чей шаг был гораздо короче, за ним едва поспевала. Непривычное к такой суете, ее сердце колотилось, воздуха опять стало не хватать. К тому же тот, кстати, внутри «космического лайнера» оказался более густым и жарким, чем на челноке, отчего Ирр’иши ещё больше стала задыхаться на ходу, стараясь не отставать от зелёного гиганта, которому, казалось, такая атмосфера была вполне комфортной. Девочка огляделась. Черный Охотник, с коричневыми подпалинами на животе и груди, спокойно ждал их недалеко от большого входа, ведущего в сердце корабля. А за его спиной и чуть подальше к дверям, она увидела ещё группу гигантов в чешуе, сверлящих ее удивлёнными взглядами из-под равнодушных масок. Со стороны любой сказал бы, что ей, маленькой девочке, здесь точно не место — сюда бы опытного бойца или супер героя… Одним словом, того, кто был сильным и мог из мощной пушки перестрелять всех злодеев в мире. — Кто они, Ха’зи? — спросила девочка у яута, но тот ничего не ответил. Как ни странно, этот вопрос помог ей немного успокоиться и отогнать дикое желание спрятаться куда-нибудь, ведь она, немного привыкнувшая к виду Змея, испытывала при виде десятка незнакомых монстров если не панику, то уж точно желание держаться от них всех подальше. Ха’зи открыл дверь и Ирр’иши вместе с ним стали подниматься на верхний ярус. Змей немного замедлил свой шаг, заметив усталость маленькой девочки. Группа яутов осталась далеко позади них и продолжала обсуждать появление на борту уманки, вдобавок, маленькой и слабой, которая не могла бы стать даже за годы тренировок ни хорошей охотницей, ни производительницей. Девочка не понимая значение их щёлканья и шипения, немым вопросом снова посмотрела на Змея. Он качнул ей головой, давая понять, что нужно подождать с расспросами, пока они не доберутся до личных покоев, но она только опустила разочарованно свое блестящее от пота личико и глубже вздохнула влажный «тропический» воздух. Они же никуда не спешат, а значит, Змей мог бы хотя бы вкратце ответить! Но нет, он молчал и просто шел дальше, а ей оставалось только сменить за ним из последних сил. И хоть бы температура воздуха стала бы хоть на градус попрохладнее! Ирр’иши, у себя в Калифорнии, была привычной к высоким температурам летом, но в жару она либо сидела дома со стаканом холодного чая, либо читала книжку под тенистым кленом в саду. А тут физическая нагрузка в условиях нехватки кислорода, да ещё и для далёкого от спорта ребенка… В частной школе ее, конечно, учили физкультуре, но для такой малышни, как она, ей не давали никаких кардионагрузок. А ведь сейчас было бы очень кстати иметь хоть немного больше выносливости… Ха’зи, несмотря на внешнюю непробиваемость, все видел и держал под своим контролем и вдруг остановился: — Ты сильно устала? — Немного… Здесь очень душно и слишком жарко… — девочка тяжело дышала, её лицо покраснело, ткань шелкового платья прилипла к телу, словно её спинку окатили водой. Сколько ещё им идти? Неужели в этом огромном комплексе нет лифта, и никак нельзя добраться быстро до нужного конца корабля. Им тут всем приходится часами идти пешком? — Я живу на самом верхнем ярусе. Мы скоро уже будем там. Имей терпение, Ирр’иши. И она, немного передохнув, пошла, считая каждый поворот до заветной двери каюты яута. Там, будто в другом мире, воздух освежает и хочется его вдохнуть полной грудью, как в лесу, возле небольшой горной речки, когда она, журча и преодолевая на своем пути пороги, обдает тебя крошечными каплями хрустальных брызг. По пути им на среднем ярусе встретилась ещё одна группа яутов. Ирр’иши постаралась поскорее миновать ее, от чувства неловкости, не было желания привлекать внимание насмешливо стрекотавших при ее виде пришельцев, чувствуя себя дюймовочкой среди когтистых великанов. Она вздохнула от облегчения, лишь тогда, когда любопытная толпа оказалась