Мирон изламывает бровь, глядя на подошедшего Славу с легким презрением даже. Ну раздражал этот мудак своими вечными попытками привлечь внимание или как-то задеть, зацепить, застебать. Это обычно ни к чему не приводило, и писатель продолжал игнорировать любые нападки в свою сторону. Ему не было интересно мнение Гнойного, особенно такая поверхностная критика, что присутствовала в нескольких статьях и постах, которые попадались на глаза. На самом деле было искренне не ясно, чего этот персонаж так сильно прикопался именно к Оксимирону, хотя вокруг целая прорва из горе-писателей.
Окси ничего не отвечает и направляется к подъехавшей машине такси, быстро садится на заднее сиденье, желая поскорее остаться в одиночестве, но вдруг открывается дверь с другой стороны, и в неё, будто так и надо, пролезает Слава. Все также с бокалом пива в руках. Немного ерзает, устраиваясь поудобнее, и хлопает водителя по плечу:
- Всё, поехали.
Мирон чувствует, как у него дёргается щека от раздражения, но он – личность не последняя в Горгороде, и нельзя позволять себе сцены на публике, пусть даже это простой таксист. Поэтому он, стараясь говорить спокойно, поворачивается лицом к Гнойному и тихо шипит.
- Какого хрена ты творишь?
Слава делает ещё пару глотков, допивая своё пиво, и расстёгивает две пуговицы на чёрной рубашке, в которую нарядился по случаю светской вечеринки высокой пробы, такой же кислой по ощущениям, как сраное вино хуй знает какого года, что все пили, изображая наслаждение.
- А Вы зажрались, Мирон Янович. Карета класса люкс, дорогие шмотки. А смысла всё ещё нет.
Окси, кажется, даже перестаёт дышать, когда слышит своё имя. Когда-то, как только он оказался в Горгороде, будучи ещё совсем начинающим, но набирающим популярность писателем, решил, что будет тщательно скрывать своё настоящее имя, прошлое и происхождение. Это было больше пяти лет назад, откуда же, в таком случае, подобная информация оказывается у главного хейтера? И более интересно, почему он ею не воспользовался раньше? При желании смог бы ещё и заработать хорошенько на этом. Так что же останавливало? Глаза у Славы блестят как-то нездорово. Он смотрит заинтересованно, сидит расслабленно, даже не подавая признаков какой-то агрессии.
- Отъебись, Гнойный. Я совершенно не хочу с тобой говорить ни сейчас, ни потом, никогда. Твоё место – подземка, братан, - Окси тычет пальцем в сторону моста, который они проезжают, на что Слава реагирует усмешкой.
Окси смотрит на него пристально, оценивающе, будто даже с придиркой и осуждением, что, в целом, тоже далеко не новость для Карелина.
- Андеграунд в крови, - он снова ухмыляется, обводит языком губы, почти скалится, будто хищник, который поймал долгожданную жертву в свои сети. В какой-то степени можно было считать и так. Ведь Слава очень долго ждал момента, чтобы всё высказать, что накипело за многие годы. - Но тебе хватило четыре года, чтобы исписаться, сторчаться и стать никем. Спустил талант на что? На дурь. Так где теперь тот хвалённый Оксимирон? На светском рауте у мэра.
- Гнойный, мне совершенно плевать на все твои высеры, - Мирон чувствует, как внутри начинает слегка подкипать.
- Выступаешь на корпоративах, при этом сам же срал таких.
- А ты?
- А что я? Я никогда не говорил, что это зашкварная хуйня. В этом дерьме мы выживаем, как можем, - впервые за весь диалог со Славы спала маска Гнойного, совсем слегка оголив его настоящую личность, но это проходит так быстро, что Окси даже не успевает зацепиться за момент.
Его раздражение росло медленно, но верно, а ещё внезапно осенил тот факт, что он едет домой со своим самым ярым хейтером. Не то, чтобы это была паранойя, но нахрен оно надо, поэтому Мирон, пока ещё может дышать ровно и говорить спокойно, просит водителя остановиться за квартал до нужного адреса. Слава, естественно, вываливается из машины следом за ним.
