×××
Они поднялись на крутой подъем между автобусной остановкой и их домом, — оба были более чем немного пьяны; Лютик держал в руке полупустую бутылку шампанского. — Что ж, — начал Лютик, усмехаясь. — Думаю, все прошло вполне хорошо, да? — Хмм. — О, да ладно, тебе дали бесплатное шампанское и муссовый десерт. Все в плюсе, как ни крути, я бы сказал. — Шампанское и правда было очень вкусным. И дорогим. — И бесплатным. — Лютик подавил смешок. — А еще нам аплодировали. Мне не аплодировали целую вечность. — Тебе просто нравится быть в центре внимания. — Даже и не собираюсь это отрицать! Геральт усмехнулся, закатив глаза, и они продолжили свой путь в тишине. Лютик краем глаза наблюдал за Геральтом: его лицо время от времени освещали желтые уличные фонари и проезжающие мимо машины. Тени делали его лицо более острым, а челюсть — заметнее. Каждая вспышка фар заставляла его волосы вспыхивать ярко-белым, словно молния. Лютик сглотнул. Его губы покалывало, а живот разъедало горячее трепещущее чувство, скрученное вокруг неприятного, накатывающего чувства вины. — Я, ах… Прости за всю эту историю с поцелуем… — Лютик дергал краешек этикетки на бутылке шампанского, пристально уставившись вверх. — Просто казалось, что именно так и нужно сделать, понимаешь? Типа скрепить… сделку… Геральт выглядел так, будто размышляет. Лютик нетерпеливо ждал, а чувство тошнотворной вины только росло. — Ну, сработало, — наконец, сказал Геральт. — Определенно… получилось более реалистично. Лютик почувствовал, как немного расслабляется. — Да, и правда. Это было… то, к чему я стремился. Реалистичность. — Он продолжал возиться с этикеткой, сопротивляясь желанию сделать глоток прямо из бутылки. — То есть… ну, все это, знаешь. В порядке? Геральт повернулся к нему, но выражение его лица затмевала тень. — А почему должно быть не в порядке? Блять. Хороший вопрос. Лютик подавил нервный смешок, пожав плечами. — Наверное, просто переживал, что зашел слишком далеко. — Когда это ты вообще переживал о том, чтобы не «зайти слишком далеко»? — Ха! — Лютик покачал головой. — Ты такой грубый сегодня. Разве можно так обращаться со своим новоиспеченным женихом? Геральт фыркнул — самое близкое к понятию смеха, которое Лютик мог получить. — Тогда передай мне бутылку, жених. Он передал ее Геральту, и тот пил из бутылки прямо по пути; капли дорогого шампанского стекали по его подбородку. Мимо пронеслась еще одна машина, освещая тонкий мокрый след, тянущийся вниз от его челюсти к воротнику пальто. Геральт передал бутылку обратно, и Лютик приложил толстое стеклянное горлышко к своим губам; его кожу слегка покалывало, и он позволил себе задержаться губами на ободке. Шампанское сладко шипело у него на языке. Быстрая прогулка до дома была совсем не утомляющей, а воздух — прохладным и свежим; идеальная погода для осени. И все же Лютик почувствовал нехватку воздуха, отступая немного назад и наблюдая, как Геральт роется в одном из своих бездонных карманов пальто в поиске ключей. Теперь уже пустая бутылка выскользнула из руки Лютика. В целом, вечер был довольно-таки удачным. Не считая поцелуя. Поцелуй относился к совершенно иному роду успеха — тому, что он держал при себе. Геральт отмел его сомнения и принял извинения; это все меняло — в хорошую сторону. И он вел себя так, будто вся эта ситуация не имела большого значения. И все действительно было так. Это было лишь частью представления. Заключить сделку, отыграть спектакль, убедить толпу. Все было фальшивым. Просто… уловка. Но, блять, все казалось таким реальным. Настолько реальным, что причиняло боль. Это было глупое, импульсивное решение, о котором он не жалел — пока что, во всяком случае. В следующее мгновение Геральт нашел свои