позади и они вышли в огромный коридор, стены которого, светло-серебристого цвета, были щедро украшены рельефными сценами из охот, в человеческий рост, в неглубоких нишах в стене. Но, в отличие от личного корабля Змея, на них не висело никакого оружия или шкур животных. Пол в коридоре был устлан матовым покрытием в тон стенам и потолку. По нему было приятно ходить, как если бы это был ковер из верблюжьей шерсти, а яркий свет прожекторов, гораздо ярче, чем на челноке, освещал все пространство коридора так, что на всем этаже не было ни одного уголка, где был бы намек на тень. Глазами малышка искала их, но тщетно. С одной стороны это было хорошо — находясь здесь, не будет страшно, ведь она боялась с пяти лет темноты, но с другой — не было того уюта, что был на корабле Ха’зи. Как в одном из филиалов министерства обороны, который Ирр’иши видела в одном кинофильме, где формальным и скучным было все, начиная от подставок для ручек и заканчивая лаконичными строгими креслами для посетителей в приемной. К радости девочки, больше никого они не встретили на последнем уровне, и минут пять спустя они подошли к высокой двери посередине бескрайнего коридора. Яут нажал когтем на маленькую панель рядом с дверью и та с тихим шуршанием скрылась во внутренней нише в стене. За ней оказался огромный апартамент, в котором можно было бы легко разместить весь Нер’уда. Вожак набрал причудливую комбинацию символов на своем наруче и в огромном космическом «пентхаусе» сначала зажегся свет, потом воздух постепенно стал наполняться кислородом, а температура, к ликованию девочки, начала падать и спустя десять минут ненавистный жар перестал выжимать из ее хрупкого тельца влагу. Ее маленькие лёгкие жадно пили такой бодрящий и немного прохладный воздух. Пожалуй даже больше, чем было нужно от сложной смеси газов дающего жизнь. И вот теперь, когда ее больше не мучила одышка и сонливость, малышка смогла как следует осмотреть свое новое жилище. Здесь было достаточно уютно, но «интерьер» лишь отдаленно напоминал покои Змея на его челноке. В сравнении с ним, роскошная квартира вождя поражала маленькую новую хозяйку своим великолепием. Стены были покрыты матовым светлым материалом, напоминавшим по своей текстуре натуральную светло-коричневую кожу, а пол не холодил стопы голым металлом, как на Нер’уда, напротив — он был устлан чем-то плотным и мягким. Ковёр? Нет, девочка потерла пальцами ног покрытие и убедилась, что это не синтетический ворс, а больше всего было похоже на жидкий мат, который она видела в спортивном зале школы. В специальную нишу в полу один раз в месяц просто заливался раствор жидкого полиуретана и за сутки он застывал, правда, он был скользковат, а пол в каюте яута был более шероховатым, практически не отражая свет, как будто он его поглощал своей поверхностью. Иллюминатора не было видно, вместо него в конце комнаты была ещё одна дверь, большая и глухая как щит, слева от нее стоял большой стол, на поверхности которого лежали детали от какого-то аппарата. Ещё левее располагалась необъятная постель яута, укрытая мягкими шкурами зверей с черным, коричневым и золотистым мехом. А огромная стена напротив сплошь уставлена черепами, от пожелтевших старых, до белоснежных новых, смотрящих на нее черными провалами глазниц. Каждый из них был заботливо покрыт хозяином узорами, похожими на кельтские, иероглифами, похожими на клинопись, и прозрачным лаком, чтобы уберечь трофеи от трещин и гнили во влажном воздухе корабля. Ирр’иши попыталась сосчитать, сколько же у яута трофеев, но сбилась со счета, ведь здесь их были сотни. Рядом со столом находился стенд с различным оружием, начиная от сверкающих клинков и копий, заканчивая плазмокастерами, метательными сетями и обоюдоострыми сюрикенами. Всё это образовывало некий совершенный и по-охотничьи продуманный порядок: соединение холодного металла кинжалов, несущих смерть, изящных стволов пушек, метающих огонь и белоснежной кости, лицом к отблескам света на изящно изогнутых лезвиях, единое целое друг с другом — пламя схватки и холод смерти. Алтарь бога Марса и Аида в одном лице. Поклонение Охоте как единственно верному пути настоящего воина. — Ха… Зи, ты… — еле слышно прошептала она, не зная, что сказать яуту, ведь в ней боролись два противоположных чувства: с одной стороны страх перед Охотником, его кровавым прошлым, с другой — она любила почитать легенды о подвигах Великих воинов Древности и в Бостонском музее, где она была с одноклассниками на экскурсии, любовалась искусством оружейников средневековой Японии. То, что она увидела у Змея, поразило ее настолько, что она не знала, любоваться ей или плакать. — Ты боишься? — слегка недовольно проворчал яут где-то у неё за спиной. — Нет, просто это… — отрицательно помотала головой девочка, обернувшись на него. — Все эти черепа… Ты сам их, тех животных… — она скривила губки в горькой гримасе, — убил их? Почему? — Да, — он сказал это спокойно, как если бы в этом не было ничего плохого. Змей с трудом нашел более менее подходящий ответ, которому, как он надеялся, маленькая самка поверит. — Я не убиваю тех, кто не заслужил свою смерть. — А мой папа? — Он хотел меня убить. Ты знаешь это. — Так кто же ты? — задала, наконец, девочка самый волнующий ее вопрос. — Я воин, избравший путь Охоты. Опасный зверь. Дурная кровь те, кто бросает мне вызов — яут коротко щёлкнул. — Вижу, Ирр’иши допускает в своем сердце страх. — Да, я боюсь, — тихим и напряженным голосом, сквозь зубы отозвалась она на слова яута. Её глаза продолжали оценивать коллекцию, но уже более спокойно. Очень хотелось вблизи посмотреть опасные клинки, ощутить холод резных рукоятей, их приятную тяжесть в руках, отдавая должное высокому мастерству оружейника, выковавшего их. А заодно и трофеи. Проследить взглядом за каждой трещинкой и изгибом. Узнать, кто пал от справедливой руки Ха’зи. И какое преступление искупил он ценой своей жизни. Ирр’иши снова обвела каюту взглядом, на мгновение остановившись на огромной кровати, и улыбнулась. — У тебя очень уютно… Мягко, и места много… И это все мне? — Да, дикая Ирр’иши, — добродушно пророкотал яут, смеясь над уморительными выводами его дочки. — Жить ты будешь здесь, а сейчас отдохни, — он мягко подтолкнул в спину широкой когтистой ладонью «тугодумку» Ирр’иши, а когда та неохотно села на кровати, продолжил: — Скоро Собирается совет клана, поэтому жди меня здесь, и — ни-че-го, — подчеркнул Ха’зи, — не трогай. Если захочешь есть или попить — я принесу тебе. Он удалился в одну из комнат, дверь в которую девочка не заметила за стеной трофеев, около одной из стен. Спустя полчаса яут вернулся с дымящимся куском мяса, ароматными фруктами, а также со знакомым ей коническим «термосом», и показал когтем на стол, где он поставил еду. — Когда свет сменится, если я не вернусь, ты ложись спать. Твои вещи занесу позже. Я ухожу на Совет. Меня не будет три, может четыре часа, — он снял с себя копьё, маску, и повесил на держатели. — Ради твоей безопасности все отсеки моих покоях я заблокировал, включая жилой и отсек управления. Здесь есть достаточный запас пищи и воды на это время. Выйдешь одна за пределы моих покоев — ты потеряешься, я тебя не скоро смогу найти. Поняла? — Угу, — буркнула девочка, таращась своими маленькими карими глазами, в которых явно читалось нечто похожее на обиду, на яута — ведь ей было уже целых семь лет, она уже большая, не карапуз! Ирр’иши чувствовала себя глупой, маленькой, сующей нос куда не надо, девочкой, которой говорят, что бы она не приставала к занятым неотложными делами взрослым. Она ведь даже не думала учудить ничего подобного! — Дальше, — продолжил Змей. — если тебе нужно в купальню, ты можешь