- Слушай, если ты пытаешься меня задеть – не выйдет. Мнение такого уровня меня не волнует. Продолжай меня троллить, но давай в сети, ок? - Марк сует руки в карманы брюк и разворачивается на пятках, чтобы уже уйти наконец.
- Мнение такого уровня, - Слава ухмыляется, выкидывая бокал от пива, что всё это время держал в руке. Тот разбивается об асфальт, из-за чего Мирон слегка вздрагивает, но не останавливается.
Карелин, не обдумывая и не анализируя свой поступок, просто тащится за Оксимироном. Буквально в пару шагов равняется с ним и кидает пару взглядов по сторонам, прикидывая, следит ли кто-то за ними.
- Гнойный, - Окси устало трёт переносицу и всё же останавливается. - Ты хотел автограф? Всё только ради этого? Давай, подпишу тебе книжку, альбом со стихами, всё, что захочешь подпишу, только отвали уже.
- А на сиськах распишешься? - Слава посмеивается, чуть оттягивая ворот рубашки.
- Хоть на жопе, - Мирон фыркает, действительно достав откуда-то ручку.
- Нихуя подготовка, - Карелин снова смеётся, но это быстро проходит, и его лицо вновь становится серьёзным. - Но мне нахуй не нужны твои автографы, совместные фоточки и "по пивку в баре в пятницу вечером". Я лишь хочу, чтобы ты понял, насколько низко пал. Тебе никто и никогда не скажет этого честно, а я могу, хули. Так вот, Оксимирон, ты мейнстрим.
- Это я уже слышал, - Окси хмурится, недобро глядя на назойливого парня, который сейчас пытается сделать что вообще? Оскорбить? Ну окей, но для чего идти на такие кардинальные меры, можно и в сети, с хештегом написать, можно в личку, можно хоть как это сделать и не получить ответа. Тут до Мирона и доходит резко. - Гнойный, да ты же просто хочешь получить ответ. Ты же чёртова фанатка, которую я когда-то заигнорил и теперь ты с этого бесишься. Всё это только ради моего внимания? Сорри, парень, ты совершенно не в моём вкусе.
У Славы внутри что-то немного щемит. Да, он любил творчество Окси в своё время. Покупал новые книги, учился чему-то благодаря этим историям. Да и сам начал писать только благодаря Оксимирону. В то время он мог зацепить словом так, что душа наизнанку. Его тексты были наполнены посылом, который сложно уловить с первого раза, что вынуждало перечитывать книги. Да, Слава был его преданным фанатом, но сейчас всё совсем иначе. Сейчас он стоит напротив своего бывшего кумира, а по ощущениям, будто тонет. Эта грёбанная бездна утягивает его всё глубже и глубже. Хули, здравствуй.
- Ты говоришь о себе, пишешь о себе, читаешь о себе. Ты вообще в курсе, что есть и другие темы? - Карелин благополучно пропускает мимо ушей такую точную догадку Мирона и довольно быстро возвращает маску похуиста. - Я просто хочу, чтобы ты понял, до какого дна докатился и во что превратился. Когда-то был против всех, а теперь ты свой на всех тусовках. Везде твой ебальник. Все эти рекламные интеграции. Всё для фанатов, да? Хотел стать брендом? Получилось. Только вот всё это – сплошная коммерция и от этого уже тошнит, - Слава подходит чуть ближе, смотрит на Мирона сверху вниз, но по ощущениям кажется, что наоборот. И ещё немного – и он бы сдался, замолчал, но тут на лице мужчины проступает лёгкая ухмылка. Будто даже отзеркаленная. И это снова злит. - Ты срал таких, каким стал сам. Что, думаешь, на вершине мира? Да ты хоть видишь, что происходит вокруг? Ты видишь, чем стал твой любимый Горгород? Хер там, из-за горы бабла сложно разглядеть, что творится дальше собственного носа. Ты же об этом не говоришь. Ты же ссышь сказать хоть что-то об этом. Ты променял свою честность на полосы гора, на шлюх и деньги. А где ты сам в итоге?