ключи и открыл дверь, толкая ее вперед. Лютик проскользнул за ним внутрь, оставляя пустую бутылку на серванте и скидывая обувь. Он был уверен, что в конце концов пожалеет об этом. Обычно после подобных выходок они проводили пару часов, бездельничая внизу: смотрели дерьмовые ток-шоу по телевизору или заканчивали вечер, пропуская пару стаканчиков одного из своих многочисленных и разнообразных видов алкоголя — какой-нибудь виски для Геральта и джин для Лютика. Но сегодня, когда мысли о поцелуе полностью затуманили мысли Лютика, он хотел лишь одного — спать. Ну. Он будет спать. Позже. Сейчас он просто хотел побыть наедине со своими необычайно бурными мыслями. Он поспешно пожелал озадаченному Геральту спокойной ночи и направился наверх, едва остановившись, чтобы перекинуть свое пальто через перила лестницы; нырнул в ванную, небрежно почистил зубы и торопливо помочился, прежде чем броситься в свою комнату и закрыть дверь. Лютик прислонился к ней спиной в темноте, словно забаррикадировавшись. Он стоял на месте какое-то время. Геральт, судя по всему, остался внизу: Лютик слышал бормотание телевизора из-под половиц. Отойдя от двери, он опустил свой телефон на прикроватную тумбочку и стал переодеваться. Отказавшись от своей обычной потрепанной пижамы и пренебрегая вечерним увлажнением кожи, он скользнул под одеяло, натягивая его до подбородка, и поерзал на подушке, придавая ей более удобную форму. Лютик закрыл глаза. Но сон так и не шел. Было невозможно уснуть, хоть он и пытался. Даже несмотря на то, что он отчаянно хотел отгородиться от собственных мучительных мыслей и отдохнуть; просто отключить их на несколько спокойных часов. Было невозможно уснуть, потому что теперь он знал, как ощущаются губы Геральта. Немного грубоватые, немного сухие, но такие податливые. Шире, чем его собственные. Теперь он знал — следовало немного задержаться и продлить поцелуй, к черту все последующие сомнения и чувство вины. Он мысленно отчитал себя, переворачиваясь на другой бок. Поцелуй ведь даже не был настоящим. Он длился всего пару секунд, и Геральт не поцеловал его в ответ. Но… он мог бы, если бы Лютик не отстранился. Его губы дрогнули, даже если движение и было таким легким, что Лютику могло просто показаться. Возможно, если бы Лютик не отстранился — Геральт ответил бы. Не думай об этом. Не представляй, не мечтай, не предполагай. Все было игрой. Ничего не значащей — для Геральта, по крайней мере. Лютик крутился под одеялом, пытаясь улечься, и думал о том, что знание — даже короткое — о том, как ощущаются губы Геральта — было невероятно опасным. Потому что теперь, зная, как губы Геральта ощущаются на его собственных, Лютик мог представить, как эти губы могли бы ощущаться и на других местах: его челюсти, его шее. Одеяло было горячим и толстым, придавливая его к кровати и заставляя чувствовать себя в ловушке. Но Лютик только зарылся в него еще сильнее. Он подумал о том, куда еще могли бы переместиться эти губы. Как бы они ощущались на его груди, слегка скользнув по соску? Какими они были бы — немного грубоватыми, немного сухими, немного податливыми, сжатыми вокруг его… Одной рукой он спустился вниз, чтобы обхватить себя, а второй заткнул себе рот, сдерживая имя, грозившееся сорваться с его губ.×××
