×××
Солнце едва только начало всходить, когда Геральт поднялся, принимая тот факт, что уже не сможет снова уснуть. Быстрый взгляд на часы — еще даже не было семи. Он подавил желание посчитать, сколько часов ему удалось поспать этой ночью, хотя и так знал, что этого было катастрофически мало. По крайней мере, было достаточно рано, чтобы он мог провести пару часов в одиночестве, обдумывая, что же ему делать со своими братьями. И Лютик, и Цири могли проваляться в постели хоть до полудня, особенно в воскресенье. Даже не удосужившись надеть хотя бы футболку, он вышел из комнаты в одних тонких спортивных штанах. Он выпьет кофе, — один из самых вкусных, — что-нибудь перекусит, примет душ, а потом… потом решит, что собирается делать дальше. Музыка плыла вверх по лестнице с нижнего этажа. Он помедлил. Они оставили вчера телевизор включенным? Он спустился вниз по лестнице, все еще окутанный туманом сна, и застал Лютика на кухне с губкой в руке. Он чистил конфорку, пританцовывая под гремящую музыку. Кроме того, заметил Геральт, он был полностью одет, что было просто неслыханно для столь раннего часа выходного дня. — Ты сегодня рано. Лютик быстро обернулся, затем снова возвращаясь к своему занятию. — Не мог уснуть, — ответил он, — опять. Подумал, что лучше уж встать, чем валяться в кровати без дела… — Точно. Он кинул губку на столешницу, вытирая руки о свой свитер. — Слушай, Геральт, я тут подумал… Геральт, шаркая, вошел в кухню. — Я тоже. Думаю… — Я думаю, что ты должен обо всем рассказать своей семье. — …что мы должны сделать это. Они ответили друг другу одновременно. Руки Лютика замерли, запутавшись в толстой ткани свитера. — Что? — Мне написал Эскель. — …И? — И я думаю, что ты прав. Я думаю, что они издеваются над нами. — Что он написал? — Поздравил меня. — Геральт открыл холодильник, доставая молоко. — И пошутил насчет мальчишника. — И все? Давно, блять, пора. — И все. Лютик нахмурился, скрестив руки на груди, когда Геральт чуть оттолкнул его в поисках чайника. — Он не спрашивал, что происходит? Или как долго между нами все это происходит? Что-нибудь? — Нет. Как я и сказал: на этом все. — Ха. Лютик наблюдал за тем, как он передвигается по кухне, делая себе кофе и закидывая хлеб в тостер. Взгляд Лютика задержался на нем настолько долго, что волосы на затылке Геральта встали дыбом; хотя он был уверен, что тот просто отключился, глубоко задумавшись. — То есть ты уверен, — начал Лютик, наконец, отведя взгляд, — что это значит, что они отыгрываются на нас? — Вероятнее всего. Намного вероятнее, чем мысль о том, что они поверили, что мы действительно вместе. — Хах, — Лютик развернулся, возвращаясь к уборке. — Конечно. Он быстро и небрежно вытер бортик столешницы, затем раздраженно тиранул ее тряпкой еще раз и снова повернулся лицом к Геральту. — Ты действительно хочешь сделать это? Действительно хочешь, чтобы я пошел с тобой в четверг? — Как ты и сказал, — Геральт выглядел слишком увлеченным своим тостом, — я просто не хочу, чтобы они выиграли. — Просто… Геральт, послушай, я думал об этом, и все это попахивает очень плохой идеей. Потом будет сложнее рассказать всю правду. — Или легче. — С чего это? — Чем дальше мы заходим, тем абсурднее все это кажется. Тем очевиднее становится, что все не по-настоящему. К тому времени, как они узнают о фальшивом предложении — это все будет просто частью шутки. — И ты надеешься, что Весемир к тому времени будет менее ужасно разочарован в тебе? Когда он часть этой шутки? Геральт пожал плечами. — Ладно. — Лютик скрестил руки на груди, натянув свое самое серьезное выражение лица. — Убеди