- Слышь, притормози, приятель, - Мирон в который раз за сегодня ощущает, как внутренности обжигает злостью. А ещё он чувствует такую адскую усталость, что хочется лечь прямо тут, свернуться калачиком и забыть обо всём этом. - Ты для начала сделай хоть что-то со своей жизнью, прежде чем лезть ко мне. Чего ты сам достиг? Я читал парочку твоих текстов. Ты спёр всё у меня. Под копирку стиль. Так что ты можешь мне предъявить, если по итогу оказываешься пустышкой?
- Ты просто пиздец какой самовлюблённый, я в ахуе, - Слава проводит широкой ладонью по волосам, слегка их взъерошивая. У него самого точка кипения вот-вот будет достигнута. Казалось, что ещё один шаг, ещё одно слово или тупое оправдание – и Карелин взровётся. - Ты прикрываешься за выдуманным именем, чтобы никто не узнал, насколько же ты жалкий на самом деле. И как жалко ты выглядел в том фальшивом шоу. Боже, да ты пошёл туда в угоду своей картонной фан-базе. Разве не так? Нет? Что, хочешь сказать, что словил кайф? Ты ведь и об этом не задумывался, а если и задумывался, то подумал: "Ай, похуй, не моё дело".
Мирон почти превращается в статую, застывая на месте и глядя Гнойному прямо в глаза. Тот, в свою очередь, делает ровно то же самое. На губах обоих играют лёгкие улыбки, и это далеко не те романтичные взгляды по типу "Искра. Буря. Безумие". Нет, тут явные попытки переиграть, показать кто сильнее и выйти победителем в импровизированном баттле. Вокруг тихо, будто даже вся вселенная затаила дыхание в ожидании, что будет дальше.
Слава вдруг осознаёт, что почти не дышит, чувствуя, как проваливается всё глубже и глубже в эту кроличью нору. Это ощущение сложно как-то объяснить или описать, и ей богу, если бы они уже битый час не пытались доказать друг другу, кто из них больший мудак, он бы точно поцеловал эти не по мужски пухлые губы. Карелин никогда не отрицал свою нездоровую тягу к Окси. Сначала это был просто фанатизм, потом стало больше походить на какую-то озабоченность, но следом пришло разочарование. В человеческих качествах Мирона, в его выборе и том, кем он стал. Да, сейчас хотелось вообще эту носатую морду размазать по асфальту, чтобы не видеть эту чёртову улыбку. В какой-то степени Слава даже немного жалел, что оказался здесь и сейчас с Мироном, но с другой стороны, этот взгляд стоил того.
Окси старался вообще никак не воспринимать слова Гнойного всерьёз. Это же просто вода, не больше. Он ничего не понимает и не знает. До него не доходит многое, а всё потому, что его положение в корне отличается от положения Мирона. Слава может себе позволить страдать любой хернёй. Может писать рецензии, тупые истории, выпускать огромным тиражом книгу, в которой будет всего одна фраза, хоть цитатник с пацанскими выражениями. Ему это всё можно, и не пойдёт в минус никогда. А вот Оксимирону нельзя. Его статус не позволяет даже думать на тему того, что может так или иначе пошатнуть его нерушимый образ "своего". У него на плечах ответственность, в отличии от Славы. Он должен быть именно таким.
- Ты, - Слава не выдерживает первым и отворачивается в сторону. - Просто ссыкло, Мирон. Твой предел – это заказные книжечки в мягкой обложке, чтобы не потерять трон. Ты за него так держишься, но стоит ли оно того?
Мирон молчит, его лицо не выражает никаких эмоций. Он всё ещё смотрит на Славу, даже при том, что тот уже разглядывает свои кроссовки, будучи полностью уверенным, что Окси ничего не ответит. И, что самое отвратительное для самого "Марка" - Гнойный абсолютно прав. Он выглядит так, будто совершенно утратил интерес к этому разговору. Но на самом деле Слава полагал, что эта странная беседа не дала никаких плодов. Ему страшно не хотелось уходить, но остаться никто не предложит. Ему хотелось продолжить разговор, но не об этом. Хотелось поцеловать, но не отхватить по роже. Хотелось слишком много, но толку от всего этого здесь и сейчас никакого. Слава тихо вздыхает, хлопает Мирона по плечу и спустя пару мгновений уже уходит, оставляя Окси одного посреди улицы, где тускло горит пара фонарей.
