Способ отдохнуть

      Утром первого числа Леонардо просыпается первее всех и сразу поднимается с постели, поправив одеяло на крепко спащяем Рафаэле, целует его в висок и тихо уходит. Перед тем, как пойти в ванную, он заглядывает к остальным. Троица мило устроилась на кровати, Пианетта спала между этими двумя, аккуратно объятая. Они выглядели вместе безумно очаровательно. Старший им не мешает, уходит в ванную комнату, где умывается, чистит зубы и идет к холодильнику, вытаскивает остатки торта и начинает им лакомиться. Присев на диван Лео включает телевизор и, пока кушает, смотрит. Ничего такого интересного не происходит, поэтому берет книжку, которую ему подарил партнер, начинает ее читать. От чтения книжки его отдергивает Пиана, подергав за свитер аккуратно.       — Ты как выбралась? — улыбается мечник. — Доброе утро.       — Да обычно... Я только начала вставать — они руки и убрали, — она садится рядом и смотрит бесстрашному в книжку, а затем супится своими бровками, пытаясь понять. — Что это такое?       — Японский, — лидер ей улыбается. — Мы все его знаем. Ну, я им свободно владею, остальным посложнее.       — Вот это да... — она внимально всматриваться в иероглифы. — А как вы его выучили?       — Меня отец заставлял, да и самому было интересно, вот и сидел, учил. Несколько лет ушло на это.       — Много... Но зато вы умеете говорить на таком языке сложном... Я бы тоже хотела.       — Хочешь? Просто так?       — Ну да, — она тепло улыбается. — Если Вы будете меня учить, то особенно хочу, — старший прямо тает от этого чуда перед ним, он ее гладит по волосам аккуратно и кивает.       — С радостью. Но сейчас иди чисти зубы, ладно? — она кивает и спрыгивает резво с дивана, в громкую припрыжку уходит в ванную, где встает на специальную подставочку.       В этот момент из комнаты сонно выходит Рафаэль, почесывая живот. Лео тепло улыбается. Тот садится рядом, раскинув на спинку дивана руки. Одной из них, что была со стороны старшего, приобнимает его.       — Утра, — первым делом говорит бесстрашный, целуя его в нижнюю губу, холерик целует его в ответ в верхнюю коротко.       — Доброго, — Лео берет его левую руку и целует пальцы трепетно, после перекрещивает их и целует в уголок губ. Задира немного улыбается на эти утренние ласки.       Они эти оставшиеся дни гуляли по местности, в основном ради их маленькой девочки, которая любовалась необычным окружением.       А когда вернулись, то снова разбрелись по своим домам, у Лео с Рафом уже были понятные планы, наконец-таки закрепить отношения документально. Получив документ и обменявшись обручальными кольцами они вернулись из суда домой, где старший засунул заключение брака в файлик и положил в ящик с другими такими документами. Задира снял помолвочное кольцо и положил в ту же коробочку, в которой партнер его и хранил, оставил на полке, где стояли всякие украшения интерьера, по типу фигурок. Ему было бы не очень удобно носить оба кольца, одно из которых еще и с объемным украшением. Оно больше мешаться будет, чем радовать. Старший подошел к нему сзади и приобнял под руками, перекрестив пальцы с обеими руками. Он притерся к нему, тот притерся в ответ.       — Тяжело сдерживать желание теперь не хвататься этим, — смеется старший, целуя того в щеку.       — Пф... Перед кем?       — Да без разницы. Просто хочу, чтобы каждый знал, что я занят самым замечательным парнем на свете, — мечник тихо смеется, смущая тем самым оппонента. — И чтобы каждый у тебя знал, что я имею этот сочный зад, — вдруг говорит тот, еще умудрился быстро вытащить правую руку и шлепнуть холерика, который смущенно вздрагивает.       — Хей! — они его слабо толкает в лицо, хмурясь. — Коней придержи такими словами разбрасываться.       — Просто шучу.       Улыбается нежно лидер и отстраняется. Он задумывается и берет того за руку.       — Давай прямо сейчас в детский дом пойдем?       — Что? Уже?       — Хочу уже начать знакомиться с детьми. А ты разве нет?       — Все как-то быстро... Расписаться не успели, а уже бежим по детским домам детей набирать.       — Ты первый сказал, что ребеночка хочешь, а не я, прошу заметить, — все равно Раф идет и одевается вместе с ним. — В любом случае, ребенок окажется здесь только через месяц, если не больше. Чем раньше он привыкнет к новому дому, тем лучше, да?       — Да, да... Знаю.       Они выходят из дома и идут в сторону адреса, который был получен благодаря братьям. Оттуда те Пианетту и взяли. Пока они шли, то задира завел такую тему:       — Ну ты же понимаешь, что нам не повезет, как Майки и Донни? Пиа очень спокойный и понимающий ребенок уже, в свои шесть. Мы не сможем выбрать идеального ребенка, так как вряд ли такой будет. Они все сложные.       — Стой, вот здесь ошибка, — останавливает мысль того бесстрашный. — Не мы выбираем ребенка, а ребенок выбирает нас. Мы идем не в зоомагазин. Да и не тебе так говорить, себя в детстве вспомни, — задира соглашается, кивнув. — Пианетта спокойный ребенок не по хорошим причинам. Она тихая, потому что зашуганная, хоть и открытая сама по себе. Я тоже был до четырнадцати лет громким и активным, а потом, по известным причинам, притих. Я не хочу выискивать любимца среди них. Максимум, что я могу выбрать, это возрастную категорию.       — Шесть?       — Шесть, — кивает он ему. В детских домах есть такая интересная система: ты можешь взять себе ребенка на какое-то время, чтобы посмотреть, сможете ли вы сжиться в ваших домашних условиях. Если маленькому человеку некомфортно, он остается снова в детском доме. Но такое редко делают, чтобы в действительности такое проверить. В большинстве случаев родители берут ребенка на "прижитие" уже с намерением его принять в семью, просто не хотят оставлять того здесь.       Они заходят туда, понятное дело, комнаты детей распределены по возрасту, но во время отдыха и обеда они находятся вместе. Одна из воспитательниц встретила пришедших.       — Здравствуйте, вы по какому вопросу? — Лео за них двоих все объясняет круто. Она хочет ответить, но ее зовут из общей игровой:       — Ой, помогите! Не могу разнять Петтиота и Калима, ой! — она тяжело вздыхает и бежит в комнату. Эти оба следуют за ней в коридорчик и сразу же заворачивают направо, все дети заняты своими делами, а два мальчика, одному из которых явно ну лет одиннадцать, а второму в два раза меньше, дерутся. Ну как дерутся... Просто вцепились друг другу в волосы и дергают. Хлипкая девочка не могла их разнять, ей самой было лет десять по виду. Дама их разнимает резким движением в стороны, придерживая за плечи.       — Прекратите тут драться. Что вы не поделили? — Калим, которому был старше, говорит:       — Этот сумасшедший запрыгнул на меня ни с того ни с сего. Что мне оставалось делать?       — Он сказал, что если я буду себя так вести, то меня так и не заберут никогда, — слышать такое в любом случае неприятно, поэтому маленький разозлился и обиделся, пожелав сделав обидчику больно.       — Но если это правда?!       — Хватит, — останавливает их воспитательница. — Либо молча расходитесь, либо оба будете стоять все игровое время в углу, понятно? — они замолкают и кивают. Петтиот смотрит случайно на Лео с Рафом, а потом без стеснения пялит на правую руку старшего, которая выделяется немного.       — Почему у него рука железная? — бедная женщина сразу болезненно краснеет и поворачивается к ним.       — Прошу прощения, Петтиот такой прямолинейный, никогда не держит язык за зубами, боже мой... Извините.       — Нет-нет, все нормально, — машет руками неловко бесстрашный, улыбнувшись.       — Хорошо... Перед тем, как вы приступите, так скажем, можем заполнить кое-какие бумаги? Просто нам нужно вести статистику, какие люди приходят брать детей, даже если по итогу не берут. В общем... Много времени это не займет.       Они уходят за ней, коротко переглянувшись. Когда они заполняют бумаги, то отдают их и воспитательница несколько секунд вчитывается в фамилии с непонимаем.       — А... Прошу прощения... К нам приходила несколько месяцев назад пара одна и взяла девочку... Вы с ними?..       — Мы однофамильцы, — говорит старший. — Пианетта очень милая девочка.       — Ах, вот как, — она улыбается со спокойствием. — Вы можете сделать, как ваши знакомые, — она рассказываем им о том, что можно взять ребенка на время и там посмотреть, как выйдет. — Некоторые сразу хватают бедных детей, оформляют усыновление, а потом сдают их обратно. Причем они явно были готовы к тому, чтобы взять нового человека в семью, но они просто не прижились. Если что, вы скажите.       — Хорошо.       Так они снова возвращаются в комнату, а тот мальчик все еще там стоит, будто ждет их, потому и все внимание на себя перенимает в ту же секунду.       — Так ты ответишь? — он показывает на руку лидера. — Почему у тебя такая рука? Ты дрался с плохими парнями и решил, что лучше пожертвуешь своей рукой, чем близкими, я прав?!       — Ну... Ты был близок, — смеется старший, уже пропитавшись к этому малышу какой-то особой симпатией. Он считает его особенность крутой.       — А можно потрогать? — Петтиот берет руку меченосца и осматривает все-все, потрогав каждый палец. — Вау... Больно такой, наверное, шлепать, — малыш поднимает его руку над собой, смотря как блестит, а затем кладет себе на русые волосы, притеревшись к нему. Старший изумляется на какой-то момент, а потом что-то в сердце у него кольнуло приятно. Он погладил ребенка по голове, улыбнувшись теплее.       Рафаэль был еще немного скептичен по отношению к нему. Слишком быстро пропитаться эмпатией к ребенку, который на фоне точно такой же, как и остальные. Поэтому он совсем не понимал восторга брата, который, кажется, выбрал уже за них двоих. Что-то было в этом малыше такое... как у Рафа. Может, это его и привлекло сейчас. Он садится на колени на пол.       — Ты давно здесь?       — Точно не скажу, но год точно, — он пожимает маленькими плечами. — Приходят тут всякие... Дурацкие. Выглядят и ведут себя так, будто в громадные дома забирают, а потом их ребенок возвращается, потому что, оказывается, его начинают лупасить на первой же неделе за невыполнение домашних обязанностей. Просточки мне больше нравятся, как вы, — кажется, это был комплимент. — Мне хочется обычную семью, моя настоящая никогда меня не замечала, — он поднимает свою футболку, а у него под животиком растяжки, идущие вдоль. — Я сильно похудел тогда, поэтому меня и забрали. Сейчас снова набрал вес, но вот эти штуки не уходят. Они могли мне давать нормальной еды, но жмотились, — немного странно слышать такие слова от ребенка, но по итогу задира тоже подцепился и присел на корточки. Петтиот смотрит на них очень внимательно, всматриваясь. — Вы немного похожи, — он показывает на их носы и глаза пальцами. — Даже интересно.       До этого оба не очень замечали, что у них есть схожие черты. В любом случае они есть, но не так заметны, а он взял, да и заметил. Старший поворачивает голову к партнеру, улыбнувшись. Бунтарь смотрит несколько секунд и закатывает глаза.       — Ты знаешь, я не могу отказаться. Ладно, — понимает он его без слов, встает и уходит.       — А куда он?       — За документами, — лидер смотрит на него. — Тебя Петтиот зовут, да? Хочешь попробовать с нами пожить? Если тебя все устроит — мы тебя усыновим, — малыш кивает, улыбаясь ему тоже.       — Но прочитайте, пожалуйста, мою книжку от доктора.       — Медицинскую карту? А что там? — он встает.       — Почему-то, когда детей заберают, ее немного прячут за остальными бумагами. Наверное, чтобы родители точно взяли.       — Хм... Ладно, хорошо. У тебя есть вещи какие-то здесь. Собери.       — Вы будете заполнять эти бессмысленные бумажки еще час с чем-то, если без проблем. Мне некуда торопиться, — стебется он над ним. Бесстрашный немного посмеялся, потрепав того по светлым волосам и уходит.       Как только тот удаляется, Петт оборачивается и очень самодовольно произносит, чтобы все слышали:       — Ха! Меня забирают самые крутые дядки на свете, а вы дальше сидите и играйте в свой бравл старс! — он убегает в комнату с вещами.       Мечник еще успел это услышать и умилился. Было что-то в этом малом чуде некое родственное. Они не пришли искать в ребенке что-то от партнера, как часто бывает. Ищут маленьких копий и слияний себя и другого. Даже без этого Петтиот казался очень домашним и как они подходили ему, так и он подходил им. Может, Рафаэль еще не согласен с этим, но он почувствует тоже самое позже. Старший уверен, что одной недели хватит.       Когда он пришел, то они вместе начали заполнять бумаги, но пока просто на временное опекунство. Заполнив несколько бумажек, старший бегает глазами по столу и находит то, о чем попросил ребенок. Он открывает карточку, что была еще не такой толстой, и просматривает с самой первой страницы. У малыша была четвертая отрицательная группа крови, у него была аллергия на цветение в зависимости от сезонности, вызывающая кашель с удушьем. Были прописаны таблетки, которые ему стоит пить. Больше ничего такого он не нашел здесь, поэтому закрыл и откложил, продолжая.       Когда они заканчивают, им дают некоторые документы, медицинскую карту, бумажку, подтверждающую их опекунство ровно на тридцать дней. Когда они шли обратно к ребенку, то задира тихо спросил.       — Знаешь, что меня удивляет? — брат смотрит на того. — Не проверили наши жилищные условия, нашу суммарную зарплату, ничего. На слово поверили, что у нас все нормально?       — Да, это странно. Видимо, лишние рты тут не особо нужны.       — Какие рты здесь не лишние?       — Первые три от силы, — с легким раздражением делает вывод Леонардо, но пытается об этом не думать.       Петтиот уже ждет их у выхода из игровой, держа в руках потрепанную спортивную сумку.       — Ну что, посмотрел карту?       — Да, надо будет купить тебе таблетки, — улыбается тот и протягивает малышу руку. Он охотно за нее береться.       — Вот это по-нашему!       Когда они выходят, то Петт смотрит на Рафаэля и выдает:       — Ты точно много материшься, — задира не понимает, что его выдало такое. Злое лицо? — Выглядишь очень эмоциональным, скорее всего ты очень много ругаешься, — старший сдержанно смеется над тем, как бунтарь бесится забавно.       — С чего ты взял вообще??       — Потому что ты сейчас уже кричишь, — смеется мальчик, закатывает полупустую сумку себе на плечо и берет второго опекуна за руку. — Я тоже много кричу, особенно, когда злюсь. Зато все сразу понимают, что ты недоволен, — холерик тут же успокаивается и сжимает его маленькую руку в ответ. Но ничего не отвечает, повернув голову прямо. Лидер умиляется зарождающейся химией между ними, очевидно, что они в чем-то все-таки похожи и, возможно, это будет причиной, почему темперамент пропитается к нему еще быстрее.       