Геральт заставил себя подождать около часа, прежде чем пойти спать. Он посмотрел две с половиной серии какого-то нудного ночного ситкома, а затем решил, что может спокойно подняться наверх. В коридоре было темно — из-под двери Лютика не пробивался свет. Должно быть, он спит. Для него было необычно уходить к себе так рано — ему явно нужно было побыть одному. Склонившись над раковиной, Геральт тщательно почистил зубы, задумываясь о внезапном и странном уходе Лютика. Похоже, он был смущен своим проявлением страсти во время их маленького представления в ресторане — поцелуем. Геральт прополоскал рот от зубной пасты, наблюдая, как вода с шумом стекает в слив раковины. Он также тщательно умыл лицо дорогим средством для умывания, на покупке которого настоял Лютик, и разбрызгал воду на пол в своих беспорядочных попытках смыть пену с лица. Геральт вытер капли воды с пола полотенцем для рук, после кинув его в корзину для белья вместе со своей рубашкой, и направился в свою спальню, включая на ходу тусклую прикроватную лампу. Во рту был привкус мяты и Лютика. Блять. Он стянул с себя джинсы, сложил их и закинул на полку в шкаф; затем вытащил свои старые спортивные штаны из-под одеяла и надел их; поставил телефон на зарядку, осторожно положив его рядом с лампой, встряхнул одеяло, поправил подушки и, наконец, лег в постель. Он уставился на некогда модный узорчатый потолок. Лютик поцеловал его. И, как идиот, коим он и является, он не поцеловал его в ответ. Это было к лучшему — пытался убедить он себя. Ответ все испортил бы, ведь поцелуй породило обычное волнение и, как сказал Лютик, желание придать реалистичности их маленькой афере. И ничто иное. Если бы он притянул Лютика к себе прямо там, в ресторане, как ему и хотелось — его давно похороненный секрет был бы жалко и нелепо раскрыт. Все было к лучшему, даже если он и правда был идиотом. Он перевернулся под одеялом, поворачиваясь к плохо задернутым шторам, и поморщился, когда свет от уличного фонаря косо скользнул по его лицу. С его стороны было глупо даже соглашаться на все это. Геральт знал, что однажды весь этот фарс прорвется сквозь его стальную защиту, выдавая его настоящие чувства, которые ему до сих пор удавалось хорошо скрывать. На самом деле это было неизбежно, но с каждым разом игнорировать это становилось все труднее. Что, если бы все это не было обманом? Что, если бы Лютик действительно сделал ему предложение этим вечером, как будто они были парой все то время, что живут под одной крышей? Все то время, что знают друг друга? Что, если бы этот спектакль был не их последним в серии плохо продуманных махинаций, а итогом десятилетних отношений? Если бы все это было реальностью — Лютик сейчас прижимался бы к нему под одеялом. Он спал бы в его объятиях или, по крайней мере, рядом с ним: Лютик всегда ворочался во сне, не оставаясь неподвижным дольше нескольких минут. Постельное белье Геральта пахло бы дорогим кремом, которым Лютик пользовался перед сном — ромашкой и лавандой. Хотя, если бы все было взаправду, они бы, наверняка, не всегда спали. Горячий, покалывающий кожу румянец расползся по груди Геральта, щекоча ключицу и затягивая узел внизу живота. Эта мысль в равной степени возбудила его, а затем пристыдила. Он хотел этого, но ему не было позволено этого хотеть. Лютик был одним из его давних друзей — он не должен был так думать о нем. И все же желание тихой, мягкой домашней обстановки — держание за руки, общая постель, повседневные небрежные поцелуи — ощущалось намного хуже. Ощущалось, как предательство, если его чувства к другу можно было так назвать. Все хотели секса с Лютиком — чаще всего, именно так все и выглядело. Но желание чего-то большего, чего-то продолжительного и устойчивого — давалось ему еще сложнее. Если бы они были вместе, если бы Лютик сделал ему предложение, если бы они сейчас крепко спали — или нет — в постели Геральта — тогда это значило бы, что Геральт привязал его к себе. Это было бы равносильно подрезанию крыльев птице или запиранию бабочки в банке. Это было немыслимо. Лютик был свободным, ярким и жизнерадостным: он поддавался своим прихотям, как семена одуванчиков ветру. Геральт же