меня. — Что? — Убеди меня. Ты хочешь продолжить всю эту хрень, а я думаю, что это самая нелепая вещь, которую ты когда-либо предлагал. Поэтому: убеди меня. Почему я должен продолжать притворяться, а не просто рассказать Весемиру, какой ты аморальный ублюдок? — Потому что я тебя попросил? — Боюсь, не годится. Я просил тебя рассказать ему обо всем, и ты не послушал. Мольба к моей великодушной натуре ситуацию не исправит. — Если я расскажу все сейчас, то в четверг придется идти одному, и они все меня с ума сведут. — Заслужил. — Ладно. Там все бесплатно. — Продолжай. — Бесплатная еда и напитки, всю ночь. — Хорошо. Что еще? — Корпоратив проходит в музее. Его открывают на вечер и ночь. Лютик задумался. — Что именно открывают? — Весь музей. Включая все выставки… — Даже те, за которые обычно нужно платить? — Абсолютно все. — Даже с динозаврами? — Даже с динозаврами. — То есть я могу провести весь вечер, бродя по самому большому музею в городе, ночью, рассматривая всю эту таксидермическую хрень и роботов-динозавров без необходимости проталкиваться сквозь толпу орущих школьников и надоедливых туристов? — Верно. Лютик склонил голову набок, напомнив Геральту задумчивого лабрадора, прижав руку к подбородку. — И весь бар с напитками действительно бесплатный? Это не одна из тех обманчивых схем «открытого бара»? — Все бесплатно. Поверь, мне не раз приходилось оттаскивать Ламберта от бара. — Геральт прислонился к кухонной стойке, чувствуя себя глупо. — Так, это ты сказал, что они над нами издеваются. Теперь ты думаешь иначе? Лютик покусывал свою нижнюю губу, задумавшись. — Я… нет, наверное. — Если они издеваются над нами, что, как мы оба думаем, они и делают… хочешь, чтобы они выиграли? Лютик смягчился, уперев руки в бока. — Ладно, — сказал он. — Хорошо! Я в деле. Он резко протянул руку. Когда Геральт потянулся, чтобы взять ее, Лютик одернул ее обратно, тыкнув в него указательным пальцем. — Но, — предупредил он, — это противоречит всему моему здравому смыслу, и я согласен на все это только при условии, что смогу выбить из тебя все дерьмо, когда ситуация пойдет по одному месту. — Согласен. — И я хочу, чтобы ты запомнил, что я думаю, что это ужасная идея, понял? — Принял к сведению. — И когда все пойдет по всем известному месту, а так и будет, то винить меня ты не сможешь. Запрещено. — Но… — Никаких но! Я понесу ответственность за ту ситуацию с предложением, но все остальное на тебе, понял? Геральт вздохнул. — Хорошо. Лютик снова протянул свою руку. Самодовольно. — Замечательно. Геральт взял Лютика за руку и пожал ее; Лютик усмехнулся. Геральт заметил, что рука Лютика была немного вспотевшей, — однако его улыбка была уверенной, а выражение лица — озорным. — Теперь ты обзавелся женихом, Ривия. — Он пристально посмотрел Геральту в глаза, отдергивая руку. — А теперь иди и надень уже, наконец, гребанную футболку.×××
Кухня буквально сверкала, как сказал бы Лютик. С этих столешниц можно было есть прямо без тарелок. В этом было преимущество раннего подъема. Он полагал, что уборка в доме была лучшей идеей, чем просто лежать в постели и накручивать себя — это хорошо отвлекало его. Решение закончить с уборкой пришло к нему на полпути к сортировке овощей в холодильнике. Просто груз с плеч — уверенное решение, которое, как он был уверен, уж точно правильное. А затем появился Геральт, похожий на какого-то полусонного бога, и объявил, что решил продолжить весь этот фарс. Блять. Лютик пытался сопротивляться, он правда пытался. Но только одна мысль о том, чтобы продолжить эту тупую игру, провести еще одну ночь с Геральтом, будто он