Утро. 7:19.
Этим утром Изуку был с Шигараки, который каким-то образом по-отечески утешал его, пока он оплакивал свою мать, лежащую на больничной койке. Запах смерти и отчаяния стал совершенно невыносимым. Аура Инко стала черной и густой, как воронка торнадо. Ее изможденный вид всё время доказывал, что у нее осталось не так уж много времени. В последнее время она сильно похудела из-за того, что ничего не ела, никуда не выходила, стала необщительной и полностью напивалась до потери сознания, а сильный стресс и чувство вины и, вскоре, причуда Изуку доконали Инко. Она была склонна к депрессии после того, как Изуку попытался покончить с собой. В то время у нее были только тревога и стресс из-за того, что ее сын был изгоем в обществе и не имел причуд, но они переросли в другую стадию, которая стала болезнью. Томура обнял его и начал трясти, в то время как мальчик цеплялся за него и невнятно выл. Эта реакция была вполне естественной, потому что смерть его матери стала для него тяжелым ударом. И все же слова, которые он прошептал в тот момент, отчетливо прозвучали в сознании Томуры: «Мама, прости, что разочаровал тебя…». Шигараки не знал, что делать в такой ситуации, но он понимал его боль и потерю не понаслышке и старался проявлять большую заботу по отношению к Деку. Слезы пропитали его толстовку, а крик в груди заставил злодея наклониться и поднять юношу на руки. Он приблизил лицо Изуку к себе, кусая его нижнюю губу пока не почувствовал соленый привкус. Это было так приятно и отвратительно одновременно, но Мидория не отстранился, он прижался ближе, отдавая инициативу Шигараки, который грубо держал его за шею. И хотя Изуку знал, что ситуация для него ужасна, он хотел этого, потому что больше не было никого, кто мог бы его понять, и в глубине души он был благодарен судьбе за то, что встретил Томуру Шигараки. Эти теплые сухие губы, этот ужасающий голос и эти безумные глаза, которые вызывали страх и привязанность, которые окутывали все вокруг него, — это заставило его поверить, что лучшего момента в жизни больше не будет. Язык Шигараки погладил его ухо, и Мидория почувствовал, что вся нижняя часть его тела горит и воспалена. Они теснее прижались друг к другу, но… внезапно образ Катцуки встал перед ним, ухмыляющийся и насмешливый. Зеленые глаза сузились, и он тихо заскулил. Если бы было возможно изменить его жизнь, Изуку бы так и сделал. Он бы изменил все в Каччане и их так называемой дружбе. Насмешки, побои, ложь. Его бы точно стошнило, если бы Мидория снова начал это воображать. Но все же… Ему также нравилось играть роль под названием «лучший друг», которым он на самом деле не был. Катцуки притворялся только ради мамы, но на самом деле он давно презирал Мидорию. Когда они были по-настоящему вместе, Изуку всегда чувствовал себя преданным и обманутым. Мальчик восхищался им с детства, хотя и не мог не понимать, что разумность его идей была всего лишь игрой. Игра в любовь, вернее, влюбленность. Его глаза всегда горели при виде предмета своего обожания, ладони потели, и, забывшись, он произносил всякие слова вроде «красивый» или «симпатичный» — и ужасно смущался этого. Однако его мучили мрачные мысли о том, что Катцуки может отвергнуть его, но в конце концов он был уверен в своей удаче, пока у него не появилась причуда. Затем его словно прорвало — он стал смотреть на Каччана иначе, чем раньше. Но беда была в том, что в глазах мальчика не осталось прежнего огня. Да, одно дело, когда тонкие, как проволока, руки удовлетворяли себя в постели, мечтая быть рядом с любимым человеком, но совсем другое дело, когда на смену бешеному желанию пришли смирение и реальность, при которых Мидория никогда не смог бы быть счастлив с Бакуго. Он все еще был влюбленным мальчиком, но в его глазах больше не было ничего, кроме тоски и горя. Однако он никогда не смог бы признаться ни себе, ни Ктацуки, что ненавидит его. Парень терпел свою «любовь» только потому, что она не позволяла ему покончить с собой и спрыгнуть с крыши, как предлагал друг детства. Изуку становилось все хуже с Бакуго, потому что рядом с ним он чувствовал себя слабым, и ему больше не за кого было спрятаться, чтобы защитить себя от оскорблений. Такие плохие слова побудили Деку поскорее умереть. К сожалению, Изуку уже пытался умереть, спрыгнув с крыши, как просил его Бакуго. Произошло чудо, и ему удалось выжить. Он полетел вниз, ударившись об асфальт, но его некоторые жизненно важные органы были целы, и в течение нескольких месяцев ему приходилось слышать плач своей матери, соболезнования тётушки Мицуки и неискренние извинения Кацуки. Этот образ всегда был худшим кошмаром Изуку, поэтому он закричал, заставляя Томуру остановиться. Воспоминания преследовали… Из его носа текли сопли, он чувствовал тошноту, и его тело сотрясала дрожь. Томура чувствовал, что мальчику холодно, но он старался сохранять безразличие, несмотря на свой зуд. Мидория был похож на маленького потерявшегося котенка, и пока Томура укладывал его на соседнюю кровать и вытирал его мокрый нос рукавом толстовки, парень был как в каком-то очень реалистичном сне. Его причуда оказывала сильное давление на окружающую среду, поэтому, выглянув в окно, Шигараки заметил, что оно треснуло. Трещины паутиной