Eye Genesis.

      Кладбище встретило мерзкой прохладой туманной ночи, запахом тлена, и звенящей тишиной, что, собственно, и не удивительно. И если в новой его части, так сказать, недавно открытой, даже в такое время все еще можно было услышать тихое, редкое пение птиц и стрекот цикад, то в этом отдалении не имелось ни малейшего намека на звуки, на шорохи, казалось, что в этом месте поистине мертво все. Даже редкие деревья опасались проявить себя мимолетным дуновением ветерка. Не колыхалась ни одна травинка, а давно опавшая листва в молчаливом единении скрывала под собой позабытые тропинки.       Бесконечные каменные ангелы и горгульи меланхолично взирали на окружающий пейзаж со своих постаментов, обветшалостью выражая полнейшее умиротворение и упоение. Съеденные временем, покосившиеся склепы, скрывающие в себе вековое семейное наследие, стараясь не отставать от сородичей, негласно поддерживали тишину, добавляя старейшей части кладбища колорита и атмосферы. Ни единого скрипа рассохшегося дерева, ни единого шороха осыпающегося камня. Да… нога человека не ступала в это последнее пристанище явно не одну сотню лет, откровенно опасаясь потревожить устоявшийся антураж усыпальниц. Никто не нарушал покой мертвых, и они отвечали взаимностью, продолжая блаженствовать в бесконечной неге своего продолжения. Но делали они это ровно до того момента, пока перед резным каменным забором не возникли непрошеные обладатели жизни.       — Похоже, за последние лет сто, мы первые, кто решил тут появиться, — мимолетным взглядом окинув раскинувшиеся пенаты за забором, флегматично протянул Первый. Перевесившись через верх забора, парень с удивлением водил скупым лучом фонарика от одного постамента к другому, задумчиво изучая непроглядно заросшие могилы.       — Знаешь, — рядом послышалось усердное сопение и возня, и справа возник младший. Приглушенный лучик его фонаря, вторя брату, ударил по надгробиям. — Судя по всему, не за сто, тут вполне подходит даже двести, если не триста, — выхвативший датировку смерти на ближайшей могиле ореол света только подтвердил это. — Тысяча семьсот девяносто второй, — присвистнул парень в изумлении.       — Мда… — протянул в ответ Первый, свет от его фонаря осветил очередную табличку, затем еще одну, и еще. — Все примерно до тысяча восьмисотых.       — Солнце… — с усмешкой ткнув брата локтем в плечо, прошептал младший, и тонкая дорожка теплого света незамедлительно скользнула по его лицу. Старший обернулся, приметив гадкую ухмылку на лице Второго. — Ты чувствуешь? — все еще не скрывая улыбки, младший повел носом, принюхиваясь, словно животное.       — Что?! — раздраженно и растерянно отозвался брат. Нет, он ничего не чувствовал, но на всякий случай тоже принюхался. Нет, ничего не изменилось. Помимо стандартной вони разложившейся листвы — ничего. — Что? — уже более заинтересованно, повысив шепот до предела, переспросил он.       — Запах смерти, брат… — чуть не прыснув со смеху, таинственным шепотом ответил парень.       — Не неси чушь! — гулкая затрещина прилетела на затылок младшего, при этом парня покосило так сильно, что он чуть было не слетел со своего места, на мгновение лишившись равновесия. — Ничем тут не пахнет, идиот!       — Нееет… я не про это. Я про то, что смерть на всех скоростях несется к нам галопом… Отец грохнет нас когда узнает! — на этом моменте терпение его окончательно рухнуло и, не удержавшись, Второй рассмеялся в голос. Просто надо было видеть в эту секунду лицо старшего. Полное непонимание и растерянность.       — Я никого с собой не тащу, я без проблем справлюсь сам, — огрызнулся старший. — Вы оба в любой момент можете вернуться обратно, и ни в чем не участвовать. Тогда, убивать будут меня одного.       — Ну, во-первых, ни фига не справишься, а, во-вторых, может, мы тоже хотим острых ощущений? — не переставал ехидничать младший. Но, ехидство — ехидством, а брата он не оставит одного ни в каком случае, даже, невзирая на грядущую кару. Кроме Первого, считай, у него никого и не было. Ну, и вообще, как он может отпустить его одного?! Да, ситуация жуткая во всех смыслах, с какой стороны ни посмотри, и нормальный, среднестатистический человек, вникнув в ее суть, однозначно сказал бы, что они рехнулись окончательно, и затея процентов на девяносто провальная. Но это был Первый — его единственный и любимый брат, и он был в отчаяние, и видел его младший в таком состоянии впервые, и, естественно, не мог не помочь. Какой бы нелепой не казалась затея. — В-третьих, ты же в курсе, что мы тебя не бросим. Я уж точно, — закончив пламенную речь, парень спрыгнул с забора.       — Спасибо, — Первый незамедлительно оказался рядом, и теперь усиленно отряхивал друг об друга ладони.       — Мальчуки… — за их спинами раздалось жалобное нытье. Молчавшая все это время хрупкая блондинка, наконец, проявила признаки жизни. — Давайте поскорее покончим со всем этим, у меня от этого места аж мурашки по коже, — не прекращая затравленно озираться по сторонам, она мертвой хваткой вцепилась в рукав Второго.       — Ладно, — окинув девушку скептичным взглядом, старший из братьев одним махом перекинул тяжелый мешок с лопатами на территорию кладбища. — Тогда, тронулись, — схватившись за верх забора, парень без усилий подтянулся всем телом, и в следующее мгновение оказался по ту сторону черты.       — Тронулись-то мы уже давно, еще в тот момент, когда подписались на все это, — прошипел Второй себе под нос настолько тихо, что даже рядом стоящая Зед не смогла расслышать и слова. — Давай, ты следующая, — сцепив пальцы в замок, парень кивнул блондинке, и та, хмыкнув, впилась в них тяжелым протектором ботинка, до потемнения в глазах сдавив кожу ладоней парня.       Фактический вес самой Зед всеми усилиями стремился к нулю, зато ее обувь, похоже, достигала по килограммам веса самого парня. И все бы ничего, перекинуть пушинку через забор, учитывая, что с той стороны ее уже готовы были принять стальные объятия брата — без проблем, но ботинок… младшему показалось, что за те секунды, которые девушка провела на его пальцах, подошва ботинка успела переломать все имеющиеся в обеих кистях кости. До единой. Но буквально через миг он избавился от массивной нелепости, перекинув даму к Первому, чему тот, судя по звукам, был чрезвычайно рад.       — Какого хрена ты так вырядилась?! — как только младший оказался рядом со всеми на территории кладбища, то незамедлительно разразился возмущенным шепотом. — Не на прогулку в парк собралась! — недовольно зашипев, он тряхнул руками, силясь избавиться от неприятных ощущений.       — Ну… — начала оправдываться девушка, отрешенно расправляя пышную юбку помпезного готического платья. — Я так подумала… Когда ты уже лишился всех мучений, умер, лежишь себе там, в тишине и спокойствие… наслаждаешься новой прекрасной жизнью, а тебя берут, и не спрашивая личного мнения, возвращают обратно — не особо приятный процесс. К тому же, он еще и усугубляется тем, что в первые секунды ты увидишь двух грязных, небритых горилл… Милого ангела увидеть же будет куда более приятней, — подняв на Второго взгляд затянутых белой пеленой глаз, Зед смущенно улыбнулась, поправила немного съехавшую набок шапочку-заколку и натянула лямки плотного кожаного рюкзака на плечах.       — Твою мать… — удрученно выдохнул младший. Ну, а, что тут еще скажешь? И затрещину не отвесишь — хрупкое шестнадцатилетнее тело разлетится от нее окончательно, но и доказывать то, что посещение кладбища в данном случае не приемлет подобного гардероба — тоже не вариант, не поймет. — В таком случае, Первый должен выступать в роли ангела. Его же пассия, значит, он для нее должен быть… эээммм… этим ангелом воскрешения. Не одолжишь ему платьице с ботиночками? Ему пойдет, — на секунду представив старшего в подобном облачении, парень зашелся громким смехом, нарушив звенящую тишину. Отзвуки эхом окатили местность, отрекошетив неприятным холодом.       — А ну, заткнулись! — громко зашипел брат, хотя просить особо уже не надо было. Заполнив разум присутствующих тягостным тленом, холод заставил живых враз оборвать диалог. — Мы хоть и далеко от центра, но сторож тут как-никак имеется, — перекинув сумку через плечо, старший, шаря по могилам тусклым лучом, пытался отыскать нужный ряд, или хотя бы воспроизвести эти цифры в памяти. Несмотря на то, что они были здесь только сегодня утром, все же вспомнить их никак не мог. Во-первых, они находились слишком далеко от могилы, во-вторых, сознание его на тот момент было настолько захвачено критической безысходностью от внезапной потери объекта воздыханий, причем объекта, совершенно не ведающего о наличие имеющегося обожателя, что было абсолютно не до цифр на табличках. И именно по этим причинам парень и стоял сейчас в небольшом замешательстве.       — Да брось! — усмехнулся Второй, но децибелы шепота все же снизил до предела возможностей. — Здесь на танке рассекать можно — хрен кто услышит.       — Лишняя осторожность не помешает… — не оборачиваясь, протянул старший. — Нам туда, — луч фонаря внезапно указал в бездонный и бездыханный коридор тьмы, в самую глубь постаментов.       — Ты уверен? — с необычайным скепсисом в голосе поинтересовался младший. Атмосфера давила, невозможно давила своей отрешенностью и унынием, даже на него. И все выдаваемые ухмылки и усмешки по факту являлись лишь прикрытием. Они старательно вуалировали весь страх и неприязнь, но противные мурашки то и дело пробегали по телу, заставляя сильнее прижиматься к забору, отстраняться от черты смерти. На данный момент исключительно забор выступал в роли грани, разделяющей мир жизни и столь отталкивающий, неизведанный мир вечного покоя. Хотелось все же быть поближе к уже привычной и полюбившейся стороне.       — Уверен, — сосредоточенно отчеканил старший из братьев. Луч его фонаря выхватил табличку с цифрой три. — Это третий ряд, нам нужен двадцатый.       — Ну, блин… — с досадой протянул брат, идти в глубь царствия темноты желания совершенно не имелось, ощущений и так было выше крыши… но деваться некуда. — Какого хрена его зарыли в такой жопе?! Там триста лет никого не хоронят, я вообще даже не уверен, что та сторона все еще функционирует! — да, днем это расстояние не казалось настолько катастрофическим и устрашающим. И на самом деле, ну, почему нельзя было закопать рейнджера где-нибудь поближе, у заборчика?!       — Не у всех есть богатые родственники. Нет денег — нет нормального места, и даже вполне вероятно, что и похоронят тебя не в свежей могиле, а с кем-нибудь по соседству, — парень уверенно направился вперед, стараясь идти как можно тише, чтобы лишний раз не тревожить покой давно усопших. Луч, не обращая внимания на гнетущее окружение, весело скакал впереди, отмечая нумерацию рядов.       — Ну, вроде же, рейнджер — весьма презентабельная должность… И закончить свое существование в таком месте… Да, к тому же, и погибнуть так глупо… Кошмар, — замыкая процессию, Зед двинулась вслед за парнями, тихо причитая себе под нос.       — Так, пока не зашли слишком далеко, я еще раз предлагаю вам повернуть назад. Я справлюсь сам, — на мгновение Первый сбросил скорость, замер на месте, покрутив фонарем.       — Да хватит уже выделываться, давай, веди! — недовольно в ответ огрызнулся младший, в полной мере и в последний раз давая понять брату, что просто так тот от сопровождающих не отделается.       В очередном благоговении приняв поддержку близких, Первый, не проронив ни слова, двинулся дальше, все сильнее углубляясь в беспросветную бездну старого погоста. Свита не отставала ни на шаг, подчиняясь негласной идее следовать за самым старшим. Он опытней, смелее, он всегда сможет защитить, что бы ни случилось. Да, знай они насколько сейчас страшно этому самому старшему, то не вели бы себя так мужественно. Хотя, и невзирая на всю имеющуюся мнимую защиту со стороны Первого, смелость и уверенность одинаково покидали всех с каждым шагом.       Тьма была впереди, тьма была позади, тьма подступала со всех сторон, медленно, но уверенно смыкая свои оковы вокруг непрошеных гостей. Каменные идолы провожали процессию надменными недовольными взглядами, наползающий из ниоткуда туман опутывал ноги. Ароматный купаж из тлена, увядания и безысходности приобретал все более яркие оттенки. Непреодолимое ощущение присутствия кого-то лишнего, кого-то наблюдающего, не покидало троицу ни на миг, но все старались не подать вид насколько жуткая неприязнь одолевает их сейчас.       Внезапно тишину усыпальницы разрушил еле слышный мелодичный перезвон, донесшийся справа, со стороны дальних могил. Младший встревоженно замер, прислушался, в его спину тут же воткнулась невесомая тушка девушки.       — Первый… — испуганно зашептал парень, но старший, не обращая внимания на отставшую свиту, продолжал путь. — Первый, твою мать! — прибавив тону возмущения и нажима, повторил младший, и брат, наконец, остановившись, повернулся, направив луч фонаря на младшего.       — Что?! — вторя шепоту собеседника, раздражительно пробубнил он.       — Ты слышишь? — младший умолк, призывая и остальных замолчать, и прислушаться к окружающей мертвой природе. Да, он не ошибся, перезвон продолжался, усиливаясь с каждой секундой. Пропуская через себя множество переливов, он, подобно тьме, подступал со всех сторон. Его тонкие нити разносились по замершему погосту, заставляя волосы по всему телу вставать дыбом от леденящего кошмара.       — Слышу и, что дальше? — Первый, окинув лучом близлежащие могилы, с сомнением приподнял бровь.       — Колокольчики… это колокольчики, — моментально раздался тихий, но готовый вот-вот сорваться на откровенную панику голос Зед. Тонкие, но сильные пальцы в миг сомкнулись на предплечье младшего. — Их много… очень много, — глаза девушки от страха расширились просто до предела возможностей, приобрели более мутный оттенок.       — Да, колокольчики, — стараясь удерживать тембр, сделать так, чтобы голос не дрогнул, при этом выдав все внутреннее смятение, подтвердил старший из парней. — Их ветер качает, — дорожка света перескочила наверх, на не шелохнувшиеся кроны деревьев, и мгновенно вернулась на первую попавшуюся могилу.       Как и на каждом захоронении, на этой могиле колокольчик тоже имелся, и волна перезвона, добравшись из центра погоста до его окраины, не могла не затронуть и его. В такт взбесившимся собратьям, дурацкое приспособление начало усиленно подергиваться, дополняя общую трель. И самое печальное, что ни хрена это был не ветер, его вообще не имелось, ни малейшего порыва, не двигались не то, что листья на деревьях — ни единая травинка не дрогнула. Но колокольчик плясал с таким ажиотажем, словно внизу, под толщей земли, на самом деле некто усиленно стремился известить смотрителя о том, что есть живые.       Но не было там никаких живых, в этом на все сто могли поклясться все трое разом. И уж тем более в таком количестве и в один момент. Какие, на хрен, живые?! Дата смерти на плите — тысяча семьсот тридцать шестой год! Это же как долго терпел усопший, чтобы спустя столько лет сообщить об ошибке?! Спал настолько глубоко или имелись иные, более важные дела?       — Ветер, — нервно сглотнув, настойчиво повторил старший.       — Серьезно?! — в миг отозвался Второй ехидным шепотом. — Какой ветер?! Ни один лист не шелохнется!       — Значит, подземные толчки, — провернувшись на пятках, Первый продолжил путь, всеми силами стараясь не обращать внимания на переливы и, по большей части, смотреть только на таблички с номерами рядов.       — То, что подземные толчки — я и сам вижу, — огрызнулся младший, но за братом последовал, так же, как и он стремясь отстраниться от звука. Нет тут никого, и быть не может. Это кладбище, усыпальница. Под двумя метрами ничего, кроме рассыпавшегося дерева и истлевших костей нет. Все мертвы, никто не зовет на помощь, это все ветер. Но, на всякий случай, догнав за пару шагов брата, Второй вытащил из мешка раскладную лопату. — Ветер — ветром, но вдруг этот ветер придется отгонять.       — Вы доводите ситуацию до абсурда, — старший удрученно покачал головой. — Монстры не могут бояться монстров. Никто не в силах причинить нам вред, кто бы там ни дергал за эти колокольчики.       Через несколько метров взгляд парня, наконец, выхватил табличку с номером двадцать, и он остановился. Похоже, сюда. Прямо, никуда не сворачивая, до огромного раскидистого вяза, до свежей могилы, обрамленной немногочисленными скромными венками, до тумбы, прикрытой флагом. Туда, где покоится тело голубоглазого блондина, покинувшего этот мир накануне благодаря пули, проделавшей сквозное отверстие в его голове. Блондина, к которому старший из братьев вот уже полгода испытывал непередаваемое восхищение. Все сознание парня трепетало только лишь от одного взгляда на это божественное, идеальное существо, а организм, полностью поддерживая, молниеносно отзывался усиленным сердцебиением. И каждый день, даже находясь от объекта воздыхания на приличном расстоянии, Первый ни на минуту не мог избавиться от мыслей о нем, от постоянно сопровождающего собственное сознание потрясающего образа, никак не в силах был прогнать из головы навязчивые феерические фантазии, от которых кожу покрывали мурашки, а тело сводило приятной дрожью. Да, все было потрясающе: парень был потрясающим, и ощущения самого Первого были потрясающими, и чувства чистыми и переполняющими, кроме одного… Он так и не смог пересилить себя и подойти к блондину, не смог заговорить с ним, не в силах был сделать и шага в сторону столь восхитительного существа. Слишком разные миры, более, чем разные пути. Рейнджер — всего лишь человек, неимоверно привлекательный, добрый, скромный, но человек. А он… Да, имя здесь совершенно не при чем, скорее уж просто номер. Он — Первый. Он — результат генной инженерии, он — сын Ангела, он живет в Eye, и контакт с людьми для него табу. И для него, и для брата, и для Зед. Отец убил бы его только за то, что на пару с братом они периодически покидают территорию корпорации, не говоря уже о выходке, которую они имели смелость воплотить в жизнь. Ну, а теперь не отвертеться, в любом случае отец узнает, и только от него будет зависеть дальнейшее существование рейнджера и душевное равновесие самого Первого. Хотя, кто знает, может, все и к лучшему?       — Сюда, — ступив на заросшую высокой травой тропинку, с громким хрустом сломав сухую ветку ботинком, старший поправил мешок на плече, и уверенно направился лавировать между могилами.       Второй согласно склонив голову, последовал за братом, потянул за собой повисшую мертвым грузом на руке блондинку. Вдохновенный звон колокольчиков, размеренно распространяясь от центра к ограде, плавно накрыл весь погост. И, что лучше — идти, вздрагивая от мелодичного перелива, или вслушиваться в звенящую тишину — парень пока не понял. И то, и другое было не особо приятно. Да к тому же, свернув с главной дороги, вплотную приблизившись к разваливающимся, почерневшим от времени памятникам, младший на собственной шкуре испытал насколько может угнетать атмосфера. И чем дальше за спиной оставался главный путь отступления, чем глубже погружались они в царствие гранитных плит и каменных постаментов, тем сквернее становилось на душе у парня. Все больше в голову закрадывалось непонятное отчаяние и тлен, тем крупнее становились мурашки, покрывающие тело, тем быстрее проносились по телу волны дрожи. Но закинув лопату на плечо, опустив взгляд в землю, стараясь случайно не выхватить прикрасы окружающей панорамы, он, не проронив ни слова, шел за братом.       — Мальчуки… — не выдержав нагнетающей обстановки, перехватив ладонь младшего, тихо и жалобно протянула Зед. — Мне страшно, можно я пойду в середине? — парень в ответ чрезмерно нервно усмехнулся, но резким движением развернул девушку в центр процессии.       — Зомби говорит, что ей страшно на кладбище?! — еще одна усмешка, хотя, все такая же напряженная и однозначно не разряжающая обстановку. Скорее уж наоборот, она придала только еще больше ужаса, выдав все эмоции парня с головой. — Мне казалось, что это — единственное место, где ты чувствуешь себя в своей тарелке. Это же твоя привычная обитель.       — Если я зомби, то это еще не значит, что я прихожу в восторг от подобных мест, — печально выдохнула блондинка. Да, она понимала, что словами брат абсолютно не хотел ее обидеть, он просто стремился хоть как-то разрядить общую напряженность такой дурацкой шуткой, но все вышло нелепо и грустно. — Я никогда не лежала здесь, меня не хоронили, да и по большей части, я и не умирала. Я уснула человеком, а проснулась… — на мгновение девушка умолкла, подбирая именно то слово, которое подошло бы под описание собственного состояния, но такового, к сожалению, в ее словарном запасе не нашлось. — Проснулась тем, кем теперь являюсь, — еще раз грустно вздохнув, она всплеснула руками, выражая всю безысходность, и окончательно замолчала.       — Зед, а как это — быть неживой? — спустя тягостные минуты тишины, задумчиво, с отблеском заинтересованности и сочувствия, спросил младший. Состояние названной сестры парню на самом деле понять было очень трудно, в голове за столько лет так и не уместился подобный факт. Его разум никак не мог осознать, каким именно образом мертвое тело способно двигаться, есть, пить, думать, соображать, разговаривать. Да, он и сам мало чем отличался от девушки, но по крайней мере, он оставался живым… больше живым, нежели мертвым.       — Как? — рассеянно прошептала блондинка. — Не знаю… наверное, так же, как и живым, только… только многие вещи в этом мире перестают волновать тебя, заботить, многое уходит на второй план. Большинство ценностей жизни утрачивают приоритеты, краски, становятся безразличны. Многое перестаешь осознавать, порой даже теряя связь с внешним миром. Не чувствуешь боли, тепла, холода, голода, жажды… Приглушаются чувства. В общем, как-то так…       — Но при этом ты не утратила большинство человеческих факторов? — разговор парня начал затягивать, все сильнее погружая в задумчивость. Настолько, что он мог уже спокойно изучать взглядом проскакивающие мимо постаменты, абсолютно не воспринимая их мозгом.       — Да, зачатки человеческих качеств я до конца не растеряла. Как бы то ни было, но я способна испытывать и радость, и печаль, и душевную боль, способна сопереживать, любить, ненавидеть, но все это, словно, за пеленой, и в полной мере я не могу ни прочувствовать все это, ни выразить.       Согласно кивнув, Второй прервал диалог, припомнив тот момент, что Зед — единственная из троицы, кто в первую очередь волновался о душевном состоянии рейнджера, нежели о том, что они сами будут испытывать, проделывая все это. Девушка беспокоилась о том, как будет чувствовать себя будущий воскресший, ее на самом деле волновало, что тот увидит перед собой, и каково будет его новое восприятие реальности. И по этому случаю она облачилась в праздничный наряд. Натянула на себя прекрасное платье, высокие красивые сапоги, не забыла даже про шапочку, и это все лишь для того, чтобы первые впечатления о новом мире для рейнджера оказались положительными, чтобы тот увидел действительно привлекательного ангела, а не двух грязных, запыхавшихся мужиков. Ни сходивший с ума по рейнджеру старший брат, ни уж тем более сопереживающий младший, подобное, собственно, понять и не пытались. С этой стороны они не смотрели. Для обоих парней целью являлось воскресить безвременно почившего блондина, а об эмоциях или чувствах того, они и не думали. И, кто теперь получается мертвый? Братья или же Зед?       — Жалеешь? — внезапно очнулся старший. Голос его прозвучал хрипло и несколько удрученно.       — О чем? — усмехнулась блондинка. — О том, что никогда не буду болеть? Или о том, что даже лишившись увесистой части тела, не пострадаю? Или о том, что не треплю себе нервы чувствами и эмоциями? Сколько ни думала, но всегда приходила к одному и тому же выводу — лучше я буду зомби, лучше буду жить в Eye: всеми любима и ни в чем не нуждаясь, чем буду съедена морфами. К тому же, выбора мне особо не предоставили, — не выпуская из поля зрения спину впереди идущего, она на мгновение задумалась. — Нет, не жалею. Меня все устраивает.       — А то, что ты навсегда останешься шестнадцатилетней? — улыбнулся Второй. И хоть улыбку Зед увидеть не могла, но она ее почувствовала.       — Это мелочи. Какая разница сколько мне лет? Существовать я в любом случае смогу только с себе подобными, — она ответила такой же необозримой улыбкой, но оба парня не могли не услышать как дрогнул ее голос. — А вы жалеете? У вас выбор был.       — Нет, не жалеем, — резко и непоколебимо Первый ответил за обоих. — Ты права, лучше так, чем стать закуской. Ты была слишком маленькой, чтобы помнить все, что происходило вокруг, а мы помним, и не жалеем.       — Согласен, — шепотом поддержал брата младший. — Может, мы и эксперимент, и не совсем удачный, может, мы и не совсем люди, и подобных нам больше нет, но мы новые. Мы — новое поколение населения планеты. Мы сильные и телом, и духом, мы можем приспособиться к чему угодно, мы выносливые, не чувствуем боли, усталости. Да, несомненно, у нас есть изъяны, и вполне возможно, появятся и более успешные эксперименты, но мы — существа будущего, которые несомненно одержат победу в войне с морфами и вирусом. И я предпочту жрать морфов и низших людей, нежели меня самого съедят. Нет, не жалеем. И надеюсь, что и рейнджер не будет жалеть, если все получится.       — А Шестой? — после недолгих раздумий продолжила Зед. — Я слышала, что есть еще эксперименты, помимо нас. Шестой.       — Ты когда-нибудь, кроме нас, видела еще детей в Eye? — продолжая изучать всплывающие из недр темноты скульптуры, в свою очередь поинтересовался Второй.       — Нет, — припоминая, блондинка растеряно покачала головой. Да, с ее сознанием было не все в порядке, но за пятнадцать лет проживания в корпорации, она никогда не наблюдала ни детей, ни подростков, ни молодых людей. Только она, Второй и Первый. Обожаемые, избалованные, окруженные непомерной любовью и заботой, дети Ангела. С иными она никогда не сталкивалась.       — Если и были еще, то за все эти годы мы бы по-любому с ними встретились. Да и какой смысл отцу скрывать от нас наличие других? Для него семья — превыше всего, все мы его дети, и никаких секретов у него от нас нет.       — Скорее уж детища, — пробурчал Первый.       — Что? — не расслышав слов, переспросила девушка.       — Нет, говорю, никаких других. Последующие три эксперимента уничтожили из-за дефектов. А Шестой — это выдумка, и все россказни о нем — бред. Если все услышанные о нем истории собрать воедино, то получается полностью неуязвимое, неимоверно сильное существо, способное уничтожить не только корпорацию, но и сравнять с землей все живое. И при всем этом, я уверен, что адекватностью оно бы не отличалось. Это нонсенс. Ни отец, ни Аз подобного бы не допустили. Если бы Шестой и имел факт существования, то он скорее всего последовал бы на уничтожение, как и предыдущие трое, — голос старшего внезапно оборвался, парень остановился. Луч его фонаря запрыгал по мощным раскидистым ветвям древнего вяза, а затем, медленно опустившись, выхватил именно ту картину, от которой сердце сжалось в болезненном спазме. Свежий холм, деревянный крест, металлическая табличка с номером захоронения. — Так что забудь, нет никакого Шестого, не верь слухам. Мы единственные. Пока… Пришли, — скинув мешок на землю, парень присел на корточки рядом с могилой, подушечки его пальцев коснулись рыхлой земли.       Второй молчал, задумчиво рассматривая в свете луны спину брата, пальцы его правой руки нервно скользили по левому предплечью, оставляя после себя красноватые полосы. Да, надо было торопиться, но, похоже, старшему требовалось время для осмысления всего происходящего. Нет, младший не разделял ощущений Первого по отношению к почившему блондину, он попросту не понимал как можно испытывать такие неимоверно сильные чувства к человеку, чтобы пойти наперекор всему и всем. Разум младшего таким чувствам подвержен не был. Пока… И парень очень сильно надеялся, что никогда и не будет подвержен. Испытывать чувства к еде — это странно. Но брату он более, чем сопереживал, испытывая отголоски боли утраты того на себе. Он безумно волновался за старшего, в подобном угнетенном состоянии Второй на самом деле видел того впервые, и вполне осознавал, что тело, скрытое сейчас под толщей земли имеет для брата огромное значение. Настолько большое, что парень проигнорировал даже предстоящее наказание от отца. И, если от почившего рейнджера полностью зависит душевное спокойствие старшего, то младший, несомненно, пойдет на все, чтобы помочь тому.       — Солнце, — несколько томительных мгновений, и до Второго, наконец, дошло, что брат настолько углубился в собственные переживания и воспоминания, настолько отстранился от окружающего мира, что самостоятельно уже навряд ли способен выплыть обратно. Шепотом младший окликнул брата, и тот, словно резко упав с небес на землю, вздрогнул, моментально отдернув руку от могилы. — Солнце, это к лучшему… — продолжая расчесывать левую руку, прошептал он. — По крайней мере, теперь вы сможете быть вместе.       — А, если не получится? — вскинув взгляд в ночное небо, поинтересовался старший, и в голосе его пронеслась такая печаль, что сердце младшего сжалось. — А, если отец не позволит и не захочет довести его до конца? — печаль с каждым словом откровенно выделялась все сильнее, а борозды от ногтей на коже становились все глубже. — Если, он просто выждет эти сутки, дождется, когда действие вакцин закончится, и заставит нас снова захоронить тело?!       — А ты не думал о том, что ты его любишь, но есть все же такой вариант, что ему ты можешь и не понравиться? — абсолютно безэмоционально и совершенно не в то время поинтересовалась Зед, подобно брату устремив взгляд к звездам, силясь распознать, что же такого интересного заметил Первый в темноте. Но, кроме звезд и луны, ничего стоящего там не имелось. — Ты не думал о том, что, вернувшись в этот мир, он вполне может отвергнуть тебя? — но, не успев даже опустить голову, девушка, вместо ответа почувствовала затылком довольно внушительной силы затрещину. Длинные белые волосы на миг пришли в движение, шапочка-заколка покосилась. В немом возмущении блондинка обернулась, кинула хмурый взгляд на младшего, усиленно крутящего у своего виска указательным пальцем. И только тут она поняла, что Первый рассматривал не небо, всегда сдержанный, хмурый и серьезный старший брат таким образом прятал накатившие слезы отчаяния. — Нууу… — протянула она, пытаясь исправить положение. — Выхода-то у него все равно не будет, он станет таким же, как ты, — и в тот же момент затылка коснулась еще одна не менее сильная оплеуха. Да, она сделала все только хуже.       — Солнце, не переживай, все получится, — младший моментально перехватил инициативу, попытавшись исправить оплошность девушки своими силами. — Отец, может, и строгий, но добрый и рассудительный. Тем более, он безумно любит нас, и, если он поймет, что ты на самом деле испытываешь к этому человеку чувства, то только порадуется. Он не даст ему умереть во второй раз, — опустившись на корточки позади брата, Второй коснулся ладонью его плеча в знаке поддержки. — Выкинь все плохое из головы, и давай начинать. Чем дольше он там находится, тем меньше шансов воскресить его. Мне кажется, то, что его не кремировали — это уже знак, и этот знак в нашу пользу.       — Да… да, наверное, — старший через силу усмехнулся, но ладонь Второго чувствовала как тело того дрожит, и явно не от холода. — Зед права, если он примет себя в новом облике, и захочет остаться здесь, а не вернуться в могилу, то шансов у него не будет. Он не сможет вернуться к привычному образу жизни, не сможет вновь стать человеком, он останется с нами, и тогда я уже всеми силами постараюсь заслужить его внимание. Я сделаю все, чтобы он был со мной.       — Вот и молодец, так держать! — ладонь несколько раз хлопнула по плечу и отстранилась. — Тогда, давай приступать. Его часы тикают быстрее, чем нам хотелось бы, — в руке младшего появилась лопата и, обернувшись, он увидел быстро пришедшего в себя Первого.       — Мы сделаем все, что от нас зависит, не отчаивайся, — Зед улыбнулась, постаравшись сделать это как можно ободряюще, и старший, согласно кивнув, улыбнулся в ответ.       Слаженная и довольно усердная работа парней, сопровождаясь кромешной тьмой, продолжалась всего минут пятнадцать. Чтобы случайно не привлечь внимание посторонних взоров, фонари временно выключили, но глаза уже успели привыкнуть, и вполне спокойно различали предметы. Два метра — вроде бы, сущие пустяки, но, как оказалось, по факту, разрыть тяжелую рыхлую землю — та еще задача. Но холмик постепенно уменьшался, медленно перевоплощаясь в очередную рваную рану кладбища, и парни погрузились в нее почти наполовину.       Опустившись на ближайшую плиту, полностью скрытую мхом, Зед сидела рядом. Мешать ребятам и отвлекать их не стоило, но и находиться в тишине, под пристальными взглядами замерших навеки ангелов и гаргулий, окруженной туманом, тоже приятного было мало. И, будучи уже в шаге от леденящей душу паники, и в секундах от того, чтобы кинуться к парням в разрытие, девушка все же постаралась отвлечься и взять себя в руки. Внимание ее привлек цветок в потрескавшейся витой вазе. Изъяв прекрасную белоснежную кувшинку, блондинка поднесла ее к лицу, блаженно вдохнула аромат, и сразу же отпрянула, чихнув. Аромат был, да, но совсем не тот, которого она ожидала, состоял он из смеси плесени и сырости. Цветок, впрочем, что не удивительно, оказался искусственным и давно истлевшим.       — Мда, уж… — прошептала девушка себе под нос, небрежным движением откинув пластиковое растение в сторону. — Я так и вижу, как среди могил появляется высокая тень в плаще и шляпе, а яркая керосинка в его руке освещает владения. А что будет во второй руке? Крюк, мачете? — оторвав испуганный взгляд мертвых глаз от созерцания сложенного флага, расположившегося примерно в метре, она окинула взором местность. Нет, к радости, никаких призрачных фигур не имелось, только легче от этого не стало. Но внезапно донесшийся легкий звон колокольчика оказался довершением всего и, не потратив ни секунды на размышления, Зед опрометью рванула к разрытым краям могилы. — Мальчуки, вы как тут? — дрогнувшим голосом, вроде бы, и беспечно, поинтересовалась она.       — Отлично! — с размаху воткнув лопату в землю, вытерев лоб, усмехнулся младший.       — Почти закончили, — поддержал брата Первый, и его лопата, последовав примеру коллеги, тоже воткнулась в землю, за одним исключением — вместо того, чтобы войти в рыхлую поверхность, металл издал гулкий стук и завалился набок. — Сейчас покурим и будем открывать, — покосившись на лопату, своим ударом оголившую гладкую поверхность гроба, произнес он. Зажженная сигарета коснулась губ, последовала глубокая приятная затяжка, дорожка сизого дыма со столпом наслаждения вырвалась изо рта парня. В протяжный выдох вновь вмешался монолог колокольчика, но оба брата даже бровью не повели.       — Да заткнись ты! — возмущенным шепотом взревел младший, и его лопата, в миг поменяв место дислокации, острием влетела в подрагивающий звоночек. Отлетевший колокольчик, звякнув последний раз в своей, и без того недолговечной жизни, откатился в другую сторону. Полежав пару секунд без движения, вещь перекатилась еще раз, вновь зазвенев. За что была молниеносно наказана — острие лопаты принялось неистово вминать податливый металл в толщу земли. — Да мертв он! Мертв! Никто тебя не дергает с той стороны! — взвился парень, но буквально через несколько мгновений, когда виновник нарушенной тишины целиком ушел под землю, немного угомонился и, откинув лопату, закурил.       — А, если дергает? — прикрыв глаза и облокотившись спиной на сырую прохладную стенку ямы, усмехнулся старший.       — Насколько мы в курсе, рейнджер был человеком, им же и покинул этот мир, в противном случае пуля в лоб его бы не остановила, — прошептал младший. Затянувшись горьким табачным дымом, он развернулся лицом к блондинке, догадываясь насколько той сейчас не по себе. — Тем более, если бы он был жив, то мы уже услышали бы это.       — А, если не получится? — все еще не разлепляя век, задал вопрос Первый, настолько тихо, что младший еле расслышал. — Если вакцины все же не подействуют, и он останется на первом уровне? Что будем делать тогда?       Несомненно, он понимал, что произойти может все, что угодно, и тогда все надежды накроются медным тазом. Но морфы первого уровня, тем более, под печатью Z — медлительны, слепы, и не особо сообразительны, хотя напугать способны порядочно. Правда, к радости, никому из троицы одно такое существо своими укусами навредить не сможет. Только вот, опасения парня были совсем не по поводу желания будущего морфа полакомиться кем-нибудь из них, тревожило старшего нечто иное. Что в этом случае будет делать он сам? Что он будет делать, если воскресшая пассия останется лишь агрессивным нечто, способным только жрать, кусать, мычать и неспешно передвигать конечностями? Сможет ли он оставить рейнджера в покое, оставить парить его в вечном забытье, убив уже раз и навсегда, вернуть на прежнее место под метры чернозема, или же, забив на все приличия, попытается дотащить тело до Eye? Вот… тот еще вопрос.       — Со мной получилось, почему не должно получиться с ним? — Зед напряженно рассматривала показавшуюся из-под земли часть гроба. Несмотря ни на что, мурашки по ее телу бегали просто толпами.       — Ты не была мертва, да и пока ты такая одна, — на губах парня выскочила натянутая усмешка.       — Не парься. Технологии Eye всегда оправдывали себя, а отца не просто так называют Ангелом, — усмешка Второго оказалась куда более позитивней, нежели у брата. — Но лопату я на всякий случай далеко убирать не буду, — недокуренная сигарета полетела через край могилы. — Хватит гадать, давай, вставай, сейчас вытащим его и проверим.       Утвердительно склонив голову, старший поднял веки, но глазам вновь потребовалось время, чтобы рассмотреть в окружающей темноте брата. Окурок перелетел через край ямы, а лопата снова оказалась в руке, принявшись с истеричным рвением преодолевать оставшиеся крохи до вожделенного.       На последний рывок много времени не ушло, и спустя не больше пяти минут, лопаты, не без помощи рук, полностью очистили крышку лоснящегося черным лаком гроба. Зед за все это время так ни на шаг и не отошла от разрытия, и даже не крутила головой по сторонам, опасаясь увидеть нечто непотребное и пугающее, периодически всплывающее в ее фантазиях. Постоянно прислушивалась, но ничего постороннего различить так и не смогла. Развернув кожаный пенал со шприцами-вакцинами, разместив его прямо на земле перед собой, она не спускала взгляда с разноцветных жидкостей.       