свободно пользоваться душем. Работает так же, как на моем челноке. Встала под поддачик — вода включится сама. Чтобы открыть дверь в баню — приложи ладонь к панели рядом с дверью, встанешь на вот этот ящик, — яут поставил один высокий контейнер из-под системного блока под мигающий огоньками сенсоров экран. — Туалет там же, где и душ. Поняла? — Конечно, — снова вежливо кивнула девочка. Хотя ей очень хотелось бы сказать: «Я не глупая, не маленькая!» Яут буквально напирал своим авторитетом, словно папа, раздававший указания и поручения шалуну, которого он вынужден был оставить дома одного, ввиду невозможности нанять няню или пригласить родственницу, чтобы та присмотрела за глупым отпрыском, чтобы тот не смог устроить в доме пожар или не «разобрал» гаечным ключом папин ноутбук. — Ирр’иши. Посмотри сюда, — яут достал из небольшого серебристого ящичка тонкую полупрозрачную пластину, провел по ее боку пальцем и та засветилась в его руках. — Это проектор, с фотографиями. Видишь? — яут сел рядом с девочкой, перелистывая. — Здесь — моя родная планета: леса, океаны, острова и города. Можешь посмотреть их и этим скоротать время, пока я буду на Совете. Только не увлекайся. Сколько сможешь пролистать до смены освещения — столько и посмотришь. В темноте не смотри. Тебе нужно отдохнуть перед завтрашней тренировкой. Ясно? — Да, — почесав шею, неуверенно ответила Ирр’иши, и уставилась на «планшет». — И последнее. Не знаешь как пользоваться оружием — не бери. Не ходить никуда без моего разрешения. И трофеи… — Не трогать руками… — закончила девчушка фразу, чувствуя, как ей уже от возмущения хочется закричать на Ха’зи. — Хорошо, — довольно заурчал вожак. — Если по-хорошему, то оставить бы тебя в отсеке самок, чтобы они присмотрели за тобой… Но я пока не могу тебя поручить матерям, Ирр’иши. Покажи мне, что ты умная самка, а не квей калеи*(глупый детеныш). — Я поняла, — искусственная улыбка исказила лицо девочки. — Исполню, ваше величество… — голос всё-таки начал переходить на рычание, а внутри, как маленький вулкан закипало раздражение. — Будь достойной дочерью вождя, веди себя прилично, Ирр’иши, и оправдай моё доверие к тебе. — громадная лапища в очередной раз погладила её по щеке и спинке. Проводив краткий инструктаж, он уже повернулся, что бы выйти, но тут Ирр’иши, испуганная, что останется одна, на одному богу известно какое время, ухватила его за руку. — Стой! Ты не мог бы взять меня с собой? — малышка вскочила с кровати. — Мне нельзя с тобой на Совет? — Не сейчас, Ирр’иши. В зале Совета нельзя находиться детёнышам. — Спокойно ответил яут. — Но мне страшно… — Имей терпение, Ирр’иши! — рыкнул он. — Ты не можешь участвовать в Совете, ты не достигла зрелости. Прояви благоразумие и терпение. — Ладно, «дракон», — обиженно скривилась она, надув губки. — Хорошо, что ты хоть не метаешь огонь, — Ирр’иши мягко с трудом улыбнулась, глядя на Змея, — возвращайся поскорее.***
В Кехрите все еще активно шла тренировка молодняка. Кровавые сражались друг с другом на копьях, практиковали стрельбу дротиками и метали учебные, не остро заточенные, диски. Но при этом большая часть воинов уже знали, что вожак собирается провести собрание клана вместе с советниками, и ожидали начала с минуты на минуту. Сейчас в клане «Огненного когтя» числилось четыре тысячи воинов. Около трех тысяч молодой крови, шестьсот кровавых и четыреста Старших. Их клан стремился набирать как можно больше молодняка, из соображений безопасности: лучше быть многочисленными и выиграть время в столкновении с врагами, чем быть быстро перебитыми. Но вместе с тем вожак проводил строгий отбор, не допуская на обучение тех, кто был чрезмерно упрямым, склонных к вспышкам гнева или кто тупил на ровном месте. Порой случалось так, что Змею приходилось чуть ли не силой вытягивать правду о своих подопечных из