* * *
- Привет, бусинки! - Серёжа широко улыбается и машет в камеру. Прямые эфиры для него - самое настоящее спасение. Если всё проходит гладко, то докидывается ещё баллов и, в случае каких-то косяков на сцене, появляется небольшая подстраховка. - У меня тут есть несколько прикольных штук. Например, фотик. Крутой, классно фоткает. И вы, вы можете выиграть. Точнее, не прям все, а кто-то один, - слова льются стройным потоком, а мысли где-то далеко.
За такую привилегию Матвиенко должен быть благодарен Паше, который выбил для него такую возможность. Очень долго, красочно и в деталях рассказывал, как это повлияет на рейтинг, и что люди любят тех, кто к ним ближе, а, значит, и интерес к шоу будет выше. Плюсом к тому, и сам Серёжа будет стараться - мотивация, как никак.
Он сам-то историю знает лишь в нескольких деталях, но довольно четко может себе представить, как жестикулирует Воля, какими словами говорит и вообще, как выглядит он в этот момент. Тонкие губы, которые растягиваются в фальшивой, услужливой улыбке, голос притворно-покорный. А всё ради того, чтобы дать Матвиенко хоть какой-то шанс не попадать часто. И это действительно помогает.
Только вот та старая история, которая положила начало этому всему, до сих пор не даёт покоя...
Он бежит так быстро, что сбивается дыхание, а в боку начинает колоть. Конечно, огромным плюсом было то, что он не курит, и с дыхалкой всё было в порядке. Но это уже пятый квартал, а погоня продолжается. Надо что-то немедленно придумать, иначе до машины, в которой его ждёт Паша, он точно не доберётся. Сука, нельзя было так рисковать, нельзя, но и продаться так бездарно – тоже. Гордость, поставленная на кон, кольнула в самый неподходящий момент. Повезло, что они заранее договорились встретиться именно на том перекрестке.
Серёжа быстро перескакивает через пару клумб, петляет между редкими прохожими и крепко держит сумку с огромной суммой денег внутри.
- Блять... - ещё немного – и он просто рухнет, кажется, что вот-вот – и выплюнет лёгкие, но, чёрт бы побрал, надо бежать со всей силы, только бы успеть.
Еще один перекрёсток, светофор, какая-то женщина, которую Матвиенко едва не сбивает с ног, пока несётся по бордюру. Немного, ещё один рывок. Вдали уже видно капот белого порше, а значит, Паша уже тут, он ждёт.
Сердце болезненно бьётся о грудную клетку, легкие будто набухли и вот-вот её проломят. Никакого тебе второго дыхания, как в кино, никакая мотивация не работает и легче не становится.
Всего около двухста метров, совсем немного, и, кажется, сзади уже никого нет, но Серёжа всё равно бежит, он не может вот так легко сдаться, не посмеет после такого риска потерять всё.
- Быстрее! Быстрее, блять, поехали! - едва не задыхаясь, Матвиенко оборачивается пару раз, чтобы убедиться, что за ними никто не гонится, и только тогда, под визг шин резко тронувшейся машины, он позволяет себе тихо выдохнуть.
- Что произошло? Ты же должен был проиграть, разве нет? - Паша смотрит на Сергея через зеркало заднего вида всего одно мгновение и снова возвращает взгляд на дорогу, на всякий случай петляя по городу узкими улицами.
- Должен был, блять. Да нихуя. Не смог. Вот тебе результат, зато бабки при нас, - Матвиенко открывает сумку и достает одну из множества пачек купюр, вертит перед лицом Паши и улыбается. Он наконец-то смог выровнять дыхание и теперь самое время переварить, во что он вляпался.