Три шприца — три совершенно разных наполнителя и, к своей радости, и счастью парней, лишь она, как единственный проект Z, имела понятие в какой последовательности нужно отправлять их в организм, чтобы возыметь положительный эффект. Да, несомненно, шанс был. Да, Зед совершенно не ведала какова будет и индивидуальная реакция рейнджера, и то, как подействует вакцина в мертвом теле. Парни были правы на все сто — когда преобразовывали ее организм, то он был жив, тело же в гробу мертво уже почти сутки. Но шанс того, что после этих трех уколов усопший достигнет уровня Зед, а не застрянет на примитиве, достигал примерно сорока процентов. Сорок процентов — это не ноль, и даже не десять, а реальный вариант. Но оповещать об этой цифре старшего брата, блондинка не стала. Подавленность Первого и так била все рекорды, а скажи она ему сейчас о столь скудном шансе, и это вполне могло бы полностью утянуть парня в отчаяние. Вариант — есть вариант, несмотря на минимальность веса. И, да, конечно, полностью обеспечивать существо, подобное ей самой, жизненной энергией и возможностью функционировать практически в полной мере, возможно только в стенах корпорации. Только Ангел, Аз и Eye. Без их желания продлить внештатный проект, новоиспеченный воскресший не протянет и дня. Но на данном этапе важно лишь одно: три укола должны вернуть парня к жизни, и желательно с полной мозговой активностью. А дальше дело техники, она-то точно сможет надавить на Аза, и тот не в силах будет ей отказать. Только бы сейчас все получилось.       — Золотая опалесцирующая, — шепотом, будто заклинание, повторяла девушка. — Первая. Снимает трупное окоченение, расслабляет мышцы, возвращает им память, приводит в инстинктивное движение, — глубокий вдох и рваный короткий выдох, веки прикрылись, запечатлев на внутренней стороне три ярких блика. — Синяя мутная. Вторая. Запускает сердце, восстанавливает кровоток, насыщает организм питательной жидкостью в небольшом количестве, — еще один вдох и последовавший равномерный выдох. Отрезвляющий, приводящий в порядок мысли, глоток холодного воздуха. — Белая. Третья, заключительная. Приводит в работу мозг. И тут остается только молиться, чтобы он сохранился хотя бы процентов на семьдесят и, что самое главное, чтобы эти семьдесят процентов разом включились в работу.       — Мы все, — ожидаемый, но леденящий шепот из могилы выдернул девушку в мир реальности, заставив распахнуть глаза и склониться к яме.       Оба брата молчаливо, с интересом, взирали на крышку последнего прибежища рейнджера. И даже со своего места, Зед уловила неистово колотящееся сердце старшего, почувствовала какой скорбью отозвались чувства и эмоции того от увиденного. Сдвинувшись немного вправо, она перевела мутный взгляд на открытую верхнюю створку гроба. Пепельный блондин, короткие, аккуратно уложенные волосы, иссиня-бледное лицо, заостренные, но все еще хранящие красоту черты, форма главного рейнджера с большой позолоченной звездой на груди. Общую привлекательность портила только совсем никак не вписывающаяся дырка во лбу, усиленно замаскированная не особо умелыми руками. Взгляд снова перескочил на Первого. Тот вновь сидел, прислонившись спиной к стенке, уткнувшись в нее еще и затылком, прикрыв лицо ладонью.       — Хорош, зараза, — расплывшись в хищной улыбке, прошептала блондинка. — Теперь я тебя понимаю, — фраза относилась к старшему, но тот никак не отреагировал, если не брать во внимание тяжелый хрип, донесшийся из-под ладони.       — Он идеален, даже в моем понимании, — усмехнулся Второй. — Прекрасная фарфоровая кукла, такую даже жрать жалко. Слушай, — парень обернулся к брату. — А на фига его воскрешать? Забирай так, поставишь дома. Красивый, молчит, есть не просит, на все согласен, — но услышав абсолютную тишину в ответ на собственную шутку, смиренно склонил голову. — Ладно, понял, по-любому нужно оживить, как чучелко не прокатит.       — Хватит трепаться! — зашипело сверху, и в яму полетел скотч и увесистый моток прочной веревки. — Вяжите вашего идеального принца так, чтобы сильно не трепыхался. Ну… насколько это возможно. И рот заклейте, чтобы не покусал ненароком.       — Ага… принц, — отмотав приличную широкую полоску скотча, ловким привычным движением, младший отделил ее от мотка зубами, заклеил блондину губы. — Только коня белого потерял где-то. Хотя, может, и к лучшему, а то мог бы и полакомиться им, — но очередная шутка оценена слушателями не была, и младший, недовольно фыркнув, принялся молча опутывать веревкой плечи тела, по возможности стремясь фиксировать как можно сильнее, особенно руки. Но места катастрофически не хватало, нижнюю створку и вовсе не открыли, из расчета обездвиживания ног и меньшей подвижности будущего зомби. Развернуться особо возможности не имелось, так, что, как связал — так связал.       — Кто колоть будет? — немного повысив тембр голоса, поинтересовалась блондинка, попеременно взирая то на побледневшего младшего, то на улетающего в астрал старшего.       — Я думал ты, — неуверенно развел руками Второй.       — Ну… пассия Первого, так, что, может, он сам хочет вернуть парня в этот мир?       — Да, да, — внезапно оживший старший поднялся на ноги. — Я здесь, я буду колоть, только расскажи как.       — Хорошо, тогда для начала давай меняться местами, для троих здесь слишком мало места, не развернемся. Опусти меня, — усевшись на край могилы, девушка, совершенно по-детски, протянула руки ко Второму. И тот, незамедлительно отреагировав, подхватил легкое тело, перенеся на закрытую нижнюю часть гроба. Сам же в один прыжок, оказался наверху, отряхивая ладони. — Так, смотри, — протянув первый шприц старшему брату, Зед окинула того внимательным взглядом, силясь определить насколько парень сейчас в себе, и воспринимает ли вообще ее слова. Первый уставился на шприц печальным, переполненным тревогой, но абсолютно чистым взором. — Колоть можно и в шею, но «пистолета» у нас нет, и для этого придется искать вену, попасть в нее в темноте иглой, тем более в таких условиях, будет невыполнимо. Поэтому, колоть будешь в сердце. Длинная игла есть, но он такой худющий, что достанет и обычная, — передав вакцину в ледяные трясущиеся пальцы парня, блондинка освободила место для укола от одежды и веревок. — Сюда, — бледный палец с черным лаком, скрывающим посиневший ноготь, ткнулся между ребер рейнджера. Проследив за ним, Первый утвердительно кивнул. — Дальше будем смотреть по обстоятельствам. И… старайся держаться от него подальше, если сорвет скотч, то может и покусать. Вещь не особо приятная, — в ответ парень, нервно сглотнув слюну, вновь кивнул.       — Да, хорошо, я все понял, — наконец, сдавленно прохрипел старший. Предстоящий процесс пугал до дрожи во всем теле. И, скорее пугало даже не само воскрешение, и не укол в сердце, страшило то, что своими действиями он может причинить вред обожаемому существу, либо же превратить смиренную благодать того в нескончаемый ад. — На каком моменте он начнет чувствовать все и осознавать? — вздохнув, поинтересовался он.       — Осознавать — только после того, как придет в себя после третьего укола. Чувствовать… наверное, в тот же момент, но и то несильно. Для нас в данный момент самое главное, чтобы он пришел в себя адекватным существом, — неосознанно перехватывая от парня подкатывающее судорожное состояние, Зед, передернувшись всем телом, нервно сглотнула. — Готов? Все запомнил?       — Да, поехали, — в очередной раз выдав кивок согласия, старший, примерившись и немного замахнувшись, всадил иглу между ребер рейнджера.       Незамедлительно послышался хруст неподатливой плоти, игла вошла до предела, поршень медленно вдавился до конца, переправив жидкость в мертвый организм. Аккуратно изъяв пустой шприц, откинув его в сторону, Первый немного отстранился, с трепетом наблюдая за эффектом. Зед последовала его примеру. Тишина и темнота моментально сгустились вокруг троицы, словно тоже желали увидеть исход всего действа. Сотни мертвых взглядов устремились в единую живую точку, выжидая. Атмосфера опустилась тоннами отчаяния, побуждая сердца отбивать неистовый громкий такт.       Время тянулось очень медленно, пару минут совершенно ничего не менялось, и старший, в который раз за эту ночь, снова готовился впасть в безысходную прострацию, но тело блондина внезапно слегка дернулось. Поначалу и старший, и девушка подумали, что просто показалось, сыграли шутку тени и луна, но в опровержение всех мыслей, тело вновь вздрогнуло, но уже более откровенно. И в тот момент, когда Зед, привстав, потянулась за следующей вакциной, а Второй — за лопатой, глаза рейнджера распахнулись, принявшись слепо исследовать ночное небо. Мгновение, и в нижнюю створку гроба вошел мощный удар, воскресший, разорвав тишину сдавленным рычанием, забился в попытке освободиться от пут.       Слегка растерявшаяся девушка, не совладав с силой удара, волной разнесшегося по последней усыпальнице парня, не удержала равновесие, грохнувшись назад, на пятую точку, изображая теперь наездницу разъяренного быка. Стремясь всеми силами не слететь вбок, блондинка хваталась пальцами за гладкие бока лакированной поверхности, хотя, с тем ажиотажем, с которым рейнджер пытался вырваться наружу — еще несколько секунд, и от гроба полетят щепки.       В конечном итоге, конечно же, так оно и вышло. Донельзя сокрушительные волны, не сбавляя оборотов, заставляли прочное, на первый взгляд дерево, идти трещинами. Силы новоиспеченного морфа в несколько десятков, а может, и сотен раз превосходили человеческие. И, невзирая на скованность движений, ограниченных коробкой, парень продолжал активно пробивать себе путь к свободе. Веревка, стягивающая плечи и руки, в одно мгновение отлетела в сторону, абсолютно не послужив преградой. И пусть даже рейнджер ничего не соображал, и не мог рационально мыслить, но его высвободившиеся верхние конечности на данный момент являлись огромным минусом для окружающих. Чувствуя близость свежего мяса, переместившегося к стене ямы, гулко и часто дышащего, морф инстинктивно ринулся к нему, стремясь схватить.       Перехватив Первого за вытянутую ногу, рейнджер, продолжая хрипеть, в секунду оказался около парня, полностью покинув свою сковывающую обитель. Холодные ладони легли на плечи старшего, лицо приблизилось к шее, желая только одного — откусить кусочек побольше и послаще. Но к сожалению для него, и к радости Первого, помешал скотч на губах. Хотя, в это мгновение старшему стало совершенно все равно, что хочет сделать морф, парень впал в глубочайшее оцепенение. Тело наполнилось морозной сталью, конечности наотрез отказывались подчиняться хозяину, сердце устремилось наружу, сердцебиение зашкалило, дыхание сбилось, правый глаз залился багровым цветом, миллиметровый зрачок пробуравил в сплошной массе практически незаметную черную точку, часть лица и шеи исполосовала тонкая нить багровых молний. Ни единой попытки к сопротивлению, ни малейшего движения. И голос Зед, звучащий где-то на заднем плане, стремительно становился все дальше и глуше.       После нескольких яростных попыток добраться зубами до живого, но быстро осознав невозможность этого, хотя, и не понимая причины, рейнджер вскинул голову, и взгляд старшего столкнулся с затянутым мутной пеленой взглядом того. Проскочившее полное непонимание морфа моментально сменилось жгучим желанием, и в очередной попытке соприкоснуться с ужином, парень слишком настойчивым движением разлепил губы. Скотч тонкой полоской остался только на нижней, полностью отлипнув с верхней, частично лишив кожи. Рот оказался свободен, челюсти пришли в привычное движение, зубы, клацнув, сомкнулись в критических сантиметрах от щеки Первого, и как он умудрился увернуться — не понял и сам. Видимо, сработал инстинкт самосохранения, о котором парень уже давно успел забыть, в голову ударил адреналин.       В миг скинув с себя ладони рейнджера, старший предплечьем, подведенным под подбородок существа, с силой закинул голову того вверх, отстраняя от себя столь неприятно щелкающие челюсти. Только морфа это не особо остановило, длинные пальцы без остановки силились вновь схватить жертву, цеплялись за одежду, причем настолько крепко, что та грозила вот-вот разойтись по швам.       — Солнце! — в уши влетел надрывный возглас младшего, но в борьбе за выживание отвлекаться было совершенно некогда. Зато на проголодавшегося воскресшего истеричный крик сверху оказал неизгладимое впечатление, повернув ход событий в несколько иное русло.       