расползлись по стеклу. Причуда Мидории была настолько сильной, что парень едва сдержался, чтобы не закричать от сильного давления. Томура был рад, что, когда он нес его, причуда не давила на него так сильно, но теперь отголоски были ощутимы, потому что у него начинала болеть голова. Мидория был погружен в недавние события, которые с ним произошли. И в голове прокручивался тот же момент, где фраза Бакуго была настоящей насмешкой, так что он повторил прыжок с крыши и, конечно же, в конце концов умер. Тогда Мидория понадеялся на Всемогущего, но слова кумира детства напрочь отбили желание вообще пробовать. Почему он так сказал? Предполагается, что символ мира презирает его за то, что у него нет причуд, и вообще никаких людей без причуд нет? Это определенно был не Всемогущий, по крайней мере, так думал Мидория. Символ никогда бы так не сказал, не унизил бы человека, который гордится им и надеется на лучшее. Изуку выбросил все плакаты, игрушки и даже книги со Всемогущим просто чтобы забыть о нем и не вспоминать о нем. Парень потерял надежду, потерял все, что у него было, но как бы сложилась его жизнь, если бы он не убежал из дома и не встретил Шигараки? Ведь тогда все могло сложиться по-другому. Или… что «тогда»? Мидория больше этого не знал. Но Томура никогда не предаст. Почему? Потому что он — его надежда. Несмотря на то, что Шигараки просидел с ним до утра, ему пришлось уйти, оставив Мидорию наедине с мыслями. Чувство одиночества снова охватило парня, но теперь ему это было необходимо. Мысль о том, что он никому не нужен, пробирала до костей, потому что никто не взял бы сироту к себе. Спокойно и расслабленно Изуку лег на кровать, закрыв глаза, начиная засыпать на белой койке, услышав, как Томура выходит из комнаты.День. 13:01.
Мидория провел целый день, бегая по магазинам, потратив кучу денег, и все это ради своей матери, потому что он хотел отправить ее в последний путь, но сделать это с большой любовью. До того, как парень пригласил буддийского священника и сотрудника похоронного агентства к себе домой, он почти забыл о «мацуго-но мидзу». Его руки дрожали, когда ему приходилось смачивать рот мертвой женщины палочками для еды, завернутыми в вату и смоченными в воде. Он тот, кто должен провести эту церемонию, потому что у Инко больше нет такого близкого человека, как Изуку. Он вымыл ее тело горячей водой и завершил свои действия, засунув пропитанные спиртом тампоны в рот, ноздри и задний проход матери, сохраняя спокойствие. Мидория начал одевать Инко, доставая из сумки купленные кекатабиру, гетры и соломенные тапочки. Он накрыл ее белым одеялом, прежде чем накрасить ей лицо, вложил в руки четки, повесил на плечо матерчатую сумку и приставил нож к груди. Она стала Буддой. Мидория верил, что его мать возродится и станет другим человеком, поэтому он подарил ей каймё — Шинджу, что означает «жемчужина». Однако Изуку не стал ждать два дня, нарушив правила (каймё дается во время заупокойного бдения), поэтому он сразу же решил похоронить Инко, не послушав священника. Вчера он отдал много денег на лечение своей матери и отдает много сейчас, не думая о себе. Было трудно убедить агентство организовать быстрые похороны, но Мидория просто хотел побыстрее покончить с этим. Его взгляд стал другим, что-то в нем изменилось, но, кроме близких людей, никто этого не заметил. А остались ли у него близкое люди, кроме Шигараки?. — Покойся с миром. — сказал юноша, складывая руки и наклоняясь для молитвы. На него посмотрели с осуждением за то, что он не все делал по правилам. Не было времени. Изуку могли забрать органы опеки через два дня, а он на самом деле не хотел жить в детском доме. Может быть, он станет отшельником, но это лучше, чем быть под чьей-то властью. Мидория просто не хотел снова привыкать к новым людям. А в детском доме его бы точно приняли за боксерскую грушу. Он был хрупким и бледным, так что казалось, что парень болен с рождения. Его кожа была тонкой и мягкой, из-за чего синяки долго заживали, а его невинный вид наводил на мысль, что он был скромным, тихим и хорошим мальчиком. Таких людей всегда бьют и они становятся игрушками для физически сильных людей. Его тело было слишком уставшим, поэтому он прилег на диван, чувствуя себя опустошенным, как вдруг раздался стук в дверь. Сегодня выходной, суббота. Кто бы это мог быть? Мидория только что вернулся с похорон и еще не отошел от случившегося. Его мучила совесть из-за того, что он закрывался от своей матери, не замечая, что с ней происходит. Инко была охвачена депрессией, и бутылка алкоголя стала последней стадией отчаяния. Его также мучило то, что с ним случилось, а именно Шигараки. Он был настолько омрачен похоронами матери, что забыл об этом моменте. Мидория уже признался себе, что был готов отдаться порыву страсти, чтобы прижаться к своему спасителяю, но теперь ему стыдно за себя, за свои желания… Изуку подошел к двери, выпрямив спину и сделав глубокий вдох. Парень заметил, что причуда была в режиме «отключка», словно от усталости, поэтому он вообще не видел свечения вокруг людей, но он видел, как люди вздрагивали, когда он подходил к ним очень близко. Его рука потянулась к ручке, и, сделав последний вдох, Изуку открыл дверь, а там… — Тётушка Мицуки?