был стабильным, верным и, как сам того боялся, скучным. Он знал, что Лютик не захочет его таким. Здраво рассуждая, он понимал, что ему не стоит зацикливаться на своих мечтах; все закончилось бы исключительно разочарованием, будь то через несколько дней, недель или же месяцев. Но сейчас за окном была ночь, на улице проносились машины, и где-то вдалеке ухала сова. Было поздно, он устал и был пьян. Он мог побаловать себя хотя бы в этот раз. Никому не нужно было знать, что он романтик; и никому, особенно Лютику, не нужно было знать, к кому именно он чувствовал катастрофически неуместную привязанность. Он плотнее закутался в одеяло, крепко прижимая его к себе, и представлял мягкие губы на своих собственных, — а также запах ромашки.×××
Воздух был холодным и свежим; кучи промокших осенних листьев были сложены поперек дорожки у высокого забора, который отделял тропу от парка на другой стороне. Геральт поглубже засунул руки в карманы, жалея, что не надел перчатки. Он наблюдал за Лютиком, пинающим огромные кучи листьев, которые растягивались по всему его следу. Геральт рассмеялся в воротник своего пальто, когда Лютик обернулся к нему с порозовевшим лицом в тех местах, где его касался ветер. Он, конечно же, был одет в свою неизменную, но бесполезную куртку. Геральт знал, что по дороге домой тот будет жаловаться, что замерз. Сегодня вечером они забрели немного дальше, доехав на автобусе до другого конца города. Они собирались посетить ресторан, в котором один из друзей Лютика побывал пару недель назад. Он был нереально дорогим и принадлежал какому-то приезжему с сетью похожих заведений. Как достоверно сообщил Лютик, официантам там платили минимальную зарплату, несмотря на огромные наценки на еду и напитки. Но еда, судя по всему, была очень хорошей. В общем, все было идеально, и вот Геральт в очередной раз соглашается на еще один нелепый план. Хотя нет, он не просто соглашается. Когда Лютик описал ему свой замысел со всей притворной невинностью, на кою только был способен, — Геральт сразу же уловил, на что тот намекает, и подначил его. Вся эта идея была столько же на его совести, как и на совести Лютика, с одним лишь исключением — ему более правдоподобно удавалось отрицать свою причастность. Лютик шел с Геральтом в ногу, пробираясь прямо сквозь кучи листьев, когда Геральт благоразумно обходил их стороной. — Не забудь. — Лютик засунул руку в карман куртки, достал коробочку с кольцом и передал Геральту. — Твоя очередь. Геральт застонал. Он намного лучше справлялся с ролью того, кому делают предложение, а не того, кто его делает. — Давай без жалоб, — проворчал Лютик. — Ведешь себя так, будто это все — величайшая трудность в твоей жизни. Моя очередь была в прошлый раз. А взамен, — добавил он, будто делал самый удивительный подарок в мире, — я заплачу за такси до дома. — Ты в этом лучше меня, — сказал Геральт, смотря на коробочку в своей руке таким взглядом, будто та может его укусить. — Я постоянно не знаю, что сказать. Лютик пожал плечами. — Тебе просто нужно притвориться. — Он задумчиво мычал себе под нос, подбирая слова. — Притворись… ну, не знаю, что ты безумно влюблен в меня, хочешь провести вместе со мной остаток наших жизней и, возможно, планируешь не один раз заняться со мной великолепным сексом, когда мы вернемся домой. Что-то вроде этого. Пальцы Геральта сомкнулись вокруг коробочки с кольцом. — Точно. Лютик выложил все это так небрежно, так легко. Он был опытным актером, а следовательно, и лжецом, но даже когда он не притворялся — его чувства вырывались из него, словно фейерверк или вода из лопнувшей трубы. Геральту же, напротив, приходилось изо всех сил постараться, чтобы выразить даже свои самые искренние