наставников в лагерях юнцов, не желавших портить свою репутацию оглаской. Кто бы в здравом уме из учителей признался бы, что не смог обуздать нрав не окроплённого или научить его слушаться? Оттого-то Ха’зи считали слишком придирчивым, но его клан был одним из самых почитаемых и сильных. В толпе Змей заметил двух воинов Старшей крови, которые всегда готовы были поддержать его, своего сына Еа’шера и телохранителя Ка’а’вара. Оба ждали с нетерпением, когда все, кто прошел посвящение в воины, вплоть до тех кто только получил знак кровавой чести, соберутся в зале. А как заметили вождя, подошли к нему. — Отец, есть какие-нибудь новости об маленькой уманке? — первым спросил Еа’шер, явно имея ввиду Ирр’иши. Ха’зи слегка нахмурился, задумчиво прострекотав. — Она здорова. Но плохо переносит нашу атмосферу. Вместе со мной она едва дошла до моих покоев. Нехватка фр’и-макч*(кислорода) для дыхания, — сухо подытожил он, констатируя очевидный факт. — Что еще взять с детенышей уманов, — скептически щелкнул Ка’а’вар. Он задумался над тем, почему его вожак решился вообще взять такое слабое существо на борт. — Кар’клей, можно узнать причину, по которой ты собираешь всех воинов на Совет? — Чтобы решить вопрос о принятии ее в клан, — ответил Ха’зи. — Клан должен узнать о моем решении, как и мой главный советник, Ра’хгал.***
Ка’а’вар злобно сверкнул желтыми глазами и проревел на весь зал, привлекая внимание воинов. — Тихо! — взоры четырех тысяч яутжей устремились на сидевшего на троне вожака. Как и ожидал вождь, он встретил неприятие к маленькой самке. Стоило только произнести слово «самка умана» и по Кехрите прошла волна перешёптывания и сомнений. Старейшины уже знали о Ирр’иши, они хранили молчание, не вступая в спор с вождем, и тем более не выражали неодобрение. Воины старшей касты — нрак, преданные Змею, приняли его волю в столь необычной ситуации. Остальные Охотники, как и Старейшие, предпочитали не вставлять свои замечания, понимая, что вожак уже принял решение окончательно и отговаривать его было бесполезно. Но Ра’хгал, Старейшина клана Ветров, всеми почитаемый воин, носивший почетное второе имя Туман, счёл затею Великого Змея безумием. Прежде всего, потому что он знал, по опыту других вождей, что уманки крайне своевольны и воспитать их послушными своему Кар’клею невозможно. Все попытки опытных наставников потерпели неудачу. При этом их интеллектуальные способности и храбрость были на достаточно высоком уровне, что делало их совершенно непредсказуемыми и опасными. Туман не мог точно сказать, каким будет нрав маленькой самки, выросшей среди яутов, но он знал, что в будущем детёныш вырастет в сильную особь, которая пойдет против всех, чтобы осуществить свои честолюбивые планы, что станет в дальнейшем серьезной проблемой для Древних, охранявших старые традиции. Дакинд, Старейшина из клана Летящего копья, поддержал Ра’хгала, так же как и двое других Старейших Сор-зип и Масфет. Ра’хгал же, как и ожидал того Змей, взял слово, по праву члена Совета, и открыто начал оспаривать решение вождя, приводя в качестве примера неудачный опыт в обучении уманок и всю степень опасности желания Кар’клея воспитать одну из них. — Когда Великий спасает детёныша уманов, дав ему убежать к сородичам — то у нас нет никаких оснований возразить. Но принять ее как своего детёныша — нет. Мы уже пытались сделать из уманов, одолевших в схватке Каинде Амедха, воинов чести, давая им возможность прожить жизнь достойно и умереть, заняв место в чертогах Кетану. Но все попытки закончились провалом. Одна из них даже трусливо бежала, когда пришло это время, и Великий Бакууб лишил ее за это метки чести в тот день, когда его клан погиб с честью в последней битве. Так почему ты так хочешь принять ее как дочь, Кар’клей? Твои воины примут твой приказ, но назови причину нам. — Стоя слева от Змея