Гори, пока не сгоришь.

      Деку не помнил, что произошло вчера. Во рту был металлический привкус, а в носу ощущался алкогольный запах, как будто перед носом был спирт. Состояние было ужасным, так как ожоги напомнили о себе, а голова была разорвана на несколько частей. Он чувствовал слабость во всем теле и шатался при каждом шаге в сторону кухни. Его ноги онемели и совершенно не реагировали на холод пола, и это было хорошей новостью для Изуку, потому что на них тоже были ожоги. Его тело изменилось, или, скорее, его душа. Она стала более полной, и в ней появилась какая-то сила, которую парень прячет в себе.       Солнце все еще было за горизонтом и не собиралось подниматься. В темноте было невозможно найти выключатель, поэтому Мидория долго шарил пальцами по стене, чтобы включить свет. Он учуял какой-то странный запах, но, подумав, что это из-за распыляющегося спирта у него в носу, не обратил внимания.       Изуку, наконец, нашел маленький выключатель, и как только яркий свет озарил комнату, он увидел картину происходящего, которая заставила его испугаться: Инко, с опущенной головой, держащая стакан с чем-то крепким. Парень сразу понял, что этот запах исходил от его матери, которая пила сакэ от горя. Ее сын никогда раньше не видел, чтобы она пила, но, очевидно, потому, что в это время он спал. Она больше не могла идти обратно в спальню, поэтому легла прямо на стол, закрыв глаза.       Только сейчас Мидория заметил, что он видит какое-то свечение вокруг своей матери, оно менялось с зеленого на черный, второй цвет становился все ярче и ярче, когда Инко засыпала. Парень испугался и подбежал к ней, тряся, чтобы разбудить, но она только шмыгала носом, прислонившись к груди сына. Мидория не выдержал такой нагрузки и упал на спину, почувствовав исходящее от матери зловоние и то, какая она тяжелая.       Парень с трудом сбросил ее с себя (хотя не хотел быть грубым), опасаясь, что она может раздавить его. Инко была без сознания, а Мидория попытался встать и отнести мать в комнату, но он был слишком слаб для этого. Парень почувствовал исходящее от нее какое-то давление, как будто воздух в комнате сжался, выделяя ядовитые вещества. Это темное свечение полностью накрыло Инко, и Мидория попытался выяснить, что это было и как помочь его матери.       Деку опустился на колени, подполз к ней и протянул руку, чтобы пощупать ее пульс. Он наконец понял, что его мать была на грани смерти, очевидно, у нее была передозировка. Мидории стало трудно дышать, не хватало кислорода, и запах неминуемой смерти окутал все его тело. Парень забыл о боли в своем теле и, в состоянии шока, бросился к телефону, пытаясь успеть. Его пальцы дрожали, а ладони вспотели, когда он лихорадочно набирал номер скорой помощи. Его голос дрожал, и оператор не смогла разобрать адрес дома. Только с пятой попытки Изуку без колебаний выдал все, оправившись от шока.       Он повесил трубку, вжавшись в угол. Запах смерти обжег ему горло, парализуя каждую клеточку тела, заставляя замереть в ожидании. Если бы не мысль о скорой смерти его матери, Мидория задался бы вопросом: почему у него такой острый нюх?

Утро. 5:35.