действительно был его… он просто не мог сказать «нет», как бы ни пытался. Он был готов согласиться даже до того, как заставил Геральта убеждать его в своей точке зрения. Он знал, что Присс посмеялась бы над ним. Он даже не знает, кого пытался убедить: Геральта или же себя. Он также не был уверен, кто кого убедил в том, что это все было хорошей идеей. Он был тем, кто заподозрил, что братья Геральта попросту измываются над ними, и это была его вина, что он посеял это сомнение и в разум Геральта. Но именно Геральт хотел довести дело до конца; кто хотел довести эту игру до ее, без сомнения, катастрофического конца. И этот маленький озорной голосок в голове Лютика тоже хотел довести дело до конца. Отчасти, ради еще одной ночи притворства, а отчасти потому, что он действительно не мог вынести поражения. Он кинул тряпку, которой протирал бортики столешницы, в стиралку и повернулся полюбоваться своей работой. Геральт не мог жаловаться на отсутствие уборки с его стороны еще как минимум неделю. К тому времени, как Геральт спустился вниз, приняв душ и, наконец, одевшись, Лютик сидел на чистейшей столешнице, потягивая кофе и ожидая, когда посудомоечная машину закончит свою работу. Ему нравилось сидеть тут — отсюда открывался хороший вид на кухню. Геральт мог бы выразить недовольство на этот счет, но это не Геральт только что потратил целый час на полировку столешницы. Уборка привела разум Лютика в порядок, а также дала возможность поразмыслить о грандиозности того, что они собирались сделать; ну, и насколько они не были к этому готовы. Посудомоечная машина запищала как раз в тот момент, когда Геральт показался наверху лестницы; его волосы все еще были влажными и свисали полусформировавшимися локонами вдоль лица. — Твоя очередь, — сказал Лютик, прислонившись к шкафчику позади него. — Я уже сделал свою часть работы. Геральт приступил к работе практически без протестов. Он открыл посудомоечную машину с нахлынувшим облаком горячего пара, от которого запотели промерзшие окна. — Итак, что обычно надевают на подобные мероприятия? — Лютик оперся на одну руку, внимательно наблюдая за Геральтом. — Если мне нужно будет купить что-то новое, то говори сейчас, чтобы я успел. Костюм или что-то элегантное, но повседневное? Могу я надеть странные носки и худи? — Костюм, — коротко ответил Геральт. — Директора заботит внешний вид. — Захватывающе. Я никогда не видел тебя в костюме. — Для этого есть причина. — О, да ладно. Ты отлично выглядишь в костюме, даже не начинай скромничать. — Ненавижу костюмы. — Что ж, тогда очень даже хорошо, что мы не женимся, да? Никто не хочет присутствовать на свадьбе, где жених одет в джинсы и футболку от Primark. — Не от Primark. — О? — От Marks&Spencer. — А ты забавный придурок, — передразнил Лютик, выставив ногу и тыкнув ею Геральта. — Очень умно. Но ты же простишь меня, если я не куплю себе прикид в M&S, да? У меня на уме кое-что менее традиционное… — То есть? — То есть, дорогой жених, я в любом случае буду выглядеть сногсшибательно, даже если ты будешь стоять рядом со мной в своем плохо сидящем костюме и вечно недовольным лицом. — Хмм. — Конечно, я всегда выгляжу восхитительно, поэтому большого труда мне это не составит. Геральт еще раз хмыкнул, явно решив проигнорировать браваду Лютика. Теперь, когда он подумал об этом, Лютик смутно начал осознавать существование корпоратива, на который он каким-то образом теперь приглашен. Он помнил, как Геральт уходил в прошлом году, одетый в костюм, не распространяясь о том, куда собрался в таком виде. Лютик на самом деле и не заметил многого, — просто мельком увидел