в пяти шагах от трона стоял Туман, его светло-голубые глаза отливали стальным блеском, он возвышался как обелиск среди Охотников, чьи слова все больше и больше получали отклик в их разуме. Старейшина прав… Не было смысла тратить свое время на воспитание тех, кто был необучаем краеугольным законам Кодекса. — Уманка не заслужила войти в клан! Змей, самка не была окроплена кровью Каинде Амедха! До тех пор, пока она не докажет свою силу и храбрость, ей не место среди нас! — прорычал Масфет. — Мой выбор никак не отразится на способности клана Охотиться и защите клана, что касается совместного потомства с яутжа, то это можно выяснить, когда она достигает зрелости. — спокойно, насколько это возможно напомнил Ха’зи. — Мой ранг, — продолжил он, — позволяет взять под опеку любого детёныша любой разумной расы, Кодекс не устанавливает, кто по крови может быть воспитанным Охотником. Я дал ей имя — Ирр’иши. Ее обучением и подготовкой к первой священной охоте я займусь лично. Все воины вокруг заметно притихли и с удивлением смотрели на своего предводителя. Он держал руки на подлокотниках своего трона, чешуйчатые напряжённые пальцы сжимали ручки так, что на их поверхности, облицованной костью Ксеноморфов, появились отчётливо заметные вмятины в виде круглых точек от когтей и рассматривал всех присутствующих Охотников решительным, сосредоточенным взглядом. Яут тяжело вздохнул и устало оглядел недовольных Старейшин. Его хмурый взгляд уставился в бескрайнюю толпу воинов отпускавших скептические шуточки, по поводу способностей маленького детёныша Руфины и того, чем обернется подобное для всего клана. Ха’зи раздражённо щёлкнул жвалами и снова угрюмо вздохнул. Походу, тут двое Старейших пытаются оспорить его решение, несмотря на видимость уважения к его статусу главы клана. После ответа вождя, Ра’хгал вернулся на свое место рядом с Старшими, но продолжал уже едва различимо что-то говорить Масфету и второму Древнему, Сор-зипу. Затем он вновь вышел вперёд и приготовился снова взять слово, но Ха’зи решил пресечь попытку Древнего поставить под сомнение достойность его приемной дочери. Он встал со своего места, возвышаясь на подножии трона над всеми Охотниками так, что они прочувствовали до дрожи, насколько Змей выше и сильнее, чем любой другой из присутствующих воинов. — Я уже принял решение, Туман. Ты мой главный советник, но до тех пор, пока уманка не обесчестит свое имя нарушением Кодекса Охоты, запрещено ставить перед всем кланом под сомнение ее достойность, — Змей сохранял внешнее спокойствие, хотя его зрачки сузились до двух крохотный точек, не больше булавочной головки, что говорило о его клокочущем внутри гневе, — А кроме того, ты забываешь, Ра’хгал, что честь детёныша и его отца единое целое. Усомнившись в ней, ты поставил под вопрос, достоин ли я править кланом. Он заглянул в глаза Старейшине. Гордая натура яутжей не позволяет подобных заявлений в свой адрес и потребует от задевшего доказать свою правоту в поединке. Так велел Кодекс чести и обычай. Этого желал его разум, терзаемый яростью, как каменная крепость сопротивляется натиску ветра во время шторма. Но Ха’зи понимал, что сейчас объявить вызов — значит показать свое уязвимое место Древнему, что даст возможность использовать это знание в дальнейшем против него самого. Когда большую часть своей жизни ты прошел по пути Воина, путешествуя между звездных систем, от одного мира до другого, наставляя младших, то ты должен быть не только сильнейшим воином и достойным Охотником. Любой Предводитель должен обладать натренированной выдержкой не только во время Охот и тренировок молодняка, но и с непроницаемым лицом отвечать на выпады другого воина. И как бы Змей не пользовался уважением воинов, иногда ситуация требовала отказаться от дуэли. Он мог воспользоваться правом на сражение за оскобленную