      Он провел всю ночь, лежа на больничной скамье, слушая врачей и надеясь на лучшее. Изуку видел эти огни вокруг себя, они были наполнены жизнью, ясностью и… слабостью? Мидория видел либо силуэты, либо какие-то размазанные надписи. У одного врача вокруг свечения было написано слово «увольнение», а у другого был силуэт гусениц. Он несколько раз протер глаза, чтобы развидеть это, но ничего не помогло. Также было заметно, что оба мужчины нервничали и держались от него подальше, как будто парень был пламенем, которое окружало их, причиняя вред. Все люди сторонились парня, глядя на него с ужасом, как будто он был диким животным.       Мидория хотел вспомнить, что произошло вчера. Он прокрутил все события в своей голове, но не запомнил ничего, кроме прикосновения чужих рук. И что удивительно, он не испытывал при этом ни радости, ни стыда, только чувство пустоты и безразличия ко всему на свете. А еще было очень трудно дышать.       С каждым вдохом у Мидории возникало ощущение, что он поршнем вытягивает из себя воздух, а затем с силой выдавливает его обратно. Единственное, что осталось в его памяти, были четыре коротких слова: «Теперь ты мой, Мидория». Он повторил эти слова про себя несколько раз и только потом понял, что не понимает их значения. Голова разболелась еще сильнее, а сердце сжалось. Ему казалось, что его разрывают на части. Или, что еще хуже, растворили это, как кусок сахара в чашке с кипятком.       — Как же странно. Я не помню, чтобы возвращался домой, но помню, что гулял под дождём. Я встретил кого-то в кафе… — рассуждал Мидория, глядя на отражения ламп на каменных стенах коридора. Он закрыл глаза, и в его голове на минуту промелькнули воспоминания о невыносимой боли, которая охватила его, не давая потерять сознание. Ту же боль, которую он испытывал во время избиения, после которого он был весь в синяках. Это было настолько сильно, что на него обрушился водопад всепоглощающей, мучительной и неописуемой боли. Сначала он подумал, что сходит с ума. Потом начал замечать, что ощущения пропали. — Нет, не может быть, чтобы такое со мной произошло. Ведь я почти достиг своей цели…       Сильная и вялая рука погладила шею Изуку сзади, пока ее когти не впились в кожу. Парень замер, осознав, что его почти душат, а давление, которым была пропитана больница, усугубляло ситуацию. Он едва взглянул на своего соседа сбоку и сразу же был ошеломлен.       — Что ж, какое совпадение! Я никогда не думал, что увижу тебя снова! Может быть, это судьба? У нас определенно есть что-то общее... — хриплый и мягкий голос льстиво говорил ему на ухо, заставляя его либо краснеть, либо дрожать. Вокруг никого не было, все были далеко от них, и все из-за Изуку. Он почувствовал, как рука скользнула по его шее, сжимая сильнее, не давая ему дышать.       — Шигараки-сан?! — Изуку закричал и закашлялся от нехватки воздуха, наблюдая за безумными глазами, оценивающими его поведение. Томура прижал мальчика к себе, и со стороны это выглядело так, будто он решил обнять.       — Ну что, Изуку Мидория... Давай посидим немного, поболтаем о том о сем. — от таких слов Мидории захотелось оказаться подальше от своего "спасителя", чтобы не испытывать этого неприятного чувства и общения. — Ох, извини, я, наверное, сильно тебя сжимаю.       Юноша начал учащенно дышать и еле хвататься за грудь, чтобы успокоить легкие, наполняя их свежим воздухом. Шигараки смотрел на это, улыбаясь, как будто это было что-то забавное, что-то, что доставляло ему удовольствие, как ребенок, которому подарили подарок на праздник.       Изуку не сразу пришел в себя, все еще чувствуя боль внутри. Его разум кричал ему бежать отсюда, но он не понимал почему, потому что перед ним был Томура, не враг, перед ним был тот, кто дал ему надежду. Свечение вокруг Шигараки было темно-фиолетового цвета, которое покрывало его всего.       — Как тебе твоя причуда? Она хорошо работает, все люди тебя стороной обходят, даже я ощущаю всем телом, что ты опасен.       — Что… Шигараки-сан, вы о чём…       И тогда Мидория, наконец, вспомнил. Эти силуэты, эти надписи и яркое свечение вокруг людей. Это его причуда. Смог ли он наконец получить то, что хотел? Изуку вспомнил, как он закричал от этой мучительной боли, а потом обрадовался, оглушив всех в баре своим смехом. Он улыбнулся, прищурив глаза, и по его лицу побежали струйки пота. Томура дотронулся до его спины и тут же отдернул руку, как будто обжегся.       Мидория испугался, что может потерять свою мать, и, скорее всего, из-за него она упала в обморок, из-за его ауры он был разочарован собой, что был настолько глуп, что не сразу понял, что с ним не так, и расстроился, что не способен контролировать эту причуду. В первую очередь возобладал страх за мать, что с ним будет, если она уйдет в мир иной? Его отправят в детский дом, но до тех пор Мицуки будет жалеть его, кормить и несколько раз поплачет, а Катцуки только еще раз напомнит ему о том, какой он придурок… Хотя, если у него есть причуды, то он не придурок. Парень посмотрел на Томуру, криво улыбнувшись сквозь слезы.       — Я так рад, Шигараки-сан, это чувство просто замечательное! Я будто забрал то, что принадлежало мне!       — Приятно слышать, Изуку Мидо…       — Зовите меня Деку, просто Деку.       — А ты мне нравишься всё больше и больше… — сказал Томура, наклоняясь к нему, кладя руку ему на щеку, вытирая слезы пальцами. Горячее дыхание опьяняло Изуку, и он почти коснулся губами иссохших губ Шигараки. — Отпразднуем это?       Было так жарко, что Изуку почувствовал слабость перед ним. Шигараки не был какой-то звездой, но его необычная внешность не только отталкивала, но и привлекала, но только его.       — Да...Прямо сейчас...       Мидория прильнул к Томуре, сжимая его плечи, чтобы не упасть. Их глаза встретились, и оба не отвели взгляда, не разрывая зрительного контакта. Сильные тонкие руки обхватили тело парня, прижимая его ближе, пока он не почувствовал вздохи у своего уха. Мидория стянул с собеседника темный капюшон, потянувшись к его лицу, и погладил свои зеленые волосы, любовно и по-своему. Парень высунул язык, покраснев, он находился в затуманенном состоянии и все его тело охватила эйфория, которая возбудила все клетки нервной системы.       После перенесенной боли, ужаса, унижения и ненависти его тело мечтало только о тепле и заботе. Вокруг не было никого, кроме Томуры, который, казалось, не возражал против всего этого, потому что он схватил язык парня зубами, кусая до крови и ощущая металлический привкус. Они были готовы разорвать друг друга на части прямо здесь, чтобы выплеснуть свои эмоции, особенно Шигараки, который уже был в миллиметре от губ Мидории, хотел этого, но звук открывающейся двери помешал им.       Доктор вышел из палаты Инко, его лицо было напряженным, и, судя по ауре, все было совсем плохо. Парень покраснел еще сильнее, осознав, что он сейчас хочет сделать. Рука Томуры сжимала его запястье, говоря, что он готов продолжить в любой момент. Но фразы, которые доносились от медсестер, отогнали опьяняющее чувство и заставили Мидорию осознать, что теперь он...сирота. Изуку схватился за голову, глядя в пол. Боль вернулась.