Быстрее ветра

      Хакон с Эйденом лежали на крыше, устремив свой взгляд в небо. Дыхание начало восстанавливаться после такого марш-броска. Лицо Маттиаса озарял свет небольшой уфэшки. Мысли у парочки были хаотичны, но что им не нравилось сейчас – это звуки мертвечины, которые не утихали, а наоборот, становились всё громче. Складывалось ощущение, что они лезут на здание, служащее на данный момент убежищем.       Хакон поднялся, подавая руку пилигриму. Две пары глаз осторожно заглянули за парапет, но картина их насторожила. В меньше, чем в полукилометре от стен города виднелись сгустки огней – язвы с жидкостью, принадлежавшие заражённым. Рядом с временным убежищем тоже собралась толпа голодных, изуродованных ртов. И больше всего напрягало то, что это были самые опасные твари из всех возможных.       В дали можно было разглядеть массивные тени громил и разрушителей, которые содрогали землю из-за своего веса; плевальщики выделялись из-за яркой жидкости, сочившаяся из подобия рта; крикуны – сирены всей заражённой армии; бегуны, что тенью носились по крышам с двух сторон от наблюдателей; банши, что медленно тащили свои длинные и острые, словно бритвы, когти; ревенанты, окутанные облаком ядовитого газа; и верхняя ступень заражённой цепочки – прыгуны, умные, сильные, быстрые твари, что вели группу.       — Эйден, это пиздец... Я лишь раз видел такое и поверь, больше не хочу. – затараторил Хакон.       Пилигрим впервые видел таким напарника. Сейчас это была не шутка. Он правда боялся.       — Что это такое? Я первый раз вижу их... объединенными? Что происходит?!       Мужчина повернулся к напарнику и гаркнул со злости:       — Это конец парень! Наша смерть, если мы блять сейчас не поторопимся убрать наши задницы как можно дальше от сюда!       — Объясни уже, что это такое?! – Эйден судорожно тыкал пальцем в приближающуюся толпу, пока напарник, как ураган, проносился по убежищу в поисках того, что поможет отсрочить их кончину хотя бы на... ну как можно дольше. Он подлетел вплотную к пилигриму и на одном дыхании выдал, глядя прямо в глаза:       — Это... – указательный палец был направлен в сторону тварей, – Memento mori! – говорящий смаковал каждую букву в этой фразе. – Помни о смерти, малыш. Это случается редко, но если и происходит, то никто не выживает... Считай как напоминание от матери, блять, природы, что даже приспособившись к одним условиям, она тут же внесёт свои коррективы. Видишь, до чего доводит деятельность людей? Природа тоже приспосабливается и будет делать все, чтобы избавиться от паразитов в виде нас, – Хакон ткнул пальцем в грудь Эйдена.       — Первый раз, когда я это увидел, чего уж греха таить, чуть в штаны не наложил, слишком всё быстро произошло. И... – Маттиас усмехнулся своим словам. – Я единственный, кто тогда выжил. Это была бойня малыш... Крики людей, которых разрывают на куски... просто, блять, потрошат, будто на потеху и оставляют корчиться в муках, глядя на них с высока, словно говоря: "Ну как? Нравится? Вы наебали сами себя, тупое человеческое отродье, а такое не прощается." Видел, рядом с Вилледором небольшой, опустевший городок?       Не дождавшись ответа, напарник продолжил.       — Всё произошло там. За пару дней до всего этого дерьма я почувствовал, что что-то не так. Заметил, что поведение этих тварей изменилось. – он уткнулся лбом в плечо Эйдена, – говорил жителями, но никто меня не послушал. Все подумали, что я просто пизданулся бошкой об какую-то балку и выбил себе остатки рассудка, – Маттиас сжал кулаки до хруста пальцев так, что пилигрим вздрогнул... – Но я поверил себе. Вырыл в метрах двухсот за городом что-то типа лежанки, понатаскал туда припасов, подушек и прочей херни, прикрыл все валявшимися брёвнами и мусором, чтобы не выделялось. В день, когда всё началось, я был недалеко от своей норы, так сказать, делал завершающие штрихи. И понял... Смерть пришла. Я видел толпу вечно голодных мёртвых ртов, что сметала всё на своем пути. Первый крик долетел спустя пару секунд. Меня будто окунули в смесь страха, боли и отчаяния. Я спрятался, не вылезал дня три. Только по ночам, чтобы поссать. Ел очень мало и просто думал когда человечество допустило такую колоссальную ошибку.       