Арсению не мерзко, не обидно, не грустно и не злостно. Ему никак. Дорога до нужной комнаты будто в тумане, нет той паники, которая сотрясала все тело в первый раз, нет того отвращения, которое сковывало во второй. Нет ничего. Арсу просто плевать на то, что с ним сейчас будут делать. Он идёт прямо, засунув руки в карманы чёрных джинс, и думает, что это показное веселье на сцене страшно выматывает. Как бы там ни было, но Арсений считал себя актёром и подобные переживания старался отмести. Сейчас было бы неплохо потренироваться, вымотаться ещё и физически, чтобы без сил и всяких мыслей рухнуть спать. А проснуться где-то за пределами этого ада, где нет места фальши.
Да только нет времени на рефлексию и жалость к самому себе. Арс чётко осознавал, стоит ему остановиться, притормозить на секунду и позволить себе провалиться в эти размышления, и останется только вскрыться. Но сейчас он уверенно толкает дверь в неизвестность.
Очень безвкусно и даже вульгарно она выглядит. Будто из какого-то порнушного романа, где только таким образом представляется "любовное ложе". Арсений морщится, но проходит в комнату и закрывает дверь почти бесшумно.
Чего ждать от Оксимирона и какие у него могут быть фантазии - неизвестно. Но, судя по его книгам, можно ждать чего угодно. И надо признать, что Арс готов. Он бы солгал, сказав, что ему не страшно. Но фишка в том, что никто не спросит, а, значит, и врать не придётся. Почти можно считать плюсом, да?
- Проходи, - Марк сидит в кресле, закинув ногу на ногу и держит в руках бокал, которым и салютует Арсению. - Садись. Если напрягся, расслабься. Я тебя трахать не собираюсь.
- О! Так вы предпочитаете... - Арс попытался, вроде, пошутить, но выражение лица Окси было настолько хмурым, что его густые брови свелись к переносице. - Я понял, - он проходит ближе и с какой-то ненужной аккуратностью садится на кровать. - Тогда зачем вы согласились, если не...
- Так получилось, - Марк делает пару глотков из бокала и тихо выдыхает. Ему и самому неловко от этой ситуации, хотелось бы закинуться гором, но сейчас этого делать не стоит. Любопытно, юзают ли его тут. - Выпьешь?
- Обычно я отказываюсь, - Арсений усмехается, но как-то вяло и даже грустно. - Но сейчас соглашусь.
Марк молча кивает в сторону небольшого столика, где стоит еще пара бокалов и почти полная бутылка коньяка. Арсений быстро наливает себе порцию алкоголя и, прежде чем осушить бокал залпом, подносит его к носу. Вдыхает терпкий аромат крепкого алкоголя, чуть прикрыв глаза и слегка улыбается.
В его жизни за последние несколько лет не то, чтобы было много алкоголя или каких-то тусовок, да и контакта с людьми тоже. По сути, выступления, съемки и пара мгновений за кулисами - вот все взаимодействие, что парням тут дозволено. В моменты наказаний, пусть и круг лиц расширяется, но далеко не для общения.
- Я бы сказал, что хочу поговорить о творчестве, литературе и прочей ерунде, что присуща светским беседам, но это будет ложью, - как-то слишком откровенно и открыто говорит Арс, довольно смело глядя в глаза Марку. Они у него тоже голубые, но не с такой ярко подчеркнутой радужкой вокруг. Зачем он это заметил? Он не сможет ответить даже при большом желании, да и невозможно не признать того, что Оксимирон при тусклом освещении лампы и вальяжно восседающий в кресле - выглядит довольно внушительно и, если бы не эта легкая ухмылка, то отчасти даже угрожающе. Но Арсению, честно говоря, плевать на его статус. Каким боком бы ни повернулся этот вечер - все останется неизменно.
Марк тихо хмыкает в ответ и наливает себе еще порцию коньяка. Ему тоже никуда не уперлись разговоры на высокие темы и беседы о вечном. Говорить, по факту, было не о чем. Да и Арсений не был особо интересен, но такая его откровенность заставила глянуть с легким любопытством.