Геральта в костюме, что само по себе было невероятно редкое удовольствие, — и только гораздо позже понял, что абсолютно не в курсе, куда тот направлялся. — Итак. — Лютик болтал ногами взад-вперед, наблюдая, как Геральт начинает сортировать тарелки. — Каков твой план? — План? — Как ты собираешься всем доказать, что мы вместе? — А нам нужно что-то доказывать? — Серьезно, Геральт! Такое ощущение, что ты никогда не притворялся чьим-то женихом. — А ты? Лютик поджал губы. — Не женихом, — ответил он, — но я пару раз играл роль парня. И тебе нужен план, поверь мне, или все сразу поймут, что наши с тобой отношения полнейший фарс. Все закончится еще до того, как подадут десерт, и тогда твои братья определенно выиграют в твоей этой игре. Если, конечно, ты не решил быть более благоразумным и просто послать их всех нахрен? Геральт ничего не ответил. — Твое стоическое молчание означает, что ты все-таки решил придерживаться плана? Тишина. — Когда вообще этот корпоратив? — В четверг. — Тогда у нас есть… — Лютик быстро посчитал на своих пальцах, — …еще пять дней. Полно времени для практики. Геральт отвернулся от посудомойки, держа в руке тарелку от Pyrex. — Для практики чего? — Того, как быть парой, Геральт! Если ты хочешь, чтобы твои братья действительно поверили во весь этот спектакль, то нужно постараться. Никто не поверит, если ты будешь держаться от меня на расстоянии вытянутой руки весь вечер. — Полагаю, что да. — Если ты правда хочешь притвориться моим бедным несчастным женихом, тогда тебе, черт возьми, нужно вести себя соответственно, понимаешь? Мы должны делать, ну, знаешь, всякие штуки, которые делают парочки. Особенно, если ты хочешь провести своих братьев. — Например? Геральт со вздохом отодвинул ноги Лютика, которые загораживали шкафчик, где хранилась посуда. Лютик не сопротивлялся, позволив Геральту небрежно подвинуть его ноги и убрать тарелку. До него явно не дошло. В таком случае, Лютик должен сделать так, чтобы дошло. — Эй, — Лютик качнул головой, подзывая Геральта к себе. — Иди сюда. Геральт выпрямился, закрыв шкафчик. — Что… Быстрым, гибким движением Лютик обвил его ногами, все еще сидя на столешнице, притянув его к себе. — Если ты хочешь, чтобы это было игрой, и хочешь победить… то тебе придется играть, Геральт. Геральт замер совершенно неподвижно; его руки неловко повисли вдоль тела, глаза были широко раскрыты. — Как я и сказал, — пробормотал Лютик, наклоняясь вперед так, что его губы оказались в нескольких дюймах от уха Геральта. — Практика.×××
Геральт застыл. Ноги Лютика были обвиты вокруг его талии, его губы порхали возле его уха, его дыхание обжигало его кожу. Он пах кофе и ромашкой. Практика. Он должен что-то ответить, но Геральт чувствовал, будто слова застряли в его глотке, а собственный язык казался грубым и тяжелым. Ноги Лютика плотно обвивали его талию на идеальной высоте таким образом, что они были прижаты друг к другу пахом. Сердце Геральта громко колотилось в груди, а желудок сделал тройное сальто. Еще совсем недавно он стоял на одном колене посреди переполненного ресторана, размышляя о том, как Лютик сделал его более импульсивным, что привело к их нелепому поведению. Тогда он думал, что ему не хватало безрассудства. Теперь он начинал вспоминать, почему ценил свою жизнь как устойчивую, легкую и, прежде всего — скучную. Блять. Геральт понял, что Лютик подначивал его: испытывал, оценивая, что он будет делать дальше. Возможно, это было своего рода наказание или карма за его неправильные решения. Но, боги, Лютик был так близко. Это было иначе, нежели валяться вместе на диване или даже неловко