- Ты...чёрт возьми, Серёж, ты хоть вникаешь, что натворил? С кем мы связались, - Воля поджимает тонкие губы, снова смотрит на него и чуть дергает головой. - Прекрати пихать мне в рожу деньги.
- Да блять, че ты, как баба, начинаешь? Все заебись, выкрутимся. В конце концов, никто не знает, что ты со мной. Свалишь в закат к своей женушке и всё, - Серёжа откидывается на кресле, стараясь держать марку и не проявлять дикого волнения.
Тогда, две недели назад, ему предложили кругленькую сумму за проигрыш. Не то, чтобы Матвиенко сильно гнался за статусом победителя, но занимался боями без правил достаточно долго, чтобы иметь хоть каплю гордости и не продаться. Оказалось, что всё гораздо сложнее и только выйдя на ринг, Серёжа понял, он не сможет просто так позволить забрать у него победу. Третий раунд, где он и должен был лечь, закончился обратным, и в итоге лёг его противник. Возможно и такое, что навсегда. Серёжа же в этот момент понял, что надо делать ноги как можно скорее, иначе его повесят вместо чучела в саду мэра – ворон отпугивать. Нахрен такие перспективы, а потому, быстро схватив свой гонорар за проигрыш, Матвиенко сбежал через окно. Около трех или четырёх кварталов за ним гнались, но подготовка у охраны не так хороша, как у человека, занимающегося экстремальным спортом, потому удрать всё же вышло. Но надолго ли это? Сколько они смогут вот так прятаться. Да и у Паши, по факту, есть семья. Так какого же хрена он ввязался в это всё?
Паша тихо вздыхает, заворачивая на знакомую улицу, и задумывается примерно о том же. Как так вышло, что он, верный и любящий муж, вдруг оказался в постели с другим мужчиной? Какого чёрта он сейчас спасает задницу горе-борца, рискуя своей собственной?
Никто из них двоих не знал, что однажды, в том баре, когда Паша читал свой стендап, а Серёжа попивал какой-то безалкогольный коктейль и очень заразительно смеялся, в тот же вечер они окажутся в номере мотеля, где наскоро будут урывать поцелуи и касания. Где слово "страсть" обретёт вдруг совсем новые очертания, и будет настолько жарко, что термометр на стене грозится лопнуть от такого. Это чёртово безумие, а не чувства. Оба понимают, признают, что будущего нет и быть не может. Но что-то так и тянет их вновь в эту пропасть.
- Давай в другой отель. Где-нибудь на окраине, - Матвиенко перелезает на переднее сиденье и проводит ладонью по колену Паши. - Давай на сегодня забудем эту ситуацию, а завтра будем решать, что делать дальше, хорошо?
- Слушай, давай по честноку, да? - Воля кладет свою ладонь поверх Серёжиной руки, чуть сжимает и убирает его руку от своего колена. - Это всё слишком. Я не гребанный трус, но черта с два хочу попасть в его руки. Серёж, нам хорошо вместе, но эта ситуация...Ты хоть немного осознаешь, какому человеку перешел дорогу? Ты вообще, блять, имеешь представление, что они могут сделать с...с нами?
- Да ну Паш, всё я понимаю. Но я не мог иначе. Ебанный в рот, ты ж блять, спортом хер когда занимался. Знаешь, что такое азарт и желание быть первым, а? Нихуя. А это страшная сила, и хер ты с ней сможешь бороться, - Матвиенко нервно отдергивает руку и, вот совершенно точно, если бы он курил, то сейчас бы нервно дымил в окно, но вместо этого старается дышать ровнее прохладным вечерним воздухом, чтобы унять бушующую внутри ярость.
Паша хмурится и резко тормозит, съезжая на обочину дороги. Ему срочно нужно перевести дыхание, нужно выпустить пар и хоть как-то утихомирить эмоции. В конце концов, сейчас он – не самый лучший советчик, нужно всё трезво оценить и принять решение. Бросить сейчас Матвиенко тут, и пусть сам разбирается с этой херней, что сам и натворил, или всё же попытаться помочь?