Когда они приходят, то Петтиот быстро снимает кроссовки и заходит сразу направо, чтобы осмотреть ванную и помыть руки.       — Извини, мы еще не успели купить подставку для тебя.       — Без проблем, — находчиво он садится на колени на крышку унитаза и моет руки бочком от раковины. После чего спрыгивает и пробегает мимо Рафаэля осмотреть все-все комнаты.       Пока они находятся в ванной, старший тыкает ему в нос.       — Что за лицо?       — Все нормально, просто пока не понял, что чувствую, — по-честному объясняет Раф, взяв того за руки. — Такое же бывает?       — Конечно, это более, чем нормально, — он целует того в щеку нежно. — Все в порядке, со временем ты привыкнешь к нему и все будет хорошо, — саеносец тяжело вздыхает и обнимает того под лопатками, уткнувшись в плечо, старший брат его нежно обнимает за плечи, поцеловав рядом с виском. — Не торопись, медвежонок, — задира краснеет снова ушами, шлепнув его по спине, от чего меченосец немного смеется над ним и отпускает, улыбаясь без конца.       Когда они выходят, то Петт уже выбегает из детской, весь светясь.       — Эта комната, по сравнению с остальными, такая большая! И шкаф, кровать такая мягкая! Кресло, стол перед окном, приставка и турни-и-ик, — улыбается тот, стуча своими кулачками друг по другу. — Круто, круто, круто! — очевидно, ему понравилось место, где он будет спать и жить. — Мне тут очень нравится! — он задумывается вдруг и задумчиво чешет пальцем щеку. — А как вас двоих зовут? Я же не знаю даже, — оба называют себя, но тут же просят звать по не полному имени, а укороченному.       — Итальянские художники, что ли?.. — оба переглядываются, это немного неожиданно, что малыш о них знает.       — Ну да. У наших... Близких людей тоже имена такие. Донателло и Микеланджело. А ты откуда знаешь, кто это?       — Ой, дома меня заставляли читать и смотреть документалки про них, вынужден знать, — он пожимает плечами.       — Ты уже умеешь читать такие сложные книжки?       — Если не учитывать то, что я почти ничего не понял, то да. Умею, — он улыбается им. — Лео, а ты свои волосы с какого возраста растишь? — бесстрашный трогает свои торчащие локоны, убрав их за уши заодно.       — С пятнадцати. До этого всегда подстригался.       — Я очень хочу, знаешь как?? — он показывает несколько волосков своей челки. — Чтобы челка была длинная-длинная, а сзади волосы были чуть короче, чем сейчас. Они у меня всегда стоят на концах, я бы выглядел как какой-то крутецкий пацан.       Эту маленькую тараторку очень тяжело заставить замолчать хоть на пять минут, но они вдвоем и не были против. Такой разговорчивый был, до ужаса просто.       — Ты, видимо, что-то не дочитал в моей книжечке. Потому что ничего не сказал об этом.       — Ты про то, что у тебя редкая группа крови?       — Да причем тут она? — Петтиот машет отрицательно руками. — У меня сердце и печень находятся в противоположных местах, чем нужно. Это транс...Транс... Э...       — Транспозиция? — помогает ему задира.       — Да! Транспозиция органов это называется. И желудок у меня тоже по-другому расположен. Вот так, — он улыбается, похлопав себя по грудной клетке. — Но мне доктор говорил, что это ничего не меняет лично для меня. Ну только если мне не будут делать операцию, врачу придется попотеть в этом случае.       Такой интересный ребенок им достался. Точнее, повезло им с ним. Лео был в этом уверен, потому что просто не мог наслушаться им, не мог не улыбаться, пока выслушивал его высокий голосок. Несмотря на сложности в жизни малыш продолжает улыбаться и идет на встречу новым родителям. Ему очень хотелось, чтобы они стали его родителями, от них нет какой-то неприятной ауры или чувства некомфорта. Даже холерик, что особо не многословен, вызывает только желание что-то ему рассказывать и проситься на руки.       После этого они все вместе ужинают, а Петт все говорит и говорит, чуть давится разок, но саеносец аккуратно стукает ему по спине, что помогает кусочку еды выпрыгнуть из не нужного пути.       — Помолчи, пока ешь, — ругает того бунтарь. — Откинешься так еще.       — Ага, — мальчик запивает соком. — Я хотел спросить, — он услышал задиру, но ему вспомнился вопрос, вот и решил задать, пока не забыл. — А ты расскажешь, почему у тебя нет руки? Интересно ведь.       — Там слишком большая предыстория, Петт... Я бы рассказал, но тебе нужно сначала потихоньку узнать другие вещи. Например, некоторые моменты нашего детства.       — Общего? Вы с детства дружите? — очень тяжело что-то такое говорить, потому что на каждом шагу грабли. Они уверены, что это чудо их поймет, но так просто говорить о их родстве с каждым годом становится сложнее.       – Ам... — поджимает губы бунтарь. — Давай ты сначала набьешь желудок, а потом уже и поговорим об этом. Не хочешь, чтобы что-то остыло?       — Не хочу.       — Ну так ешь.       Со всеми и этими нескончаемыми разговорами они совсем забыли переодеться, так и гоняли по дому в уличной одежде. Чтобы послушать историю из детства одного из опекунов, они расселись на диване, Петтиот занял место по серединке, чтобы слышать каждого.       — Перед этим всем, скажите честно, вы же меня усыновите, да? — он крутит головой то от одного, то от другого. — После того, как закончится "испытательный" срок, вы уже решили меня сразу забрать?       — Ну да, — говорит за обоих старший. — А если брать во внимание факт того, что я собираюсь рассказать, то тем более да.       — Да уж, мне бы не хотелось, чтобы был какой-нибудь человек, который просто об этом знает. Какова вероятность, что он не проболтается? — облокачивается на подлокотник Рафаэль. — Ты никуда не денешься от полноценного усыновления. Понял?       — На все сто, — улыбается русый малыш холерику и облокачивается на него спиной. — Обещаю, что все, чтобы вы ни рассказали, унести с собой в могилу.       — Для начала: мы с Рафаэлем кровные братья. У нас общий отец, но разные матери. Всего нас четверо и остальные двое тоже недавно взяли себе ребенка. Это возможно из-за наших документов, которые оформлены неправильно, так как отец поставлен в графе только как опекун.       После этого Лео первым делом посвящает его в неприятную историю его детства, этого отношения к нему со стороны старшего члена семьи. Несмотря на то, что он, по сути, повторяет это все во второй раз с меньшими деталями, ему все равно было как-то не по себе, но он не замолкал, видя, что мальчику хочется узнать все до конца. Лидер после этого рассказывает коротко про встречи с ним уже после переезда из логова. Задира протягивает ему свободную руку и берет его, слегка вернув тем самым в реальность получше. Рафаэль не стал отпускать, поэтому Петт залез холерику на колени боком, ногами в сторону мечника, который из-за этого смог присесть ближе. Старший сжимает руку партнера крепче, потому что начинает переходить на тему про клан. Леонардо уже не особо замечает, так как полностью погружен в свой разговор, а вот темперамент может без проблем оценить эмоции и реакции ребенка, который слушает очень-очень внимательно. Все рассказанное вызывало в нем, очевидно, неприятные чувства, но по большей части все приходило к тому, что ему стало жалко рассказывающего. Бесстрашный старался рассказать максимально просто, ему все-таки всего шесть. Но, кажется, малыш все прекрасно понимал по его эмоциям. Потом он стал очень кратко рассказывать про клан, совсем без подробностей, но главная суть была понятна: Шредер хочет их всех прикончить за "непослушание". Все пришло к главному вопросу о его руке.       — Мы тогда были вынуждены разделиться, — начал он так эту арку. — Так как меня и остальных разделило завалом. Я тогда был в заброшенной станции метро и все было с самого начала тяжеловато. В моих планах было атаковать с прыжка, так как Шредер был высок для меня, ну я отпрыгнул, резанул по воздуху и приземлился. Я тогда сначала не понял, что не так, а потом вижу, что рука правая не слушается, а потом вообще отпадает, — он молча смотрит на железяку на себе. — Я уже к ней привык, но все равно бывают моменты отторжения, потому что эта никогда не будет ощущаться, как настоящая. Там были похоронены и моя рука, и катаны, и Саки. А отец обвиняет меня в этом. Что я его убил. И что он делает мне одолжение, ведь не убивает за это, — он тяжело вздыхает. — Был бы я рад рассказать крутую героическую историю о сильном ребенке, но не хочу врать.       — Ты что... — Петтиот кладет свою ручку на их сжатые руки. — Это она и есть. Чтобы быть сильным не обязательно смотреть на проблемы с улыбкой. Бояться это нормально. Грустить тоже. Мне тоже грустно, что мои родители так со мной поступили, я очень долго не мог стать таким, каким вы меня сегодня встретили. Лео, ты самый сильный человек, которого я знаю. Не то чтобы я знаю много людей, но я уверен, что не найдется такого, кто сможет тебя переплюнуть, — он тепло улыбается старшему, а затем поворачивает голову к Рафаэлю. — Ты тоже играл не последнюю роль в этом всем, я уверен. Наверняка с тобой ему было многое легче пережить, — бесстрашный тоже ему улыбается. — Самое крутое, что вам всего двадцать два, а вы уже столько всего интересного пережили. Впереди будет классная спокойная жизнь, о которой вы и мечтали. Но не думайте, что я дам вам скучать! — он прыгает с колен задиры и ставит руки в бока. — Не знаю, каким я вырасту, но я точно буду таким же крутым, как вы. Хоть о вас никто не знает и, как я уже обещал, не узнает, но мое восхищение равносильно восхищению всех жителей Нью-Йорка вместе взятых.       Кажется, к ним попал в дом маленький лучик света, который резонирует от стен по всему дому, словно солнце. Нельзя сказать, что им этого не хватало, но получение явно стоящее.       — Тебе тяжело не верить, — отмечает бунтарь, облокотившись на подлокотник. — Ораторские способности у тебя в шесть хорошие.       — Ну у меня день рождения был два дня назад, так что мне шесть совсем на днях стало.       — Третьего января? — решает уточнить мечник. Получив положительный ответ он задумывается. — Может, ты хочешь себе что-нибудь на прошедшее?       — Нет-нет! Зачем? Вы мне целую комнату подарили, она как эта гостиная и ваша комната вместе. Я и так доволен, куда еще лучше? — он смеется, а затем вдруг зевает во весь рот. — Кажется, я устал...       — Ну уже десятый час, — взглянул на часы на стене мечник. — Тебе есть, в чем спать?       — Да, у меня осталась одежда для сна. Такая с медвежатами, классная.       Старший берет эту одежду у того из сумки, которую они так и не перебрали. С ней они идут в ванную, где Лео помогает мальчику принять душ, а потом хорошенько моет ему голову.       — Я в детском доме просто шампунем мыл волосы и все, а ты мне уже штуку третью на голову мажешь... — он сплюнул воду, которая затекает в рот. — И всякие гели для душа...       — После жизни в канализации я немного помешан на чистоте, — тщательно намыливает ему голову старший с закатанными по локти рукавами. — Звучит не очень, но мне так спокойнее. Когда будешь сам мыться, то там уже решишь для себя, как тебе удобнее, — пока говорил, то услышал, как брат включил телевизор, а именно канал с дорамами. Один он их никогда не смотрит, значит, это, скорее всего, для партнера.       — Я всегда мечтал о шампуне с запахом апельсина, — улыбается тот. — И киви.       — Не обещаю, но постараюсь найти такие, — лидер смывает ему все хорошенько и укутывает в полотенце, убирая мокрую челку с лица. — У тебя волосы и правда стоячие. Будет сложновато тебя стричь.       — Ты сам стрижешь?       — Ну да. Я всегда сам всех стриг. Себе я только кончики подранивал, как видишь.       — А мы будем растить их так, как я сказал? — старший осматривает его волосы и отделяет ту часть волос, которую стоит отращивать.       — Ну получается челка у тебя будет расти, а сзади можно немного подбривать на загривке... И будет так, как ты хочешь, но это нужно долго ждать. Челка в глаза будет лесть, но ее можно заколкой придержать. Если не стесняешься.       — Без проблем! — Лео тепло смеется и натирает ему голову вторым полотенцем.       Когда тот был чистенький и сухенький, он его отправил спать, выключил свет в комнате и ушел, пожелав спокойной ночи. Он сразу же садится на диван рядом с оппонентом и притирается к плечу, довольный.       — Я смотрю, ты в восторге. Я теперь не в приоритете? — Леонардо фыркает тихо и садится ровно, чтобы было удобнее на того смотреть.       — Почему? Конечно в приоритете.       — Ну ты так радуешься всякой мелочи. Ты ж не думаешь, что я не вижу? От каждого словечка в улыбке лицо трескается, пф... — саеносец закидывает руку на спинку дивана со стороны старшего.       — Так у тебя тоже, — ухмыляется он, тыкнув бунтарю в щеку. — Я тоже все видел. Ждешь не дождешься, когда он начнет тебя называть папой, ха?       — Ой, да иди ты, — смущается холерик, слегка отвернув голову, но рукой приобнимает того за плечи и прижимает к себе немного.       — Ну правда, Раф, он такой хорошенький, — синеглазый закидывает ногу на ногу, облокотившись на мужа получше. — Болтун, улыбашка, умный. Еще и говорит так хорошо, что заслушиваешься.       — Да я ничего не говорю про то, какой он. Ты так рассказываешь мне об этом, будто я отрицаю это все. Мне просто интересно, какие у него плохие качества есть.       — Всему свое время.       — Ты, кстати, себя как мамочка ведешь, — смеется задира, Лео краснеет и стучит ему по плечу. — Что? Если это правда, — Рафаэль начинает второй рукой его трепать по волосам, от чего старший тихо смешно ноет, а потом, когда перестает, начинает аккуратно поправлять его волосы за уши и разглаживать торчащие волосинки. — В любом случае, это довольно мило, — бесстрашный смотрит на него исподлобья. — Я предполагал, что так и будет, — когда темперамент заканчивает с его волосами, то приподнимает его лицо к себе поближе. — Не у меня одного же возникало желание расцеловать его за каждое доброе слово и улыбку, да?       Старший тепло улыбаются и перед ответом приятно целует партнера в губы.       — Не у одного.       Больше всего Лео хотелось увидеть момент, когда Рафаэль сможет раскрепоститься и когда ему станет легче вести себя открыто с ребенком. На это потребуется время, которое приносило много чего нового. Пока они были на выходных, то еще имели возможность сходить к остальным познакомить Петта с Пианеттой. Пиа не выходила зимой лишний раз из дома из-за того, что у нее довольно слабый иммунитет и она очень легко заболевает. Поэтому Микки с Донни пришли к выводу, что лучше не выходить с ней на прогулки, даже короткие, особенно, если на улице ниже десяти. Именно по этой причине Лео с Рафом обычно приходят сами. В этот раз с еще одним чудом, которое очень хотело покататься на плечах. Как только старший это услышал, то взял Петтиота и посадил холерику на плечи, последний не ожидал, но против не был, придержав того за ноги. Петти придерживался за его голову, снова что-то у них спрашивая и рассказывая попутно. Относительно молчаливой Пионетте будет удобно с болтливым Петтионом. Они надеялись.       