- Fuck that, - Окси расслабленно откидывается на мягкую спинку кресла. Несколько мгновений смотрит на усмехнувшегося Арсения, изучая и будто сканируя или пытаясь заметить в нём что-то. От такого откровенного взгляда Попову становится слегка не по себе и он, не спрашивая, тянется к бутылке. Марк не имеет ничего против.
Арс наливает себе около полтинника коньяка, но в этот раз уже не пьет махом, а делает маленький глоток, наслаждаясь тем, как алкоголь слегка обжигает язык и стекает вниз, оседая где-то на дне желудка. Вопреки всей обстановке, напряжения не ощущалось, да и от самого Оксимирона не исходило угрозы.
- Сомнительная хуйня у вас тут, - как бы невзначай бросает Марк, всё ещё глядя на Арсения.
- Сомнительная... - тихо хмыкает тот в ответ и уголки его губ чуть дёргаются в нервной улыбке. - Разве что сомнительно-понятие относительное.
Марк ухмыляется и достаёт из кармана сигареты, протягивая раскрытую пачку Арсению, который не отказывается. Вдыхает едкий никотин, заполняя лёгкие дымом и выдыхает в сторону. Марк говорит немного, но часто красноречиво, Арс отвечает ему в тон, но чаще приправляя реплики какими-то неуместными шутками, от чего Оксимирон лишь вздёргивает бровь пару раз и криво улыбается.
В конечном итоге они всё же скатываются в обсуждение литературы и к утру уже спорят по поводу "О дивный новый мир".
Арсений не привык оценивать людей по каким-то внешним факторам или слухам, у него за всё время пребывания на этом шоу это умение, кажется, атрофировалось окончательно. В основном, к ним на передачу приходили крайне однотипные гости, они были жадные до внимания, обожали ставить в неловкое положение на сцене и чаще всего не отказывались посодействовать в наказаниях любого формата, но тут совершенно иной случай.
Разумеется, за один приятный диалог человека не узнать полностью, но Арс сделал вывод, что Оксимирон довольно интересная личность, может, и действительно пафосный мудак, но говорить с ним есть о чём. В данный момент это порадовало неимоверно.
- А что касается остальных? - Окси неторопливо тянет коньяк и крутит в пальцах так и не подкуренную сигарету. Когда-нибудь эта битва с пагубной привычкой окончится, но, очевидно, не сейчас.
- А что остальные? - Арс уже успел разлечься на мягкой кровати и подпирал одной рукой щёку, а второй придерживал бокал. - Мы, как бы так выразиться, да пояснее, не слишком дружны вне сцены. То есть, я уверен, что они хорошие ребята, но вот случая получше узнать пока не представлялось, - Он юлит, разумеется, не может сказать прямо, что просто-напросто контактировать им запрещено. - Да и лично я надеюсь, что в скором времени смогу вернуться к тому, что мне действительно интересно.
- Удиви-ка.
- Я, вообще-то, актёр, если ты не знал.
- Что-то не припомню тебя в фильмах Тарантино, Нолана или Ричи, - Марк тихо посмеивается, глядя на реакцию собеседника.
- Ой, да иди ты. Возьму и снимусь тебе назло в экранизации твоего "Не от мира сего". Ещё и главную роль сыграю! - Арсений чуть приподнимается, чтобы дотянуться до столика и поставить на него бокал.
- О. Так его экранизируют?
- Да! Мне вот только что звонил Хичкок! Алло, Альфред, брат, он согласен, - Арсений смеётся, привычно делает вид, что говорит по телефону, прикладывая ладонь к уху. - Ай, чёрт, сорвался. Видать, туда ещё не провели нормальную связь.
"Ну и придурок," - беззлобно думает Оксимирон, глядя на эти кривляния, но сам себе признаётся, что выглядит это забавно. Но всё же, что-то не так в этом парне. Марк это явно видел, что в некоторые моменты Попов будто специально начинал отшучиваться, дабы не отвечать прямо на простые вопросы, в основном, касательных шоу. Что же, в таком случае, его тут держит, если удовольствия не приносит? Если тут есть такого рода наказания и каждый из них вот так вот далеко не поболтать, наверное, ходит к любителям поиздеваться. А таких много в местном шоу-бизнесе, Окси знал это наверняка.