Воля быстро выходит из машины и достает из кармана измятую пачку сигарет, подкуривает, облокотившись на капот машины, и поднимает голову наверх, вглядываясь в чернеющее небо. Конец октября в этом году не такой холодный, как обычно. Да и вообще, как-то уж слишком затянулся курортный роман. Все должно было закончиться в том мотеле, утром следующего дня, но Серёжа упорно ходил в этот засратый клуб на выступления Павла Воли и сидел в самом первом ряду, ясно давая понять, что сдаваться не собирается. Это льстило тогда, но сейчас...
Матвиенко, тихо выругавшись, вылез из машины следом за Пашей и подошел к нему, чтобы приобнять. Не грубо, как, казалось, он только и может, а осторожно, ненавязчиво, будто просто обозначая таким образом своё присутствие тут.
- Паш, ну я ж не держу тебя рядом с собой. Ты всегда можешь свалить, я найду, куда деться, - Серёжа мягко ведёт ладонью по спине мужчины и легко целует его в плечо. - Я даже осуждать тебя не буду, видишь, какой благородный?
Матвиенко шутит, но вместе с тем понимает, что нихрена не хочет отпускать Пашу. И не хочет думать о том, что тот женат и будет совершенно точно с ней, а не с преступником, который теперь ещё и под прицелом самого опасного человека в городе. Но и втягивать его в свои проблемы против воли тоже нельзя. Эта игра опасна и, возможно, их скоро найдут.
- Сегодня просто найдем отель и заночуем там, а завтра будем решать, - Паша выкидывает окурок, слабо улыбается и возвращается в машину. Серёжу же внутри всё скручивает от сложности их ситуации со всех сторон.
Ночь проходит тихо, никто не пытается выломать двери или влететь в окна с пистолетами вперед. Утром тоже всё тихо, поэтому, как и договаривались, они всё же принимают решение разойтись. У Серёжи внутри чуть ли не чёрная дыра образуется во время прощального поцелуя. Паше тоже гадко, но он отстраняется уверенно и уже начинает уходить, как Матвиенко его окликивает.
- Возьми, - он подходит с несколькими пачками купюр и протягивает их Воле. - Будем считать это моральной компенсацией.
- Иди нахрен, - Паша выходит из номера, закрывая за собой дверь, а Серёжа отшвыривает деньги в сторону и падает в кресло.
Раздражение заполняет собой всё пространство, хочется раскурочить весь этот номер к чертовой матери, снести каждую полку и раздолбать в щепки мебель. Настолько мерзкое и липкое, будто смола, чёрное чувство внутри, от чего почти в прямом смысле начинает тошнить.
Пара дней после, тоже проходят спокойно. Серёжа старается передвигаться по городу максимально незаметным и чаще ночью. Днём отсиживается в номерах разных отелей и, ей богу, если бы он пил, просадил бы уже половину бабок на выпивку. Но и тут непруха, или наоборот, но к алкоголю Матвиенко был совершенно холоден. Поэтому обгладывал эти мысли из раза в раз на совершенно трезвую голову, от чего не становилось легче. Естественно, это не было любовью и никогда бы ей не стало, чёрт возьми, но то, какие эмоции просыпались от простых касаний или голоса, явно что-то значило, но сейчас это всё уже настолько не важно, что Серёжа вновь обещает себе, что завтра непременно снимет себе какую-нибудь проститутку и забудется.
Только вот на следующий день, пятый по счёту с того вечера, он решает выйти в город днем. Берет тачку в прокате и едет в один из лучших магазинов за пончиками. Наверное, это глупейшее его решение, потому что, уже доедая свой самый любимый, с вишнёвым джемом, Серёжа слышит, как снимается оружие с предохранителя, а следом чувствует, как прохладный металл упирается в собственный висок.
Сейчас, спустя два года, когда вся жизнь свелась к круговороту наказаний-съёмок-наказаний, Матвиенко осознавал, какую же всё таки совершил глупость, погнавшись за гордостью, которую на этом шоу растоптали и вбили в грязь.