честь, но сейчас следовало, как мудрому вожаку, проявить дальновидность. — Туман, Кар’клей совершенно прав, и я поддерживаю его решение, — отозвался вышедший из толпы ещё один Древний, коричневошкурый, чье лицо рассекал поперек длинный шрам от секиры так, что левый глаз из-за толстого рубца казался меньше, чем правый. Доспехи на нем были сделаны из черненого металла, с выбитыми на них священными цитатами из Кодекса, словно потемневшего от времени, а на плечах не было черной мантии, как у остальных Старейшин. Это был прославленный Охотник песчаных пустынь по имени Вар’ал. При его появлении все остальные почтительно склонили головы, включая Ра’хгала, настолько велико было уважение к нему и его возрасту. — В случае, если ты продолжишь препятствовать Кар’клею заботиться о маленькой самке, которая нуждается в защите и обучении в отсутствии иного покровителя, я сообщу об этом в совет Старейших. Мы живём по Кодексу, с того времени, когда была основана наша цивилизация. Но за всё это время изменилось понимание законов, наше поколение не всегда понимало и не следовало им настолько в точности, как наши праотцы. Ты же вместо того, чтобы постичь истинный смысл священных строк, просто желаешь сохранить устоявшийся порядок, как и твои наперстники. Змей смотрел на него в изумлении. Он успел забыть то время, когда отбивал колонию на планете Лаг-аш вместе с ним в нервном бою с четырьмя изгоями. То время, когда Великий странствовал вместе со своим родным кланом и недаром носил прозвище Песчаного Вихря. Ра’хгал не опасался вызова Ха’зи, но с Великим Вар’алом, который пользовался безупречной репутацией и был в разы старше его самого, он не решался вступать в открытый конфликт: Ра’хгал знал, что буква закона на их стороне, и что Змей и Вихрь будут идти до конца, ради того чтобы виновный понес наказание перед лицом Совета Старейших. Древний сделал невозмутимо шаг вперёд и, встав напротив Вихря, ответил: — Великий, — ничуть не смутившись замечания Древнего. — Если уманка останется здесь, то когда она достигнет зрелости, должна занять место в касте матерей, как дочь вождя. Если предводитель исключит возможность рождения гибрида, то я не буду иметь ничего против. Но я не изменю свое мнение об ее сородичах, просто более давать советы не стану во избежание проявления неуважения к Кар’клею и его новой ученице, — подчеркнув последнее слово, усмехнулся Туман. — Пусть так, Ра’хгал, а что касается общего потомства — это не возможно. Уманы и яутжа разных видов, поэтому никакого потомства не будет. — Теперь. Если ни у кого из Старейших более нет вопросов, мы обсудим вопросы внешней разведки, и завершим Совет.***
Большинство воинов возобновили тренировку в Кехрите. Ха’зи и Еа’шер шли по галерее, которая вела в покои вождя. — Ра’хгал пошел на Совете клана против тебя, в присутствии Старейших, отец! — Змей почувствовал мощный взрыв его необузданной ярости, который сдерживало только присутствие молодняка, которые не должны были видеть его несдержанность. Не успели все воины разойтись, его янтарные глаза вспыхнули гневом. Вожак и сам не подозревал, что Еа’шера настолько заденут слова старого консерватора. Все знали его, как сильнейшего воина после вожака, выходящего из сотен охот живым, неутомимого и неумолимого следопыта, выслеживающего «дурную кровь» и побеждающего их в ближнем бою. Но он делал это без лишних эмоций, не размениваясь на игру с жертвой, как многие Охотники, достигая железного зазина (*максимальная сосредоточенность) во время схватки. А сейчас обнажилось слабое место, тщательно скрываемое сыном в его характере, которое Старейшие могут использовать против него. Поэтому, как мудрый отец, Ха’зи решительно пресек вспышку его гнева: — Не стоит Еа’шер. Туман не может отменить мое решение. Если он предпримет попытку вернуть детёныша на Терру, то действительно, не