эмоции. Вероятно, именно поэтому он так сильно сопротивлялся. — Подожди минутку… — Лютик развернулся к Геральту лицом, останавливая его на полпути приподнятыми руками. Геральт чуть не налетел на него от неожиданности; руки Лютика мягко соприкоснулись с его грудью. — Что насчет поцелуя? Ну, то есть, в прошлый раз это сработало, и… — Без проблем. — …и все определенно казались убежденными, так что… О! — Глаза Лютика мгновенно расширились. — Хорошо. Отлично! Тогда, как и в прошлый раз. — Как и в прошлый раз. Лютик наклонил голову, бросив на Геральта любопытный взгляд, значение которого тот изо всех сил пытался понять. — Ты же знаешь, — начал Лютик, — мы не обязаны делать… все это. Ты не обязан идти на поводу у моих неисправимых капризов. Мы просто могли бы заплатить за ужин, как добропорядочные граждане, которыми, как я знаю, мы и являемся. Он замолчал на мгновение. — Как добропорядочный гражданин, которым, по крайней мере, ты являешься. — Ты знаешь, — Геральт продолжил путь, и Лютик сделал аккуратный небольшой поворот, нагоняя его, — я вполне способен сказать тебе, чтобы ты отъебался. — Ты и так это делаешь! С неподдельным чувством и завидной регулярностью, — усмехнулся Лютик. — Так ты в деле? Даже тогда, когда я так жестоко вынуждаю тебя сделать мне предложение? Геральт спрятал коробочку с кольцом в карман. — Даже тогда.×××
Друг Лютика был прав: еда действительно была очень вкусной. Теперь же настало время их маленькой неторопливой рутины — никогда не разыгрывать карты слишком рано. Предложение руки и сердца до подачи основных блюд обычно принималось не так хорошо, как предложение, сделанное после окончания трапезы. И чем позже оно сделано, тем больше вероятность, что они получат какой-нибудь бесплатный десерт. Владельцы некоторых ресторанов настаивали на том, чтобы весь их ужин был за счет заведения; некоторые предоставляли им бесплатный десерт, некоторые — бутылку чего-нибудь игристого. Бывали и те, кто оставлял их с пустыми руками и кошельком — это был риск, которому подвергался любой, кто занимался подобными махинациями. Не считая нервов, которые завязывали тугой узел у Геральта в животе весь вечер — окончание дня было поистине хорошим. Большинство ночей, проведенных вне дома с Лютиком, были хорошими: Геральт всегда наслаждался его компанией, даже если порой и жаловался на него. Конечно, помогало и то, что в таких случаях они не просто ужинали вместе в качестве друзей: они были на свидании. Фальшивом свидании, но все же. Их «свидания», как негласно думал Геральт, были очень похожи на их обычные ночные вылазки — только с бо́льшим количеством томных взглядов и меньшим флиртом с персоналом заведения. Он часто задумывался, не стоит ли ему указать на это Лютику, но решил, что это, по большей части, того не стоит: ему было бы крайне неловко начинать этот разговор. Когда с горячим было покончено — Геральт знал, что должен сделать. На самом деле, было чистым абсурдом — спланировать все так детально. Он нервничал из-за всей этой аферы, как будто они не проделывали этот трюк дюжину раз до этого; как будто это вообще не было обманом. Как будто все было всерьез. Каждый раз, когда они проворачивали это снова и снова — было весело; они вели себя безрассудно и, честно говоря, по-идиотски. Он скучал по опрометчивости и бестолковым поступкам, а маленькая игра Лютика дала ему шанс подсесть на это, как в старые добрые. Черт возьми, он не вел себя неразумно с тех самых пор, как выпустился из университета. Лютик всегда обладал сверхъестественной способностью втягивать его в интриги, и в кои-то веки он обнаружил, что не сопротивляется. Но сейчас все было совсем иначе, и это приводило его в ужас. Он поймал взгляд Лютика. Сейчас. Сейчас. Геральт