Смотреть на Пашу вдвое больнее, так как он сюда попал из-за него, Матвиенко, который поставил на кон всё, не проиграл битву, но провалился в финале, будучи вынужденным жить по чужим правилам и каждый раз сталкиваться с осуждением в карих глазах ведущего.
* * *
Для Славы весь следующий месяц проходит тихо и спокойно. Он пишет в своём стиле, пару раз даже устраивает вечерние посиделки со своими поклонниками, где зачитывает им свои произведения, раздаёт автографы и, в целом, всё хорошо. За исключением того факта, что Оксимирон вообще пропал с поля зрения. Спился, сторчался или попросту свалил из города - не ясно. Ну а Слава – не текущая фанючка, чтобы искать его и выяснять, что же случилось.
Однако ответ находится совсем скоро, когда Мирон вдруг выкатывает что-то странное под названием "Биполярочка". Естественно, Гнойный первый в рядах читателей. Рассказ оказывается вполне себе в духе Окси. В нём есть приписка, что написалось вот это вот за одну ночь, так же быстро отредачилось и вообще, это души прекрасные порывы. Хоть и не столь прекрасные. И мало кто вообще понял, что происходит в рассказе, а вот Слава понял каждое слово. А ещё понял, что задел. Задел нехило своей правдой. Не просто задел, а прям достучался в самое нутро, переворошил там всё голыми руками и посыпал солью каждую из ран.
Карелин ухмыляется, дочитывая, и тут же тянется к ноутбуку, чтобы в скором времени выдать ответ. Очередной стёб, не меньше, да. Но раз до местного короля литературы только так доходит, он будет делать это постоянно. Будет снова и снова вскрывать каждый из затянувшихся шрамов, чтобы Оксимирон, наконец, выглянул в окно и увидел правду. Да вот только снова никакой реакции нет. Потому, проклиная всё на свете, Карелин всё же тащится к Мирону.
Тот открывает дверь не сразу. Смотрит на Славу какими-то сумасшедшими глазами и вдруг выдаёт:
- Как раз собирался тебе звонить. Заходи, - он хватает парня за руку и быстро затаскивает в квартиру, тут же закрывая дверь на замок.
Сам Слава не успевает даже словить ориентир и вникнуть в ситуацию, когда Окси всё с таким же странным взглядом кивает в сторону кухни и, не дожидаясь гостя, сам туда направляется. Слышно, как он ставит чайник на плиту, как гремит посудой и ходит туда-сюда по кухне. Слава же вообще не понимает. как реагировать на всё это. Он ожидал увидеть тут притон, полнейший кавардак, срач, кучу пустых бутылок и остатки белого порошка на всех поверхностях, но квартира выглядит так, будто её убирают вообще каждый час.
- И всё же, ты окончательно слетел кукухой? - Карелин садится на стул и подпирает ладонью голову, глядя на такого домашнего, хоть и чуточку припизднутого, Мирона.
- У меня к тебе разговор, - Окси опирается на кухонную тумбу и смотрит крайне серьёзно. Под таким взглядом не уютно станет даже Гнойному. - Нужно, чтобы ты мне помог в одном деле...
* * *
- Я всё ещё не понимаю, зачем тебе это, но договориться со Стасом удалось. Сегодня в восемь они тебя ждут, - Кира откладывает телефон в сторону и внимательно смотрит на мужчину. - Марк, что ты задумал? Помнится, ты не хотел никаких...компенсаций в тот вечер.
- А теперь захотел, - Мирон легко улыбается, отписываясь Славе, и получает мгновенный ответ, вдогонку за которым прилетает ещё и красное сердечко. - И да, нет больше Марка.
- Что? - менеджер смотрит с ещё большим непониманием на Оксимирона, пока тот с отсутствующим лицом с кем-то переписывается, лишь изредка ухмыляясь.