Расспрашивать более подробно не было смысла. В любом случае их контакт - единичный случай, и вряд-ли ли они когда-то снова пересекутся. Только если книгу Марка на самом деле не решат снять и Попов не загремит туда в актёры. В другом случае повода не будет.
Прощаются они крепким рукопожатием, и в глазах Арсения читается неозвученная благодарность. Оксимирон лишь понимающе кивает и направляется к выходу в тот момент, когда за Арсом уже пришла охрана, чтобы отвести его в комнату.
По пути домой Марк не нагружает себя лишними думками, хоть и в душе отчего-то поселилось какое-то мерзкое чувство. Но вибрирующий в кармане телефон отвлекает от неокрепших размышлений, и, как только Марк смотрит на экран, телефон тут же хочется выкинуть. Следом прилетает сообщение от Киры:
"Это уже одиннадцатая статья за две недели. Может, его всё-таки найти?"
Марк ничего не отвечает, он лишь устало вздыхает и убирает телефон обратно в карман. Разумеется, у каждого популярного человека есть свои хейтеры и свои фанаты. Только вот, когда ты Оксимирон, эти два понятия могут слиться в одно. Окси был уверен, что этот самый Гнойный, вечно достающий, пишущий рецензии на его книги, орущий на каждом шагу, как же блять, Оксимирон сдулся - самый большой фанат. Кто такой этот Гнойный, он не знал. Ему откровенно не до всяких дебилов, пусть пишет себе дальше. В его словах и шутках Оксимирона ничего не задевало. Но это лишь пока что.
Выпуск "Импровизации" с участием Оксимирона выходит ровно через три недели. Всё это время Марк плавился в состоянии, близком к эйфорийному. У него в голове было пусто и тихо. Гор прекрасно нейтрализовал любые залётные мысли и переживания. Но какие-то размытые образы мелькают перед глазами даже в моменты, когда он особенно сильно упорот. Сейчас, чтобы дойти до такого состояния, близкому к луже, ему надо значительно больше, чем даже пару месяцев назад.
Вспоминается Арсений из этого злосчастного шоу, вспоминаются заметные мешки под покрасневшими глазами, будто он всё время плачет. Может и так, но какая, собственно, разница ему, Марку? Он не борец за справедливость, не спасатель и не собирается им становиться. На этой вечеринке он просто ведущий, который делает своё дело и снова уходит в тень. Сейчас, когда всё так странно отзывается внутри, Окси даже не пытается браться за перо. Он знает, что пытаться выдавить из себя в таком состоянии не выйдет, да и о чём сейчас писать?
Ещё угнетала невозможность писать те истории, которые действительно хочется. Говорить честно, хлёстко, как когда-то давно, когда Марк ещё был обычным Мироном, когда ник Оксимирон только появился и медленно набирал популярность. Когда Мирон ещё не жил в Горгороде, когда у него не было столько славы и влияния, денег, наркоты и шлюх. Он был свободен тогда, а сейчас? Сейчас он живёт прекрасно. Его вполне устраивает положение и течение жизни. Устраивает и то, что можно себе ни в чём не отказывать. И этот чёртов диссонанс именно в эту минуту ощущается особенно остро, подобно зубной боли.
На фоне он слышит собственный голос из телика, да, он же включил шоу на фоне. Приподнявшись на локтях, Окси смотрит на экран и понимает, что шоу то даже отсюда выглядит фальшиво. Парни стараются шутить, да, выходит действительно смешно, но...
- Нахуй. - Марк снова падает на кровать и закрывает глаза, погружаясь окончательно в расслабленное состояние. Завтра будет тусовка у мэра. Переизбрание на второй срок. Идти туда не хочется, но всё же надо. Придётся улыбаться и делать вид, что ты счастлив. Но это всё завтра. Сейчас мысли в голове становятся всё более размытыми, образы обрывками накладываются друг на друга, звуки и внешний шум превращаются в общую кашу, которую слышно будто через толщу воды. Губы растягиваются в непроизвольной лёгкой улыбке, и Марк наконец засыпает.
