***
— Где Яншу? — недовольно поджимая губы, спросила Тяньшан-фужэнь. — И наши гости? Надеюсь, ты сообщила гвардии, что за ними следовало следить? — Всемилостивая госпожа права, эта ничтожная сообщила и господину Яншу, и командиру Ган Чжао. Но эта ничтожная не видела гостей госпожи со вчерашнего ужина... — Что? — Тяньшан-фужэнь резко поднялась с трона. — И ты лишь теперь мне об этом говоришь?! Где Яншу?! Найди его немедленно! И пусть ищут смертных! Приказ Небесной Госпожи-супруги заглушил последовавший за яркой вспышкой отдаленный рокот, с каждой мяо становившийся все громче и громче. В окна, выходящие на южную сторону острова, ударил резкий порыв ветра, словно таран, выломав изящные рамы, сорвав занавеси и протащив всех, кому не посчастливилось оказаться на его пути, впечатывая в стены. Этот ветер был горяч настолько, что дерево и все прочее, что не камень, под его ударом потемнело и почти обуглилось, оставив невредимыми лишь тела самих бессмертных духов. Даже камни потрескались, не вынеся этого жара. Воцарившийся переполох был похож на пожар в курятнике. Явившийся же во всем блеске своей силы Небесный Владыка походил на вернувшегося со свадьбы крестьянина, при всем параде бросившегося в этот самый курятник. Видел бы это Яншу, он хохотал бы, словно лишившийся разума. Но Яншу этого уже не видел, да и видеть, если на чистоту, не желал, настолько ему опротивели и его «служба», и его государь, и все прочее в этом мире.***
Озеро Хо вышло из берегов внезапно. Ясным днем, когда ничто не предвещало беды, не беспокоились животные и птицы, не собирались тучи, чтобы можно было списать гигантскую волну, выплеснувшуюся далеко за границы озерной котловины и прокатившуюся практически до самых порогов илинских домов, на землетрясение, горный обвал или внезапный сильный ливень. Если бы не городская стена, остановившая большую часть воды, улицы бы затопило, а так остались лишь огромные лужи у врат и начисто вылизанный водой берег, лишившийся пирсов, нескольких складов и всех лодок, что стояли у пирсов или сушились на берегу. Пьяница Хуэй Чжан утверждал, что до волны над озером вспыхнуло яростное пламя, вытянувшись столбом от неба до земли, и погасло. Но кто же будет верить словам человека, давно пропившего и совесть, и разум, и дом со всем имуществом? Озеро Хо было весьма велико. Рискнувшие переплыть его говорили, что в поперечнике оно не менее сотни ли, а заклинатели, пролетавшие на мечах над ним, замечали, что берега его — словно идеально-ровная чаша, и судя по цвету воды, круто уходят вниз. Среди илинцев не было ловцов жемчуга, так что проверить его глубину никто не решился. Озеро Хо не сразу стало озером. Вода наполняла его год за годом несколько лет подряд, пока не заполнила всю гигантскую чашу, возникшую на месте проклятого могильника силами трех героев Цзянху. И никогда прежде не случалось такого, чтобы оно выходило из берегов. Даже во время сезона дождей вытекавшая из него речушка превращалась в бурный поток, но на самом озере даже шторма поднимались не сильные, еще никто за сорок лет не утонул. Тем более изумительным стало случившееся для илинцев. Немногие рискнули выйти на берег и попытаться узнать, что стряслось с их чудесным озером Хо. Но те, кто все же рискнул, смогли разглядеть на горизонте нечто, теряющееся в блеске солнца на глади успокоившегося озера. Нечто, что походило на каменный палец, вонзающийся в небо. На его вершине что-то смутно поблескивало. Но в первые дни никто из жителей Илина не рискнул отправиться к этому неведомому «чему-то» на уцелевших лодках. Посовещавшись, старейшины города и магистрат решили отправить сообщение в ближайший орден заклинателей — Юньмэн Цзян. Но никто не ожидал, что в Илин прилетит не какой-нибудь рядовой адепт, и даже не боевая у. И — невидаль какая! — даже не глава Цзян Миньцзе, а сам Саньду Шэншоу, да еще и в компании великого Цзэу-цзюня, прошлого главы Лань, уже лет десять как ушедшего на покой, передав главенство старшему сыну. Впрочем, этих двоих илинцы привыкли видеть у озера Хо каждый год в один и тот же день. Но до него ведь было еще далеко? Да и бессмертные мастера не выглядели привычно-печальными, скорей уж наоборот. — Цзэу-цзюнь. — Саньду Шэншоу. Предлагаете лететь к этой скале? — Я никогда ничего вам не предлагаю, Цзэу-цзюнь. — Тогда предложу я. Может быть, это знак, что... — Я верю только своим глазам, — холодно бросил высокий статный мужчина с наполовину седыми волосами, туго закрученными в пучок и украшенными лишь двумя косицами от висков да простым гуанем со шпилькой — лишь полоса серебра с отчеканенными на ней увядшими листьями и поникшими лотосовыми коробочками. Второй — не менее высокий, но слегка сутулящийся, в чьих волосах было не меньше седины, а гуань более походил на венец, изысканный и изящный, а высокий лоб пересекала лента с вышитыми на ней серебром и лазурью летящими облаками — лишь вздохнул. Они оба носили траурные ленты в волосах. И оба уже давно передали власть в своих кланах преемникам. И если между орденами Гусу Лань и Юньмэн Цзян стараниями этих самих преемников давно были налажены дружеские и торговые отношения, то бывшие главы до сих пор чуждались друг друга. Причиной тому было давнее, давнее дело, о котором даже в Цзянху уже почти позабыли, но эти двое лелеяли свою вину, память и скорбь, не умея отпускать их. И тем не менее, на мечи поднялись оба разом, направив их к центру озера Хо. Туда, где за одну ночь выросла странная, словно неведомым мастером вырезанная из цельной горы и безупречно отполированная скала.