С каждой фразой парень всё больше ощущал тревогу и страх, что вылезает откуда-то изнутри.       Хакон осторожно отпрянул от Колдуэлла, бросив взгляд на него. По левой щеке, освещаемой уфэшкой, катилась одинокая слеза, но Эйдену казалось, что именно в неё вложена вся боль человека, который за пару дней стал таким родным и близким для него. Он остановил её, аккуратно смахнув пальцем и прижал руку к щеке. Бывший ночной бегун не двигался.       — Хакон... мне жаль, что ты был один тогда. Это слишком много для одного человека. Но теперь... я буду рядом и сдохну я только рядом с тобой. – серьезно проговорил пилигрим.       Хакон впервые почувствовал слабое облегчение. Он накрыл ладонью чужую руку, что сейчас покоилась на его щеке, а после аккуратно сжал и убрал их. Сам потянулся к лицу Эйдена. Пальцы коснулись уха, добираясь до затылка. Резко притянув его неприлично близко к себе так, что его дыхание обжигало чужие губы, он прошептал:       — Тогда было похуй, мне нечего было терять, но сейчас... Нет уж малыш, твою задницу я просто так отдать не готов, не забывай, она только моя, – процедил Хакон и резко впился в обветренные губы.       Это был грязный, жадный поцелуй, но такой необходимый этим двоим. Колдуэлл тут же ответил, не умело, с напором. Каждый вложил в него свою боль, что терзала две измученные души. Один – груз, в виде мертвого города, жители которого ему не поверили, а другой – боль за лишённое детство и изуродованное опытами тело...       Напарники одновременно отстранились, смотря друг на друга. У каждого вспыхнуло осознание, что их ждёт смерть. Однако именно сейчас они были готовы нырнуть в этот чёртов омут. Вместе.       — Что будем делать? Ты предупреждал базарцев или миротворцев? – задал вопрос Эйден, немного прокашляв.       Хакон хмыкнул.       — Да, в этот раз мне поверили... Я должен подать условный сигнал. Шесть раз ударить в колокол, который находится во-он там, – палец указывал на самое высокое здание в центре города. Церковь.       Парень присвистнул.       — Мда. Путь не близкий, опять. Хах, какая у нас с тобой сегодня насыщенная ночь. Ну, а после сигнала, что нам делать?       — После того, как пришел сюда, я сразу же сделал ещё одну лежанку. Она около стены, отделяющей город от внешней среды, там и проход рядом, на свободу так сказать, – прозвучал спокойно ответ.       Маттиас ухмыльнулся своим мыслям, а после озвучил.       — А ночь, малыш, у нас с тобой действительно, очень насыщенная. Ну что, готов исполнить долг русских, как там... умри, но сделай! Если не сдохнем, ты мне все ещё торчишь штаны, – с этими словами он поднял правую ногу, которая по колено была оголена.       Эйден усмехнулся, улыбаясь в тридцать два зуба.       — Я тебе не только штаны должен, моя задница тебя ещё интересует.       Напарник прочти мурлыкнул:       — О-о-о, поверь, она и её обладатель меня интересуют в самую первую очередь.       Два силуэта, освещенные со спины уфэшкой, подошли к краю крыши, смотря на приближающуюся толпу. Хакон взял Эйдена за руку, поклонился и произнес:       — Позвольте пригласить Вас на третье свидание? Мы можем не выжить, но уверяю, такое приключение Вы не забудете, – и чуть тихо договаривая, – ну после третьего твоя задница точно не отвертится.       — Бог любит троицу, да? – проронил Колдуэлл с улыбкой.       Парни одновременно ступили на парапет. Всё или ничего, но каждый был готов рискнуть.