* * *
У Антона отвратительное настроение. Он не хочет сегодня выходить на сцену. Если быть точнее, то он всегда не хочет, но сегодня особенно сильно. Его передёргивает от воспоминаний о прошлом наказании, да и тело всё ещё носит на себе отметки, что не дают забыть.
- Шути, Антон, ведь, если мне не понравится, ты окажешься внизу. А знаешь что там? Там змеи. Они не настолько ядовиты, чтобы убить тебя, но будет ой как неприятно от их укусов. Шути так, чтобы нам было смешно, раз на съёмках ты посчитал, что самый умный, - голос низкий, звучит нарочито ласково вначале, но переходит на строгую грубость в конце.
Тогда, стоя на самом краю, когда из страховки лишь руки охраны, и стоит сказать что-то, что не понравится этим людям - ты полетишь вниз, прямо в скользкие объятия змеиной ямы, Антон не то, что шутить не мог, он чуть не разучился дышать. Страх сковывал всё тело, которое успели слегка помять вдобавок ко всему. Охрана тоже иногда "шутила", делая вид, что отпускает парня, но снова подхватывает, возвращая в вертикальное положение. Немногочисленной публике весело, а Шастун едва может связать хоть одну фразу воедино. Но, в этот раз, видать, повезло, и мозг при адреналине выдал хоть что-то, что спасло Антона от полёта в пропасть.
Всё бы так просто в жизни: пошутил удачно и не попал в передрягу. Справедливости ради надо сказать, что то, во что ввязался Антон в своё время, передрягой назвать сложно. Тогда, в Воронеже, такой шанс казался один на миллион: всего-то грабануть один небольшой бутик, скрыться, передать товар и получить за это свою долю. Но тут всё обыгралось совершенно иначе. Владельцем бутика оказался слишком влиятельный человек, который прижал всю сеть заказчика. Мафиози из него вышел так себе, поэтому уже через день Антон и ещё парочка его подельников стояли на ковре. Сумма ущерба была настолько огромная, что некоторые столько и за жизнь не заработают. Плюсом прибавился счётчик за каждый день промедления. Да и, в качестве доказательств серьёзности своих действий, тот самый большой босс пристрелил одного из их компании. Тогда, наверное, Шастун впервые помолился, почувствовав, что мог бы быть и сам на его месте. На месте трупа с размазанными мозгами по полу. В качестве альтернативы Антону и второму оставшемуся в живых предложили отработать долг. Разумеется, жизнь дорога, пришлось согласиться. Да и в памяти чётко отпечатался тот грустный взгляд, смотрящий, казалось, в самую глубь, когда он вдруг скользнул по лицу и вновь вернулся к глазам, перед этим откровенно долго задержавшись на губах. Тогда, в то время, Антон ни за что бы не поверил, что снова сможет увидеть владельца этих невозможно глубоких глаз, но просто сбежать, поджав хвост, все же не смог. Вернулся на следующий день и всё же пошёл на дело, связавшись именно со своим другом по фамилии Зинченко. Арсений же узнал об этом лишь когда впервые вышел на сцену шоу.
И сейчас, стоя за кулисами, парень вспоминает своего несостоявшегося коллегу с тоской, и попутно осознаёт, что нужно было соглашаться тогда не на шоу, а на смерть. Всё равно спасенную ценой чужой свободы жизнь сохранить не вышло. Но время не повернуть вспять, и даже не остановить, и Павел Воля уже выкрикивает своё привычное:
- Поприветствуем наших актёров... - зал галдит, все четверо между собой переглядываются и по очереди выбегают на сцену. Шастун пару раз сжимает и разжимает кулаки, медленно выдыхая и слыша. - И Антон Шастун! - Он тоже бежит следом, бодро здоровается и кланяется, искренне сдерживая внутри крик отчаяния.