- Что слышала. Нет больше Марка. Меня зовут Мирон. Хватит псевдонимов, - Мирон даже голову не поднимает, вбрасывая это как бы между прочим, и снова утыкается в телефон. Его, вообще-то, очень сильно утянуло общение со Славой. Тот оказался весьма приятным и интересным собеседником. Да и без лишних уговоров согласился поучаствовать в этом деле.
- Чт...что ты такое говоришь? А как же твои читатели? Как же твои поклонники? Да и вообще, как ты объяснишь это всем? Как будешь оправдывать свою ложь? - Кира едва не задыхается от возмущения.
- Вот, - Мирон протягивает увесистую рукопись девушке. Она чуть дрогнувшими руками берёт её и читает заголовок.
- "Кто убил Марка?"...
- До моей поездки это должно быть в сети и на всех возможных сервисах. В бесплатном и свободном доступе. Хорошо? Ты же справишься с этим, я знаю, - Мирон встаёт со своего места и, легонько потрепав менеджера по волосам, выходит из комнаты. До отъезда есть ещё пара часов, час из которых уйдёт на подготовку и попутное обсуждение со Славой.
Пока что всё это лишь теоретически может получиться, да и важно, чтобы сами импровизаторы захотели провернуть такое непростое и чертовски опасное дело.
- Ты сам осознаёшь весь риск? - Слава немного сонный, в помятой домашней футболке, сидит на кресле и что-то жуёт, запивая чаем, при этом установив телефон напротив и облокотив его на чайник. Телефон у него совсем дешёвка, поэтому и камера не ахти, изображение то подвисает, то и вовсе плывёт, что немного раздражает Мирона.
- Пока что это даже не фундамент, а так, пометки. Так что, никакого риска нет, - он смотрит на чуть-ли не пиксельного Славу и слегка улыбается. - После встречи я с тобой свяжусь, и мы ещё раз всё обсудим, исходя из результата.
- Может, я заеду к тебе просто? - Слава говорит это и лишь надеется, что в его голосе не прозвучали нотки надежды на личную встречу.
- Тоже вариант. Тогда до встречи. Я сажусь в такси. Бывай, - Мирон сбрасывает вызов и слегка улыбается, усаживаясь поудобнее на заднем сидении. Слишком сложно объяснить, что же в нём так круто поменялось за этот месяц, но эти ощущения, давно забытые и закопанные куда-то вглубь до этого, сейчас вырвались наружу и ему это нравится.
* * *
Арсения не слишком радует новость, что кто-то из их бывших гостей снова захотел с ним встречи. Он изо всех сил старается не психануть, пока выслушивает Стаса и лишь сильнее сжимает руки в кулаки. Это чёртово шоу и паршивые богатеи, что думают, будто имеют право решать за них, уже изрядно достали. Достало и это показушное, фальшивое веселье, но то, что происходит тут, за кулисами, достало ещё больше. Но спорить и сопротивляться нет смысла. Всё равно, либо это, либо ещё более "чудесное" наказание за неповиновение. Из двух зол принято выбирать меньшее, и Арс не исключение.
Он до последнего не знает, кто именно его ждёт в комнате, лишь надеется, что это будет кто-то не столь мерзкий с фетишами на связывания или воск. Но его лицо вытягивается, когда в комнате оказывается Оксимирон. Он сидит, как и тогда, расслабленно, только в руках нет бокала с коньяком. В этот раз он слабо улыбается и поднимается со своего места, чтобы подойти к Арсению и протянуть руку для рукопожатия.
Попов, чуть помедлив, отвечает на него, глядя на Мирона ошалелыми глазами и не понимая, чего ему ждать.
- Привет, - Арсений окидывает гостя взглядом и чуть ёжится.
- Не будем распыляться на эти формальности. Я по делу, - Окси приглашающим жестом тянет его за собой к креслу и толкает, чтобы тот сел. Мужчина, всё ещё не слишком
понимая, что происходит, падает на мягкую поверхность и смотрит снизу вверх.
- Пришёл пригласить меня сниматься у Тарантино? - он тихо усмехается, понимая, что "Марк" тут явно не шутки слушать пришёл.
- Я могу предложить кое что получше. Есть идея, как вам отсюда выбраться...