Моментально потеряв интерес к сопротивляющемуся куску мяса, парень замер, принюхиваясь, повел носом и, обнаружив источник, более, чем активно рванул в сторону младшего. К разочарованию, путь преградила не воспринимаемая отключенным мозгом помеха в виде стены ямы. Ладони слепо ощупывали влажную землю, но сознание не в силах было определить как достать желаемое. И морф только сильнее злился, движения его перешли в стойкую агрессию, стали резкими, отрывистыми, рычание из угрожающего медленно перетекало в яростное, но несмотря на все старания, до жертвы дотянуться он не мог.       — Эй! — донеслось сверху, и две пары относительно живых глаз в миг перескочили взглядами на голосящего Второго. Намертво зажав в ладонях черенок лопаты, замахнувшись, парень возвышался над морфом.       — Нет! — не замечая ничего вокруг, старший кинулся вперед в стремлении быть первым и успеть оттащить морфа от неминуемого острия лопаты. Конечно, старший понимал, что брат лишь хочет защитить и его самого, и Зед, но это немного не тот случай. — Не надо!       — Нет! — подхватила блондинка, вскочив на ноги, девушка протестующе замахала руками. — Нет, не трогай его! Он ничего не соображает! — метнувшись к краю могилы, она попыталась остановить со свистом опускающееся орудие кары.       Но Первый успел раньше. Даже не раздумывая, парень впился пальцами в белоснежные волосы на затылке морфа, в то же время предплечье второй руки завел под подбородок того, резко дернув на себя. Лезвие лопаты просвистело в сантиметрах от подоспевшей Зед, воткнувшись в край могилы.       — Совсем рехнулся?! — испуганно закричала девушка, резко отпрянув назад. Правда, возмущение ее никак не относилось к собственной персоне. — Если бы она с такой скоростью влетела в него, то голову бы точно пополам раскололо! Совсем больной, что ли?!       — Я испугался, — на одном дыхании выпалил парень, пытаясь оправдаться. — Испугался, что он вас покусает.       — Давай, лопатой ты будешь махать только по команде? — злобно прошипела блондинка, осознав, что вся проделанная работа сейчас была на волоске от того, чтобы обернуться непоправимым крахом.       — А давайте, остальное вы будете выяснять позже?! — прокричал старший, фыркая и шипя от усилий — удерживать беснующегося морфа, не причиняя тому никакого вреда, с каждым мгновением становилось все труднее и труднее, а, если учесть то, что уворачиваясь от лопаты, парочка умудрилась свалиться в развороченный гроб, то еще и жутко неудобно. — У меня тут все еще небольшие проблемы! Может, стоит поторопиться и помочь?! — с трудом перехватив пассию удобней, выгибая грудью вперед, старший пытался обездвижить беснующегося хотя бы на секунду. — Зед, твою мать, коли вторую, пока он опять не вырвался! — опутывая тело парня, словно длинный удав, старший всеми стараниями запрокидывал голову того на свое плечо, постоянно сжимая клацающие челюсти.       — Да, да, — закопошилась девушка. Подпрыгнув, она стянула с края пенал, выхватила второй шприц, но впопыхах не смогла удержать саму папку, и та благополучно улетела в расщелину между стеной и гробом. — Черт! — гневно выругалась она, но за пеналом не дернулась. Сначала второй укол, все остальное потом.       Подскочив к относительно обездвиженному рейнджеру, слегка размахнувшись, блондинка воткнула иглу в тело, на удивление, попав как раз туда, куда и требовалось. Но морф внезапно отмахнулся от навязчивой мухи высвободившейся рукой. Не ожидавшая подобного, блондинка отлетела к противоположной стене, угодив высокой подошвой сапога в ту же расщелину, что и пенал с последней вакциной, звонко вскрикнула. А почувствовавший очередную вкусную и свежую жертву, рейнджер задергался в два раза активнее, никоим образом не обращая внимания на шприц, торчащий из собственной груди.       — Успокойся, твою мать! — взревел Первый, и пока Зед усердно пыталась вытянуть ногу из расщелины, в который раз сделал попытку крепче фиксировать парня. — Потерпи немного, скоро все закончится! — сильнее сжав ноги на коленях пассии, старший лишил их подвижности. Перехватил руку того, прижав к телу, второй вновь зафиксировал голову. Все, свободных конечностей больше не осталось. — Зед, какого хера он такой активный?! — сгорая от негодования, прокричал парень. Ухо его безостановочно обдавало холодным воздухом, выражающим безграничное желание блондина отведать столь досягаемой человечины.       — А каким бы был ты, если бы тебя внезапно вырвали из уютного векового тепла? — громко ответила девушка, силясь перекричать голодное рычание морфа, в то же самое время не прерывая попыток высвободить свою ногу, либо же дотянуться до шприца, торчащего между ребер морфа.       — Откуда ты знаешь, может, это было вовсе не тепло?! — таким же несдержанным тоном парировал Первый, но все же стараясь сохранить позитив в голосе, сопроводил фразу кривой усмешкой. Правда, положение вещей от этого не поменялось, и все еще было ужасно неудобно. Но парень все старался перехватить пассию так, чтобы ничего не сломать, поршень шприца же, наполненного лекарством, оставался все еще не опущенным.       — Тогда, тем более, я бы на его месте уже всем нам головы отгрызла, а он ничего, держится, — в тоне девушки проскочили сосредоточенные нотки и, оставив в покое ногу, Зед в полной мере вытянулась к противоположной стороне могилы, усиленно стремясь достать до шприца, безумно сожалея, что рука не имеет телескопических возможностей.       Единственным положительным моментом во всей сложившейся ситуации, оказалось то, что ширина ямы не превышала метра. И лишь благодаря этому, Зед умудрилась коснуться шприца, вдавив поршень до упора. Вторая вакцина перекочевала в организм блондина, вдохнув еще несколько грамм жизни в воскресшее тело.       В секунду угомонившись, морф повис на Первом тряпичной куклой. Никак не предполагавший такого, старший еле успел подхватить пассию так, чтобы тот не рухнул обратно в гроб. Девушка, выдохнув с облегчением, распласталась на останках лакированной деревянной крышки, силясь угомонить и сердцебиение, и дыхание. Продолжающий стоять на краю могилы наперевес с лопатой младший, наконец, опустил орудие кары. Воткнув лезвие в землю, парень облокотился о рукоять предплечьями, встревоженным взглядом наблюдая картину внизу.       — Что с ним?! — расслабляясь, не желая упустить временную передышку, прошептал старший. Тело блондина парень бережно усадил спиной к себе. — Надеюсь, это временное действие препарата, и он скоро придет в себя? — кинув взор голубых глаз через плечо рейнджера, Первый устремил его на расположившуюся рядом блондинку.       — Надеюсь, — глухо ответила Зед. Лицо ее лежало на собственной руке, из-за чего голос получился каким-то смешным и полным оптимизма.       В свое же оправдание, тело блондина дернулось, будто от электрического разряда, но дальнейших движений не последовало. Первый слегка напрягся, приобняв парня за плечи, на всякий случай прижал к себе, но не особо применяя силу. Второй, на удивление, не повел и бровью, закурив. Видимо, решил, что старший и девчонка вполне обойдутся и без его помощи. Тем более, какой смысл напрягаться сейчас? Рейнджер пока особой активности не выказывает. Зед же, приподняв голову, смерила неподвижного пока морфа великим скепсисом. Что с ним происходило, она не имела ни малейшего понятия. Скорее всего, мнимые электрические разряды свидетельствовали о полном включении в процесс всех мышц. Да и цвет кожи парня постепенно насыщался более человеческими оттенками, трупные пятна с уверенностью подвергались регрессу, одним словом, из сине-бледного трупа морф медленно приобретал сходство с человеческим индивидуумом. Вид его плавно перетекал в более презентабельный, и уже не вызывал страха. Хотя, Зед показалось, что в образе мертвого принца, парень смотрелся более привлекательно, нежели когда вновь обрел человеческие черты.       Ладно, сейчас надо было заниматься не изучением и анализом сексуальности объекта чужого воздыхания, а искать последний шприц. Девушка сгребла себя в кучу, в который раз постаралась пошевелить застрявшей стопой, но быстро пришла к выводу, что затея дрянь. Подошва застряла намертво. Нужно ждать. Сейчас закончат с третьей вакциной и тогда парни помогут ей выбраться из ловушки. Осталось только найти завалявшийся пенал. К чему она и незамедлительно приступила.       Тело воскресшего вновь дернулось, но не придавший этому особого значения старший, хватку не усилил. А стоило бы. В следующий миг, распахнув блеклые глаза, вполне набравшийся сил блондин, извергнув яростный хрип, кинулся на девушку. Повиснув на хрупких плечах мертвым грузом, с ярким звуком голода сомкнул зубы рядом с ее шеей. И Зед даже не успела осознать, что произошло, как с молниеносной скоростью и вывернутой стопой очутилась наверху разрытия. Опутавшие ее черные лоснящиеся щупальца, опустив ношу на твердую поверхность, в миг разжали объятия, скрывшись в спине хозяина. С перепугу младший даже не задумался над тем, насколько крепко застряла девушка, он просто спасал ее тушку от покушения зубов морфа, остальное все отошло на задний план. И слегка покалеченная стопа показалась ему на тот момент необычайной мелочью.       Удостоверившись в полной сохранности сестры и собственных щупалец, парень упал на землю, свесившись через край могилы, он успел перехватить рейнджера, развернув того спиной к земляной стене, с силой обхватил за шею, исключая любое лишнее движение.       — Бегом! — прохрипел он, стараясь удержать вновь взбунтовавшегося парня. — Давай последнюю!       Старший, в момент оторвав свою пятую точку от крышки, рванул к застрявшему пеналу. Да, он пытался быстрее, он понимал, что брату сложно держать воскресшее тело, и зная младшего, как свои пять пальцев, четко осознавал, что с каждым мигом справляться одновременно и с собой, и с морфом, тому будет становиться все сложнее и сложнее. Самоконтроль Второго, как, собственно, и его эмоции, в экстремальных ситуациях, или даже просто в нестандартных, в тех, логика которых не могла уместиться в его разуме, слетали на раз.       Хоть Второй и приходился Первому родным младшим братом, но сходство с ним имел очень и очень отдаленное, как до трансформации, так и после. Младшему из братьев присвоен был номер два, соответственно эксперименту, и, к сожалению, парень вопреки всем ожиданиям, чрезвычайно разнился и с первым экспериментом, и с ожидаемым Ангелом результатом. Чрезмерная агрессия, напрочь затмевающая сознание при трансформации, неповиновение, стремление выделяться из толпы, непомерная физическая сила и выносливость, и практически полная потеря контроля над собственным сознанием в эти моменты. Одним словом, морфо-сторона младшего — это абсолютно неконтролируемая мясорубка, ставящая перед собой только одну цель — убивать и поглощать.       Но бесконечно всемогущая Eye во главе с Ангелом приложили все усилия, чтобы младший оказался первым и последним морфом нового поколения с большим количеством отклонений, при этом сохранившим человеческий разум, способность рационального мышления, речь, и полный функционал. Да, парень вполне бы мог существовать в мире людей, если бы не периодические беспочвенные вспышки. Поэтому, любящим отцом было принято решение эксперимент остановить, контролируя… пока… вспышки лекарственным путем. К тому же, учитывая момент изоляции всех трех подопечных от городского социума, вреда они причинить никому не смогут. Но опять же… пока. Пока все и все под контролем, и три главных оставшихся, совершенно разных эксперимента, обитают в корпорации.       — Я пытаюсь! — в запале нервно выкрикнул старший.       Рука его с истерикой шарила в щели, но безрезультатно. Кисть то и дело натыкалась то на влажные комки земли, то на дерево гроба, пенал нащупать никак не удавалось. Да еще и морф мешал неимоверно, все пытался достать до парня руками, размахивая ими в воздухе. И иногда это у него выходило, причем очень даже неплохо. Сильные пальцы впивались в плечи и волосы, стремились добраться до нежной кожи, ногти разрывали прочную ткань одежды. Первый недовольно рычал, но все же пытался не сорваться, делая поправку на то, что рейнджер на данный момент совсем не является тем прекрасным парнем, за которым он наблюдал все эти полгода. Ко всему прочему, он самолично все это затеял, притащил всех сюда, потревожил захоронение, вернул из иного мира недавно усопшего, кстати, исключительно для собственного успокоения. Складывая все это, получаем — виноват во всем, ну, кроме смерти рейнжера, исключительно он сам — Первый, и никто больше, поэтому, приходится молча терпеть и ждать. К сожалению, чего никак нельзя было сказать о младшем брате. Терпение того откровенно подходило к концу и, наблюдая за тонкими багровыми линиями, рассекшими кожу на шее парня, старший вполне в этом убедился. И самое главное, что он ни на секунду не усомнился в том, что если не поторопиться, то через пару минут брат, сам того не желая, слетит с катушек и, первым, кто попадет под горячую руку, несомненно будет беснующийся рейнджер. В этом случае никакие уговоры, даже со стороны старшего, не помогут. Да Первый даже не успеет и слова сказать. И тогда все — все старания пойдут крахом. Надо спешить.       