Всё по новой. Гость, шутки, эти невозможные глаза Арсения, который всё чаще и чаще смотрит в сторону Шастуна, почти незаметные подбадривания Димы Позова в совместных сценах и попытки Серёжи Матвиенко сгладить любую острую ситуацию или спасти неудачную шутку любого из них. Отвратительно липкое чувство безысходности, когда ты на грани и хочется уже размазаться самостоятельно об эту чёртову сцену, но выходишь, широко улыбаешься и, чёрт возьми, шутишь. Шутишь так, чтобы больше никогда не оказаться над чёртовой бездной со змеями.
* * *
Вечером того же дня в особняке мэра проходила пышная вечеринка. Светская тусовка со сливками общества всего Горгорода, не хуже, чем у Гэтсби – организаторы постарались. Слава Карелин среди всего этого лоска чувствовал себя, как инородный предмет. Он слонялся от одного столика к другому, попивал шампанское и разговаривал на высокие темы. Проще говоря, пытался сойти за своего, пусть и не имел такую большую популярность, как многие из собравшихся. Однако, Славу всё же знали за его искреннюю нелюбовь к творчеству Оксимирона, за его едкие высказывания в адрес того и те самые обстёбывающие рецензии на книги. Даже, когда он только появился на горизонте и маячил лишь, как сатирик, его мнению доверились многие. Его слушали, его книги читали, даже если это намеренно спизженная калька, покрытая слоем из тупого стеба. Что бы Слава ни выпустил, его аудитория всегда поддержит. Даже на этой вечеринке он уже успел отхватить пачку респектов, но удовольствия от этого не прибавилось.
А пришёл сюда Гнойный далеко не ради признания общества или облизывания власти со всех сторон. Он тут был ради одного носатого жида, который совершенно не смотрел в его сторону. Даже слыша какие-то нелестные фразы или очередные подъёбы, делал вид, что Славы не существует вовсе. Хотелось уже подняться на сцену и устроить в его честь целый стендап концерт. Слава бы запросто смог это сделать. У него, глядя на Окси, в голове возникает очень много идей. Да и вообще, Карелин слишком много и часто думает о нём. Знает слишком много. Он просто помешан на этом человеке и если бы кто-то спросил, то не стал бы отрицать. А смысл? Все подумают, что шутка, очередная постирония и купят новую книгу. С одной стороны, это было мерзко, а с другой, проще было скрывать свою болезненную фанатичность, которая постепенно перерастает в ненависть. Слава снова смотрит на Мирона и поднимает бокал, криво улыбаясь, когда тот поворачивается в его сторону. Отворачивается так же быстро, кажется, даже фыркнув и поморщившись. Славе забавно от этого. А ещё он точно знает, что Оксимирон не в том настроении, а, значит, он скоро встанет, одернет пиджак и, фальшиво улыбнувшись, направится к выходу. Что ж, Карелин не против и уже направляется во двор.
- Гнильё, - Марк действительно поднимается со своего стула и направляется к выходу, замечая, что от изначальной атмосферы напускной возвышенности тусовки не осталось и следа. Под влиянием гора, алкоголя и прочих факторов всё скатилось в среднячковую вписку. Высшее общество уже не казалось таким уж высшим: кто-то блевал на балконе, кто-то откровенно сосался прямо на танцполе. Марк мог бы быть среди всего этого, но сегодня его ментальные качели качнулись в другую сторону. Срочно хотелось выйти на свежий воздух. Внутри снова копошатся черви сомнений, какие-то демоны и сверх идеи, которым никогда не стать реальностью. От этой угнетающей обстановки хотелось бежать без оглядки. Мирон и дальше хотел продолжать быть тем Марком, что упарывается на тусовках, снимает на всё согласных шлюх и едет в отель, где проводит всю ночь и возвращается домой лишь под утро. Он не хотел думать о том, как всё это осточертело и насколько фальшива его жизнь. Он хотел дальше тонуть в неоне и наслаждаться популярностью. Он не хотел признавать, что в словах Гнойного есть доля правды, но ещё меньше он хотел сейчас столкнуться с ним лицом к лицу.
- Подпишешь книжечку?