Когда они зашли, то малыш уже был не на плечах, а уже снял быстро ботинки и вошел в большую квартирку, в которой пахло спиртом и выпечкой.       — О-о-о! — протянул длинно ребенок, завидев хозяев квартиры, которые даже понять не успели, как тут уже такое чудо светловолосое нарисовалось. — Здрасте! — он замахал руками всем трем. Пиа явно не ожидала такого гостя и сразу же спряталась за ногой Донни, так как Микки подошел к маленькому гостю, облокотившись руками на колени и улыбаясь ему в ответ. — Рыжик, — посмеялся он. — Люблю веснушки, такие классные. Говорят, такие люди — дети солнца, получившие его поцелуи при рождении, — Майки думал, что это он болтливый, а тут конкурент образовался. — Меня Петтиот зовут, мне шесть. Вас зовут Микеланджело, а тебя... — он выглянул на Ди, а потом обратно. — Донателло, — опекуны неугомонного вышли из коридора. Петт обернулся, улыбнувшись, а затем обратно.       — Крутое имя. Хочешь какао?       — Обожаю! — он вышел из-за младшего, смотря на девочку, которая, хоть и стеснялась, но подсматривала с интересом. Но для начала он хотел услышать голос рослого, к которому сделай шаг. — Вы такой громадный. Блин, если Вы вот так руки опустите и соедините в пальцах, то можно, как на качелях кататься.       — Интересно, — начал Донни. Он подумал и посмотрел на старшего, решил спросить. — Дай угадаю. Первое, что он у тебя спросил, было про руку, да?       — Угадал, — Раф пошел на кухню к Микки, чтобы тот ему тоже какао сварганил. Меченосец подошел тоже ближе, поэтому Пианетта выглянула поувереннее, потому что хотела поздороваться с ним. Мальчишка посмотрел несколько секунду на нее, затем на Лео, а потом поднял голову к ученому.       — Я понимаю, что ваша дочка очень стесняется меня, но я бы хотел с ней поиграть. Я не говорю этого ей напрямую, чтобы не смущать еще больше. Я бы хотел как-то завоевать ее доверие и не пугать своим присутствием. Я принес мелки и маркеры, — Ди впервые, кажется, с отупленным взглядом посмотрел на кого-то. Его это как-то по-своему поразило. Он посмотрел на Пиану уже спокойно.       — Пиа, хочешь порисовать с сыном дяди Лео и дяди Рафа?       — Это их сын?.. — тихо спросила она, слегка лучше выйдя из своего укрытия.       — Самый лучший и неповторимый, — решил добавить мальчик, сделав к ней шаг и протянул руку. — Мне нравится твой сарафан и волосы. Обожаю вишню. Потому что их всегда по две, — она смущается сильнее, но пожимает ему руку, улыбнувшись скованно.       — У тебя здоровский комбез... У меня в комнате есть бумага для твоих мелков.       — Крутяк! — очень заметна была разница голоса Петта и Пианы, ее было с трудом слышно, а вот его слышно великолепно, каждую буковку. Малыш крепче берет свою новую подружку за руку и идет сам, будто сам ее ведет, а не наоборот.       Донни еще немного в шоке, привыкший к тихонькой девочке, смотрит на довольного Лео.       — Где вы откопали маленькую версию Микки? — это первое, что пришло ему в голову.       — С первого взгляда так кажется, но у них не так много общего на самом деле. Только громкоговоритель вместо горла, пожалуй, и светлые голубые глаза. Но у него голубо-карие.       — Очень болтливый. А Раф что?       — Он ему нравится. Ты много не спрашивай, мы вместе пожили только пять дней, включая тот, когда мы его взяли.       — Не много. Ладно, на самом деле очаровательный ребенок. На вес золото.       Лео улыбается счастливо и убирает волосы за уши. Донателло глядит на него несколько секунд и тоже улыбается, понимая, что это за улыбка такая. Она и тебя греет, и окружающих, особенно, если поймешь ее причину.       Вдруг задира подсовывает ему под руку кружку с какао, отпивая свою. Мечник ее принимает, младший относит напиток детям, а потом возвращается, присев на диван.       — Что ж, — конопатый вскидывает руку в сторону, ухмыльнувшись. — Тот, кто хочет пообсуждать, какие эти дети милые, пусть садится на этот диван.       За несколько секунд диванчик был полностью занят, как и ожидалось. Ради разгончика Микки рассказал, как на днях Пиа попыталась выложить из фруктов его лицо. Единственное, Донни все, мягко говоря, захавал. Они просто сидели и разгоняли истории про них и без конца восхищались их чертами характеров, который будет с годами еще больше проявлять себя.       Когда им нужно было уже уходить, Петтиот выбежал к ним впритык, встал между ног Рафаэля, облокотившись на них руками и смотря с горящими глазами.       — Я хочу курочку из KFC! — видимо, Пиана рассказала ему про их поездку на новый год. — А еще, — вдруг малыш напрыгивает задире на шею, обняв. Микки с Донни не знают, как стоит реагировать, посмотрев на мечника, который откровенно не ожидал и слегка выпучил глаза, бунтарь же лицом не отличался, но быстро пришел в себя и слегка приобнял ребенка в ответ. Тот немного отстранился, чтобы говорить и видеть собеседника. — Ты же точно врезал этому недобатьке, да? — просто сияет тот от восхищения. — Хоть она ничего не видела, но ты точно ему вмазал. Пиа заметила, что ты вернулся злой и с перчатками Лео. Ты костяшки разбил, да? — тут уже все удивились. Просто маленький гений. Единственное, не до всех сразу дошло, почему он полез обниматься, а старший сразу, как понял, то поднялся и отошел слегка в сторону, пока тот говорил.       — Угадал, — ухмыляется холерик.       — Круто!       — Дядя Лео? — говорит уже не так скованно Пианетта, как когда они пришли. Этим вопросом она привлекает и остальных, которые взглянули на них на друг сторону комнаты. Старший стоит спиной. — Почему Вы плачете?       — Я не плачу, — пытается он ее заверить, хотя сам протирает глаза. — Просто я не люблю, чтобы другие видели, когда я красный.       — Но у Вас, вот, слезинка, — она показывает пальцем, взявшись рукой за низ его свитера. Саеносец встает, чтобы подойти, как и любопытный Петт. Остальные двое тоже бы с радостью подошли, но не просто так же брат сказал те слова, явно не желает, чтобы на него смотрели. Они подманивают взволнованную Пианетту к себе и садят на коленки к Майки, чтобы как-нибудь отвлечь.       Задира сначала подошел убедиться в словах девочки. Ну, он не совсем плакал, просто немного всплакнул, красненький был явно не по этой причине, если учитывать, что краснеет вот так ни с того, ни с сего бесстрашный очень редко. Бунтарь встает перед ним и сам вытирает ему ресницы, погладив по горящим щекам. Мальчик встает рядом и глядит на них, пытаясь понять, что происходит, вопрос об этом и озвучивает холерик, но не громко.       — Ты чего заныл? — Лео тепло улыбается и машет головой, взяв того за руки на своих щеках, затем опускает, погладив по ним пальцами.       — Потом, слишком долго рассказывать. Дома расскажу.       — А мне?       — Тебе тоже.       — Й-ей!       — А у вас есть шрамы? — вдруг спрашивает Пиа, заставив всех обернуться на неожиданный вопрос. Видимо, чтобы она не волновалась за Лео, Микки стал ей хвастаться всякими шрамиками, которые остались с того времени, Ди тоже в стороне не остался.       — Ну да, их куча, — пожимает плечами старший, они все снова садятся. — Но большая часть их под одеждой, ну вот на руке есть, — лидер показывает левую руку, там есть обычные мелкие шрамики, а есть крупные.       — Вау, смотрите, какой у Рафа шрам офигенный! — смотрит Петт задире под футболку. У него был шрам один заметный, которые отличался от остальных на фоне, на животе, ближе к левому боку. — Капец... Такой крупный.       — А ты его когда получил? Я не помню, — бесстрашный правда не понимает, как не замечал его до этого. Ну как бы он был, но остальные шрамики тоже были, они все вместе выглядели относительно нормально. В том плане создавалось впечатление, что они всегда здесь были. Младший поднимает глаза на холерика, который, очевидно, сейчас будет получать по заднице, так как все еще не рассказал.       — Раф, земля тебе пуховиком, — комментирует конопатый и садится ровно.       — Эм, ну... — саеносец медленно его прячет. — А ты и не можешь помнить его. Это возле меня самодельная осколочная граната взорвалась. Она еще возле меня бабахнула и осколки поразлетались. Но она была не настоящая в любом случае, она взорвалась не так, как должна. Хотя в больнице мне сказали, что я мог от инфекционного заражения пострадать.       — Ты нормальный?! — понятное дело Леонардо недоволен. — В тебя гранату кинули?! А если бы она взорвалась, как надо? Что бы было, ты подумал?       — Ну меня бы не было, — старший супится сильнее с таким выражением лица, будто над ним издеваются.       — Ну??       — Что "ну"?       — Да я сейчас тебя убью, ты своей головой думаешь вообще? Ты не мог мне раньше рассказать, хотя бы?! Когда это было вообще?       — Где-то через неделю после расставания.       — Вообще чудесно, — хмурится лидер. — Решил, а чего уже париться, действительно, можно уже под гранаты прыгать.       — Да я ж не думал, что он кинет ее в меня. Они просто заминировали здание и... — Раф понял, что это звучит и правда по-идиотски.       — Действительно, все взрывники забоятся о полицейских, которые идут их вязать. Что это я, правда? — лидер посидел несколько секунд, сверля взглядом стену, а потом хорошенько шлепнул тому по затылку. — Не смей злиться, заслужил.       — Я не спорю, — потирает затылок провинившийся. — Но раз ты такой заботливый, — начал с ухмылкой вставать задира. — Мог бы и удосужиться знать все мои шрамы, тогда бы такой ситуации не было, — Лео вскакивает, когда тот драпает с места, и бежит следом. Квартира у Микки и Донни была большая, так что было,куда бежать.       — Через сколько поймает? — спрашивает Майки, вслушиваясь в звуки из другой части квартиры.       — Через секунд пятнадцать.       — Я думаю, десять, — все вчетвером смотрят на секунду стрелу на часах у ученого на руке. На четырнадцатой секунде слышится бабах о пол, а потом как Рафу надевают уши. — Блин, Лео, поднажал бы на несколько секунд...       Старший того нагнал в детской и слабо стучал по макушке кулаком в наказание.       — Ты хоть головой думаешь своей? — уже не так злился мечник, задира глядел на него и взял за руку, опустив перед собой. — Не смотри так...       — Думаю, — холерик берет его за левую руку своими двумя и придерживает рядом со своей грудью. — Не злись, — темперамент приятной целует его в щеку, старший уже смотрит не так злобно, скорее расстроено.       — Да как, Господи... — старший тяжело машет головой и растрепанными от бега волосами, которые медленными волнами гладят воздух. — Тебе могло разорвать живот. Раз и все, — саеносец стал аккуратно ему убирать волосы за уши. — Не думаю, что ты регенерацией обладаешь. Или в пиздык уже некому было дать, потому можно ни о чем не думать и прыгать на встречу к гранатам?       — Я понял уже. Такого больше не повторилось ведь. Одного раза мне хватило с головой.       — Еще бы тебе не хватило, — лидер щелкает ему по носу и целует коротко. — Сам ругал, что я не договариваю ничего, а по итогу?       — Это единственный раз такой.       Когда они вернулись, но единственным, что сказал про эту ситуацию Петт, было:       — Если вы так снова будете ругаться, то позовите меня, я хочу посмеяться, — он хихикает над ними немного. Затем поворачивает голову к Пие, когда те уходят в коридор одеваться. — Я думаю, мы еще придем, и мы поиграем. А вы к нам придете?       — Пока зима, навряд ли. Весной придем, — Пианетта подходит к Петтиоту и тянет тонкие ручки, чтобы обняться перед тем, как распрощаться. Мальчик с радостью ее крепко обнимает, затем отпускает и идет за остальными, помахав. А когда они вышли из дома, то встает между страшим и холериком, взяв их за руки.       — Ну у вас и перепады температуры. У одного рука горит, а другого, как из морозилки. Теперь понятно, чего вы так часто за руки беретесь.       Когда они уже были дома, поужинали и, кажется, собирались спать, уже помылись, выключали в комнатах свет, малыш уже уходил в комнату, но вдруг вспомнил, обернувшись.       — Лео, ты обещал рассказать, что случилось с тобой. Расскажешь сейчас? — бесстрашный задумался немного, стоя в дверном проеме из гостиной в их комнату, задира уже валялся, а когда на него взглянули, то пожал плечами. — Ладно, пошли, но потом сразу спать пойдешь.       — Конечно!       Старший сел на свою часть кровати, оставив свет от лампы, ребенок залез под одеяло с противоположной края, прополз под ним и лег на животик между ними, облокотив кошачью мордочку на руки, а партнер лежал за ним на правом локте, так же придерживая голову.       — Вы так смотрите на меня, будто я сейчас расскажу что-нибудь интересное.       — Ну ты так заинтриговал, — пожал плечом задира.       — Я просто не хотел рассказывать при остальных, вот и все.       — Ну не тяни, давай, — попросил маленький, смотря своими песочно-водными глазками.       — Дело в том, что я кое-что вспомнил в тот момент. Как бы оно всегда присутствовало, но я не думал об этом напрямую, только поверхностно ощущал, улавливал это чувство. Когда ты обнял Рафа и стал его хвалить, то у меня в голове всплыла ситуация, когда он накричал на Сплинтера, когда он снова меня бил. Я почему-то совсем об этом забыл. Тогда я даже как-то и не отблагодарил. Может, от шока, а может, еще по какой-нибудь причине, не знаю точно. Но зато сейчас это сделал ты. Я так сильно умилился сегодня, что покраснел и совсем немного всплакнул. Но это еще потому что мне стало очень приятно, как Раф меня защищал, иногда не напрямую. Я никогда не задумывался об этом, принимал эту помощь как должное, как купленную услугу. Если я и благодарил, то лишь за какие-то слова или малую ситуацию, но полноценной благодарности не озвучивал. Я даже не знал, что все это время у меня была самая лучшая подстраховка и защита. Я всегда слепо думал, что я весь такой одинокий и отстраненный, что я всем помогаю, а когда мне нужна будет помощь, то все сразу куда-то денутся. Так и было до какого-то момента. Но сейчас ясно, что ты, Раф, всегда был рядом, работал над собой, старался быстро принимать свои ошибки и извиняться за них, ты очень быстро и отлично перекинул половину, а может, даже большую часть, моего беспокойства на себя, что позволило мне наконец-то вздохнуть свободнее. Именно ты переборол себя и возразил отцу, именно ты первый понял, что что-то не так и тут же стал мне это доказывать, именно ты меня спас, — весь свой монолог старший смотрел прямо со слабой нежной улыбкой, даже говорить об этом было тепло. — Я правда напрочь забыл, как нужно отдыхать, что это нужно делать, ведь постоянно нести на себе столько груза опасно. Другими словами... — он повернул голову к бунтарю, приятно произнеся: — Спасибо. Я тебя очень за это люблю.       