поднялся со стула, тут же пожалев, что позволил официанту усадить их прямо посреди зала, а затем, несколько неловко, опустился на одно колено. Лютик не сводил с него взгляда, явно сдерживая улыбку и пытаясь сохранить на лице выражение замешательства. Дерьмо. Все смотрят на него. Лютик слегка приподнял бровь, а затем подыграл ему: поставил бокал на стол, поднес руки к лицу и приоткрыл рот с тихим вздохом удивления. — Лютик, — начал Геральт хорошо отрепетированным тоном, который был достаточно громок, чтобы его слышал Лютик, а остальная часть ресторана поняла, что происходит. — Я… ах… Он запнулся, даже ничего толком и не сказав; все, что ему оставалось — надеяться, что это сделает весь этот фарс более правдоподобным. Что там сказал Лютик перед тем, как они вошли в ресторан? Ему просто нужно было притвориться? Возможно, было намного проще… — Лютик, — снова сказал он, находя утешение в повторении имени своего друга. — Я знаю тебя… дольше, чем могу даже вспомнить. Ты изменил мою жизнь… в основном к лучшему. Лютик рассмеялся, прикусывая свою нижнюю губу, чтобы не отвлекать Геральта больше необходимого. — Я не могу… — продолжил Геральт. — Не могу представить свою жизнь без тебя. И не хочу представлять. Я… Он сглотнул, пытаясь справиться с комом в горле. — Я люблю тебя. В воздухе вокруг них будто произошло какое-то изменение. В животе Геральта затянулся тугой узел, а кислород покинул его легкие. Лютик, выражение лица которого до этого момента было вежливо удивленным — сейчас выглядел пораженным, с широко раскрытыми глазами. — Выходи за меня, Юлик. Уменьшительно-ласкательное имени Лютика выскользнуло само по себе. Блять. Он использовал его всего лишь несколько раз за долгие годы их дружбы: однажды долгой пьяной ночью, когда они оба еще были студентами; когда умерла бабушка Лютика; и когда Цири впервые вошла в их жизнь. И сейчас. Лютик встал из-за стола слишком быстро, чуть не опрокинув его. Они оба схватились за стол, стараясь не пролить свои напитки и смеясь друг над другом, — над всей этой ситуацией. Затем Лютик поднял Геральта на ноги и обнял его. Геральт почувствовал сладкий запах его любимого шампуня и дыхание Лютика на своей шее. Когда, наконец, они отпустили друг друга — лицо Лютика было практически алым, а глаза сверкали. — Конечно же я выйду за тебя, — сказал он, слегка задыхаясь. — Да! И только когда Лютик поцеловал его — Геральт вспомнил о решении, которое они приняли по пути в ресторан. Он ожидал чего-то такого же короткого и резкого, как и в прошлый раз: притворного поцелуя достаточно, чтобы все выглядело по-настоящему. Но в этот раз все было иначе. Лютик задержался на его губах, а его руки легли на челюсть Геральта, прижимая их ближе друг к другу. Дальше этого он не зашел, но даже эти мягкие, подчиняющие действия заставили желудок Геральта сделать кульбит, а сердце — затрепетать в лихорадочном темпе. Геральт ответил на поцелуй. Когда Лютик отстранился — выражение его лица стало нечитаемым, но таким мягким. Его губы были соблазнительно розового оттенка. Вот дерьмо. Весь его рассудок вышел из строя, все его чувства разом обострились. Он хотел сказать что-нибудь, — что угодно — когда на его плечо внезапно легла тяжелая рука. — Похоже, здесь уместны поздравления, мой мальчик. Лютик, у которого была возможность смотреть Геральту поверх плеча, резко замер, словно олень в свете фар или же кролик, которого вот-вот растерзает лиса. Геральт развернулся, уже зная, кто стоит позади него. — Хотя я думаю, — продолжил Весемир, — тебе все же придется кое-что объяснить.×××