взирая на ранг, понесёт наказание. А пока он останется здесь, чтобы разработать стратегию защиты клана. Он слишком опытный и умелый в боях воин, чтобы я мог его сейчас выслать. — Отец, почему он так озаботился будущим маленькой самки? Что случится если она, когда вырастет, понесет от яута? — Потомство от разных видов невозможно, но ты считаешь, что есть риск рождения бесплодного и слабого гибрида? — Я не думаю, что Ирр’иши сможет зачать детёныша от яутжа, но мы должны быть готовы, если зачатие все же произойдет. — Ты знаешь, Еа’шер, мы должны неукоснительно следовать чести. Следить за тем, чтобы рождалось сильное и здоровое потомство, и не допускать, чтобы имевшие физические дефекты плодили таких же уродов. Поэтому помесь, это большой риск рождения нежизнеспособного детеныша. Поэтому, если такое произойдёт, то я не допущу рождения слабого детёныша. Ирр’иши не будет лишена права на участие в Сезоне, но только после принятия мер по исключению зачатия. — они приостановились посредине одного из коридоров, где никто не мишал бы их разговору. — Я знал, что уманка станет помехой для него. Если я могу принять ее, то не знаю успокоится ли Ра’хгал. Не знаю, как поступят другие вожди, когда узнают об этом. Тем более не ведаю, что предпримет Верховный Лидер. — видя едва уловимую неуверенность сына по поводу этой темы, яут решил добавить ещё одну информацию: — Я выясню этот вопрос у биологов. Я пойду к Рса’чи вместе с ней, чтобы она взяла на анализ ее твей. Пока что она будет жить со мной, в моем отсеке. Я не доверю ее самкам, пока они не примут ее. — Великая мать, — задумался Еа’шер, — ещё не знает о Ирр’иши. Ты хочешь сообщить ей лично, чтобы подобрать наставницу для маленькой самки? — Если Белоснежная примет эту новость без какого либо недовольства, то я смогу на время тренировок и Охот оставлять Ирр’иши в гареме, — отозвался Ха’зи. Еа’шер кивнул, но потом вспомнил, что хотел обсудить с отцом предстоящую подготовку к отбытию в удаленный сектор, чтобы обезопасить самок и детенышей от преследований уманов. — Отец, позже я хотел с тобой встретиться в зале тренировки Старших каст. Нужно обсудить защиту гарема, а также вопросы обеспечения лекарствами и оборудованием, поскольку мы будем долгое время жить вдали от торговых центров. — После тренировки грациозных, — спокойно ответил вожак и Еа’шер отправился в отсек управления, чтобы подробнее изучить на навигационной карте их предстоящий маршрут.***
Змей молча шел всю дорогу до своих покоев. Время на наруче показывало уже десять ир’хэ (часов вечера) и обитатели Атолла уже готовились ко сну, приводя в порядок оружие перед завтрашней охотой, или укладывая спать непоседливую малышню, принимали душ, в горячих, богато украшенных облицовкой с золотом и нефритом парных. Яут нахмурился, сверившись с показаниями на ярко-красных сенсорных датчиках. Перед глазами снова всплыл образ маленькой уманки: это маленькое личико с крохотными темными глазами; это хрупкое тельце, которое на его руках казалось таким невесомым и уязвимым. Тоненький голосок, слишком высокий для слуха Охотника, но он ничуть не раздражал, даже наоборот, ее было приятно слушать. Бывало, она забавно чирикая, расспрашивала его о жизни в клане, при этом смешно сопя и ухая, пока ела фрукты, как маленький сердитый зверёк. Интересно, спит она сейчас? Ведь детёнышам трудно остановиться, если у них в лапках новая игрушка. Зайти, что ли, проверить? Но Ирр’иши лежала на кровати, давно видя десятый сон. Разве что, едва дёрнув пяточкой, заворочалась, но в итоге лишь плотнее завернулась в теплую шкуру. Ха’зи принял душ и осторожно лег рядом с ней так, чтобы не разбудить. Ему было непривычно спать рядом с детенышами, но пока ей необходимо пожить некоторое время вместе с ним, пока он не убедиться, что он может доверить Ирр’иши кому-нибудь из своего гарема.