делить одну постель на двоих. Потому что это было сделано намеренно. Геральт чувствовал, как его кожа будто раскаляется от жара, а по шее расползается румянец. Лютик усмехнулся и слегка переместил свой вес, откинувшись назад с самодовольным выражением лица; он увеличивал это сводящее с ума трение там, где соприкасались их тела. Конечно, он не понимал, что делает; конечно, он не знал, какую инстинктивную, неудержимую реакцию испытывало тело Геральта на его прикосновения. Губы Лютика были слегка приоткрыты, его взгляд выражал практически отчаянность и… Геральт поспешно отступил назад. Ноги Лютика с легкостью ослабили хватку, отпуская его. Мелитэле, это будет намного сложнее, чем он представлял. — Правила, — заплетающимся языком сказал Геральт, чувствуя, как краснеет его лицо. — Что? — Лютик нахмурился. — Нам нужны правила. Для четверга. Что мы будем делать. Что мы не будем делать. — Какие? Геральт задумался. Действительно, какие? Ему нужно было найти какой-то баланс между тем, чтобы все выглядело правдоподобно, и защитой самого себя — защитой своих собственных чувств. Он не сможет пережить целый вечер рядом с Лютиком, который только и делал, что дразнил его и искушал. Но он также знал, что Лютик, к сожалению, прав: если они действительно хотят, чтобы все выглядело правдоподобно, — им придется вести себя, как настоящая пара. Это было легко, дома, привалившись друг к другу на диване или танцуя друг вокруг друга на кухне. Это было легко и на прогулке, если они слонялись по супермаркету, споря о том, какую марку чеддера купить. Во время их небольшого фарса все было сложнее, — сложнее, когда на него смотрели десятки пар глаз, — но он позволил себе раствориться во всех этих прикосновениях и объятиях, и, в конце концов, двух губительных поцелуях, в которых его убедил Лютик. Они сделали все более реалистичным. Будет еще сложнее поддерживать эту подлинность перед его семьей — его отцом и его назойливыми, дразнящими по поводу и без братьями. И, что хуже всего, это было практически нереально сделать, не причинив самому себе боль. — Просто… не перегибай палку, — наконец, сказал Геральт. Лютик приподнял одну бровь. — Не перегибать палку? — спросил он с нарочитой невинностью. — Без PDA. — Ага. — Лютик усмехнулся. — Что еще? Я могу взять тебя за руку или это слишком шокирующе? — Нормально. — Что насчет объятий? Ты позволишь мне обнять тебя за талию? — Конечно. Небольшая пауза. — Могу я поцеловать тебя? Да. — Нет. Еще одна пауза. — Хорошо. Что насчет… — Что это вы двое делаете? Они оба вздрогнули от внезапного вторжения в их личное пространство. Цири стояла прямо в дверном проеме, держа в одной руке телефон, и с любопытством наблюдала за ними. Осознавая, что он все еще слишком близко стоит к Лютику, Геральт сделал еще один быстрый шаг назад. Ни один из них не заметил Цири ранее. — Ничего, — поспешно ответил Геральт. — …Ага, — протянула она, переводя взгляд с одного на другого. — То есть… Геральт шагнул к Цири, когда Лютик спрыгнул со столешницы на свои двое. — Что ж, было приятно пообщаться. — Лютик проскользнул мимо Геральта в коридор; Цири не стала загораживать ему проход. — Но мне нужно купить костюм. Он нырнул в гостиную, где, как знал Геральт, лежал его бумажник — прямо на подлокотнике дивана, где Лютик его и оставил прошлой ночью. Затем схватил свое пальто, которое все еще свисало с перил, и открыл входную дверь, на ходу одеваясь. — Увидимся! А затем, с порывом холодного воздуха с улицы, он ушел. Геральт снова повернулся к Цири, которая одарила его критикующим взглядом. –…Что? Она приподняла одну бровь. — Ничего.