Лютик практически вывалился из такси, сжимая сдачу, которую дал ему таксист, в вспотевшей руке; Геральт последовал за ним. Они двигались вплотную по подъездной дорожке к двери своего дома. — Геральт, — прошипел Лютик, — у нас будут большие проблемы! Геральт изо всех сил пытался сконцентрироваться на том, чтобы вставить ключ в замок. — Нет, — сказал он, — все нормально. Дверь поддалась его натиску, и они оба ввалились внутрь, скинув верхнюю одежду и обувь в кучу у двери. — Он думает, что мы собираемся пожениться, Геральт! — прыснул Лютик, направляясь на кухню. — Пожениться! Геральт мысленно застонал, следуя за Лютиком на кухню, и потянулся к шкафчику, в котором они хранили спиртное. Он понятия не имел, как собирается все исправить. На самом деле все должно быть просто: позвонить утром Весемиру и сказать ему… Сказать ему, что он, Геральт, — тот, кто еще ни разу не был арестован — в течение всего прошлого года мошенничал в местных ресторанах вместе со своим лучшим другом, слэш соседом, слэш вероятным женихом, наживаясь на бесплатной еде и выпивке. Он решил, что с этой проблемой может разобраться утром. Сейчас любой звонок сделал бы только хуже — со всеми его дерьмовыми оправданиями и хихиканьем Лютика на заднем плане. Вполне вероятно, что и сам Весемир сейчас был порядком занят: женщина, с которой он ужинал, казалось, с нетерпением ждала, когда тот вернется к их столу. Геральт налил себе виски — один из самых лучших, что Ламберт подарил ему на день рождения; в то время как Лютик смешал себе джин с тоником, использовав остатки ярко-розового джина, покупкой которого побаловал себя несколько недель назад. Лютик поднял свой стакан, чокаясь им со стаканом Геральта. — Твое здоровье, жених, — сказал он, посмеиваясь. Геральт ничего не мог с собой поделать. — Твое здоровье. Они направились в гостиную со своими напитками; Лютик болтал прямо на ходу. — Боги, Геральт, — усмехнулся он, плюхаясь на диван. — Можешь себе это представить? Геральт пристально уставился на него. — Представить что? — Нас в браке. Как бы это было… — Лютик подчеркнул свои слова лающим смехом, прежде чем сделать большой глоток джина. — И как же это было бы? — спросил Геральт, нахмурившись. — Эээ… Лютик поджал ноги, облокотившись на подлокотник дивана таким образом, чтобы его ступни были повернуты к Геральту. — Ну, — сказал он, жестикулируя стаканом в руке, — мы бы… мы бы делали все то же, что и женатые парочки. — Например? — Проводили бы вместе все свое свободное время! — Мы уже это делаем. — Ну… мы бы ходили вместе по магазинам. Типа… совместные покупки. — И это тоже делаем. На лице Лютика проскользнула неуверенность. — А, ну да, — медленно сказал он. — Хорошо, хорошо. Я бы познакомился с твоей семьей. — Ты уже со всеми знаком. — Познакомился бы еще раз! Лютик взмахнул руками так сильно, что чуть не пролил свой напиток. — Хмм. — Ну, мы бы… — Лютик нахмурился. — Ха. Все было бы точно так же, как и сейчас, да? Геральт уклончиво пожал плечами, несмотря на круговорот мыслей в своей голове. Лютик был прав: вопреки всем его опасениям, что Лютик не захотел бы быть с ним вместе, если бы они были парой… на самом деле в их жизни мало бы что изменилось. Общение с Лютиком было для него намного комфортнее и непринужденнее, чем с кем-либо еще; они уже проводили все свое свободное время вместе. Лютику было достаточно полпинты или же любой сильной эмоции, чтобы забыть негласное правило Геральта — не трогать его и не обнимать. И даже это правило, — которого Геральт осмотрительно придерживался в течение нескольких лет — уже не было таким непоколебимым, как раньше. Больше не казалось странным и непривычным держать ноги Лютика у себя на коленях во время просмотра фильма; или прислоняться к нему на их крошечной кухне; или бороться за пульт или последнее печенье. Черт возьми, они даже делили постель десятки раз: либо по