Практически распластавшись на разбитой, некогда гладкой, отполированной до блеска крышке, старший как можно ниже опустил руку, бессмысленно ощупывая подушечками пальцев дно ямы. Но, в который раз, сомкнувшиеся на корнях волос холодные пальцы, насильно потянули парня вверх, напрочь лишая возможности отыскать шприц.       — Да, что же ты делаешь? — горестно смирившись, на выдохе, произнес старший. Свободная его кисть перехватила бледное запястье, с силой потянув вниз, ослабляя натяжение собственных волос. Движения потеряли скованность, теперь снова можно было продолжить поиски шприца. Но, к сожалению, в этот момент появились непонятные проблемы у Второго.       — Твою мать! — громко выругался младший, когда сопротивляющийся, стремящийся вырваться блондин, резко начал опускаться вниз. — Не тащи его! Я не удержу!       — А что мне прикажешь делать?! Он меня за волосы хватает, не могу дотянуться до пенала! — злобно парировал брат, но пальцы его неожиданно наткнулись на нечто твердое. Пенал! — Солнце… Солнце, пусти меня, я вакцину достану! — хрипел парень, силясь еще хоть на пару сантиметров приблизиться к заветному пеналу.       Но несмотря на все просьбы, пальцы морфа в ту же секунду еще сильнее натянули корни волос парня, дернув голову. Старший же, в свою очередь, наперекор всему, тянул в свою сторону, и, что вполне ожидаемо, через мгновение отправился в свободное падение, лицом вниз, правда, с прилагающимся довольно активным и ценным грузом. Второй все-таки не удержал тело и более, чем голодный морф, рухнул на спину старшему, моментально в несколько раз усилив попытки добраться до свежего мяса. Сопротивляться старшему оказалось абсолютно неудобно, но до пенала он дотянулся, намертво зажав его в пальцах. Это было плюсом, а голодный зомби на спине — огромным неприятным минусом.       — Фак! Ты там вообще офанарел?! — сдавленно донеслось снизу. — Забери его на хрен, пока он мне не откусил что-нибудь! — глухо верещал Первый со дна, усиленно продолжая уворачиваться от клацающих над ухом зубов и острых ногтей, так желающих зафиксировать жертву как можно лучше. — Убери его, твою мать!       — Сейчас, сейчас, потерпи секунду, — опустившись в яму по пояс, в миг растеряв всю злость и раздражение, а вместе с ними и бордовые линии на шее, младший поспешил на помощь. И в этот момент он очень стал напоминать испуганного, потерявшегося ребенка. — Черт! — силясь перехватить рейнджера за рубашку на спине, сокрушался он. — Блин, не дотягиваюсь, подкинь его, что ли.       — Ты издеваешься?! — уже более четко взревел старший и, если бы, не дай бог, сторож на самом деле имелся в этих пенатах, то он в любом случае услышал бы возглас, даже, если бы находился не в одном километре от разворачивающейся картины. — Как по-твоему, я должен это сделать?! — изловчившись и воткнув локоть в подбородок морфа, парень предпринял попытку отодвинуть того как можно дальше от своего затылка.       — Сейчас, потерпи секунду, — осознав, что сверху до морфа не дотянуться никак, Второй вскочил на ноги, спрыгнув вниз. Тяжелые ботинки бахнули по крышке гроба, стальная хватка сомкнулась на рубашке блондина, смело потянув на себя. — А ну, иди сюда! — буркнул под нос младший, более удобно цепляясь за мертвое тело. Извивающийся ужом блондин оказался жестко фиксирован: и руки, и голова, и торс. Свободными оставались только нижние конечности, которыми рейнджер усиленно перебирал в воздухе, в сантиметрах этак в десяти над опорой. — Шевелись, твою мать! Достало это уже все, — с небольшим нажимом, но младший все же старался держать морфа ровно, подставляя грудную клетку брату.       — Да, сейчас. Жди, — отрывисто бросил старший. Быстрым движением изъяв из щели пенал, оцарапав кисть о выпирающие из земли обрывки корней и обломанные деревяшки гроба, он вытащил заключительный шприц, и в миг принял вертикальное положение. — Давай, держи его! — сорвав зубами с иглы пластиковую крышку, откинув ее в сторону, парень одной рукой сильнее вжав блондина спиной в брата, всадил иглу между ребер. Палец, приложив недюжинную силу, вдавил поршень, заключительная вакцина переправилась в еле трепыхающееся сердце.       Пару мгновений морф продолжал сопротивляться, но постепенно напор уменьшился, движения стали более ленивыми, более размеренными, пошли на спад. Тело стремительно теряло тонус, превращаясь в податливую массу. И, наконец, закатив глаза, через секунду полностью сомкнув веки, рейнджер начал оседать на землю. Но полностью сделать это не позволили объятия младшего из братьев.       — Держу, отпускай, — откинув пустую пластиковую колбу в сторону, Первый перехватил эстафету у брата. Обняв воскресшее тело, старший прижал его к себе, а младший, случайно встретившись взглядом с серо-голубыми глазами старшего, умудрился всем сердцем и душой прочувствовать то, как много значит для брата этот мертвый человек. Такое количество совершенно несвойственных для старшего эмоций и переживаний было вложено в это действие, начиная от нежности и заканчивая глубоким состраданием. — Все, Солнце, теперь все будет хорошо, — уложив безвольную голову морфа на собственное плечо, прижавшись к ней щекой, Первый невесомо скользил ладонью по белоснежным волосам. — Скоро все закончится, и ты снова будешь в этом мире, — последние слова прозвучали шепотом, и губы парня коснулись виска рейнджера.       — Ну, фу, блин… — с интересом наблюдая за братом в попытке до конца понять его чувства, младший все-таки не выдержал, скорчив гримасу отвращения, и отвернулся. — Ну, он же это… не живой.       — Помоги перенести его наверх, — игнорируя колкое высказывание, тоном, не терпящим возражений, попросил старший.       — Да, конечно, — разведя в стороны руки, младший утвердительно кивнул.       Спустя несколько минут, общими усилиями тело блондина оказалось наверху. Опустившись прямо на влажную, впитавшую в себя молоко тумана землю, старший уложил морфа рядом, бережно разместив голову того на своих коленях. И теперь, закурив, он заботливо убирал с бледного лица налипшие пряди. Второй, сидя на краю соседнего постамента, следуя примеру брата, наслаждался табачным дымом, глубоко затягиваясь сигаретой, уткнувшись локтями в собственные колени. Его скептичный и несколько настороженный взгляд скользил по старшему. Так странно брат еще никогда в жизни себя не вел, даже один на один с самим младшим. Такое безграничное проявления нежности и заботы от этого человека, Второй наблюдал впервые. Зед, решив далеко не отходить от парней, сидела рядом с младшим, разместив на каменной плите рюкзак, девушка водрузилась на него сверху. Только, в отличие от братьев, за сигаретой не потянулась, просто молча наблюдая за старшим.       — Зед, сколько должно пройти времени? Через сколько он должен очнуться? — не поднимая головы, не сводя восхищенного взгляда с рейнджера, тихо поинтересовался Первый. И тон его можно было бы назвать уверенным, если бы окончательные нотки не дрогнули. Вполне отдавая себе отчет в том, что пассия может и вовсе не прийти в себя, и тогда это перерастет в поистине катастрофу вселенских масштабов, он все же старался сдерживать рвущиеся наружу эмоции. Только он настолько дорожил этим, пусть даже и не особо знакомым человеком, что сдерживаться было неимоверное сложно.       — Минут пять по идее, — так же тихо отозвалась девушка. Аккуратно сложив руки на пышном подоле, блондинка смущенно опустила взгляд белесых глаз. Момент выходил за рамки ее приличий, и совершенно неприемлемо было одаривать проявление столь интимных чувств столь откровенным взглядом.       Старший в ответ утвердительно склонил голову. Окурок полетел в сторону, сразу же сменившись новой сигаретой, а парень целиком и полностью погрузился в себя, свои размышления и тревоги.       — Солнце, ему глубоко плевать лежит ли его голова на земле, или на чем-то теплом и мягком, — на губах младшего возникла легкая сочувственная улыбка, правда, не без доли ревности, но старший одарил его таким взглядом, что лучше бы было провалиться сквозь землю, но до Второго все доходило с неимоверным запозданием. — Ну, серьезно, — развел он руками. — Зед, тебе бы была разница на чем или на ком лежит твоя голова в таком состоянии?       Зед в задумчивости заерзала на месте, силясь изъять из закромов собственного разума слова, подходящие к ситуации, такие, чтобы не задеть чувства старшего и, чтобы доступно донести все младшему. Но, кроме, матерных ругательств и некоего ощущения недалекости младшего, в голову ничего не лезло.       — Да… — после непродолжительного молчания, кое-как собрав воедино все правильные фразы, начала она. — Наверное, мне было бы все равно. Когда я находилась без сознания и мне кололи вакцины, я лежала на деревянном столе. Никаких удобств: ни теплого мягкого матраца, ни красивой маленькой подушки, ничего такого… и мне было плевать… — девушка сопроводила воспоминания грустным вздохом. — Но… если бы я, очнувшись, почувствовала, что моя голова лежит на коленях Аза, мне бы было приятно, — все еще не поднимая взгляда, усиленно изучая ткань юбки, она еле заметно улыбнулась. — Дело же не в физическом комфорте, дело в том, что когда тебе страшно, то ты хочешь, чтобы рядом находился кто-нибудь, кто всегда сможет тебя успокоить, сказать, что все хорошо. Кто-нибудь, кому ты небезразличен.       — Ну, подожди, — встрял в ее монолог младший. Глубоко затянувшись сигаретным дымом и выпустив сизый клуб в молочный туман, парень слегка развернулся, так, чтобы иметь возможность видеть блондинку. — Не сравнивай, ситуации совершенно разные… Рейнджер не в курсе существования Первого и никакой поддержки он не почувствует от него когда придет в себя, — Зед на подобное высказывание только вновь вздохнула.       — А тут не надо быть в курсе, тут надо просто уметь чувствовать. Первый знает о существовании рейнджера и, поверь, он сделает все, чтобы тот почувствовал его поддержку, — приподняв взгляд, девушка заглянула в заинтересованные зеленые глаза парня, и улыбнулась.       Минуты текли нестерпимо долго, казались бесконечными и все больше вгоняли в уныние. И каждую из них вполне можно было приравнять к месяцу реальности. Они словно вытягивались в нескончаемую нить горячей карамели, погружая в глубокое нервное напряжение. Туман медленно поднимался выше, и край его уже практически полностью поглотил молчаливых соучастников происходящего — каменных ангелов. Луна огромным мертвым глазом освещала разрытую могилу и четырех монстров, выделяя более, чем удручающую картину шепчущего отчаяния.       Ни через пять, ни через десять, и даже ни через пятнадцать минут парень в себя не пришел. И шанс того, что это все же случится перешагнул за максимальный минус. Тело не проявляло ни малейшего мотива жизни. Первый же, невзирая ни на что, продолжал молча перебирать волосы рейнджера, выкуривая одну сигарету за другой, не сводил взгляда с бледного лица, выражая полнейшее отрешение от внешнего мира.       Второй, обхватив обеими ладонями собственную голову, сомкнув веки, мысленно рассуждал о том, как донести до старшего неудачу всей задумки, как теперь безболезненно заставить того вернуть тело парня на место. Нечто явно пошло не так, вакцины не сработали. Пятнадцать минут — это слишком много, ничего уже не изменить. И младший, и Зед прекрасно понимали это, но самое удручающее, что понимал это и старший, и скорее всего, он понял это раньше всех.       — Твою мать… — безнадежно прошипел себе под нос Второй, и спины его коснулась невесомая прохладная ладонь блондинки.       — Пора, — еле слышно отозвалась девушка, и младший медленно, с нежеланием поднялся с насиженного места.       — Солнце… — преодолев в два шага расстояние до брата, парень скорбно опустил взгляд. Голос его задрожал от сочувствия. — Первый, надо вернуть его в могилу… Прощайся, — ну, почему?! Почему именно такое всегда достается ему?! У Зед выдать подобные слова получилось бы гораздо легче. Ему же это далось через силу, через огромную, практически неподъемную силу.       Но вопреки всем ожиданиям, старший молча выкинув сигарету, бережно переложил голову блондина со своих колен на землю и, поднявшись на ноги, отошел. Повернувшись к присутствующим спиной, воткнув одну руку в ремень джинсов, парень остановил взгляд на широком, но таком бесполезном диске луны. А сердце младшего, в миг перехватив все переживания брата, сжалось от боли. Остро захотелось пнуть бездыханного рейнджера, и пинать его до тех пор, пока тот не очнется. Но поступить так он, естественно, не мог.       Глубоко вдохнув прохладный сырой воздух и протяжно выдохнув, Второй приблизился к брату, сомкнув объятия на бедрах того, прижался всем телом, незамедлительно ощутив мелкую дрожь. Да, все же живые в первую очередь заслуживают поддержки, а рейнджер полежит еще несколько минут, ничего уже с ним не случится.       — Солнце, прости, — уложив подбородок на плечо Первого, прошептал младший. — Прости, что ничего не получилось, — хотелось добавить: «Забей, мы найдем тебе другого рейнджера, более красивого и живого», но на шутки язык сейчас не поворачивался.       Старший нервно проглотил комок слез, мерзко застрявший в горле, выдохнул, стремясь не выдать голосом всей безнадеги, и накрыл ладонью сцепленные в замок пальцы брата.       — Все хорошо, — еще один тяжелый вздох. — Не волнуйся.       — Не хочешь сам опустить его обратно в могилу? — все так же шепотом поинтересовался младший. Как-никак, а брат испытывал к телу чувства и, может, он проявит желание похоронить парня собственноручно. Но тот опустив голову, отрицательно покачал ей. — Хорошо. Не переживай, мы сделаем все аккуратно, — поспешил уверить его глубокий голос брата, и Первый вновь закачал головой, но уже выражая согласие.       Оставить старшего сейчас один на один с самим собой — было самым верным решением, и младший отступил. Наверное, каждый переживает подобное по-своему: кто-то стремится сделать все сам, кто-то кидается в нескончаемую истерику, не в силах принять факт того, что человека больше нет среди живых, а кто-то, как Первый, все принимает, но старается отстраниться от этого. Если ему так легче, то пусть будет так. Со временем он смирится с этим полностью, осознает и свыкнется. И младший почему-то был уверен, что старший еще не раз посетит это место, но уже один, чтобы иметь возможность так же, как и раньше, наблюдать за объектом своего воздыхания со стороны. Только теперь с очень далекой стороны.       — Не понимаю, что не так? — поравнявшись с младшим, Зед потянула его за руку. За те мгновения, в течение которых Второй оказывал старшему поддержку, девушка успела собрать все использованные шприцы, упаковать их обратно в пенал, и теперь в раздумьях стояла над телом. — Все же шло по плану, все вакцины сработали, он приходил в себя, был активен, цвет кожи менялся, дырка во лбу затянулась… Что не так?! Почему он не приходит в себя?! — вопросительный взгляд бельма упал на младшего.       — Если не знаешь ты, то я уж и подавно, — пожал плечами тот. — Единственное, что я понимаю — время вышло, надо вернуть тело в гроб, зарыть могилу, и валить отсюда.       — Второй, Второй, — хватка хрупких пальцев на ладони сомкнулась сильнее, девушка принялась неистово дергать конечность, глазами переключившись куда-то вдаль.       — Что?! — раздраженным шепотом выпалил парень, но устремив взгляд на единую с девушкой цель, моментально умолк.       На свежем, но уже слегка покосившемся от проведенных над могилой работ кресте, сидел филин. Взгромоздившись на самую верхушку, птица резко повернув голову в сторону парочки, издала квакающий звук, заставив парня с девушкой застыть на месте.       — Филин, — вздрогнув всем телом, разогнав мурашки по коже, нервно констатировал побледневший младший.       — Сыч, — не отрываясь от созерцания пернатой твари, парировала блондинка.       — Есть разница? — вторя даме, не шевелясь, поинтересовался брат.       — Есть. Тебе именно сейчас начать объяснения? — пальцы ее еще сильнее сжали ладонь парня.       — Нет, можно отложить. Что ему нужно?       — Откуда я знаю?! — изменив интонацию, но так и не повысив децибел, прошипела Зед. — Пойди, узнай у него. Охотится, наверное. На звук прилетел. Не к добру это… — сделав пару шагов назад, блондинка увлекла брата за собой. — Ничего положительного эти птицы с собой не приносят.       — Тут и так все херово, дальше некуда, — сквозь зубы процедил младший. — А может такое быть, что когда все плохо, то они приносят хорошие новости?       — Не знаю… Звучит глупо, — отступив еще на шаг, девушка, не заметив ветку, наступила на нее, резкий треск в миг спугнул птицу. Быстрым и совершенно неестественным движением, повернув голову вбок, та, раскрыв крылья, в две секунды покинула общество живых, скрывшись во тьме чащи. — В любом случае, надо быстрее сворачиваться.       — Поддерживаю, — проследив за полетом животного, кивнул парень.       Тряхнув ладонью, сбрасывая теперь уже ледяные оковы, он уверенно направился к отдыхающему, но так и не пришедшему в себя рейнджеру. Девушка засеменила следом, то ли в желании предложить свою помощь, то ли просто не желая оставаться в одиночестве.       Как и обещал, аккуратно, Второй подхватил увесистое тело подмышки, Зед перехватила за ноги, но была остановлена отмашкой парня.       — Я сам, он тяжелый, — прошептал тот, направляясь вместе с телом, нижние конечности которого теперь волочились по земле, к разрытию. — Посиди пока.       Ну, да, посиди. Не хочет она сидеть, все посадочные места находились минимум метрах в полутора от парня, а отдаляться она не имела ни малейшего желания, особенно после визита сыча. С места блондинка так и не двинулась, благоразумно решив, что лучше постоит здесь, рядом с братом.       И в принципе, как оказалось, решение было верным. Так и не дотащив тело до последней обители, парень остановился, вновь опустил рейнджера на землю и, обойдя его, присел рядом, склонившись к лицу, внимательно всмотрелся в быстро меняющиеся черты. За долю секунды из заостренных они трансформировались во вполне человеческие, начавшая бледнеть кожа вновь приобретала теплый оттенок.       — Что такое? — взволнованный шепот блондинки моментально раздался за спиной, но вытянутая назад рука парня дала понять, что держаться ей следует на расстоянии.       Секундная заминка и взгляд изумрудных глаз столкнулся с затянутыми пеленой глазами рейнджера. Кладбище огласил несдержанный женский визг, разорвав тишину и спугнув мирно дремлющих птиц в кронах деревьев. И все бы ничего, если бы этот возглас не принадлежал младшему из братьев. В мгновение ока Второй оказался около лопаты, впившись в нее, как в родную. Тело же, сделав глубокий вдох, закашлялось, отплевывая комки земли, и уселось. Застывшая от неожиданности девушка, так и не смогла сдвинуться с места, продолжая с молчаливым изумлением взирать на блондина таким же мертвым взглядом, как и у него самого. Сообразительнее и быстрее всех, на удивление, оказался Первый. В миг отойдя от шока, парень, сломя голову, кинулся к рейнджеру, как никогда успев вовремя. Еще секунда, и на голову блондина опустилось бы лезвие лопаты. Но старший успел закрыть того своим телом, выставив вперед руку.       — Нет, стой! — силясь перекрыть надрывный кашель блондина, хрипло закричал старший.       — Отойди от него! Неизвестно как он поведет себя, и вообще остался ли разумным! — Второй остановился в паре шагов с занесенной лопатой. — Может, он сейчас кинется на тебя! — но окончательно опускать ее не намеревался.       — Спокойно, — перед парнем возникла Зед. — Есть рефлексы, значит, мозг жив. Мертвому бы земля в горле не мешала. Опусти лопату, ты его пугаешь.       — Он меня тоже! — взвизгнул младший, но орудие кары опустил. — Я чуть на его место не лег от инфаркта! — воткнув острое лезвие в землю, парень обеими ладонями провел по собственному лицу, стремясь вернуть равновесие.       Пока девушка рылась в недрах рюкзака в поисках бутылки с водой, кашель блондина постепенно затихал, а ладонь его на всякий случай опустилась на плечо мельтешащего перед взглядом тела, в поисках и без того откровенной защиты. Когда ты открываешь глаза и видишь перед собой незнакомого человека с лопатой — ощущения так себе. А если приплюсовать к этому абсолютное непонимание происходящего и напрочь забитое чем-то горло, то становится совсем жутко. Парень же, закрывший его от возможной смерти, однозначно внушал доверие, даже в такой неразберихе.       — Возьми, это поможет, — свинтив крышку, девушка протянула пластиковую тару с водой, но в руки Первого. Незамедлительно перекочевавшая к блондину бутылка, мгновенно была опустошенна наполовину.       — Спа… — начал было рейнджер, но новая волна кашля прошлась по его организму. — Спа-си-бо, — и лишь услышав жалкую, но все же человеческую речь, старший из братьев смог спокойно выдохнуть. Да, слова пока давались блондину с трудом, но учитывая, что тот почти сутки был мертв — это не такая уж и большая потеря. Нужно время.       — Ты помнишь как тебя зовут? — опустившись на корточки в метре от морфа, поинтересовалась Зед.       — Да… — а помнит ли? Парень на миг задумался, в голове царил первозданный хаос. Все как-то вперемешку, тяжело выделить именно то, что просят. — Рейнджер… Беррозо… — наконец, справившись с мыслями и с памятью, рвано выдал он. — Диаз Беррозо. А… вы кто?       — Да, хрен с ним, кто мы, с этим мы немного позже разберемся, — взвился младший, незамедлительно, сам того не осознавая, повысив голос. — Ты помнишь, что произошло? Понимаешь где ты?       Слегка высунувшись из-за плеча старшего, Беррозо ошеломленно оглянулся по сторонам, но, судя по не изменившейся на лице полнейшей неосознанности, ничего не вспомнил. Окружающий пейзаж пугал. Да, конечно, он понял, где находится — даже сквозь сгустившееся марево не составило особого труда рассмотреть погост с крестами и ангелами. Другой вопрос — что он делает здесь посреди ночи с тремя совершенно незнакомыми людьми? Какие именно события предшествовали этому, в его памяти совершенно не отложилось.       Придвинувшись еще ближе к спасительному телу, парень внимательно всмотрелся в его лицо, затем взором скользнул по задающему вопросы, ненадолго задержал его на девушке, и вновь вернулся к старшему. Нет, он однозначно видит троицу впервые, хотя… Хотя, этот, который рядом… проскакивало в его облике нечто знакомое, но, что именно, он не имел ни малейшего понятия, и где, и при каких обстоятельствах мог с ним сталкиваться — тоже.       — Постойте… — слегка склонив голову, рейнджер задумался, силясь ухватиться за тончайшую нить памяти. — Участок… я сидел в участке, — на секунду он умолк, пальцы его отбили дробь по плечу старшего. — Заключенный, был всего один заключенный… Кажется, я подошел к камере… плохо помню.       — Ну, то, что помнишь — это уже весомый плюс, — мягко улыбнулась Зед, и парень, на автомате, еле заметно улыбнулся ей в ответ.       — Да, наверное. Не помню, что было дальше, все, словно отдельными кадрами, — разочарованно протянул Диаз.       — А ты не спеши. Подумай, напряги память. Спешить уже некуда, везде успел, — закуривая сигарету, усмехнулся Второй. На что парень одарил его рассеянным взглядом, а Первый цокнул языком так, что младший чуть сигарету не проглотил.       — Помню траву, зеленую и свежую, но… с какого-то странного ракурса, словно, я лежу на земле. А потом… крики… нет, нет, один голос, звучал один голос, мужской, — блондин вновь умолк, еще более внимательно присмотревшись к старшему, кожа на лбу пошла волнами, рейнджер явно пытался вспомнить что-то. — Ты… ты был там! Я видел тебя, ты был рядом, прямо напротив. Да, точно! Это точно был ты!       — Какого хрена?! — повысив голос, уже абсолютно никого не опасаясь, вскрикнул младший. — Первый, козлина, ты сказал, что видел издалека! А теперь, оказывается, ты успел еще и поучаствовать!       — А, что мне оставалось делать?! — сдавленно, словно разбуженная змея, зашипел брат. — Мне, что, надо было молча стоять и наблюдать?! Я хотел помочь! Хотел… — голос его, резко утратив нотки злобы, стих.       — Помог?! — вскинув обе руки от возмущения, попрекая старшего его неосмотрительностью, младший коснулся ладонями своей головы, сцепив пальцы на затылке в замок. — Помог, твою мать?! — но старший в ответ лишь только отрицательно печально покачал головой. — Твою ж, сука, мать!       Нет, не было ничего критичного в том, что Первый хотел помочь понравившемуся существу, спасти жизнь того. Это желание лишь говорило о том, что парень не растерял своей человечности, не утонул в новом воплощении, не растворился в нем полностью. Это было плюсом, наверное, но и минусом тоже. Своим поведением, в ту секунду основанным исключительно на чувствах и эмоциях, старший вполне мог привлечь к себе внимание сторонних наблюдателей. К тому же, увидеть со стороны смерть пассии — это одно, а вот, когда она отправляется в последний путь на твоих руках — совершенно иное. Теперь, до Второго, наконец, дошло каких масштабов катастрофа скрывалась за относительной сдержанностью брата. Он понял, что в тот момент, когда этот чертов рейнджер схлопотал пулю в лоб, окончив свою жизнь рядом с подоспевшим старшим братом, сердце парня точно разлетелось в мелкую невесомую пыль. Ну, почему?! Почему нельзя было сказать все, как есть?! Зачем надо было врать и увиливать? Да… Затем, что младший начал бы сразу орать, как припадочный, высказывая свое мнение.       — Что происходит? — подал слабый голос Беррозо, продолжая прятаться за, как ему казалось, спасительной широкой спиной.       — Заключенный сбежал, напоследок выпустив в тебя пулю из твоего же пистолета, — не поднимая головы, прошептало то самое тело, которому принадлежала спина. — Я был там, рядом, хотел помочь, вызвал скорую, дождался когда они приедут, и отошел подальше.       — Я был в больнице, да? — длинные бледные пальцы до боли сжали плечо старшего. — Но я не помню как оказался здесь… — растерянность парня все больше и больше брала верх над рассудительностью.       — Ну, Солнце, договаривай уже, — втянув в себя приятный, но не особо успокаивающий на данный момент табачный дым, с сарказмом бросил младший в сторону брата. — Расскажи все до конца, как оно было на самом деле. И другу своему заполнишь пробоины в памяти, и для меня познавательно будет. Ну? — но Первый молчал, отрешенно разглядывая собственные ботинки.       — Не могу, язык не поворачивается, — через силу выдавил он.       — Меня ранили, приехала неотложка, забрала меня в больницу, мне зашили рану, да? Так было? Но как я оказался здесь? — захлебываясь словами, тараторил рейнджер. И все же, останками своей рациональности парень понимал, что просто так после ранений на кладбище не попадают. Только вот, очень старательно он гнал эти мысли как можно дальше, боясь остановиться на самой жуткой догадке.       — Нет, — сделав еще одну глубокую затяжку, младший опустился на корточки, устремив взгляд на сигарету. Тембр голоса его сник и сильно начал отдавать сочувствием. — Не было больницы, был морг. Ты умер на месте, скорая не успела. И он… — кивок в сторону брата. — Тоже не успел. Как ни старался. Пуля вошла точно в лоб, я сам видел отверстие когда доставал тебя из гроба.       — Что?! — глаза Беррозо расширились, а тело покрыл крупный озноб.       — Что слышал, — фыркнул парень. — Тебе половину башки разворотило. Ты — труп. И функционируешь сейчас только благодаря экспериментальным вакцинам и чувствам этого придурка, — два пальца с зажатой сигаретой вновь небрежно указали на старшего.       — Но… — ладонь Диаза коснулась сначала лба, а затем резко перепрыгнула на затылок. Ничего. Кожа, волосы, ни единого повреждения. — Ничего нет…       — Конечно нет, — подхватил младший. — Вакцины лишили тебя раны, восстановили целостность и мозга, и костей, запустили окоченевшее сердце, заставили какую-никакую, но все же кровь, двигаться по сосудам. Благодаря им ты снова здесь, среди живых.       — Нет, этого не может быть, — неестественно бледные ладони в ужасе, со скоростью света, заскользили по собственному телу. — Что за бред?! Я не могу быть трупом! Я все чувствую, соображаю, вижу… разговариваю… Я живой! Вы разыгрываете меня! — пальцы в исступлении с силой щипали все открытые участки кожи, но… болевые импульсы так и не достигли мозга. — Нет! Нет… — признаться самому себе в очевидном, Диаз боялся. И пусть даже мозг его частично оставался мертв, функционирующая часть наотрез отказывалась принимать подобный ужас. — Я чувствую… чувствую, должен чувствовать, — задыхаясь, продолжал в шоке твердить блондин, изо всех сил стараясь убедить в этом и себя, и собственный разум.       Паника с каждой секундой накатывала все быстрее и быстрее, биение сердца разогналось до возможного предела, грохот его затмевал слух, и парень уже практически не воспринимал ничего вокруг, исключительно диссонанс реальности и сознания. Не прекращая проверять участки своего организма на чувствительность, рейнджер семимильными шагами приближался к тому, чтобы окончательно расстаться с остатками разума в голове, и все вполне могло закончиться довольно плачевно, если бы не Второй.       Пока старший брат и Зед нервно соображали как успокоить воскресшего, пока тот окончательно не рехнулся, Второй, откинув сигарету в сторону, медленно принял вертикальное положение и, прихватив лопату, направился к троице. Появление рассекшего воздух лезвия лопаты оказалось пугающей внезапностью для всех присутствующих, за исключением, конечно же младшего. Со свистом пропоров толщу густого тумана, острие влетело как раз в удобно отставленную назад кисть Беррозо, четко отделив большой палец точно по линии сустава.       Панические споры и крики у всех троих враз оборвались, сменившись гробовой тишиной. Ошеломленные взгляды упали на отлетевшую фалангу. Ко всеобщему удивлению, рейнджер не проронил ни звука, с изумлением, следуя примеру остальных, взирая на свою кисть. Медленно приподняв руку, придвинув ближе к лицу, парень несколько мгновений рассматривал срез, окрашенный скудными каплями коричневой жидкости, затем коснулся его пальцем второй руки, не почувствовав при этом ровным счетом ничего.       — Ты мне палец отрубил… — обескураженным шепотом произнес он, обращаясь к парню, но взгляд его при этом перескакивал с поврежденной кисти на лежащую рядом недостающую деталь, и обратно.       — Не проблема, пришьют, — откинув лопату на землю, младший отряхнул ладони друг об друга. — Почувствовал что-нибудь?       — Твою мать… — с досадой выдохнул в ответ блондин, отрицательно покачав головой. — Хорошо… допустим. Тогда будем мыслить логически, и для начала восстановим всю картину целиком. Первое — почему я? — взор мутных глаз впился в младшего.       — Ээээ… — начал было старший, но его тут же перебил брат.       — Давай, отвечать буду я? У нас мало времени, и пока ты будешь мычать, силясь сгрести мозги в кучу, то отведенные нам сутки могут обойти нас стороной, и мы опоздаем, — усмехнулся младший и, дождавшись утвердительного кивка, добавил: — Я не подвержен тем эмоциям, что заполняют на данный момент твою голову, поэтому, отвечать буду быстро, четко, и по делу. Ты, — слегка развернувшись к блондину, парень переключил все свое внимание на того. — Потому, что нравишься ему, — указующий кивок в сторону старшего. Плавное утвердительное движение головы Диаза и донельзя смущенный и виноватый взгляд Первого в небытие.       — Я его видел всего раз. Откуда он меня знает?       — Увидел в городе, полгода назад. После этого каждый день приходил к твоему участку, наблюдал со стороны, — скрестив руки на груди, младший на самом деле выдавал четкие и короткие ответы. Просто он жутко устал, до помутнения в глазах хотелось покончить со всем этим как можно скорее.       — Прости… — тихо и неожиданно выдал старший брат. Ощутив на себе удивленный взгляд, Первый все же осмелился поднять голову, встретившись с изучающими его мутными глазами. — Я… я… просто наблюдал, ничего такого…       — Почему не подошел? Полгода — большой срок, — вопрос явно относился лично старшему, но тот в миг замолчал, абсолютно не представляя, что можно на это ответить.       — Ты — человек, он — нет, — зато Второй быстро подобрал слова. — Не хотел тебя пугать.       И хоть Беррозо в своем нынешнем состоянии и не обладал достаточным эмоциональным запасом, но глаза его вновь расширились в замешательстве. Сидящее перед ним существо целиком и полностью имело сходство с человеком. Ничего лишнего, ничего странного или сверхъестественного. Обычный парень, молодой, в меру привлекательный, немного неопрятный, но ничего выдающегося.       — Кто ты? — склонив голову набок, словно заинтересованный попугай, бережно прижав к себе кисть с отрубленным пальцем так, словно та и правда болела, поинтересовался Диаз.       — Твой тайный воздыхатель, — усмехнулся младший, а его брат смутился еще сильнее. Это было так неестественно, что выглядело до ужаса смешно, но Второй через силу сдержался.       — Это я уже понял, — кивнул блондин. Постепенно обретая равновесие, загрузив мозг иными мыслями, парень стал серьезнее, голос его, как и тело, прекратил дрожать, тембр превратился в уравновешенный и стал более приемлем. И что-то в этот момент подсказало младшему, что брат сделал потрясающий выбор, что не зря этот блондин так запал в душу и сердце того. Человек… существо, поднятое ими из могилы, таило в себе необычайно светлую энергию, доброту сердца, и чистоту души. На первый взгляд, Беррозо был довольно милой и нетривиальной личностью, и составил бы Первому отличную пару, как противоположность. — Ты сказал, что он — не человек. Кто он?       — Морф. Разумный, сообразительный, не разлагающийся, не жрущий людей, быстрый, ловкий, неуязвимый, — в общем и целом, разрекламировал брата, как смог.       — Значит, это правда? — после непродолжительного задумчивого молчания и глубокого анализа собственных догадок, осторожно поинтересовался блондин.       — Что именно?       — Морфы… Высшие, усовершенствованные, генетические мутанты, выведенные лучшими специалистами Eye, в противовес зараженным. Значит, они на самом деле существуют? Вы — дети Ангела? — ладонь его с осторожностью и восхищением коснулась плеча защищающего тела, пальцы спустились вниз по коже, силясь обнаружить различия между подобным существом и человеком. Но на ощупь кожа не имела никаких отклонений.       — Именно так оно и есть, — понуро выдавил из себя старший и, приподняв голову, полностью игнорируя изучающего его бывшего человека, уставился в непроглядную стену темноты.       — И на данном этапе своего развития, ты можешь присоединиться к нам, — младший слегка улыбнулся, наблюдая с каким благоговением недавний труп прикасается к теперь уже подобному себе существу.       — Теплый… — завороженно, себе под нос прошептал Диаз. — Чем же ты боялся напугать меня? — спросил он, но скорее обращаясь к самому себе, мысленно размышляя.       — Второй, — склонившись, младший протянул руку парню, и дождавшись, когда тот отвлечется от объекта рядом и пожмет ладонь в приветственном жесте, продолжил. — Это — Зед, — и девушка мило улыбнувшись, помахала рукой со своего места. — Зед — эксперимент Z, вакцины именно ее эксперимента и воскресили тебя. Зед — зомби, и ты теперь тоже. А его, — указательный палец выпрямился в сторону брата. — Его зовут Первый.       — Первый… — отрешенно протянул блондин. — Ты тоже зомби? — вопрос относился к старшему, и тот отрицательно покачал головой в ответ.       — Нет, я обычный морф.       — Спасибо, Первый… наверное… За то, что не дал мне сгнить под землей, — на губах Беррозо возникло подобие улыбки, но выглядело это пока очень и очень плачевно, и ни в коем случае не вызвало у окружающих положительных эмоций.       — Да, собственно, пока не за что, — вновь вклинился младший. — Видишь ли, есть одно небольшое «но». Для того, чтобы функционировать и дальше, тебе необходимо попасть к Ангелу, во всеми любимый Eye. Вакцины, которые мы тебе вкололи, которые дали тебе возможность вернуться в этот мир, действуют только сутки, и, если по истечению этих суток препараты вновь не попадут в твой организм, ты вернешься туда, — взгляд зеленых глаз указал на разрытие.       Мутные глаза Беррозо устремились в ту же точку, остановившись на безумно пугающей развороченной могиле. Парням он, почему-то поверил, при жизни слышал не раз о существовании подобных морфов, но верить, как и остальные жители города, не спешил. Несомненно, корпорация Eye являлась могущественной единицей мира, пожалуй, единственной способной на все, на любые эксперименты, но, чтобы изобрести такое… Чтобы вывести новое поколение, новую, неуязвимую, приспособленную ко всему расу существ, способных противостоять вирусу, способных выжить в нынешних условиях — пока это было за гранью понимания и осознания. Пока сам не увидишь, конечно, в подобную чушь не поверишь. Теперь увидел, даже прочувствовал на себе… поверил? Да, поверил. Иных вариантов нет.       — Мда… выбор невелик, — с отвращением и ужасом в голосе, ответил Диаз. Обратно в могилу однозначно не хотелось, но и во что мог превратить его Ангел — тоже тот еще вопрос. Хотя, существа, на данный момент окружающие его, выглядели вполне миролюбиво и адекватно, что не могло не подарить надежду. Наверное, для любого, попавшего в подобную ситуацию, выбор был очевиден. Лучше жить монстром, чем гнить в земле. Вариант такой, что вариантов нет. — Мне кажется, что раз ты пришел сюда, вытащил меня из могилы, вернул к жизни, то вероятно, я значу для тебя немало, — опустошенный взгляд переключился на Первого, но парень ответил подавленным молчанием.       — Поверь, даже больше, чем ты себе представляешь, — ответил за старшего брат. — Каким бы ни был твой выбор — это твое право, мы временно вернули тебя к жизни, дальше решать тебе. Но мы на самом деле будем рады видеть тебя рядом с нами, и не важно в каком амплуа. Ответишь ли ты ему взаимностью, или просто станешь нам другом — не имеет значения. Он захотел, чтобы ты оставался рядом в любом состоянии, твоя воля либо принять предложение, либо сгнить, — парень развел руками, а блондин, приняв все сказанное к сведению, отрешенно кивнул.       — Не важно, что он испытывает ко мне, но подобный поступок заслуживает уважения и понимания. Я не уверен, что смогу оправдать его надежд, но я постараюсь, — и вновь жуткое подобие улыбки озарило губы морфа, пальцы сжались на плече Первого, привлекая к себе внимание того. — Я пойду с вами, и попытаюсь не подвести, ни вас, — взгляд его обратился к младшему. — Ни тебя, — пальцы вновь сдавили плечо старшего.       — Ну, тогда нам пора, — улыбнулся Второй, закидывая сумку с лопатами на плечо.