Вот здесь мечник видит, что у обоих глаза мокрые, как у щенят, такие грустные. Темперамент присел, начав вытирать глаза и нос. А ребенок приполз к старшему и обнял за поясницу, уткнувшись щекой в живот.       — Капец... — грустно хныкает малыш, прижавшись сильнее.       Леонардо гладит его по голове, даже немного радуясь такой реакции. Затем одну руку тянет к задире, который сразу сел поближе и дал себя погладить себя по голове. Лидер поцеловал брата в мокрые ресницы и теплую щеку. Петтиот услышал звуки тихих чмоков, поэтому приподнялся на руках, желая получить парочку для себя. Синеглазый приятно целует мальчика в лобик и веки, вытирает ему малые слезинки.       — Поэтому я и оставил эти мысли на потом.       — Понимаю...       — Ну чего вы так расстроились вдвоем? — он их обоих гладит по щекам аккуратно. — Я не хочу такие мордочки оставлять спать.       Именно по этой причине они просто лежали и разговаривали обо всем подряд, выпили теплого молока с медом. Заснули часа в два ночи все втроем. От Рафаэля во сне тянуло бо́льшим теплом, поэтому Петт залез на него, расплывшись щечкой на его грудной клетке, раскинув руки и ноги по сторонам, лидер лежал рядом на плече задиры, который его приобнимал. Очень плотненько спали, поэтому было очень тепло, особенно от Рафа-обогревателя.

***

      Весной, когда Пианетте исполнялось семь, двенадцатого мая, все собрались у них дома. По итогу Петтиот захотел остаться на ночь, отказывать не было причин, поэтому малыш остался с ними, а Лео и Раф пошли домой, пообещав прийти завтра часа в три.       Рафаэль думал, даже надеялся, что брат захочет спустя столько времени уединиться в постели, а эта козлина разом все порушила:       — Я пойду поработаю, пока еще время есть, — задира просто выпал от этого. Они до завтра одни наконец-таки, а он хочет поработать. Да, роскошь, о которой тот так и мечтал.       Холерик настолько не верил своим ушам, что даже ничего не ответил, потому тот так благополучно и ушел на лоджию за свой ноутбук.       «Обнаглевший черт... — он пытается выдавить из себя хотя бы каплю здобной обиды, но не выходит. — Я так сильно хочу трахаться, что даже разозлиться не могу на него. Нахуй эту ебучую гордость».       Он снимает жилетку, разувается и идет к партнеру на рабочее место, тот уже сидит и что-то делает, это немного выбесило темперамента. В свои кнопочки ему тыкаться больше нравится, чем в него? Рафаэль встает сзади, положив ему руки на плечи, а затем обнимает, склоняясь головой ближе к его уху.       — Лео-о... — зовет он его шепотом, старший сразу узнает этот тон.       — Нет, я работаю, — мечник думал, что брат сразу на это надуется и пойдет парадировать рыбу Фугу в другую комнату, но его будто не услышали. Саеносец приятно целует его в ушко и аккуратно прикусывает, а после точно так же делает это губами, слегка посасывая. Хоть Лео не чувствителен к этим местам и они его не возбуждают, но никто не говорил, что ему это неприятно. Тут важно было скорее того вывести из рабочего состояния, на которое тот уже успел настроиться.       — Да ладно тебе... — еще так мурлычет прямо под ухом специально, полностью располагая к себе и к своему желанию. — Я тебя хочу... Почему ты отказываешь? — оппонент целует того в шею несколько раз приятными касаниями.       — Потому что у меня много работы, которую я должен успеть сделать, — старший слегка склоняет голову в сторону, по итогу открывая ему эту область шеи еще больше, и отводит полуприкрытые глаза в легком сдержанном смущении. Поняв, что его довольно быстро сломили, хотелось теперь растянуть данный процесс упрашивания.       — Успеешь... Просто не сегодня, а завтра, а сейчас лучше поработай со мной... — задира протягивает руки вниз через плечи, погладив того по телу. — Ну давай, Лео, я же не прошу чего-то сверхъестественного... — Рафаэль забирается тому под джемпер, начав шастать руками уже по коже, теплыми пальцами слегка обжигая кожу с виду непреклонного мечника, который украдкой смотрел на касания брата. Последний не терял надежды и всячески его провоцировал. — Просто трахни меня прямо здесь, на столе, мне без разницы.       — Иди просто передерни в руку, вот и все, — старший держал руки на мышке и на клавиатуре, делая вид, что ему это еще якобы интересно, хотя он безумно старательно сдерживается, чтобы не захлопнуть ноутбук и схватиться за стоящего за спиной.       — Это не то, ты сам знаешь, — бунтарь горячо дышал ему на ухо, в которое все это время шептал мольбы, а пока его руки оставили торс того и оказались на паху, точнее последние фаланги пальцев зазывающие гуляли по легкому бугорку. — Пожалуйста, Лео... — стал давить на слабое место лидера, зная о его особой трепетной любови к упрашиваниям. — Ты ведь тоже этого хочешь. Хватит отпираться... — Раф думал, как бы его добить своими словами и, переборов смущение, по-прежнему обжигающе произносит трепещущим шепотом: — Ну же, папочка, все в твоих руках... Сделать мне и себе хорошо.       От этой фразочки бесстрашный уже не может сидеть ровно, он в ту же секунду закрывает технику, отодвигает максимально к стене вместе с мышкой. Пока вставал, схватил брата за воротник, поставив перед собой и сразу же поцеловав. Задира, довольный, что добился своего, садится на стол, обнимает того руками за шею, снимая резинку с его волос, и скрещивает ноги за его спиной.       Задира ощупывает ноутбук за спиной и двигает его максимально в бок, чтобы потом случайно на него не лечь. Старший приятно рукой мнет его пах, напористо целуя, только от этого бунтарю хочется простонать, больше от морального удовлетворения какого-то. Да и если хочет, то делает, прямо во время поцелуя он приятно мычит и коротко стонет горлом. Они оставляют друг друга без верхней одежды за считанные секунды, кинув ее на пол.       — Открой окно... — вдруг просит его темперамент с придыханием, когда он отстраняется. Доминант особо не задумывается, для чего ему это понадобилось, потому сразу открывает то, до которого было проще всего дотянуться. Холерику теперь хочется, чтобы его звуки удовольствия разносились по всему району. Это почти равносильно с ощущениями, когда занимаешься сексом в общественном месте, но чуть иначе.       Лидер начинает с каким-то голодом, чуть ли не вампирским, кусать и оттягивать кожу задиры на шее и плечах, после сразу же осыпать эти места поцелуями, но каждое место всегда на последок получало ощутимый такой засос или укус. Он резким движением руки давит оппоненту на центр груди ладонью, заставляя прилечь на локти, а сам склоняется вперед, начав сначала просто целовать, а после посасывать и всячески теребить розовые соски, проводить по ним мокрым языком и оттягивать губами. Раф немного откидывает голову назад, громко выдыхая, большая часть выдохов уже были похожи на стоны, что действующего очень радовало. Когда последний закончил с его грудной клеткой и, облизнувшись, хотел приступать ниже, бунтарь поднимается с локтей и садит партнера легким толчком на стул, который от этого слегка проехался по полу. Когда Лео понял, что вообще случилось, то задира уже присел на колени на пол между его ног.       — Я помню, что ты говорит насчет этого, просто хочу тебе отсосать в коем-то веке, — Рафаэль долго не готовится, сразу расстегивает ему ширинку, приспуская вместе с резинкой трусов, и целует головку, затем берет вставший член крепко в руку, приложив к щеке и притерев ней. — Когда ты уставший, тебе хочется сосать только сильнее, ты бы знал, — саеносец снова целует орган, но уже вдоль тельца.       — Как это вообще связано?..       — Ты выглядишь как дохляк иногда после работы, и хочется тебя взбодрить.       — Ты некрофил, что ли? — за шутку сразу чувствует, как тот прикусил ему крайнюю плоть и отпустил с тихим шлепком. — Ауч-... Молчу.       — Я о том, что ты в такие моменты очень пассивный и забавно смущаешься, а еще начинаешь хоть какие-то звуки издавать. Чем меньше ты концентрируешься, тем больше и громче дышишь, — старший уже не нашел, что ответить, просто приняв эту информацию, как факт.       Сорвиголова сначала берет головку, а после нее и весь член целиком, хлюпнув горлом. От этого во рту становится сразу очень мокро, будто он кусок мяса свежего занюхал. Раф открывает рот с языком, выпустив горящий член, снова повторяет действие и в этот раз пародирует легкие поступательные движения, придерживая член за основание. Он неоднократно хлюпал из-за копившихся слюней, из-за этого звуки были еще приятнее. Все-таки задира отстраняется с мокрыми ниточками, облизывает губы и на последок целует в уздечку.       — Видишь, ты сейчас сконцентрировался только на этом и звука не издал, — вытерев рот сказал тот. Перед тем, как сесть снова на стол, снял с себя брюки, после запрыгнул, расставив ноги для партнера. Последний снял с себя одежду окончательно, как и брат, сдернув с сидящего нижнее белье.       — Я засмотрелся, — ухмыляется старший, снова укладывая его на спину, попутно смачивает два пальца и начинает постепенно его растягивать, второй рукой он облокотился сбоку от тела саеносца, смотря с каким-то страшным аппетитом.       Любой малый толчок задира сопровождал негромким стоном, он был готов утрировать свое удовольствие весь процесс, но ему от этого было только приятнее. Когда старший достаточно его растянул, то приподнял его ноги на сгибе, сам пристроился и легко вошел. Рафаэль положил руку себе на живот, чувствуя себя немного наполненным. Не в животе, а в принципе оттого, что брат был внутри впритык. Тот сделал первые толчки — холерик блаженно промычал, сжав губы с улыбкой, после свободно выдохнул.       Это ведь первый раз, когда они занимаются сексом в статусе мужей, от этого все ощущалось как-то по-иному.       — Ебаться с мужем приятнее, чем с парнем, — замечает темперамент с ухмылкой. — Еще и с таким видом из окна вечерним.       — Пф... Дурачек... — Лео приятно целует его коротко в губы, ускоряя движения тазом, от которых саеносец совсем не сдерживался и издавал приятные звуки. Бесстрашный отпустил его ноги и облокотился руками на поверхность стола.       Когда партнер перешел на более резкий темп, стимулируя его простату, задира прижал его к себе ногами, которыми обнял за спину. После лег медленно полностью на спину, а вспотевшими руками сжал руки доминанта поверх, обхватив в районе сгиба кисти.       В момент оргазма бунтаря, меченосец резко вышел, приложил свой к члену партнера и стал водить обоими и потирать их друг о друга. Задира немного выгнулся, эйфорично простонав, когда они вдвоем кончили ему на живот. Холерик приятно выдыхает, приподнявшись на руках.       — Стоило ради этого отвлекать меня от работы?       — Еще как, — улыбается сидящий.       За салфетками пришлось идти на кухню, лидер принес бумажных полотенец и стал все вытирать за ними, потом они вдвоем оделись, и Раф потащил его у комнату в кровать, чтобы тот не сел снова работать.       Уложив того в постель темперамент упал рядом и обнял, никуда не отпуская.       — Да не ухожу я, успокойся... — погладил его по голове мечник, чмокнув в лоб. — Но чтобы лечь под одеяло стоит переодеться, я не хочу так засыпать.       — Да-ебаный-твой-рот... — поругался бунтарь и пошел к шкафу за одеждой.       — Точно не мой, — посмеялся Лео, да и зеленоглазый тоже похихикал сдержанно.       Когда они наконец-то были готовы ко сну, старший написал Петту сообщение с пожеланием спокойной ночи. А то вдруг еще подумает, что они о нем забыли, как только через порог перешагнули.       Утро началось довольно рано:       — Ра-аф, — шепотом повторял мечник, лежа на животе и придерживая себя на локтях, после каждого повтора имени парня, что лежал на спине, целовал его в щеку. — Медвежонок, просыпайся...       — Да что надо?.. — дело в том, что сейчас был шестой час утра, вставать явно не хотелось. — Ебнутый ты блядь, ты время видел?.. — редко когда Раф так смешно ругается, поэтому старший тихо посмеялся ему в плечо, после снова поднял голову к нахмуренному с закрытыми глазами брату.       — Пошли по крышам побегаем? — задира открывает глаза, повернув к нему голову.       — Чего? Ты головой стукнулся? Зачем? — лидер садится на колени и наклоняется к нему, от чего его волосы попадали по сторонам от головы, поэтому лежащий поспешил их убрать партнеру за уши.       — Просто сейчас восход, а мы так давно не носились вместе. Хочется растрястись, — бунтарь садится, поэтому бесстрашный больше не склоняется над ним, поставив спину ровно.       — Ну у тебя и идеи... Ну пошли, все равно уже разбудил, — Леонардо обрадовался, как ребенок, и вскочил с кровати.       Когда они оба были готовы, то выбрались на крышу их дома, немного размялись.       — Ну и куда мы побежим? — вопросительно на него взглянул холерик, все еще немного не в восторге, что его вытащили из кровати в такую рань ради непонятно чего.       — Побежали к парку Пелхем-Бей, — улыбнулся старший, подергав его руку в сторону места, о котором говорит. Оно находилось прямо возле пролива Лонг-Айленд. — Но спускаться к нему не будем, останемся на крыше. Все, пошли.       Бесстрашный первый поскакал, набирая скорость, от чего пробег был еще более приятным, это давно уже было пора сделать. Был май, пять с чем-то утра, поэтому было довольно прохладно, что даже во время дыхания появлялись клубки пара, но бег их грел, от чего все становилось еще более приятным и захватывающим.       Парни быстро оказались на нужном месте. Когда старший сбавил скорость на одной из крыш, а потом и вовсе остановился, Рафаэль за ним повторил и встал рядом.       — Ради ослепляющего солнца ты меня сюда тащил?       — Не совсем, — улыбался мечник. Он взял того за руку. — Изначально я так и планировал сделать тебе предложение, потому что ты хотел на крыше меня впервые поцеловать. Но я никак не мог придумать причину, почему мы должна пойти на крышу, особенно зимой, — темперамент немного покраснел, сжав его руку в ответ. — Поэтому я решил, что надо сходить именно сейчас. Ну красиво ведь? — повернул он к тому голову. Бунтарь тяжело выдыхает.       — Это всего лишь солнце. Как и в прошлый раз были всего лишь звезды, как и всегда было всего лишь небо. Я не знаю, что ты в этом видишь, серьезно. Мне глаза жжет, например, — старший тихо смеется над ним. — Зато я знаю, что по-настоящему красиво.       — Правда? — они поворачиваются друг к другу. — Ну и что же?       — Ты, а еще твоя дебильная улыбка, когда ты смотришь на восход. Для меня, пожалуй, только в этом плюс, что я могу посмотреть, как лыбишься, — бесстрашный приятно берет его за щеки, погладив по ним, а брат кладет руки ему на бока.       — Пф... Пикапер ты мой не доделанный, — старший целует его приятно в губы, как и оппонент в ответ.       Не знаю, что еще может у них интересного случится, так как им всего двадцать два года, а жизнь, по сути, только начинается. Наверняка что-то точно будет. Но конкретно эта история закончилась.