необходимости, либо простой сонливости, из-за которой один из них был слишком ленив, чтобы уйти к себе в комнату. Нет. Мало что изменилось бы. Если бы они были… такими… непринужденная близость давалась бы свободнее, а прикосновения — легче; но по большей части все было бы как оно и есть. Кроме… Геральт вспомнил, о чем думал несколько недель назад, в тот вечер, когда Лютик поцеловал его. — Не совсем так, как сейчас, — сказал он, делая глоток из своего стакана и позволяя виски на мгновение задержаться на языке, прежде чем проглотить его. — О? — Лютик поддался вперед. — Ну-ка? — Если бы мы были женаты… — Геральт говорил медленно; выпивка утяжеляла его губы, — мы бы трахались. Лютик поперхнулся своим джином. Как только он откашлялся и взял себя в руки — он вытер рот тыльной стороной ладони; его глаза сверкали, а уши порозовели. Он облизнул губы. — То есть… — начал Лютик, откидываясь на спинку дивана и вытягивая одну босую ногу, пока его пальцы не уперлись Геральту в бедро. Он был слишком близко, слишком комфортным, слишком мягким. — Если ты… Геральт вскочил, будто бы обжегся, и запнулся об диван, оборвав Лютика на полуслове. Что бы Лютик ни собирался сказать — это могло подождать. Этому придется подождать. — Мне пора ложиться, — коротко сказал Геральт. — Но… — У меня… — Геральт угомонил бушующие чувства и поставил практически полный стакан на подоконник. — Цири завтра приезжает. И мне надо придумать, что сказать Весемиру. Я… мне нужно идти спать. Он не смотрел вниз на Лютика, все еще вжатого в угол дивана. Он не хотел видеть выражение его лица, будь то насмешливое или же разочарованное. — Тогда ладно, — пробормотал Лютик. — Спокойной ночи. Геральт уже практически покинул комнату, как Лютик окликнул его вслед. — Геральт! Он остановился. — Да? — Ты же скажешь ему, да? Скажешь ему правду? — Скажу. — Обещаешь? — Обещаю. Геральт затопал вверх по лестнице, понимая, что создает слишком много шума; а затем повернул прямо в свою комнату, захлопывая дверь так, будто за ним по пятам гнались монстры. Он плюхнулся на кровать. Через некоторое время он услышал, как Лютик тоже поднимается наверх, выключая на ходу свет, а затем, наконец, уходит к себе в комнату, тихо закрывая за собой дверь. Геральт подозревал, что он, мягко говоря, в полнейшем дерьме. Весемир, скорее всего, разозлится на него — или разочаруется, что, вероятно, еще хуже. Но не это было проблемой, что терзала его разум и панически скручивала его внутренности. Все эти горячие непристойности, игнорируемые мысли, мягкие, глупые фантазии снова заполнили его голову. Он позволил себе одну-единственную ночь в качестве поблажки, чтобы после вновь запереть все это глубоко в себе; но теперь все эти необузданные чувства вернулись, пылая сильнее, чем когда-либо. Несколько недель назад Лютик поцеловал его — быстро и внезапно. Все закончилось раньше, чем он успел осознать, что происходит. Этим вечером Лютик поцеловал его, как будто этого и хотел. И, боги, Геральт ведь во всем признался — признание, окаймленное ложью. Признание в любви, спрятанное за игрой — легко отмахнуться. Лютик предполагал, что он притворялся. Но тот поцелуй казался настоящим, и потрясенное, мягкое выражение лица Лютика тоже казалось настоящим. Но он обещал, что расскажет правду. Лютик на этом настоял. Было ли действительно так плохо, если кто-то из их близких думал, что они вместе? Стыдился ли Лютик? Или был смущен? Геральт лежал на кровати поверх одеяла, даже не переодевшись. Комната вокруг него вращалась. Его глаза закрылись, когда он начал проваливаться в сон, и вскоре все его страхи растворились позади. Все, что осталось с ним — это воспоминание о том, как Лютик смотрел на него, и розовый оттенок его губ.